– Давай позвоним ей, – почти умоляюще попросила Галя, хотя молодые люди находились уже в районе третьего этажа.
– В смысле, сейчас спустимся, выйдем на улицу и пойдем искать работающий автомат? – не поверил своим ушам кавалер, с сомнением вглядываясь в алевшую в полумраке лестничной клетки девушку.
«Как он смотрит! – Галочкино сердце оборвалось, как созревшее яблочко. – Сейчас, наверное, поцелует».
«Глаза закрыла, – растерялся Женя, пытаясь сообразить, что же такое ему приготовили. – Может, у нее голова кружится?»
– У тебя голова кружится? – отважился он озвучить свою догадку.
– Да, – прошептала Галя.
– А? Высоты боишься? – не расслышал Женя. Чего можно бояться, стоя на третьем этаже хрущевки?
– Боюсь. – Галя отвечала на подтекст, который сама же и вкладывала в его вопросы. – Но в первый раз всегда страшно.
– В первый? – растерялся он, на всякий случай отступив на одну ступеньку. Получалось, что раньше она здесь не была. Вот это номер! Куда же она его завела? Что здесь, квартира для встреч? Или что похуже?
– Ну конечно, – рдела комсомольским знаменем Галина. Щеки пылали так, что ей казалось, будто они должны светиться в темноте. С закрытыми глазами ей было проще ждать поцелуя и откровенничать. Женя был близким и понятным, почти родным, которому можно сказать все. – Понимаешь, я всегда боялась мужчин и не верила им. Они такие… грубые, все на физиологии…
«Здрасьте приехали, – мелькнуло в голове у Евгения. – Это что, откровение маньячки? И почему «они»? Девица не причисляет меня к остальным мужикам? И как это понимать?»
– А ты не такой, я чувствую. Глупо, да? Вот так все тебе вываливать, прямо на лестнице. Я же тебя не знаю совсем. Но мне очень хотелось все рассказать, объяснить…
– Что именно объяснить? – Женя напрягался, пытаясь понять смысл Галиного откровения, которое больше напоминало выступления генерального секретаря: много, замысловато, но пересказу и осознанию не поддается.
– Все. Я глупо выгляжу, да? – Галя вдруг открыла глаза и обиженно взглянула на Женю.
Выглядела она не то чтобы глупо, вообще-то, очень даже привлекательно, но в сочетании с малопонятными словами и пугающим поведением позитив от общения с девушкой напрочь стирался.
– Ты что сказать-то хотела? – поторопил ее Женя.
– Так я уже все сказала, – застенчиво качнула подолом Галя.
– А я не понял, – честно признался Евгений. – Мне сейчас что сделать надо? Ты на что намекала?
Галя смутилась. Собственно, она и сама затруднялась сформулировать, на что намекала. В книгах все обрывалось на полуслове, и герои понимали друг друга без дополнительных комментариев. Что ему отвечать? Что она ждет поцелуя? Каких-то действий? Да, ждет, но понятие «действия» для Галочки было чисто теоретическим. Как это должно выглядеть на практике, она не знала: наверное, Женя должен был после поцелуя сказать что-нибудь про любовь и донести ее до квартиры на руках. Или прямо тут рухнуть на колени и объясниться в любви. Ведь он ее любит, иначе не повез бы кататься на лодке и не согласился бы пойти попить кофе!
– Я не намекала!
– А я сегодня так устал, что ничего не соображаю. Ты просто скажи еще раз, что мне сделать, и все.
«Что значит – и все? – переполошилась Галя. – И разбежимся? Не могу же я…»
– Как что? Просто попить кофе. Пойдем, что мы встали? – Страх потерять Женю вытеснил ужас перед объяснением с мамой.
– Действительно, что мы тут застряли? – обрадовался Евгений и, словно поезд, который вернули на рельсы, радостно рванул по проторенной дорожке.
Галя шагала впереди, аппетитно подрагивая тылом. Сквозь тонкую ткань просматривался контур трусов, явно купленных в ближайшей галантерее. Пионерский фасон.
«Сорок восемь или пятьдесят? – размышлял Женя, последний год измерявший дамские прелести на глаз в соответствии с маркировкой собственного товара. – Надо бы подобрать ей что-нибудь».
– Ты о чем сейчас думаешь? – вдруг резко затормозила Галя, волновавшаяся по поводу того, что у него перед носом трясется ее застиранное платье и мелькают старые замызганные шлепанцы.
– О цифрах, – честно признался кавалер.
– А-а, – уважительно протянула она и доложила: – Уже пришли. Вот здесь я живу.
Дверь была хлипенькой, обитой темно-коричневым дерматином. Местами из-под него торчал поролон. Ручка выглядела расхлябанной и держалась на одном винте. Звонок тоже болтался, скособочившись и жалко темнея стертой кнопкой. Мужской руки во всем этом пейзаже не чувствовалось.
– Женя, ты подожди, пожалуйста, я первая зайду.
– В смысле, на лестнице?
– Да, минутку.
– Ладно. – Он пожал плечами. – Надо так надо.
Галочка быстро открыла дверь и юркнула в щель. Замок щелкнул, оставив Евгения на лестничной клетке в гордом одиночестве.
– Мама! – донеслось из-за двери. – Это я.
Дальше пошло неразборчивое бухтение где-то в глубине квартиры.
– Мам, я не одна. – Галя умоляюще сложила руки. – Он зашел попить кофе.
– Он? – удивилась Светлана Николаевна, щеголявшая по квартире в изумительных розовых панталонах и черном бюстгальтере устрашающего размера. – Что, отец приехал? Так передай ему…
– Нет, мама! – в отчаянии перебила ее Галина. – Я познакомилась с парнем и пригласила его попить…
– Знаю, попить они все любят! Вот твой отец…
– Мам, кофе попить. Оденься, пожалуйста, он на лестнице ждет!
– Я у себя дома, – уперлась Светлана Николаевна. – В чем хочу, в том и хожу. Не нравится – пусть пьет кофе в другом месте! Представляю, кого ты там приволокла!
– Ладно, – вспылила Галя, – тогда пусть он сам решает, нравится ему твой наряд или нет! В конце концов, он ко мне пришел, а не к тебе!
– Да, именно! – крикнула ей в след мама. – Если уж он позарился на девицу в таком рубище, то пусть не удивляется, что у ее матери надеть нечего. Нормальные дочери в твоем возрасте уже давно обеспечили родителям достойную старость и не позорят их перед соседями и знакомыми, а ты все свиристишь, как стрекоза! Учительница она! Нашла чем гордиться!
– Заходи! – Галочка распахнула дверь. Губы у нее прыгали, а в глазах стояли слезы.
Часть разговора Женя слышал, поэтому примерно представлял, с кем ему придется иметь дело.
– С тещей надо правильно себя поставить с самого начала, – учил его пострадавший в неравной борьбе с родственниками Толик. – Иначе потом не заметишь, как тебя запрягут и станут на тебе кататься и огород пахать.
Испуганная и жалкая Галочка была ему сейчас ближе и понятнее, чем тогда, на лестнице. Ее хотелось защитить. Какое-то незнакомое чувство ворохнулось у него в груди, словно теплый пушистый зверек. Женя вдруг взял ее за плечи и улыбнулся:
– Прорвемся!
– Да?
– Да! Где тут кофе наливают?
– Проходи в кухню. – Галя впервые принимала у себя мужчину, который был ей небезразличен, и волновалась. Да еще мама где-то в тылу, опасная, как бомба с часовым механизмом.
В кухне, как обычно, было нечто среднее между небольшим бедламом и помещением после обыска. Светлана Николаевна любила порядок, но страсть к чистоте просыпалась в ней лишь перед сном, когда вдруг выяснялось, что где-то что-то не на месте, посуда не домыта. Виноватой во всех грехах обычно оказывалась Галя.
Стол был заляпан, заставлен кружками с недопитым чаем и разнообразной кухонной утварью. Привыкшая к маминому разгильдяйству Галочка, смущаясь перед кавалером, который мог подумать бог знает что, начала метаться по кухне, с реактивной скоростью прибирая последствия маминых трапез.
Беспорядок в пищеблоке, в первую минуту ужаснувший Женю и напомнивший ему собственную кухню, исчезал на глазах. Галя так ловко прибиралась, что он невольно залюбовался, мимоходом пожалев, что действо происходит не у него в квартире. К моменту, когда чайник вскипел, единственным, что напоминало о недавнем разгроме, была гора посуды в раковине.
– Я потом помою, – застенчиво потупилась Галочка. – А то ты в гости пришел, а я к тебе все время спиной.
Конечно, Женя мог бы сказать, что вид сзади его тоже вполне устраивает, но далеко не все девушки любят и понимают подобные комплименты, поэтому он широко улыбнулся и поддержал идею:
– Хватит хлопотать, давай, садись!
– Ты какой кофе любишь: растворимый или молотый?
– Люблю молотый, а пью растворимый. Молотый у меня сбегает постоянно, – Женя решил не пугать девушку, поскольку турки он нигде не заметил, да и особым гурманом не был. Не стоило гнуть пальцы перед и без того закомплексованной барышней.
– А я и не умею варить, – хихикнула Галя, снова почувствовав близость и общность. Мощный поток флюидов, исходивший от гостя, обволакивал и кружил голову.
И тут пришла мама.
– Здра-а-авствуйте, – протянула она так, словно застукала у себя в доме мелкого воришку или мужа с любовницей. В ее приветствии не было ни грамма доброжелательности, зато от него веяло неприятностями.
– Здравствуйте! – Женя сделал вид, что не замечает ведра яда, выплеснутого на него невысокой полногрудой женщиной с обилием мелких пружинистых завитков на голове и недобрым прищуренным взглядом маленьких глазок.
Нос у нее был Галочкин – маленький и вздернутый, из чего можно было сделать вывод, что она и есть мама. Сначала он хотел попробовать решить все мирным путем, для чего вознамерился произвести на хозяйку хорошее впечатление. У Жени имелись свои представления о том, что нравится мамам невест. Когда Анфиса Максимовна пыталась сосватать ему дочку местного депутата, она довольно четко обрисовала сыну канву поведения: не пить, не выражаться, изображать городского, для чего поцеловать депутатше ручку, нахваливать угощение, дом, хозяев, есть немного, но аккуратно. В тот раз Женя справился с задачей отлично: старшее поколение осталось им довольно. Правда, дочка, ради которой все затевалось и которая была очень симпатичной, внимания на жениха не обращала и всячески намекала, что они не пара. Навязываться Женя не стал, решив, что на его век симпатичных и более сговорчивых невест хватит. Поиск идеала слегка подзатянулся, но теперь он, как никогда ранее, был близок к цели.
Вскочив, Женя галантно поклонился:
– Евгений!
Поскольку мама молчала, подозрительно ощупывая его сухопарую фигуру внимательным острым взглядом, Галочка нарочито весело сообщила:
– А это моя мама, Светлана Николаевна.
– Очень приятно, – поддержал это одностороннее знакомство Женя и подвинул маме табуретку. – Присаживайтесь.
– А что это ты в моем доме распоряжаешься? – оттопырила губу Светлана Николаевна. – Еще скажи – угощайтесь!
– Мам, садись с нами кофе попей, – побелела Галя. Судя по боевому настроению родительницы, вечер не удался.
– С кем это – с нами?
– Со мной и с Женей, – терпеливо пояснила Галя, восхитив кавалера сдержанностью и терпением.
Да, именно такой должна быть его жена. И, видимо, именно такие фурии, как облаченная в шелковый халат мамаша, и бывают тещами.
– А Женя – это кто? – закрутила головой мама. – Твоя подруга?
– Женя – это я. – Он насмешливо посмотрел на будущую родственницу.
– Ну, надо же, а имя женское. А вы кто, собственно? Что вас с моей дочерью связывает?
– Мы дружим. – Он решил не вдаваться в подробности и принять удар на себя. Чтобы дать понять Гале, что она не должна вмешиваться, Женя осторожно тронул под столом ее колено. Ничего особенного, просто сжал ногу, по-товарищески намекнув, что берет огонь на себя, попутно отметив податливую мягкость помятой конечности. После этого Галочка даже если бы и захотела вмешаться в беседу, то уже не смогла бы. Онемев от избытка впечатлений, вызванных его прикосновением, она застыла с блаженно-счастливым выражением лица, перестав реагировать на внешние раздражители.
– Теперь это так называется? – Мама выпятила губы и потрясла головой. – Вы где дружить собираетесь, здесь? Или есть лежак в другом месте? И не староват ли ты, парень, для дружбы? Тебе лет-то сколько?
– Тридцать два.
– Ого! – Светлана Николаевна выкатила глаза, словно Женя назвал какую-нибудь юбилейную цифру. – Да уж, друг. Я бы даже сказала, старший товарищ! И где же вы в столь преклонном возрасте изволите проживать? Не в общежитии ли? Говорок-то у вас, юноша, сильно деревенский. Так я сразу хочу заявить: дружба – дружбой, а к себе я вас не пущу. Хотите детей плодить, езжайте в свою общагу.
– Мы так далеко пока не загадывали. – Женя изумился склочности ее характера, но виду не подал. – Я пока только кофе зашел выпить.
– Выпил? – по-деловому поинтересовалась мама.
– Нет еще. Вот, сижу, общаюсь, пью потихоньку.
– А ты поторопись. Поздно уже, нам спать скоро ложиться, да и ты на метро опоздаешь. Деньги-то хоть на метро есть? А то я смотрю, вон, носки драные.
– Так один живу, зашить некому, – не смутился Женя. – А на метро мне не надо, я на машине.
– На ассенизационной или на комбайне? – не сдалась мама, хотя пыл поугас и в глазах мелькнуло любопытство.
– На «Жигулях», – горделиво приосанился гость.
– И которые там твои? – Светлана Николаевна не поленилась встать и подойти к окну.
– Желтые!
– Ясно. Слышь, Галка, отомри. Я тебе всегда говорила: в любой дружбе есть корысть, мужики просто так не дружат. Я-то думала, чего ему с тебя – ни кожи ни рожи, а ему, оказывается, носки штопать некому.
– У кого ни кожи ни рожи? – полюбопытствовал Женя. Его потянуло на подвиги и захотелось защитить свою девушку, а там, чем черт не шутит, может, вообще забрать ее с собой и потрясти своим великодушием, уступив комнату и не делая никаких поползновений в ее сторону. Хотя, может, и не стоит так все усложнять.
– Да оба вы – ни кожи ни рожи, – удивила его мама. – Парочка – баран да ярочка. Давай, говори, чего тебе от Гальки надо. И не ври мне.
– Да ничего мне не надо…
– Чего приперся тогда?
– Почему вы меня перебиваете? – начал заводиться Женя.
– А тебе есть что сказать? Носки дырявые, машина желтая… И кто ты после этого?
Ее логика обезоруживала и ставила в тупик.
– И кто? – усмехнулся Женя.
– Конь в пальто! А ты, дурища, что сидишь? Не поняла еще ничего? Размечталась, глазки закатила…
– И что же она должна была понять? – Он уже потихоньку вскипал. Тетка была невыносимой.
– Да все! А то ты сам не знаешь!
– Не знаю.
– Ага. Дуру нашел! Только здесь не я дура, а она, эта вон. Сидит, расплылась.
– Мама, – Галя говорила мягко и тихо, все еще находясь под впечатлением, – перестань ругаться. Что он тебе сделал?
– Мне? Еще бы он мне что-нибудь сделал! Кишка тонка. Он не в моем вкусе, хотя и почти в моем возрасте! Ты лучше скажи, что он тебе сделал? И когда прибавления ждать? Только не надейтесь, что я с вашими детьми нянчиться стану!
– Надеюсь, что не будете! – искренне вырвалось у Жени.
– А-а-а! – взвизгнула мама. – Значит, дети все-таки будут! Вот как далеко все зашло!
– Мама, перестань! – Галя шлепнула ладонью по столу.
– Не перестану! Он думает, ты нормальная баба! А ты, зятек, глянь в ее шкаф! Сразу поймешь. Какую аккуратистку замуж берешь! Пальцем по полкам проведи или по полу! Потом не отмоешься!
Женя, который пока еще никого замуж не брал, а лишь обдумывал такую возможность, напрягся. Диалог перестал его развлекать, и гость решительно встал.
– Спасибо, пойду я.
Это было так неожиданно, что Галя чуть не расплакалась.
– Галя, проводи меня, пожалуйста.
– Ага-ага, – закивала Светлана Николаевна. – Сначала проводи, затем на руках будешь носить, с ложечки кормить и горшки подставлять. В его возрасте только молодая и нужна, чтобы потом сиделкой стала!
– Не слушай ее, – прошептала Галочка, вцепившись в пуговицу на его рубашке.
– А я и не слушаю. – Женя осторожно погладил ее по голове. – Приходи завтра к торговой зоне в пять. Придешь?
– Приду, – выдохнула Галя.
Он ушел, так и не поцеловав ее, но тепло его руки Галочка еще долго чувствовала на своем колене и макушке. Мама бесновалась, расписывая варианты развития их отношений, демонстрируя недюжинную фантазию, но Галя ее почти не слышала. В голове билось только одно: завтра в пять…
Встречи с Женей были нечастыми и носили какой-то ностальгически-школьный характер, словно Галочка, которой никогда не интересовались мальчики, наверстывала упущенное. Они гуляли по городу, ели мороженое и молчали. Молчать с Женей было легко, хотя он, похоже, напрягался и пытался развлечь даму незамысловатыми историями. Смущало Галю одно: каждый раз, когда Женя подводил ее к подъезду, она ждала поцелуя, а он, смущаясь, торопливо прощался и уходил. Галя недоумевала. Порядочность и скромность кавалера зашкаливали, превышая все мыслимые и немыслимые нормы. Максимум, что он позволял себе, – взять ее за руку или придержать за локоток. Эти робкие прикосновения Галина потом долго вспоминала и анализировала, выискивая в них скрытый смысл. Допустить, что Женя встречался с ней просто так, ничего не имея в виду, она не могла. Мужчина и женщина не общаются без цели. Они всегда имеют в виду некую выгоду: в эмоциональном, физиологическом или материальном плане. Последнее Галочка решительно отметала. Она не являлась богатой наследницей, а человек с таким ясным и добрым взглядом, как у Жени, не мог оказаться альфонсом. Все остальные пункты ее устраивали, но лишь в сочетании друг с другом. Если бы Евгений узнал, что ́ Галя умудрялась прочитать в его взглядах и улыбках, то невероятно удивился бы. Галочка ему нравилась, у него были на нее определенные планы, и если бы она вдруг перестала с ним встречаться, то он расстроился бы. Но не умер. И убивался бы тоже не очень долго. Просто пришлось бы опять заняться поиском хорошей женщины, а это, в чем Женя успел убедиться за прошедшие годы, было не так-то легко. Женщин вообще было очень много, но табличек с перечислением своих положительных и отрицательных качеств они не носили на груди. Поэтому на каждую пришлось бы снова тратить время, разбираться и, вероятно, опять слышать нечто нелицеприятное в свой адрес.