– У нас дома тоже много спортивных кассет, – нервно сказала Александра, вдруг осознавая, что оказалась в опасной близости к дивану. – Записи выступлений Карины, конечно. Я их раньше никогда не смотрела, а теперь буду. Ведь это все, что мне осталось от сестры. Только, наверное, ее родители захотят их забрать…
Она говорила все, что придет в голову, а сама меленькими шажками отступала к спасительному креслу.
– Нет-нет! – воскликнул Влад. – Не забирайтесь опять в этот окопчик. Пельмени готовы, пошли на кухню.
В окопчик, главное! Значит, он заметил ее маневры? Ну, не полный же дурак!
Александра исподтишка поглядывала на Влада. Похоже, он обиделся. Бледный какой-то, глядит в сторону. Однако все еще пытается изображать гостеприимного хозяина: подвел к столу, посадил. Руки держит на расстоянии. А на столе, между прочим, шампанское, которое в сочетании с горой дымящихся пельменей смотрится экзотически.
– Вот, давайте со свиданьицем, – взялся Влад за бутылку.
«Ну что, со свиданьицем?» Цитата…
– Нет, – сказала Александра с излишней, наверное, поспешностью. – Шампанского я не буду. Не обижайтесь, у меня на него аллергия.
– Видел я вчера вашу аллергию, – буркнул Влад, повесив голову, и в голосе его звучала такая мальчишеская, детская обида, что Александре стало стыдно.
Нет, ну в самом деле, не обязательно же напиваться до положения риз, как вчера! Махнула рукой:
– Ладно, наливайте. Только чуть-чуть.
Кстати, умные люди говорят, что если поешь перед тем, как выпьешь, то опьянеешь не так скоро.
Александра наколола на вилку пельмень, сунула в рот.
– Вкусно?
– Да, но только…
– Несоленый? – усмехнулся Влад. – Извините. Это ужас какой-то, до чего я забывчивый. Постоянно забываю посолить! Вообще-то в моем теперешнем состоянии мне следовало бы скорее пересолить эти несчастные пельмени…
Александра вытаращила было глаза, но тотчас торопливо отвела их, почувствовав, что краснеет. Да, вот это, называется, откровенность! Все-таки пересаливает обычно тот, кто влюблен, – во всяком случае, так гласит народная мудрость. Могут слова Влада считаться объяснением в любви или еще нет? Пожалуй, нет, ведь все-таки он не пересолил пельмени, даже вовсе не посолил их!
Вопрос: огорчает это Александру или нет? Или она все-таки предпочла бы есть пересоленные пельмени?
На вопрос ответить не удалось, Влад сбил ее с нужной мысли, торопливо сказав:
– Но в солонке соль есть, так что вы присаливайте, пожалуйста, присаливайте.
Александра потянулась взять солонку – и громко ахнула, когда в нее вдруг упала увесистая капля.
Мгновение Александра и Влад тупо смотрели, как соль превращается в жидкую кашицу, а потом разом задрали головы к потолку. Он на глазах синел, темнел, как бы набухал, покрывался каплями, которые одна за другой срывались и звучно падали на стол. Через несколько мгновений хлынул настоящий дождь.
– Что это? – в ужасе крикнул Влад, срывая с плиты широкую кастрюлю, еще курившуюся пельменным паром, и поднимая ее над головой. Капли громко зашлепали в воду. – Что это такое?!
– У соседей прорвало трубу! – испуганно ответила Александра, мечась взглядом по столу и не находя подходящей емкости.
– Держите! – Влад сунул ей свою кастрюлю, выскочил в коридорчик и через мгновение вернулся с большим эмалированным тазом. Поднял его на вытянутых руках – и сморщился, такой вдруг начался грохот.
– Это ерунда! – воскликнула Александра, тоже страдальчески морщась. – Надо бежать наверх, к соседям! У них светилось окно, когда мы шли, значит, они дома!
Влад не глядя брякнул таз на стол – что-то жалобно зазвенело, опрокинулось, раздавленные помидоры брызнули во все стороны красными ошметками, но он, ничего не замечая, вылетел из кухни.
В то же мгновение донесся жалобный вопль:
– А здесь-то! Здесь!
Александра сунула свою кастрюлю на стол и побежала к нему, мимоходом отметив, что в коридорчике тоже начался дождь.
Но уж где хлестало всерьез, так это в комнате!
Мокрый Влад метался туда-сюда, зачем-то пытаясь отодвинуть от стен книжный стеллаж и тумбочку с видеомагнитофоном. С монитора падали кассеты, он их подбирал, заталкивал под стол, чтоб хоть их не заливало. Одну зачем-то сунул за пазуху. Александра заметила, что это «Воздушная тюрьма», которая не «Воздушная тюрьма», – и поняла, что Влад совершенно потерял голову, если начал спасать самое никчемное из всего своего имущества.
– Бегите же к соседям! – закричала Александра, но Влад как бы не слышал, и тогда она сама выскочила в коридор.
Даже сейчас, даже в таком состоянии полной перебаламученности чувств и мыслей, в каком она находилась, Александра ощутила, как сжалось сердце при виде мрачного запустения, царившего на площадке и на лестнице. Да это настоящий дом с привидениями! Стараясь не оглядываться на сгусток тьмы у дверей подъезда, убеждая себя, что это просто тень, а вовсе не затаившийся вурдалак, понеслась вверх по разноголосо скрипящей лестнице. Было полное ощущение, что она бежит по клавишам расстроенного органа.
Наверху так же кошмарно, так же заколочены двери рейками, да и не забитая дверь выглядит не лучше, торчат клочья ваты из-под рваной обивки, так что кулаки Александры, когда она заколотила в дверь, то и дело попадали по голому дереву:
– Откройте! Скорее откройте!
Тихо. Никто не подходит.
Она припала ухом, прислушалась. Тихо-то оно тихо, но не совсем. Определенно слышно, как журчит и плещется вода, падая с высоты.
– Откройте!..
Никакого ответа. Александра в изнеможении вздохнула, забрала под гребенку растрепавшиеся влажные волосы – и вдруг обернулась, словно ее толкнули в бок.
На шаг позади стоял высокий мужчина в черном, с непокрытой головой, и мрачные тени играли на его худом, костистом лице с темными провалами глаз.
* * *Никуда она, между прочим, не пошла. Забежала в соседний двор и затаилась там за деревянной горкой, украдкой выглядывая, и выглядывала так до тех пор, пока бордовый «Форд», нервически переваливаясь, не выехал со двора. Сквозь зеркальные окна ничего не было видно, однако Карина не сомневалась, что Женя и Олег так и зыркают глазами вокруг. И она быстренько встала по стойке «смирно» за своим укрытием, подобрав даже полы плащика, чтоб не развевались. Хоть и знала, что увидеть ее невозможно, а все-таки береженого бог бережет.
Странно: откуда-то взялось ощущение, что она только что избежала не вульгарного шантажа, а очень серьезной опасности – чуть ли не серьезнее, чем вчерашняя! И навлекла на себя эту опасность сама Карина – ляпнув от избытка дерзости про лавандовую воду. Женька Полозова, сразу видно, не в курсе дела, но Олег-то сразу сделал стойку.
Что же это за вода такая? Лавандовая вода… ну, парфюм, ну и что? Самой Карине не особенно нравился запах лаванды, однако находились люди, которые от нее просто-таки с ума сходили. Нет, не Петров, конечно, – от него вчера разило только перегаром, табачищем и потом разохотившегося самца. И не Иванов – насколько смогла Карина определить, он вообще не употреблял никаких парфюмов-вод-одеколонов, от него пахло просто чистотой, сильным, живым мужским духом. И все же – лавандовая вода!
Интересно, сообщит ли Олег Петрову про ее обмолвку? Да уж наверное – не смолчит. Судя по всему, он верный пес жирного купчины. То есть Петров очень скоро узнает: попытка замять вчерашнее не удалась, дело еще и осложнилось, потому что Карина в курсе насчет лавандовой воды. И что за этим последует?
Она досадливо сморщилась. Вот же язык без костей! Ну что бы подумать, прежде чем ляпать? Ведь неприятности она навлекла не только на себя. Про лавандовую воду Карина могла узнать только от Иванова, значит, гнев Петрова обратится и на ее спасителя. Может, конечно, все сойдет, ведь Иванов вчера упомянул об этой чертовой воде во всеуслышание, во время их совместного отступления из «Стеньки Разина». Однако потом он совершенно недвусмысленно посоветовал ей забыть о лавандовой воде, потому что «это словосочетание смертью пахнет». Правда, он еще уточнил: «Если в твоей хорошенькой головенке есть мозги, в чем я, честно говоря, сомневаюсь». Ну что ж, выходит, Иванов сомневался не зря!
Карина еще немного постояла, задумчиво водя носком новенького замшевого башмачка по мокрой асфальтовой дорожке, а потом выбралась из-за спасительной горки и пошла домой, сторожко озираясь по сторонам. Но бордового «Форда» нигде не было, в подъезде никто не набрасывался, не закидывал ей голову, лезвием по шее не чиркал, дабы обеспечить молчание… Однако Карина совершенно не собиралась просто так сидеть и ждать, пока это произойдет. Она вошла в квартиру, закрылась на все замки, в который раз поругав мысленно Александру, что той все время некогда, и проекты поставить железную дверь который год остаются проектами, а потом забилась в кресло и достала из сумки маленький квадратик моментальной фотографии.
Да… на фото двух влюбленных это мало похоже. Иванов дернулся в самый момент съемки, черты его вышли нечетко, и оттого выражение лица получилось какое-то странное, как бы недовольное. Конечно, именно из-за этого – а из-за чего еще?
Карина старательно отогнала мысли о том, что ему просто-напросто не очень хотелось фотографироваться. Отогнать-то отогнала, но за них успели зацепиться и другие невеселые размышления – прежде всего о том, что с агентством Полозовой она рассталась, конечно, красиво, но – бесповоротно. И можно больше не пытаться искать свое место в этом бизнесе. Женька права насчет корпоративности! При том, что хозяйки трех-четырех модельных агентств Нижнего всячески норовят подставить друг дружке хорошенькую, стройную ножку и переманить к себе перспективную модель, они через губу разговаривают с теми девчонками, которые уходят по собственному желанию. Здесь, как и в любви, ценится только то, что нелегко дается в руки, а не само в них идет.
И вообще можно вообразить, какими подробностями обставит Женька уход Карины! Как сплетнице и интриганке, Полозовой просто нет равных, и, хотя ее соперницы-коллеги отлично знают о ее змеином языке, о том, что Женька врет через слово, они скорее поверят ее наветам, чем Карининым оправданиям.
Ведь вся штука в чем? В том, что необязательно Полозова одна-разъединая в Нижнем занимается скрытым, изысканным сводничеством, поставляя девочек на пирушки богатых людей. Не пошатнула ли Карина, сама того не зная, основы весьма популярного бизнеса, не обрушится ли на нее мстительность не одной только Полозовой, но и всех прочих модельных директрис-биссектрис?
Биссектриса… это слово, напрочь забытое вместе со всей школьной математикой и вдруг вывалившееся из бездн памяти, показалось Карине ужасно смешным. Биссектриса… чем-то похоже на бисексуалку. Би – значит два. Совершенно неожиданно до Карины дошло, что биссектриса называется так именно потому, что делит на две части – на два сектора! – какую-то геометрическую фигуру, не то угол, не то треугольник, это уже не суть важно.
Она пожала плечами. Совершенно неведомо, что теперь делать с этой важной этимолого-математической информацией. Но факт остается фактом: вчерашний вечер, как биссектриса – угол (или все же треугольник?), рассек на два сектора жизнь самой Карины. Еще вчера это было относительно спокойное и стабильное существование с робкими надеждами на более удачное завтра. Сейчас… сейчас нечто совершенно иное. Риск, опасность, неуверенность не только в завтрашнем, но и в сегодняшнем дне.
Карина нахмурилась. Да, да, да… Но при этом совсем не факт, что она жалеет о прошлом! Пожалуй, подвернись какая-то волшебная возможность вернуть ситуацию на круги своя, Карина не воспользовалась бы ею.
Ну какая там, если совсем честно, была такая уж особая стабильность в ее жизни? Существование – вот именно что существование от одной Сашкиной задержанной зарплаты до другой, так же надолго задержанной. Кое-какие деньги удавалось зашибить в рекламных кампаниях, но это тоже очень зыбкий доход. Слишком многого требовало ее увлечение подиумом – пока Карина только вкладывала деньги в свое будущее, в эти гипотетические сверхдоходы, которые когда-нибудь должны же были непременно обвалиться на ее голову, как золотой дождь – на голову той прилежной дурочки-падчерицы, которая до посинения взбивала, взбивала перины у госпожи Метелицы и в конце концов была награждена за свою безропотность и упертую работоспособность.
Только вот в чем штука: безропотных и работоспособных на подиуме – до фига и больше. А насчет золотого дождя… что-то ничего в волнах не было видно!
Карина слабо усмехнулась, вспомнив, каким веером разлетелась тысячедолларовая пачка. Ну чем не золотой дождь?! Вернее, такой маленький дождичек. Может, зря отказалась? А что, отвалилось бы от нее что-нибудь, положи она эти деньги в карман? В кармане тысчонка баксов, совершенно свободных от налогов, поездка в Москву на перспективнейший конкурс, Женькино полное расположение, даже заискивание, которое, при умном поведении, можно было пролонгировать… Чем плохо?! Разве не этого Карина хотела всегда, с самого начала, разве не к этому стремилась? И – ба-бах! – вдруг разрушила все своими руками. Ну ясно, ясно же, что она с самого начала не собиралась идти в милицию, себе-то не надо врать!
И еще кое в чем врать себе не надо: Петров отнюдь не лишил бы ее вчера девственности. Конечно, он омерзительный, по этой причине Карина и трепыхалась, и орала как резаная, но насчет непоправимого урону – тоже не стоило вводить в заблуждение и себя, и добрых людей вроде Иванова. Нет же – взмахнула возмущенная девица правым рукавом, и пошли клочки по закоулочкам. Сиди теперь, кусай локти.
Чем-то нынешняя ситуация до боли напоминает тот день – такой же, кстати, слякотный, промозглый, – когда Карина осознала, что совершила роковую ошибку, до срока уйдя из спорта. Нервы подвели! Конечно, трагедия с Риммой, а прежде всего несчастье со Всеволодом очень повлияли на нее. Но чем дальше, тем больше все это отходило в прошлое, как бы подергивалось дымкой, размывалось, в то время как самые приятные моменты прошлой жизни становились все более яркими, объемными – и ранящими душу своей невозвратимостью. И все же, пока оставалась надежда на удачу на подиуме, Карина могла справляться с унынием и приступами самоедства. А теперь, когда она второй раз упустила блестящий шанс, дарованный судьбой, сидит она вовсе не в старом, продавленном и оттого особенно уютном кресле. Сидит она натурально у разбитого корыта своей судьбы. Рыбка-удача хвостом по воде плеснула и ушла себе в синее море, а Карина осталась при своих, как принято выражаться, интересах и утирает слезки…
Карина встала, потянулась и подошла к зеркалу. Старинное, чуть потемневшее, помнившее еще ее бабушку волшебное стекло отразило тоненькую фигурку с взлохмаченными темно-каштановыми волосами и огромными карими глазами. Какое отчаяние на лице! Какой беззащитный вид! Надо сохранить его подольше. Надо стереть с нежных губ эту шаловливую усмешку, которая нет-нет, да и набегает на них… словно фига, которая украдкой высовывается из кармана. Да, Карина приберегла для судьбы кое-какую фигу. Только надо быть осторожной, очень осторожной, не спугнуть удачу в третий раз. Третий – роковой! Последний шанс… сейчас он кажется совсем блеклым, чуть видным, очень даже невыразительным, но не зря же так трепещет сердце и нетерпеливо покалывает в кончиках пальцев. Надо все рассчитать, надо действовать точно – и тогда… и тогда, кто знает, не окажется ли так, что и спорт, и карьера на подиуме – всего лишь жалкая мишура перед тем сиянием истинного сокровища, путь к которому вдруг указала Карине добрая тетушка Судьба?
Она беспомощно подрожала губами, потом перевернула фотографию и набрала номер телефона, нацарапанный на ее обороте контурным карандашиком сливового цвета, который вчера, вместе с прочей амуницией и кое-какой косметикой первой необходимости, купил ей Иванов.
* * *Что характерно, Александра даже не испугалась.
– А ну-ка, постучите! – приказала сердито. – Да посильнее! Нас там внизу заливает, а хозяева не слышат.
Незнакомец растерянно моргнул. И только тут до Александры дошло, с кем она имеет дело. Тот сгусток тьмы внизу, в подъезде, материализовался и настиг ее! А может, он просочился из-под заколоченной двери?
Только-только начали обморочно подкашиваться ноги, как призрак шагнул вперед, чуть подвинув Александру плечом, и громыхнул в дверь. Мимоходом она отметила, что от него исходит странный запах… потусторонний какой-то, что ли? Но плечо, хоть и худое, было вполне осязаемое, да и стук вышел более чем материальным: дверь под его кулаками заходила ходуном, а потом взяла да и распахнулась – не выдержал допотопный английский замок.
Александра хотела поблагодарить услужливого призрака, но слова замерли у нее в горле, потому что через порог потоком хлынула вода.
Боже мой! Весь тесный коридорчик был залит, и, когда Александра ворвалась в квартиру, ноги у нее мгновенно промокли.
Старика она увидела сразу. Он сидел в кресле, закинув голову на спинку, и нос его, желтый, острый, восковой, пугающе торчал вверх.
Александра бросилась вперед, прижала пальцы к его шее и, к своему изумлению, ощутила биение пульса.
– Он жив! – крикнула, оборачиваясь к мрачному мужчине, однако его уже не было за спиной. Мелькнула суеверная мысль, что призрак растаял так же внезапно, как и возник, но вот он появился, громко шлепая по воде и держа на руках маленькую старушку, завернутую в одеяло.
Старушка цеплялась за его шею сухонькими ручками и по-птичьи вертела седенькой растрепанной головкой с острыми черными глазками.
– Орест! – воскликнула она тоненьким голоском, напоминающим синичкино чириканье. – Орест, друг мой, ты опять забыл закрутить кран!