Майер, Вешняк, Хейниц, Шнайдер и Стихарь встали.
– А по морде? – ласково осведомилась Нэла, поднимаясь. – И ведь не посмотрю, что ты целый обер-лейтенант. Это я насчёт того, чтобы мне вернуться сейчас к своим, – добавила она. В руке феи возник зелёный бинт, сочетающий в себе перевязочные, антибактериальные и регенерационные свойства одновременно. Нэла шагнула вплотную к Велге и без церемоний стянула с него верхнюю часть комбинезона. Под ним обнаружилась гимнастёрка с орденом Красной Звезды над левым карманом и двумя «кубарями» в петлицах. Левый рукав гимнастёрки был сожжен в районе плеча, кожа под ним покрыта чёрной запёкшейся и алой свежей кровью.
– И гимнастёрку снимай. Оля, скажи ему.
Оля обернулась. Велга неловко потащил через голову гимнастёрку.
– По-моему, нас хотят обидеть, – сказал Борисов и тоже поднялся. – Оля, Свем, как думаете?
Ответить никто не успел.
– Гляньте! – воскликнул Валерка Стихарь, хватаясь за автомат. – Что за…
Закрытая дверь рубки, превосходящая по прочности любую земную броню, невысоко от пола бесшумно, как будто была сделана из пластилина, вспучилась в нескольких местах. И в то же мгновение, пройдя в прямом смысле слова сквозь дверь, но при этом её не повредив (вспученные места, как в кино, вернулись на место), перед глазами изумлённых людей предстал Локоток.
– Внимание! – произнёс маленький искусственный человечек бесцветным голосом. – Передаю послание.
Сейчас же из скрытого динамика (видимого рта, как, впрочем, глаз, носа и ушей у Локотка не было) раздался голос Малышева.
– Это Малышев. Мы с Аней и Лизой забаррикадировались на четвёртом уровне, в оружейном складе. Прорваться к вам не можем, окружены со всех сторон. Карсс лично обещал нам жизнь, если мы добровольно сложим оружие и сдадимся. Ему нужны те, кто знает Пирамиду и способен вести переговоры с Землёй. Улетайте, о нас не думайте. Мы с Аней всех обнимаем.
И тут же вступила Аня:
– Ребята, дорогие, мальчики и девочки, все, кто выжил, улетайте немедленно. Карсс Оргом сам боится того, что натворил. Он лично не хотел никого убивать, но так вышло, как он утверждает. Теперь до смерти боится вас. А мы боимся, что его страх пересилит благоразумие, и он уже осознанно отдаст приказ вас уничтожить. О нас не беспокойтесь. Мы выживем. Обещаю. Мы ему нужны. И верю, что мы встретимся. Отпустите Локотка, он единственный, кто остался здесь на нашей стороне. Всех люблю и целую. Пока. И – да. Мы с Мишей думаем, что свароги не станут делиться Пирамидой ни с кем. А значит, скорее всего, отправятся на ней на Пейану…
Локоток умолк.
Нэла закончила перевязку и шагнула назад.
– Одевайся.
Велга надел гимнастёрку, недовольно покосился на рваный окровавленный рукав, натянул комбез, левый рукав которого был тоже прожжён, но самовосстанавливающийся материал уже делал своё дело. Поймал взгляд Дитца. Присутствующим показалось, что лейтенанты безмолвно обменялись мыслями.
– Правильное решение! – воскликнул Валерка Стихарь. – Помню, как-то в Ростове, на набережной, схлестнулись мы с кодлой шпаны с Нахаловки…
– Валера! – сказал Велга.
– Молчу.
– По местам, – приказал Дитц. – Стартуем.
Он посмотрел на Локотка.
– Локоток, возвращайся к Мише и Ане и скажи им, что мы обязательно вернёмся. Главное, чтобы они остались в живых. Во что бы то ни стало. Так и передай. Главная задача – остаться в живых. Всё, беги. Времени нет.
Локоток кивнул, повернулся к дверям рубки, прошёл сквозь них и пропал с глаз.
Глава третья
Адмирал Ттафу Монджа как раз собирался отдать приказ на сближение с Пирамидой, когда поступило срочное сообщение от разведчиков, и тут же, в подтверждение, на обзорный экран прыгнула чёткая картинка.
– Наблюдаем неизвестный объект, покидающий Пирамиду! Судя по виду – космический корабль.
– Вижу, – буркнул Ттафу, не отрывая глаз от обзорного экрана. На картинке было хорошо видно, как в верхней части кубического основания Пирамиды появился широкий проход, и оттуда медленно и даже величественно выплывало в открытый космос нечто и впрямь похожее на космический корабль. Не потому, что адмирал уже видел такие корабли. Наоборот. Ничего подобного он никогда не видел (больше всего эта штука напоминала адмиралу длинную морскую раковину – та же изящная симметрия и выверенность пропорций, наряду с непонятными, но красивыми выростами по бокам и чуть ближе к хвостовой части). Просто, чем же это ещё могло быть, если не космическим кораблём?
– Карсс Оргом на связи, – раздался в наушниках голос Везунчика.
– Слушаю вас, – ответил адмирал.
– Доложите обстановку.
Адмирал доложил, что наблюдает похожий на космический корабль объект, который покидает Пирамиду.
– Отставить. Уже покинул, – добавил он. – Отходит в сторону. Удаляется. Пока медленно. Я готов атаковать. Жду ваших приказаний.
Карсс Оргом не знал, что ему делать. Только что он устроил безобразную сцену начальнику военной контрразведки Эркке Адальму, и теперь ему было стыдно. Не за сцену. За собственное бессилие. Снять Эркке Адальма с занимаемой должности и даже отдать под суд было в его власти. Формально. Но что дальше? Эркке был высоким профессионалом и, главное, сумел наладить взаимодействие с «южанами», что сейчас было очень важно. Хорошо, он уговорит жену его убрать. Кем заменить? Тупым исполнителем, боящимся проявить малейшую инициативу, лишь бы только не вызвать гнева Воли и Слова Императрицы? Глупо. Глупо и недальновидно. Пойдут разговоры. В глаза не скажут, а вот по углам зашепчутся, что Везунчик постарел и поглупел. Наказывает тех, кто приносит Империи несомненную пользу. И за что? За небольшое отступление от приказа, благодаря которому важнейшая задача была выполнена быстро, чётко и с относительно малыми потерями.
Вот и получается, что он, Карсс Оргом, бессилен. При всей своей, казалось бы, неоглядной власти. Только и остаётся, что безобразные сцены разыгрывать. Хотя, если успокоиться и подумать, безобразную сцену иногда разыграть тоже не помешает.
– Разрешите доложить. Я не считаю своих бойцов виновными, – катая желваки на щеках, ответил начальник военной контрразведки, после того, как Карсс потребовал головы тех, кто непосредственно убивал землян.
– Они нарушили мой приказ брать людей живыми.
– Они сделали главное – захватили Пирамиду. И многие отдали за это свои жизни, замечу. К тому же из пятерых погибших людей как минимум трое были убиты группами захвата «южан». Это так, к сведению. Их тоже накажем?
– Жду от вас подробнейшего отчёта, – буркнул Карсс. – По минутам. Кто, где, когда и как? Это понятно?
– Так точно. Завтра же предоставлю. Разрешите идти?
– Идите.
Эркке Адальм уже дошёл до дверей, когда Карсс негромко сказал в его прямую спину:
– Подождите.
Эркке остановился, повернулся всем телом:
– Слушаю.
– Не завтра, – сказал Карсс. – Сегодня вечером.
В глазах контрразведчика, прежде чем отвёл их в сторону, мелькнула растерянность, сменившаяся сильнейшим раздражением.
«Вот теперь правильно», – подумал Карсс.
– Есть, – коротко кивнул Эркке. – Что-нибудь ещё?
– Всё. Свободны.
И вот она, эта трудная минута, – Карсс Оргом смотрит, как стремительно удаляется от Пирамиды космический корабль с оставшимися в живых людьми на борту и пытается быстро решить, что ему делать.
Варианта, как это чаще всего и происходит, всего два.
Первый: всех убить.
Второй: позволить им уйти.
Пискнул сигнал срочного вызова, и на экране возникло недовольное лицо Первого Советника императора «южан» Леслата Пятого Гридле Миммера. Был он старше Карсса на десяток лет, жирен, нагл и предельно циничен. Ходили слухи, что свой высокий пост Гридле получил не за выдающийся ум или уникальные аналитические и организационные способности, а из-за умение угодить Императору в его самых низменных сластолюбивых потребностях. После смерти жены, случившейся семь лет назад, Леслат Пятый, судя по тем же слухам, ударился во все тяжкие и с одинаковой благосклонностью принимал у себя доставляемых ему Первым Советником девочек и мальчиков в возрасте, едва дотягивающем до категории «юность». Однако на людях он появлялся только со зрелыми фаворитками-любовницами. Во всяком случае, достигшими совершеннолетия. Поэтому слухи оставались слухами.
И, как бы то ни было, все знали, что единственную свою двенадцатилетнюю дочь, принцессу Ченри, Император очень любил, души в ней не чаял, пылинки сдувал и очень боялся пасть в её глазах и потерять свой отцовский и императорский авторитет.
– Земляне уходят, – сказал Гридле Миммер. – Ты намерен что-нибудь предпринять?
– Что именно?
– Например, сжечь их. Пирамида же на это способна?
– Наверняка. Но я не могу отдать такой приказ.
– Почему?
– По техническим причинам, – соврал Карсс. – Мы здесь пока не полные хозяева.
– Земляне уходят, – сказал Гридле Миммер. – Ты намерен что-нибудь предпринять?
– Что именно?
– Например, сжечь их. Пирамида же на это способна?
– Наверняка. Но я не могу отдать такой приказ.
– Почему?
– По техническим причинам, – соврал Карсс. – Мы здесь пока не полные хозяева.
– Тогда прикажи сделать это Ттафу Монджа. Надеюсь, у имперского линкора «Ярость Севера» хватит огневой мощи?
– Все меня сегодня так и норовят обидеть, – скучным голосом произнёс Карсс. – День, что ли, такой… У вас тоже, кажется, есть линкор. Вот и пошли его. Если, конечно, ему хватит огневой мощи.
– Давай вместе, – пожевав губами, предложил Гридле.
– Нет уж, – покачал головой Карсс.
– Испугался?
– Примитивно, Гридле, – поморщился Карсс.
– А, ну да, я и забыл, у тебя же там, наверное, друзья, – ухмыльнулся Первый Советник.
– Думай, что хочешь. Но лучше всего о том, что ты скажешь Императору, если эта морская раковина огрызнётся. Больно.
– Она может?
– Да я сам не знаю пока, – опять соврал Карсс. Он уже знал. «Раковина» и впрямь могла огрызнуться, но против имперского линкора она не тянула. Класс не тот. Если, конечно, верить Циле Марковне (Карсс решил, что переименовывать Центральный Мозг Пирамиды не имеет смысла).
– Ясно, не хочешь рисковать.
– А зачем? Пирамида в наших руках, и это главное. Пусть летят, куда хотят.
– Кстати, я слышал, что двоих удалось взять живыми?
– Тебе-то что?
– Ну как же. Вся добыча у нас теперь общая. Пирамида и всё, что в ней. Забыл?
Красс ничего не ответил. Молчал и смотрел на Гридле. Так в последний месяц осени смотрят из окна глайдера на унылые холмистые равнины старушки Пейаны, расположенные к югу от древней столицы Северного континента.
Гридле не опустил глаз. Однако изобразил на лице широкую открытую улыбку.
– Ладно, – сказал он. – Сам с ними возись, мы не претендуем. Кстати, команда наших инженеров, техников и навигаторов уже землю роет, жаждет добраться до чудес Пирамиды.
– Наши тоже, – сказал Карсс. – Пусть ещё немного потерпят. Спецназ должен убедиться, что здесь полностью безопасно. Кстати, сам-то ты не хочешь глянуть на эти чудеса?
– Спасибо, мне пока и здесь хорошо, – ухмыльнулся Гридле. – Перегоним игрушку на Пейану, там и полюбуюсь.
– Ну, как знаешь. До связи.
– До связи, – буркнул Первый Советник и пропал с экрана.
– Адмирал! – позвал Карсс. – Это Карсс Оргом.
– Слушаю вас.
– Пусть земляне уходят. Они уже не представляют для нас никакой опасности.
Мысль о том, чтобы намекнуть Везунчику о событиях двадцатилетней давности, когда всем тоже казалось, что земляне не представляют никакой опасности, адмирал Ттафу Монджа подавил в зародыше. Он дорожил своей карьерой и рассчитывал на её блестящее продолжение…
…Света далёких, но многочисленных звёзд в этой части галактики едва хватало, чтобы Пирамида была видна простым глазом. Видна слабо и недолго. Оля и Карл прибавили тягу, и вскоре Пирамида исчезла, поглощённая вечной космической тьмой, словно песчинка, канувшая в пучину океана.
«Да нет, куда там, – подумал Велга, – масштаб песчинки и океана хотя бы представить можно. А эти расстояния и размеры и не помещаются в человеческой голове».
– Я всё жду погони, – сказал он.
– Её нет, – ответил Карл Хейниц.
– И слава богу, – сказал Вешняк.
– А если бы была, – поинтересовался Руди Майер. – Мы бы отбились?
– Вряд ли, – сказал Хейниц.
– Да ну, – удивился Майер. – Когда это мы не отбивались?
– Это не Клёнья, – сказала Оля Ефремова. – Машина хорошая, но с нашим живым звездолётом не сравнить.
– Кстати, о полётах среди звёзд, – промолвил Влад Борисов. – Кто-нибудь знает, куда мы летим?
– И откуда, – нервно хохотнул Курт Шнайдер.
– Плевать, – сказал Дитц. – Не всё ли равно?
Велга покосился на Дитца. Друг Хельмут сидел, сгорбившись, в кресле и смотрел куда-то в сторону пустым взглядом льдисто-голубых глаз. На его лице, руках и груди темнели высохшие пятна крови. Крови сварогов и Маши.
– Вешняк, – негромко позвал Велга.
– Слушаю, товарищ лейтенант, – немедленно откликнулся сержант.
– Выпить-закусить здесь есть? Надо бы помянуть товарищей наших. Как положено.
– Э…
– Тащи. Никогда не поверю, что ты не сделал запаса на всякий случай.
– Я помогу, – поднялся Валерка Стихарь.
– И я, – сказал Руди Майер.
Все трое вышли из рубки.
Велга встал, подошёл к Хельмуту, тронул его за плечо, наклонился, спросил тихо:
– Ты не помнишь, где здесь туалет?
– Что? – переспросил Дитц.
Александр повторил вопрос.
– Помню. Кажется.
– Пойдём, покажешь. Я забыл. Надо привести себя в порядок.
– Думаешь, надо?
– Уверен. Пойдём, пойдём.
Секунды три или четыре Хельмут не двигался, продолжая глядеть куда-то вглубь себя. Потом едва заметно вздохнул и выбрался из кресла.
– Да, ты прав, – сказал он. – Пойдём.
Велга хорошо помнил, где здесь туалет. Он бывал на борту планетолёта и даже, так же, как все, изучал его устройство. Не досконально, понятно, но всё же. Ему нужно было как-то отвлечь Хельмута, заставить его двигаться, что-то сделать, прийти в себя. И это Александру удалось. Обратно Дитц вернулся с чистыми руками и лицом и даже причёсанными волосами.
В рубке имелся откидной стол, который немедленно приспособили к делу. Вешняк нарезал хлеба и сала. Валерка и Майер разлили по стаканам водку. Карл и Оля присоединились к остальным.
– Всё равно пока непонятно, куда рулить, – сказал Хейниц.
– То есть? – спросил Велга.
– Бортовой компьютер пытается понять, что нам нужно, – пояснила Оля Ефремова. – Проблема языка, в основном. Русский в него заложен, но не всё оптимизировано. Какое-то время это займёт. Да и потом… Штурвал крутить по-любому не надо. И на педали нажимать тоже.
– Да, – вздохнул Велга. – Казалось бы, давно пора привыкнуть ко всем этим автоматическим штучкам, а не могу.
– Мы люди аналогового века, – сказал Борисов, – а Оля уже больше века числового. Мы никогда не привыкнем. Даже мне трудно, а уж вам…
– Почему? – удивился Карл Хейниц. – Я привык. И мне это всё страшно нравится.
– Значит, у тебя врождённый талант, – сказал Борисов.
– Я тоже привык, – сказал Свем Одиночка, которому, по его просьбе, налили в стакан сладкую газированную воду и добавили туда каплю водки. – Когда духи покорно служат человеку – это хорошо. А к хорошему человек привыкает легко и быстро.
– Мудрое замечание, – промолвил Борисов.
Помянули погибших товарищей, закусили, ещё раз помянули и снова закусили. Разлили по третьей.
– Я скажу, – поднялся Дитц и умолк, собираясь с мыслями.
Все выжидающе смотрели на него. Было слышно, как что-то тихонько пощёлкивает в недрах пульта управления да мерно и басовито гудит далеко за переборками, в хвостовой части, двигатель корабля.
– Это мы виноваты в том, что произошло, – наконец, сказал обер-лейтенант. – И в первую очередь лично я.
– Хельмут… – начал Борисов.
– Одну минуту, Влад. Не перебивай. Если враг неожиданным ударом захватывает укреплённый населённый пункт, значит, разведка просрала всё, что только можно просрать. Здесь находится семеро фронтовых разведчиков. Профессионалов. Среди них два офицера, получивших соответствующее образование и за плечами которых немалый боевой опыт. Один из этих офицеров – я. Офицер, или, как сказал бы Саша, командир, обязан просчитывать возможные события на несколько ходов вперёд. И принимать соответствующие меры. Я эти события не просчитал, мер не принял, поэтому считаю себя виноватым.
– Ты прав, – сказал Велга. – Мы слишком расслабились. Забыли, кто такие свароги. Посчитали, что если мы владеем Пирамидой, то нам сам чёрт не брат. Позор. Непростительно.
Солдаты молчали. Чувствовали, что время говорить всем ещё не прошло.
– Сделанного не воротишь, – продолжил обер-лейтенант, крепко – аж костяшки побелели – сжимая в руке стакан с водкой. – А позор смывается только кровью. Лучше всего кровью врага. Поэтому даю слово немецкого офицера, что не будет мне покоя, пока мы не отобьём Пирамиду обратно вместе с оставшимися там Мишей, Аней и их дочерью Лизой и не отомстим сварогам за смерть наших товарищей.
– Даю слово командира Красной Армии, – поднялся Александр Велга.
– Слово гамбургского докера, – сказал Руди Майер и тоже встал.
– Слово ростовчанина, – поддержал Валерка Стихарь. – Пусть мне никогда больше не увидеть левбердона.
– Слово солдата, – поднялся Курт Шнайдер. – Один раз мы им вставили. Вставим и во второй.
– Слово русского крестьянина, – сказал Сергей Вешняк.
– Слово берлинца, – поддержал его Карл Хейниц. – И я готов возразить господину обер-лейтенанту. Это не было военной хитростью, поэтому не стоит так уж себя винить. Нас просто взяли и предали. Такое прощать нельзя.