Стало быть, написанные корявыми печатными буквами слова «Яна Лори» вполне могли оказаться не двумя, а тремя словами! Не женским именем, а целым предложением: «Я на «Лори». Кавычки тот, или скорее та, кто написал записку, могла опустить либо в спешке, либо по неграмотности, либо в целях экономии помады.
Я огляделась, проверяя, все ли в квартире-студии осталось в том же виде и порядке, как до моего появления, и напоролась взглядом на помаргивающий красными цифирками телефонный аппарат. Надо же, у меня дома такой же! Как удачно! Сейчас я промою мозги этому чуду техники — на тот случай, если Антуан еще не додумался заглянуть в список входящих звонков и вычислить Иркин домашний номер.
Я быстренько наградила чужой телефон безнадежной амнезией, выключила свет, вышла, закрыла за собой дверь и вприпрыжку выскочила во двор, с трудом удерживаясь, чтобы не начать одобрительно гладить саму себя по умненькой головушке.
Ирка сидела в машине, полуобернувшись назад, и была похожа на нахохленную сову. Взгляд ее был неотрывно прикован к спящему красавцу. Она даже не обернулась, когда я села в машину.
— Ты его гипнотизируешь? — спросила я, кивнув на типа.
— Ага. Внушаю: «Спать! Спать!» — ответила Ирка, с видимым трудом поворачивая голову.
— Помогает?
— Как видишь, пока еще не проснулся! — Подруга крепко потерла шею и широко зевнула. — А как ты сходила в разведку? Рассказывай! Есть положительные результаты?
— Есть. — Улыбнувшись, я стронула машину с места, направляя ее по маршруту к «Америке».
— Ну? — не дождавшись продолжения, поторопила меня с ответом любопытная Ирка.
— Ну, начнем с того, что никакой Яны Лори, похоже, вовсе не существует, — начала я.
— Ты нашла там ее труп?! — ужаснулась подруга.
Я внимательно посмотрела на нее и покрутила пальцем у виска:
— С ума сошла? Не было там никаких трупов! Яна Лори — это вообще не человек!
— Как это? — Ирка свела брови, и на переносице у нее образовалась вертикальная линия.
— Так! Как слава КПСС! Я пришла к выводу, что мифическая Яна Лори — это неправильно прочтенное нами сообщение о местоположении автора записки: «Я на «Лори».
— То есть их двое? — Морщинка между Иркиными бровями удвоилась.
— Кого двое?!
— Ну их. Автор — раз, и эта Лори, на которой он, — два! — Ирка энергично почесала в затылке. — Послушай, я не поняла: он что же, писал свою цидульку, занимаясь с ней сексом?!
— Да какой секс, о чем ты?! Действительно ничего не поняла! Говорю же тебе, Лори — это не человек!
— Ни фига себе! — Ирка безнадежно забуксовала на одном месте.
— У тебя в последнее время сплошная порнуха на уме! «Лори» — это яхта!
— Какая еще яхта?
— О черт! Бригантина с «Веселым Роджером» на грот-мачте! — Я рассердилась, и меня понесло. — Самая обыкновенная яхта, маленькая, довольно обшарпанная, изначально называлась «Лорис»! Но последняя буква со временем отвалилась, и получилось «Лори»! Дошло или нет? Объясняю для тупых: Яна Лори — это местоимение «Я», плюс предлог «на», плюс имя собственное «Лори»!
Ирка молчала минут пять. За это время я успела проехать мимо стеклянных стен «Америки» и причалить к уже знакомой помойке. В одиночку оттащить спящего мертвым сном господина Тоцкого к его автомобилю мне было не под силу, поэтому я просто-напросто бесцеремонно выволокла Антуана Валерьевича из «шестерки» и пристроила к ближайшему мусорному баку. Правда, проявила гуманизм и не бросила гада лежать в вонючей луже в компании со вмерзшими в лед картофельными очистками, а усадила его на смятую в лепешку картонную коробку от телевизора, сухую и чистую. Авось ничего с ним не случится, разве что отморозит себе рабочий инструмент, зато отлично проспится и сам найдет свою «девятку».
Домой мы приехали около полуночи. В принципе не так уж поздно, но многочисленные приключения истекшего дня настолько меня вымотали, что я начала клевать носом, как только загнала во двор машину.
— Не спи, замерзнешь, — сказала Ирка, с трудом взбираясь на крыльцо.
Очевидно, пассивное сидение в машине позволило подруге сэкономить немало сил, потому что она болтала как заведенная, хотя я ее вовсе не слушала. Добрела до кровати и рухнула, отключившись еще в падении.
— Такой, гад, здоровенный, а нога, как у Золушки! — недовольно провозгласил Рюмашка, повертев в руках дорогие кожаные туфли, стянутые с ног бессознательного Антуана.
Он опустил глаза и посмотрел на свою собственную обувку. Разбитые ботинки с подвязанными веревочками подметками на носках щерились прорехами, из которых видны были грязные пальцы. В дырки задувал холодный ветер, отчего пальцы зябко поджимались, но даже в таком состоянии стопы ее длина сокращалась несущественно. Шансов натянуть на свои растоптанные ласты сорок пятого размера остроносые туфли сорок первого номера у Рюмашки не было. Тем не менее пренебрегать добычей не стоило: Рюмашка прикинул, что туфли можно либо продать, либо обменять у собратьев-бомжей на что-нибудь полезное — еду, выпивку или курево.
— И портянки тоже сюда давай! — скомандовал Рюмашка не слышащему его Антуану, стягивая с ног парня носки, не имеющие дурного запаха и признаков штопки. — Эта амуниция мне и самому сгодится!
Не откладывая дела в долгий ящик, Рюмашка присел тут же, за мусорным контейнером, который он остроумно называл «мой шведский стол», разобрал на составные части свою обувь в стиле «лего» и прямо поверх собственных грязных драных носков натянул снятые с Антуана. Вновь увязывая онучи веревочками, он подумал, что надо бы еще пошарить у спящего пижона в карманах, но реализовать свой план не успел: Антуан заворочался и очнулся.
Бамм! — вскинув поникшую было голову, Антуан звонко ударился затылком о контейнер и застонал.
Потом затейливо выругался, причем к концу длинной матерной тирады его голос окреп. Отметив это обстоятельство, Рюмашка, не производя шума, отполз подальше от помойки и удалился восвояси.
Антуан, перед глазами которого громоздящиеся вокруг мусорные контейнеры плыли, как корабли по волнам, пробормотал:
— Лешка, куда мы пришвартовались?! — и тут беднягу шумно вывернуло.
Через несколько секунд до него дошло, что острый приступ морской болезни приключился с ним вдали от моря, а сияющий огнями пассажирский лайнер, покачивающийся в тумане, является на самом деле зданием ночного клуба. Антуан со всей отчетливостью почувствовал, что его задница покоится не на досках палубы, а на твердой холодной земле и спиной он прижимается отнюдь не к мачте.
— Какого лешего?! — простонал он, с великим трудом поднимаясь на ноги, дрожащие от холода.
С неприятным удивлением Антуан заметил, что ступни его босы, и торопливо зашарил по карманам пиджака, однако и бумажник, и ключи от машины и квартиры были на месте. Немного успокоившись, он привстал на цыпочки, вытянул шею и высмотрел в шеренге припаркованных у «Америки» автомобилей своего верного серебристого «конька».
Морщась от отвращения, он босиком прошлепал по замерзшим лужам с островками разнообразного мусора, сел в машину, захлопнул за собой дверцу, включил печку и задумался, стуча зубами, как кастаньетами.
Девицу, которая угощала его коктейлями, Антуан не забыл, но было ли между ними что-нибудь, кроме совместного распития спиртных напитков, не мог припомнить хоть убей! Внутренний голос подсказывал ему, что от знакомства с этой бабой в черном ничего хорошего ждать не приходится. Пожалуй, Антуан даже чувствовал бы себя спокойнее, если бы из его карманов исчезло что-нибудь ценное: тогда можно было бы объяснить все случившееся обыкновенным мошенничеством. Ну, налила эта Пиковая дама в волчьем палантине ему клофелина в бокал, да и ограбила! Так нет же, ничего не пропало, если только не считать носков и туфель.
— Ну, не ради же итальянских ботинок она меня вырубила? — сам себя спросил Антуан.
К физическому дискомфорту, вызванному долгим сном на весьма свежем воздухе, приплюсовалось душевное беспокойство. Что за чертовщина?! Он изо всех сил старается производить впечатление благонамеренного гражданина: правила дорожного движения не нарушает, коммунальные платежи вносит без задержки, с соседями по дому до отвращения любезен — и что же? Невесть откуда взявшаяся дамочка непонятно зачем «снимает» его в баре и доводит до полной отключки!
— Не нравится мне все это, — постановил жиголо, опуская босые ноги на педали.
Про себя он уже решил, что неплохо было бы найти подозрительную девицу и разобраться с ней, только пока не знал, как это сделать. Правда, ближе к утру Антуан вспомнил имя, которым назвалась несостоявшаяся клиентка: Алена. При этом из глубин его памяти всплыла картинка из стародавнего мультика про сестрицу Аленушку и братца Иванушку: там сказочная тезка подозрительной бабы стараниями Бабы-Яги оказалась на дне озера. Антуану такой поворот сюжета был симпатичен.
— Не нравится мне все это, — постановил жиголо, опуская босые ноги на педали.
Про себя он уже решил, что неплохо было бы найти подозрительную девицу и разобраться с ней, только пока не знал, как это сделать. Правда, ближе к утру Антуан вспомнил имя, которым назвалась несостоявшаяся клиентка: Алена. При этом из глубин его памяти всплыла картинка из стародавнего мультика про сестрицу Аленушку и братца Иванушку: там сказочная тезка подозрительной бабы стараниями Бабы-Яги оказалась на дне озера. Антуану такой поворот сюжета был симпатичен.
Глава 6
Я очнулась и сразу поняла, что лежу в постели не одна. На моем затылке покоилась чья-то теплая когтистая лапа. Еще не вполне проснувшись, я задумалась: с кем это я делю ложе? Лапа огромная, накрывает мою голову, как капюшон, когти на ней как минимум дюймовые. Накладные, что ли? Я пощупала странную лапу и обнаружила, что она сплошь покрыта шерстью. Я что, взяла в бойфренды Снежного человека?!
Тут ко мне вернулась память, и я вспомнила события прошлой ночи, почему-то в обратном порядке. Словно пленку назад перемотала: увидела сначала свое вторжение в жилище Антуана, потом самого Антуана, хлебающего из стакана смерто-убийственный коктейль «Ведьмина кровь», а потом и саму себя, отражающуюся в громадных зеркалах буржуйской «Америки», всю в коже и мехах. Ага!
Сообразив, что к чему, я стянула с себя волчью шкуру, заменявшую мне этой ночью одеяло. Очевидно, заботливая Ирка прикрыла меня чем попало, когда я замертво бухнулась в кровать. Под руку попался дохлый волк: каждой твари по паре!
Мобильник затрезвонил, как пожарная сигнализация. Ничего не понимаю! Какую мелодию ни поставлю в качестве звонка, самая невинная музычка в исполнении моего сотового звучит то нервно, то тревожно! Вот сейчас у меня на «мобилке» запрограммирована в качестве «позвоночной» милая детская песенка «В траве сидел кузнечик». Она звучит так, словно он не в травке сидел, а на зоне, лет двадцать, за убийство с отягчающими обстоятельствами!
Я взяла трубку, и оказалось, что уголовно-лирические мотивы послышались мне не случайно: на другом конце воображаемого провода находился капитан Лазарчук.
— Я чего звоню? — без предисловий начал он. — Ты дома не живешь, что ли?
— Живу, — коротко ответила я, не собираясь отчитываться перед приятелем в своих перемещениях.
— А у тебя меха есть?
— Кузнечные? — сострила я, пытаясь уйти от ответа.
При слове «меха» мне сразу вспомнилась волчья шкура, в которую я куталась накануне. Неужто приятель-сыщик узнал о моих приключениях в «Америке»? Ничего не буду ему рассказывать, я ведь вчера в пылу погони совершила правонарушение! Или даже преступление? Незаконно проникла в частное жилище Антуана Валерьевича Тоцкого! Признайся я в совершенном, Серега меня по головке не погладит!
— Какие кузнечики? — не расслышал Лазарчук. — Не морочь мне голову! Я спрашиваю, у тебя шуба есть?
— Продолжаешь подбирать мне подарок к Восьмому марта? — съехидничала я. — Пятый том Стругацких уже забыт?
— Наплевать на Стругацких! — огрызнулся грубиян.
— Как можно плевать на Стругацких! — я была шокирована. — Не шути святыми вещами!
— Я как раз о вещах и хочу спросить. Ты еще носишь свою шубу из разноцветной овчины?
— Ну? — подтвердила я.
— Ну, так не носи ее пока!
— Почему? — удивилась я. — И что значит — «пока»? Не летом же мне в шубе ходить? Она мне нравится, очень удобная одежка, теплая и легкая!
— Тебе нравится, а маньяку вашему микрорайонному — нет, — отбрил капитан. — Я проанализировал факты, по всему выходит, что он охотится исключительно за бабами в пятнистых шубах!
— Почему? — удивленно повторила я.
— А я почем знаю? Может, он гринписовец! Протестует против ношения одежды из звериных шкур!
— Так меня это не касается, моя шуба сделана из шерсти живых ягнят! — обрадовалась я.
— А все другие из дохлых, что ли? — удивился капитан.
— За других не отвечаю, а мою шубу с овцы не сдирали, просто сшили из полотна, которое сделано из чистой мериносовой шерсти. Ее состригли с животного, не причинив ему никаких неудобств, у меня на шубке нашит специальный ярлычок — «вулмарк», он как раз и означает, что шерсть натуральная и живая. Немного долго это объяснять…
— Вот именно! — перебил меня Лазарчук. — Ты что, будешь читать маньяку лекцию о бескровном способе спускать шкуры с баранов? Или продемонстрируешь ему свою шерстяную этикетку? Да он тебя за это время саму прирежет, как волк овечку!
— Он что, уже кого-то прирезал? — испугалась я.
— Пока нет, наверное, тебя ждет! — съязвил капитан. — Все, я тебя предупредил, моя совесть чиста! Теперь, если тебя угрохают, виновата будешь сама!
— А маньяк виноват не будет, да?
Лазарчук на это ничего не сказал, потому как успел положить трубку.
— Это мне напоминает старый анекдот, — проворчала я. — «Если утонешь, домой не возвращайся!»
Кстати, о водных процедурах: а не пора ли мне вставать?
Зевнув, я посмотрела на наручные часы и обнаружила, что часовая стрелка приближается к одиннадцати, перевернулась на спину и задумалась: а не поехать ли мне в Лорис? Прямо сейчас? Слава богу, сегодня суббота, в родимой телекомпании выходной день, в присутствие можно не идти. А где-то после обеда, если мне не изменяет память, с нашего вокзала идет электричка на Сочи. Восемь часов — и я в Лорисе… Найду там яхту с фотографии, расспрошу аборигенов, может, кто-нибудь вспомнит, кто катался на ней в августе, восьмого числа…
Поставив перед собой цель, я почувствовала прилив сил. Легко вскочила с постели, побежала в ванную и спустя пятнадцать минут, бодрая и свежая, вышла из ароматизированных вод на кафельный пол, как Афродита из пены морской, — в полной готовности к новым приключениям.
По коридору тянуло умопомрачительным запахом свежесваренного кофе и ванили. Похоже, Ирка не только встала, но и завтрак приготовила!
Напевая что-то бравурное, я толкнула дверь кухни и… замерла на пороге с открытым ртом. За столом лицом ко мне сидела Ирка со свежей плюшкой в руке, а напротив нее, ко мне спиной, сидела я сама!
Мое второе Я было облачено в мои же любимые голубые джинсы «Монтана» и черный трикотажный джемпер с игривой надписью: «I am sexy?» И свои русые волосы сексапильный двойник собрал в хвост на затылке так же, как это сделала я сама минуту назад.
— Третьей будешь? — как ни в чем не бывало спросила меня Ирка, приветственно помахав булочкой.
— Почему третьей? — Я сделала шаг вперед и заглянула за дверь, предполагая найти там еще одну близняшку.
За дверью никого не было.
— Я, ты и Ника — получается трое, — невозмутимо ответила Ирка. — Бери чашку, наливай себе кофе, пока он не остыл.
Тут мое альтер эго обернулось, и я поняла, что ошиблась: это не мой «дубль», это Ника.
Ника — весьма любопытное создание, половую принадлежность которого определить затруднительно. По паспорту это тридцатипятилетний мужчина по имени Никита, по складу характера и манерам — восторженная барышня лет семнадцати. Иркин друг детства. Или подруга? Не знаю, как правильно. Ника-Никита — угнетаемое секс-меньшинство, таких еще называют «голубыми». Но враждебное отношение к нему «секс-большинств» ничуть не испортило Никиного легкого характера, он всегда весел, как птичка, и резв, как козлик.
— Приветик, Ленуська! — Ника кокетливо вскинул на меня длинные загнутые ресницы. — Выглядишь прелестно!
— Ты тоже, — буркнула я, обходя фальшивого двойника, чтобы взять с полки чашку и наполнить ее горячим кофе. — Признавайся, откуда у тебя эта черная майка? Я надевала ее — вот так же, с голубыми джинсами, — всего один раз, в боулинг-клуб, и ты не мог меня там видеть, это была закрытая вечеринка для прессы!
— Ах, умоляю тебя! — Никуша махнул наманикюренной ручкой. — Закрытая вечеринка на сто пятьдесят персон! Ты просто не заметила меня, я был там с очень-очень новым другом и поэтому не выпендривался, сидел в уголочке и изображал из себя паиньку.
— А я-то как раз не изображала, — вспомнила я. — Кажется, мы с Коляном устроили тогда небольшое шоу, сплясали суперзажигательное танго с частичным стриптизом…
— Что снимали? — заинтересовалась Ирка.
— Черный верх! — Я искоса посмотрела на Никин сексуальный джемпер и вздохнула. — Никуша! Что я должна сделать, чтобы ты прекратил мне подражать? Когда я в прошлом году подстриглась и сделала мелирование, ты сообразил себе такую же прическу! Когда мне подарили висячие сережки, ты снял с уха серебряное колечко и вдел туда такую же цепочку… А кто стащил у меня из сумки парижскую помаду?!
— В наших магазинах второй такой не нашлось, — потупился Ника.
— Если ты не перестанешь «косить» под меня, я буду носить исключительно мини-юбки и высокие каблуки! — пригрозила я.