Старуха поблагодарила Седоборода и поковыляла к столпившейся чуть в сторонке прислуге. Через минуту послышался ее голос зычный. Выговаривала она кому-то за коней упущенных, за воду разлитую, за неразбериху общую.
— Что с погоней делать будем? — поинтересовался Донд. — Я так понимаю, сейчас и пытаться нечего их догнать. Кони заговоренные были.
— В гриве искры плясали? — строго спросил Седобород.
— Да. Желтые с красным.
— Заговоренные... Да-а, незадача. Прав ты был, Донд. Надо было его предупредить. Да только кто знал, что именно так всё обернется?! Пошли отсюда, Комер-сан, нечего народу глаза мозолить... Донд, до утра побудь с ним. Мало ли что еще случится.
— Не беспокойтесь. Покараулю до утра.
Старики оглядели двор еще раз и пошли к воротам, где уже собралась толпа соседей.
Лад так и не пришел в себя. Как раненого, Донд подхватил его, в дом занес. Скоро старуха объявилась. Заварила травку, как Седобород учил, поднесла Ладу кружку. Тот без интереса выпил, обвел всех взором мутным и повалился в беспамятство. Донд уложил его в постель. Старуха при Ладе осталась.
О прошедшей свалке напоминали лужи грязные да костерок из факелов, сложенный кем-то посреди двора. Донд присел на крыльце. Не впервой ему на страже ночь доводилось коротать. Только ночи эти разными были. Ежели когда охраняешь кого, тут одна специфика, а если жертву выжидаешь, дело совсем другое.
Среди отправленных им к праотцам всякие попадались — купцы жадные, негоцианты хитрые, разбойнички всех мастей, один раз даже довелось ему приложить руку к политическому убийству. Не по его воле дело то вышло. Работа есть работа, а от заказа не отказываются. Дружки по братству профессиональному косо посмотрели бы, откажись он тогда. А косой взгляд среди таких как он может пулей в лоб обернуться или ножиком в спину в подворотне какой темной...
Так вот, сколь их было, жертв, всяких и разных, но одно объединяло их. Все они чутьем чуяли, что охота на них началась. Так что охота на них становилась делом опасным. Такие ночи врезались в память резкими ветрами, дождями несносными, нервным напряжением, которое сочеталось с холодным расчетом.
А когда охраняешь — тут тоже своих тонкостей хватает. Переиграть потенциального противника — вот важный элемент защиты. И возможно такое крайне редко, лишь при понимании истинной причины угрозы.
Донд хотел более подробно разобраться в этом вопросе, но тут его отвлек стук в ворота. А ведь они не закрыты, успел подумать он, и тут же соскочил с крыльца и исчез в тени. Стук повторился, затем ворота отворились. Во двор вошли двое. Донд замер в темноте позади них. Руки его сжимали ножи.
— Уверен, что это его дом? — спросил один из гостей.
Итайцы, определил Донд.
— Уверен. Комер-сан никогда не ошибается.
— Что делать будем? Не тайно же идти.
— Вот именно, — сказал Донд, прикрыл ворота и сделал шаг вперед. — Стойте спокойно. А то нервы у меня сегодня расшатаны, ненароком могу не так вас понять, и станет тогда этот двор последним, что вы в жизни видели.
Не было ничего особенного в его голосе. Спокойным был голос, холодным. Видимо, знаком был гостям такой тон. Тон профессионала. Замерли они на месте.
— Руки за голову, вот так, молодцы. А теперь повернитесь ко мне, чтобы я лица ваши хитрые видел.
Итайцы выполнили просьбу Донда.
— А теперь говорите, с чем пожаловали к Ладу Посадскому. Только не надо чепуху молоть насчет сделок торговых. Ночь — не подходящее время для этого.
Глава 7
Чтобы жену чью среди ночи умыкнуть, — такого Посад давненько не видел. Раньше, во времена предков дальних, не раз случалось, что девицу какую жених ретивый из дому под покровом ночи уводил, и луна таким покровительствовала. Родители ворчали, плевались, но если ума хватало — прощали молодых. Если же гнев отчий меры не знал, — на двух изгоев в мире становилось больше.
В нынешние времена тоже бывало так, что невеста с нелюбимым под венец идти не хотела, но родители настаивали, видя резон в удачном, по их мнению, замужестве дочери. Жених богат, будет дочь как сыр в масле кататься. И тогда происходило одно из двух: либо свадьба гуляла и пела, а девица горькие слезы лила, либо уводил ее из-под венца молодец добрый к жизни непростой, но счастливой.
Но чтобы жену чужую кто силой увел — такого не бывало. Случай с Гадиной всполошил весь город. Два дня слухи разные по базарам ползали, ярмарки смущали, рынки будоражили, торговцев честных краснеть заставляли, а хитрым для шуток поводом служили А кто-то и ликовал злорадно. Успела многим насолить жена Лада, вот и потешались, посмеиваясь в бороды, пересказывая друг другу сплетни последние:
— Это ее нечисть наказала. Она же с нечистью связи тайные имела...
— Да нет, не нечисть. Это мужья, чьи жены с ее подсказки от рук отбились, сговорились и уволокли ее в лес дремучий...
— Зачем?!
— А привяжут ее к сосне и оставят на съедение зверю дикому!
— И поделом ей! Вертихвостка проклятая! Это ж надо всем так мозги запудрить! Моей уже слово поперек не скажи! Про права какие-то кричать начинает.
— Точно. Моя за хозяйством следить не хочет. Всё наряды разные примеряет и красуется!
— А в клубе ихнем, говорят, они вовсе не про бабьи дела толкуют, а ворожат чего-то, не иначе как колдовством черным занимаются.
— Куда совет смотрит? Я вас спрашиваю, куда Зуб премудрый глядит?! В Посаде бабы всем верховодят, а ему и дела нет!.. Поделом Гадине досталось! Ладу наука будет.
Имя Гадины стали повторять с нескрываемой неприязнью. Одно хорошо, до Лада эти слухи не доходили. Он оправился на третий день, и его тут же посетил М. Уолт. Его привел Донд. М. Уолт явился с личной охраной.
Он долго осматривал дом, прежде чем войти, и заметил:
— Здесь сильно пренебрегают безопасностью.
Лад принял гостя, сидя на кровати. Донд устроился возле двери, а М. Уолт на стуле — напротив Лада. Между ними стояли три табурета, сдвинутые вместе, накрытые вкусным обедом.
— Не желаете? — предложил Лад. М. Уолт вежливо отказался.
— Может, вина франзонского? — настаивал учтиво Лад.
М. Уолт дипломатично согласился. Когда подали вино, Лад выжидающе взглянул на М. Уолта.
— В силу сложившихся обстоятельств и благодаря определенным отношениям, которые существуют между вашим домом и нашей конторой... — начал М. Уолт, но Лад его перебил.
— У меня есть какие-то отношения с ВАШЕЙ конторой?! — удивился он. — А-а, вы, наверное, имеете в виду Донда... Должен вас огорчить. Донд не может быть частью каких бы то ни было отношений. Он мой друг, и это не позволяет мне...
М. Уолт улыбкой заставил Лада замолчать.
— Речь не о Донде. Я, конечно, рад слышать, как вы высоко оценили человека, который является представителем... м-м-м... синдиката, скажем так, но, повторяю, речь не о нем... Ваша жена, уважаемая Гадина, во время вашего отсутствия довольно убедительно доказала, что может вести дела. Из симпатии к ней и из уважения к вашему, я бы сказал... везению, да еще потому, что вы являетесь учеником Комер-сана, я готов внести некоторую ясность в то, что происходит. Я не собираюсь обсуждать подробности вашего похода, они мне известны в той же мере, что и вам. Но я могу рассказать о вещах, которые, может быть, имеют самое прямое отношение ко всему этому.
От такой серьезности Лад совсем забыл о чувстве голода, хотя оно мучило его последние два часа. Вот уж от кого он не ожидал разъяснения всех вопросов. М. Уолт!!! Надо же...
— Видите ли, финансы, которые всегда имеют приоритет в моих делах, зачастую очень близко находятся рядом с политикой.
Лад насторожился. Где-то он уже слышал про политику.
— Представьте себе, что существует страна, или союз стран, чья экономика настолько сильна и стабильна, что они, эти страны, имеют возможность и намерения распространить свои интересы далеко за пределы своих рубежей. Что означает сильная экономика? Это сильная армия. Военная мощь. Значит, они заведомо уверены в своей безнаказанности при любом нарушении международных прав и норм. Я не говорю, что это всегда так, но... Так вот, военное вторжение — это всегда война. А война — это неизбежные жертвы. Даже у сильной стороны будут потери. Поэтому здесь нам следует рассматривать армию скорее как надежный тыл или последний аргумент, довод, если хотите. Если армия — тыл, основание то — что же является острием? Торговля. Она границ не знает. Она связывает все государства и страны, даже если они находятся на грани войны. Торговля — вот острие тех, кто желает видеть мир огромным рынком с едиными правилами, которые выгодны лишь немногим. Это цель. А метод ее достижения — диктат их воли. Что кому производить и в каких количествах, что продавать и по какой цене. Сначала они начнут торговое давление на соседей. Своими товарами заполнят их рынки, а если кто откажется, то просто объявят таким экономическую блокаду... Лад, мне не удобно говорить об этом, но не могли бы вы... э... вытереть губы?
Ладу стало стыдно. Он отер с подбородка слюни, а после всё же сплюнул. Стыдно, да, но удержаться не мог.
— Если всё это правда, то в мире действительно грядут перемены.
— Я знал, что вы всё поймете.
— Значит...
— Ничего не значит. Никто не знает, так это или нет. Одни предположения. Но самое интересное в другом. На любую силу всегда найдется другая сила. Всегда есть противостояние... Всегда найдутся недовольные переменами, даже если перемены хорошие. Понимаете, о чем я говорю? Нет? В Итае, куда вы повели обоз после встречи с Девой Песков, вас пытались убить. Из того, что нам известно, можно сделать вывод — это были профессионалы... Вы, Лад, по каким-то причинам оказались в стане одной из двух противоборствующих сил. И представители другой вас решили убрать. Почему? Никто не знает... Другая проблема в том, на чьей вы стороне.
— Разве это важно?! У меня сейчас совсем другие проблемы!
— Я о них наслышан. Должен заметить, что всё это завязано в один клубок... Итак, Лад, на чьей вы стороне?
— Что я могу сказать... Я ничего не помню. Повторяю, для меня это неважно...
— Ошибаетесь. От этого зависит ваша жизнь... С кем вы, Лад? С теми, кто решил навязать свои правила другим, или...
— Мне никогда не нравилось плясать под чужую дудку. И уж тем более нет нужды заставлять других танцевать под мою.
М. Уолт облегченно вздохнул.
— Вы спасли свою жизнь. Не знаю, почему, но вы являетесь ключевой фигурой в серьезной игре. И если бы ваш ответ сейчас был иным, то... Понимаете?
Лоб Лада покрылся испариной.
— Не обижайтесь. Здесь нет ничего личного. — М. Уолт поднялся. — В мире постоянно происходят перемены. Здесь, там, еще где-то всегда что-то меняется... Если возникнут очень большие проблемы, обращайтесь. Чем смогу, помогу. Донд, я не вижу ничего плохого в том, что ты постоянно будешь при нем. — М. Уолт ушел, личная охрана следовала за ним как тень.
— Он очень опасен, — сказал Лад, когда за М. Уолтом закрылась дверь.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько!
— Откуда он всё знает?
— Ну, — замялся Донд, — как тебе сказать... В организации одно время ходили слухи, что когда-то М. Уолт принимал участие в войне между антиглобалистами и глобалистами. То была странная война. в каком-нибудь мирном городе на обычном баре вдруг взрывалась бомба. Гибли мирные жители. Потом еще где-нибудь происходил взрыв. И так без конца. Гибли высокопоставленные политики и богатые бизнесмены, а вместе с ними и простые обыватели, оказавшиеся в том или ином месте совершенно случайно. Потом какой-нибудь стране объявляли эмбарго. На первый взгляд, всё это вроде бы не связано. Но связь была. Шла война, и М. Уолт служил крупному капиталу. Потом что-то пошло не так. Он покинул ряды своей армии и присоединился к нашей организации, и очень быстро достиг в ней вершины.
— Он мог бы меня убить?
— Мог, — спокойно ответил Донд. — И я бы не успел его остановить.
— Дела... Значит, я на стороне анти... как он сказал? ... антиглобалистов?
— Похоже на то. У меня есть весточка от итайских купцов. Они спешили к тебе, но опоздали. Их отправил Стен Великий. Помнишь такого? Вот и я не помню. Но все говорят, что ты встречался с ним.
— Что он хотел мне сообщить?
— Ничего. Просто предупреждал об опасности. В записке было сказано, что те, кто вышел на охоту на тебя в Итае, не остановятся. И удар их не обязательно будет направлен прямо на тебя.
— Гадина... Они ударили по моим близким!
— Ты ее знать не знаешь!
— Она моя жена! Они похитили МОЮ жену! Мне надо повидать Седоборода и Комер-сана.
Сказать легко, да сделать непросто.
Седобород и Комер-сан заседали в совете старейшин. Совет собрался на следующий день после похищения Гадины и до сих пор не пришел к единому решению. Седобород и Комер-сан, вместе с Наковальней, образовали альянс, который ратовал за мобилизацию всех возможных сил для решения назревшего кризиса. Они требовали снарядить погоню и оказать всяческую помощь и поддержку Ладу.
— Похищение жены Лада наносит ущерб репутации Посада, — уговаривал совет Комер-сан, — и мы должны...
— Ничего мы не должны! — парировал Яром Живодер-Вырвиглаз. — Пускай Лад сам разбирается в этом. Это же частное дело, и я не понимаю, почему мы все должны в нем участвовать! Эта Гадина многим дорогу перешла, от баб житья совсем не стало...
— Ты же не женат! — попытался осадить начальника дружины Наковальня.
— А я за Посад переживаю! — озлобился Яром. — И не надо обвинять меня в защите лишь своих собственных интересов! В этом деле лишь у Лада личная заинтересованность! Почему уважаемые старейшины должны идти у него на поводу?!
— И когда он научился так говорить? — шепнул Комер-сан Седобороду.
Тот недобро поглядел на Ярома и сплюнул:
— Бородавка...
К тому времени, когда Лад и Донд добрались до центральной площади, совет вынес свое решение: выразить Ладу сочувствие, но помощи никакой не оказывать. Случай с Гадиной рассматривать, как дело частное, и пускай Лад сам во всём разбирается.
О решении известили весь Посад через глашатаев.
Многим в Посаде дело это казалось несущественным. Они придерживались мнения Ярома, и все разговоры вокруг похищения считали пустой болтовней. Удивили лишь бабы посадские. Они организовали митинг в защиту Гадины перед избой совета, и когда глашатаи известили всех о решении, толпа женщин огласилась громким криком о слабоумии Зуба и о притеснении прав женщин. Потом они потребовали разрешить женскому населению Посада создать свою партию (тут многие из мужиков, присутствующих на площади, сплюнули и вспомнили нечисть!), а также создать в Посаде дом моды.
Решение принято, совет распущен. Лад и Донд стариков на площади не застали.
— Надо к Седобороду идти, — предложил Донд. Лад согласился. Всё ему казалось нереальным. Если исходить из слов М. Уолта, то опасность нависла не только над Ладом и Гадиной. Опасность грозила всему Посаду. Неужели старейшины не понимают этого?! А эти люди на площади? Они что, оглохли и ослепли?! Да-а, перемены уже достигли Посада. Прав был Сичкарь...
А всё началось с похода Лада, будь он неладен!
Седобород, Комер-сан и Наковальня расположились в избе чародея и обсуждали решение совета. Появление Лада и Донда не вызвало особого восторга.
— Пришел в себя? — осведомился Седобород. — Ты прости за траву. Останься ты на ногах, начал бы с плеча рубить, а нам время нужно было, чтобы всё спокойно обсудить.
— Садись, Лад, — пригласил Наковальня к столу. — Донд, ты тоже в дверях не стой. Дело общее, всем и думать о нем.
Лад сел за стол и понуро посмотрел на старших. Донд остался стоять в дверях.
— Кто? — Вопрос Лада повис в воздухе. — Я спрашиваю вас, КТО стоит за всем этим?
— Франзонцы. Они устроили эту заварушку... Эх, старый я дурень, проглядел угрозу под носом! — Комер-сан хватил ладонью по столу. — Как же так случилось, Седобород? Почему они оказались хитрее нас?
— Большая сила на их стороне. Хитрая сила, тайная. Наш Посад не единственный, где они применяют тактику точечных ударов. Боюсь, это только начало.
— А почему погоню не снарядили? — Лад уставился в пол. — Почему ничего не предприняли?
— Совет созвали, — возразил Наковальня.
— Толку от совета, как от козла молока! — вставил Донд.
— Совет не понимает, что перемены уже здесь! — Лад волновался. Он не понимал смысл игры, в которую волей или неволей попал. Это его беспокоило.— Одного я не пойму, почему именно моя жена?! Что теперь будет?!
— Выкуп попросят. — Седобород поднялся и стал расхаживать из угла в угол. Все с ожиданием смотрели на него.
— Зря мы поход затеяли! — сказал он вдруг и остановился. Потом обвел всех взглядом острым и молвил: — Будет война!
Когда решение принято и остается лишь претворить его в жизнь, тогда отпадает надобность терзать себя всякими сомнениями. Но почему-то Лад не испытывал того чувства спокойствия, которое неизбежно рождается из холодного расчета и трезвости ума. Ждать требования о выкупе и готовиться к войне — вот совет Седоборода. Ну, с войной всё обстоит как надо — дружина давно не разминалась.
А вот требования о выкупе ждать — тут Лад был не согласен. Но ни Наковальня, ни Комер-сан, ни даже Донд не собирались противиться слову Седоборода. Мнение старика оказалось сильнее личной симпатии.
Наковальня взял на себя обязанность подготовить к войне всех кузнецов посадских. Сила немалая! Все кузнецы были превосходными мастерами клинкового боя.
Донд решил переговорить с М. Уолтом. Вот уж с кем Лад не хотел говорить о войне. Последний разговор с ним Лад запомнил до мельчайших подробностей и не мог сказать, что разговор этот ему понравился. Скрытая угроза, таившаяся за вежливыми словами М. Уолта и за его неторопливыми движениями, а также неспособность Донда остановить эту угрозу, в чем Донд сам и признался, напугали Лада. Еще раз пережить нечто подобное у него не было никакого желания.