- Августом он стал, присвоив себе единоличную власть после победы над своим соправителем, Антонием. Ему неугодно было прозываться Октавианом, поскольку это напоминало о его низком происхождении. Отрекшийся от предков вот с кого ты берешь пример, Ирод, да ещё с отца своего, умертвившего жену и двоих детей, между прочим, твоих братьев, Антипа...
- Мое терпение велико, но не безгранично, Иоанн!
- Чтобы сохранить о себе добрую память, он выбрал в преемники Тиберия, и этот поступит также. При Тиберии Август кажется святым, но после него ...
- Иоанн, молчи! Ни слова плохого о моём господине и моём друге Тиберии я не позволю тебе произнести!
- Молись за продление жизни Тиберия, Ирод - в этом ты прав. Кто придет после него? Друз? Если только доживет. Клавдий? Навряд ли. Он не настолько хитер, чтобы украсть власть, а ведь только таким путем она переходит из рук в руки. Калигула, вот кто! Этот юнец уже готов выхватить печать Цезаря из слабеющей руки Тиберия. Знаешь, почему я ставлю на него? Потому что никто не верит, что он на это способен. Последний удар тиранам всегда наносят самые близкие, самые верные, самые надёжные друзья. Этот - из таких. Этот не пожалеет никого. При нем тебе своей власти не удержать, счастье твое, если он ограничится заточением тебя где-нибудь на выселках.
- Иоанн, мое терпение кончается. Ты о многом осведомлен, но ты не мудр, Иоанн. Ты готовишь себе смерть своими речами.
- А ты труслив, Ирод. Ты не скажешь лишнего, но дела твои готовят тебе не завидную участь.
- Если хочешь, поговорим обо мне, но оставь моего отца и оставь римлян. Не твое это дело - их судить.
- А твои дела, Ирод - им подражать. Ты хочешь повелевать, как Ирод и как Цезарь, готовься быть таким же вероломным.
- Хватит меня обвинять! Я не отвечаю за дела других.
- Иродиада...
- Прочь! Прочь с глаз моих, или я за себя не ручаюсь!
- Ты отпускаешь меня?
- Нет, ты останешься моим гостем. Я хочу дать тебе время, чтобы ты одумался. Мы поговорим после. Ты должен рассказать об этом человеке.
- Значит, ты боишься меня, коли не отпускаешь.
- Я боюсь за тебя, Иоанн. С такими мыслями тебе не долго осталось ходить по земле.
- Кто же меня убьет, Ирод? Ведь смертной казни нет. Или ты уже решился?
- Мне не нужна твоя жизнь, Иоанн, но ты сам призываешь опасности на свою голову!
- Моя голова во власти господа, а не людей.
- Не зарекайся, Иоанн. Кто знает свою судьбу?
- Моя голова не дает тебе спать Ирод...
- Я не враг твоей голове, Иоанн.
- Не зарекайся, Ирод. Кто знает свою судьбу?
- Пересмешник... Стража! Уведите дерзкого. "Может быть и вправду, надо было Иродиаду изгнать, а на Саломие жениться? Впрочем, это ещё не поздно. Вздор, о чем это я? Иродиада так любит меня. Только что же она за Филиппа вышла? Да и не по её ли наущению он замыслил против меня? ... Иоанн умен, да... Но и он не умеет читать в сердцах человеческих. А Саломия - прелесть, как хороша!"
* * *
- Что ты так печален, супруг мой, накануне своего дня рождения?
- Слова Иоанна запали мне в душу.
- Как можно смущаться наветами смутьяна?
- Смутьяна, говоришь? Но ведь он не призывает к бунту. Он упрекает меня.
- Кто осмелится упрекать своего повелителя, тот и есть - смутьян. В чем он посмел тебя упрекать?
- В подражании римлянам.
- Римляне - достойные люди, им подражать не зазорно. А в чем именно?
- Он упрекает, что я женился на тебе.
- Наглец! Его ли это дело - разбирать твою волю?! Вели его казнить за дерзость.
- Ни за дерзость, ни за что иное не хочу я казнить его, да и не смог бы без одобрения Рима. Но и выпускать его нельзя.
- Вели убить его тайно!
- Да зачем же его убивать? И за что? За его вздорные слова? Если за слова убивать - так впору было бы истребить целое царство.
- Если царство встанет у тебя на пути - истреби царство. Будь велик.
- Вот уже и вправду ты учишь меня, как поступать, как он предсказывал. Чему ты меня учишь? Величие разве в убийстве?
- Не в убийстве, а в истреблении врагов. Чем больше их истребишь - тем больше твое величие. Твой отец, мой дед знал это. Он велел избить четырнадцать тысяч младенцев, ибо среди них точно был его враг. Твоего отца уж нет, а люди до сих пор его зовут Великим Иродом. Если же он убил бы одного - только того самого, его бы презирали.
- Он убил невинных, а того, кого боялся, не убил.
- Так убей ты! Убей Иоанна - сегодня же, немедленно!
- Что же за спешка у тебя? Из крепости в Махеры ему не убежать.
- Сегодня убей, чтобы завтра не омрачать праздник.
- Успокойся, ты сама не ведаешь, что говоришь.
- Вот как?! Ты уже защищаешь его передо мной?
- Я просто справедлив.
- Не желаю такой справедливости, в которой словам оборванца ты придаешь больше значения, чем просьбе любящей супруги.
- Он упорно обвиняет меня в прелюбодеянии. Что плохого в том, что я женился на тебе?
- Как ты можешь усомниться во мне? Ты уж не сожалеешь ли о том, что принял мою любовь?
- Ну что ты! Никогда! Я так люблю тебя и твою ... дочь!
- Нашу дочь. Мы - одна семья.
- Да, да, Саломию, дочь нашу.
- Так не будь мрачным.
- ...Она не похожа ни на меня, ни на Филиппа. Гибкая, как лань, тонкий стан, девственные перси, глаза - огонь, волосы - пламя! И на тебя она не слишком похожа, Иродиада.
- Хочешь, она станет танцевать для тебя и твоих гостей на празднике твоем?
- Я уже просил её, однако, она сказала, что смущается. Уж я просил... Приказывать ей я не решился, хотя ведь мог. Что же за танец - по принуждению?
- Я попрошу её ещё раз. Она просто оробела. Она юна и стесняется твоих гостей.
- Неужели она согласится?
- Она сделает все, что попросишь, супруг мой. Она твоя ... Твоя дочь. Мы обе - твои.
- И обеих вас я люблю.
- И мы тебя. Однако, накажи этого дерзкого.
- Послушай ...
- Как хочешь. Я только высказала предположение, что так будет лучше для всех. Но если ты считаешь, что лучше его отпустить, конечно, отпусти. Ведь никто не сможет принять решение лучше, чем ты, супруг мой и господин!
- Ну что ж, пожалуй, это так и есть. Я советуюсь со многими, но решаю всё сам.
- Конечно! Только ты принимаешь решение, а наш долг - повиноваться.
- Как не прав был он, обвиняя тебя. Ведь ты вовсе не стремишься взять верх надо мной!
- Нисколько, мой повелитель.
- Я вижу. Нет, не прав он. Он не столь мудр, как о нем говорят.
- Он вовсе и не умен даже. Кто мудр - так это ты, Ирод.
- Неужто станет танцевать Саломия для моих гостей?
- Для тебя, для тебя одного, столько, сколько захочешь!
- Хотелось бы мне, чтобы и гости увидели...
- Она будет танцевать только для тебя, но и при гостях тоже. При этом лишь для тебя. Она любит тебя, как и я. Мы обе.
- Теперь только и мыслей, что об её танце... "Саломия будет танцевать. Отлично. Но Иродиада!.. Вот уж она помышляет руководить мной, как ты, Иоанн, предупреждал. Умно же я поступил, что не показал виду, что её раскусил. Прав ты, Иоанн, женщина у власти - большое зло. Ну да мной помыкать ей не удастся! А Саломия будет танцевать, и уже скоро!"
* * *
- Слава тебе, Великий тетрарх Иудеи Ирод! Долгие годы! Многая счастье, Сосипатр!
- Здоровья и богатства! Счастья тебе нескончаемого, Ирод Антипа!
- Удачи тебе во всем, и всех благ мира!
- Спасибо, друзья, благодарю. И вам желаю удач и успехов в делах. Да свершится воля господа, да будет с нами мир и счастье.
- Да приумножится твоя слава и твоё богатство, зять мой, Антипа!
- Благодарю, Агриппа, да уж богатство моё - не чета твоему. Хотя, если принять во внимание твои долги, так они, пожалуй, превзойдут мою казну!
- Люблю твой весёлый нрав, Антипа! "Погоди, даст бог, все твои богатства станут моими. Припомню я тебе, дядюшка, твои слова, до самой смерти их не забуду!"
* * *
- Осанна Ироду!
- Счастлив я иметь таких друзей и соправителей, как вы. Благодарю. Продолжим пир наш.
- Ты достоин счастья, Великий Тетрарх. Кто ещё более достоин, нежели ты? Ты мудр, силён, богат, знатен. Иудея должна благословить тот день, когда ты стал первым среди нас.
- Правду ли говорите, нет ли - о том Господь ведает. Но слова мне ваши нравятся, ибо вы искренне любите меня и желаете мне счастья.
- Тебе, и семье твоей.
- Жене и дочери твоей желаем здоровья, а красоту им желать - то было бы дерзостью: они таковы, что краше и не представишь.
- Падчерица моя, Саломия ведь и танцует. Да и обещала она станцевать для нас сегодня. Вот уж мы насытились, пора и на танец взглянуть. И то сказать, я и сам любопытствую... Она ведь мне сюрприз приготовила.
- Саломию зовите! Саломию! Музыканты, не подведите!
- Что ж она не идёт?
- Идёт уже.
- А я думал, уж и не будет танцевать, застесняется.
- Идет. Музыка!
- Великий, Позволь велеть свет погасить. Танец с факелами будет.
- Делайте, как велит моя супруга.
- Слышали? Ирод сказал - повиноваться супруге его.
- Да погасите же свет! Что за нерадивые! Ах, вот уже ... всё... готово, да. "Что-то мысли теряются... А зачем сейчас мысли - на танец посмотреть, ведь я так ждал... Кто это сказал - повиноваться супруге? Дерзкий! Здесь только я повелитель. А, впрочем, пустое - вот уж и танец..."
- Да погасите же свет! Что за нерадивые! Ах, вот уже ... всё... готово, да. "Что-то мысли теряются... А зачем сейчас мысли - на танец посмотреть, ведь я так ждал... Кто это сказал - повиноваться супруге? Дерзкий! Здесь только я повелитель. А, впрочем, пустое - вот уж и танец..."
* * *
- Усладила! Чародейка! Волшебница!
- Браво!
- Ах, что за движения!
- Какая фигурка! Гибкая, как серна, а формы-то каковы!
- Ирод, твоя дочь - сокровище! Огонь так и мелькал от факелов, а она чаровница. Какова, а? Какая гибкость! Ни одного неточного движения! Какая игра страсти!
- Какая натура!.. Талия... Пупок... Грудь... Глаза... Шея...
- Ах, перестань, слова - чушь. Она!.. Не отвести взгляда. Молодая такая... Желанная.
- Когда бы не её высокий сан, ей-богу, бросился бы на неё и в объятиях сжал!
- Моя! Моя, только моя она!.. ... Дочь, да! Племянница. Моя. Эй! Кто там! Вина ей! Вздор - прочь. Уберите кубок! Дайте ей. Из моего кубка, из моих рук... Нет, не пей, ты молода ещё... А впрочем... Саломея, подойди ко мне! Дай я тебя поцелую...
- Ирод, ей уж и замуж пора ... Так ведь, а?
- Вздор!!! Она юна ещё!!! Ребёнок. Не к спеху. Как ты меня, однако!.. Потешила, да, клянусь, я тебе... Что хочешь ты от меня - я всё!.. Что тебе?.. Чем наградить, а? Проси!!!
- Ну, коли она - ребенок, подари ей это золотое блюдо.
- Блюдо? Вздор! Моей любимой... дочери, да?.. Блюдо? К чему? Мало!!! Красавица моя, душенька... Что хочешь - всё тебе... Что же дать тебе? Проси же - я твою волю, вот... как свою, да!..
- Она смущена.
- Да, а вы что думали? Конечно, такая молодая... Накинь же что-нибудь на себя - видишь, как они смотрят... Танец кончился, прикройся... Сейчас прикройся уже... Подойди, я тебя прикрою... Нагая же совсем... Потом, да... Потом. Но сейчас - проси! Чего ты пожелаешь? Всё тебе, клянусь!
- Уж таки всё!.. Тетрарх - опомнись. Эй, что подмешали вы в вино? Ирод, ты не всякую волю за танец исполнишь, я знаю...
- Вздор! Всякую! Для моей ненаглядной... Маленькой, нежной... как же не похожа она на Филиппа! Оно и к лучшему, Филипп, видно и не при чем тут, так я и могу вполне... её любить... падчерицу мою... ух ты моя нежная... пальчики-то какие, а? А ножки? Ножки!!! Прикройся же, я тебе сказал... Потом, после - это мы... Сейчас проси - что тебе? Какой награды?
- Ирод, подари ей два таких блюда. Три, десять... Сорок...
- Вздор - всё! Всё, что попросит, вплоть до полцарства - всё!!! Клянусь.
- Чур меня! Что за клятвы, тетрарх великий?
- Да, я клянусь, что до полцарства, что бы ни попросила - всё ей дам... моей... моя ты... Как смеете не верить моему слову?
- Молчит она.
- Что молчишь?
- Мать зовет меня... Я приду сейчас. Я вернусь...
- Ну, иди, голуба моя, радость, краса, раз мать тебя зовет.
- Вот отпустил ни с чем. И блюда даже не подарил ей.
- Вздор - желание за ней. Сейчас она вернется, клянусь, и я исполню её желание, в чем бы оно ни состояло. И уж она мне ... Как танцевала, а? Какова она? Уж она мне... Любое желание... Я ... Она... Эй, вина ещё мне и гостям!!! "Ах, как прав ты, Иоанн, не на той племяннице я женился... Мне бы тебя раньше послушать... Только ведь не добра ты мне желаешь, а зла. Ну и что ж - будешь сидеть в темнице, обличать меня - а мне и дела нет. А дельное что скажешь, так я и воспользуюсь. Как славно, что я велел схватить его! Как тяжела же голова моя!"
* * *
- Матушка, мне страшно, они так смотрели на меня... И дядя - он особенно как-то.
- Ты не должна называть его дядей. Он тебе отец и повелитель.
- Отец. Он смотрел такими глазами!
- Дочь, не страшись, привыкай к этим взглядам. Чем сильнее блестят глаза мужчин, тем слаще будет твоя жизнь. Привыкай. Ты уже не маленькая.
- Они довольны, кажется. Я смущена.
- Ты молодец. Но почему не сняла ты повязку с бёдер в конце танца, как я тебе велела?
- Матушка, я и без того переломила себя, обнажив грудь. Они меня видели всю. Я не смогла.
- Впрочем, так даже лучше. Он готов на всё.
- Он... Отец спрашивал моего желания...
- Я слышала, дочь.
- Он предлагал полцарства.
- Зачем нам половина? С кем его делить? Нет уж, пусть остается целым.
- Матушка, я не понимаю. Остальные говорили про золотое блюдо.
- Мерзавцы! Они лизоблюды, хоть и именитые. Сами ничего дальше блюда не видят.
- Что же мне попросить?
- Проси голову Иоанна.
- Что? Зачем? Как это - голову? Я не понимаю.
- Зачем тебе понимать - достаточно понимать мне. Я тебе говорю Саломия, доченька, слушай меня и делай, что я велю.
- А это хорошо ли для него?
- Какое тебе дело?
- Я видела его вчера - он такой несчастный. Мне его жаль.
- Видела? И куда только стража смотрит! Ты спускалась к нему в темницу?
- Я видела его в окне подвала. Он спросил меня - не твоя ли я дочь. Я сказала, что да. Тогда он назвал меня сорным семенем.
- Негодяй!
- Нет, матушка, он добрый. У него грустный взгляд. За что его посадили в темницу? Я хочу, чтобы его выпустили. Если я попрошу дядю... отца ... Если я попрошу его отпустить - его отпустят?
- Проси его голову, это и означает, что его отпустят. Только помни, как надо сказать.
- Почему надо просить голову?
- Ну, так говорят. Голову - означает жизнь. Ты скажешь: я прошу голову Иоанна - Крестителя и тебе приведут его в полное твое распоряжение.
- Я поняла - голову Иоанна.
- Да, и скажи непременно "на блюде". Это такая формулировка. Отец поклялся на блюде - ты же слышала - они говорили о блюде. Так проси голову на блюде. Не перепутай, смотри.
- Матушка, я постараюсь. Голову Иоанна на блюде - и они его отпустят.
- Молодец. Дай я тебя поцелую. Скажи, как я велела - и ничего не слушай, ступай опять ко мне, не разговаривай с ними больше. Так надо.
- Я поняла, я мигом вернусь.
- Ну, ступай же, радость моя. ... Доченька моя... Красавица моя... Плоть от плоти моей... "Оружие моё против тебя, Иоанн. И против тебя, Антипа."
* * *
- Вот она - вернулась. Подойди ко мне, красавица. Ну что, какую награду тебе? Что мать присоветовала?
- Молчит...
- Не бойся, я любую просьбу, клянусь, вплоть до полцарства. Исполню. Дай же поцелую тебя.
- Матушка и я хотим... Я хочу...
- Ну не томи же, говори, радость моя.
- Голову Иоанна крестителя на блюде.
- Голову?.. На блюде?.. Верно ли я понял тебя?..
- Да, голову Иоанна на блюде. Я пошла, меня мать зовет.
- Голову Иоанна...
- Какая экономия, Ирод! Не нужно отдавать полцарства! Что же ты медлишь? Вели послать стражника!
- Замолчите! О чем это вы? Разве дочь моя такова, чтобы требовать эдакого подарка?
- Ну, уж это её выбор.
- Это не её выбор, а матери её. Напрасно я разрешил советоваться ей. Пристало ли мне исполнять такое?
- Слово сказано, Ирод, слово Великого тетрарха.
- Моё слово нерушимо, но может быть, она передумает?
- Конечно, передумает, коли ты ей велишь передумать. Но пристало ли тебе переспрашивать?
- Голову этого человека я бы хотел видеть на его же плечах. На блюде... Ишь, чего присоветовала.
- Так ты откажешься? Жаль, мы не прочь были бы полюбоваться головой смутьяна.
- Я от своего слова не отказываюсь. Стражник! Возьми это блюдо, ступай, принеси мне на нем голову Иоанна Крестителя. Вина гостям!!! Музыка! Почему смолкла музыка?! Пир продолжается!
- За Ирода - хозяина своего слова!
- За тебя, Антипа! Многие годы царствию твоему, многая здоровье тебе и твоей семье!
- Да будет так. "А он всё равно не жилец на этом свете. Отпусти я его, так, пожалуй, возглавит бунтовщиков... А тут и случай подвернулся. Да и не я же виноват в этом - и не мой грех. Это она, жена моя, Иродиада. Её проделки... А Саломия во всем её слушается. Чиста, наивна... Своей воли не имеет. Легко же будет её склонить. Только надо от матери её подальше. Как же мне не пришла в голову мысль?.. Эх, Иоанн, где же ты раньше был?.. Как, однако, тяжела моя голова! А вот тебе, Иоанн, уж больше не знать головной боли... Тьфу, что это мне в голову идёт, господи, прости".
* * *
- Великий тетрарх, я принес...
- Не надо! Не мне! Ей! Отнеси Саломие. Она просила. Это - её.
- Слушаюсь.
- А нам - взглянуть?
- Смотрите, коли желаете, коль вам не мерзко.
- Голова врага хорошо смотрится на блюде.
- Почему же вам он враг был?
- Он - смутьян. Он проповедовал против тебя.
- Он говорил правду.
- Этим-то он и опасен.
- Теперь - нет.
- Теперь - да! Теперь его словам станут верить! Если бы сидел он взаперти - его бы не слышали! Если бы разделял со мной мою роскошь - ему бы не верили! Что проповедовал он - знал бы только я. Враг, который не скрывает своих мыслей - лучше друга, скрывающего замыслы. Он не так опасен. От врага ждешь зла - он не предаст! В темнице он мне не мешал вовсе. Даже если бы и был в народе - не так страшно было бы его учение, как теперь, когда он - жертва за слова свои!
- Слово сильно, и, сказанное в народе, оно опасно, Ирод.
- Только на словах он мне угрожал. Слово мое его убило. Кабы знал, что она попросит - не давал бы слова. "Но Саломия какова... Быть не может, чтобы в такой юной душе... Нет, то не она, то мать её. Она - чиста. Она - нежная душа, ангел. Это - мать. За что? Теперь мне не отступить. Ты прав, Иоанн, я не должен был жениться не ней. Не на той племяннице я женился..."