Лорд Мерриуэзер, один из многочисленных безнадежно влюбленных кавалеров, во всеуслышание признавался:
«Она заставляет меня страстно хотеть добиться ее и в то же время дает понять, что недоступна. Клянусь, никому не дано узнать, какая она на самом деле, проникнуть в ее мысли. Молодая вдова Хоторна – настоящий секрет. Все так думают. Чертовски интригующе, доложу я вам».
Когда Родди повторил ей эти слова, мягкие губы Александры чуть задрожали, словно она пыталась подавить неуместный смех. Она совершенно точно знала, почему элегантные светские джентльмены находили ее «таинственной» и непонятной, – под налетом утонченности и изысканности крылась обыкновенная сельская девчонка, еще недавно сражавшаяся на рыцарских турнирах, удившая рыбу и охотившаяся на дичь.
Конечно, она сумела приобрести флер ленивой небрежности, но ни строгие условности, ни сама Александра не смогли полностью подавить здравый смысл и кипучую энергию. Ее глаза по-прежнему весело сверкали, если кто-то рассыпался перед ней в. цветистых комплиментах или предлагал на пари скакать в Гайд-парке; она всегда с искренним интересом внимала рассказам известных путешественников о приключениях в джунглях далекого континента, где, по их словам, туземцы вооружены копьями, наконечники которых смазаны смертельным ядом.
Мир и люди, населявшие его, вновь стали такими же волнующими и манящими, как в ту пору, когда она, совсем еще девочкой, сидела на коленях у деда.
Один из поклонников поднес Александре бокал пенящегося шампанского. Поблагодарив его нежной улыбкой, она поднесла бокал к губам. Наблюдая за танцующими. Стоявший на другом конце комнаты Родди поднял свой бокал в молчаливом тосте, и она ответила ему тем же. Родди Карстерз во многом был для нее непостижимым явлением, но она, как ни странно, по-своему любила его и была тому чрезвычайно благодарна.
Только однажды за все это время старая неприязнь вновь всколыхнулась в Александре, когда он разгласил всему свету историю ее знакомства с Джорданом, которую девушка рассказала ему по секрету, взяв слово не говорить об этом ни единой душе.
В течение двадцати четырех часов весь Лондон бурлил сплетнями об Александре Таунсенд, в семнадцать лет спасшей жизнь самому Хоку. Не прошло и двух дней, как покров тайны, окружающей Александру, стал совершенно непроницаемым. Популярность и число обожателей увеличились вдесятеро.
Когда Александра обвинила Родди в предательстве, тот уставился на нее как на совершенную идиотку.
– Дорогая моя, – небрежно протянул он, – я дал слово не говорить никому, как вы застрелили человека, чтобы спасти обожаемого Джордана, и сдержал его. Однако я не обещал молчать о том, как вы спасли его, ибо такой лакомый кусочек невероятно восхитителен, чтобы наслаждаться им в одиночку. Видите ли, ваш покойный муж, – объяснил он с пренебрежительной ухмылкой, – слыл весьма опасным человеком, которому лучше не переходить дорогу. Он был метким стрелком и прекрасным фехтовальщиком, что испытал на себе не один соперник, включая лорда Уитмора и графа Грейнджфилда.
Хотя Александра была возмущена ханжеством обманутых мужей, простивших неверных жен, она старалась не судить их слишком строго. Она вообще старалась никого не судить слишком строго, по собственному опыту зная, каково это – бить отвергнутой обществом. И потому застенчивые молодые люди толпились около нее, зная, что прекрасная герцогиня Хоторн никогда не унизит их ни презрительным взглядом, ни язвительной насмешкой. Люди постарше и поопытнее едва не сражались друг с другом за право сидеть с ней рядом за ужином или пригласить танцевать, потому что она не требовала от них вести утомительно-банальную, ни к чему не обязывающую беседу. Вместо этого они могли говорить с ней на любые интересные темы.
Золотая молодежь восхищалась не только ее необычайной красотой, но и искусством владения рапирой и старалась наведываться в дом на Аппер-Брук-стрит как можно чаще и с утра пораньше в надежде увидеть, как она фехтует. Правда, им это позволялось крайне редко, зато все пытались сразиться с Хоторном, чтобы произвести впечатление на прекрасную герцогиню и завоевать ее улыбку.
Однако всех превзошел молодой лорд Сивли, чересчур неуклюжий, чтобы фехтовать, и чересчур робкий, чтобы пригласить ее на танец. Услышав, что леди Мелани Камден и престарелый помощник дворецкого Хоторнов. казавшийся совершенно глухим, зовут Александру уменьшительным именем, он написал и опубликовал «Оду к Алекс».
Не собираясь отдавать пальму первенства такому «молокососу», как Сивли, уже немолодой сэр Дилбек, увлекавшийся ботаникой, назвал новый сорт выведенных им роз «Несравненная Алекс».
Остальные поклонники, раздраженные такой неслыханной вольностью, тем не менее последовали примеру, и вскоре девушка навсегда превратилась в Алекс.
Глава 18
Повинуясь зову вдовствующей герцогини, Энтони как послушный внук немедленно отправился в гостиную. Стая у окна, герцогиня смотрела на вереницу модных экипажей, возвращавшихся на Аппер-Брук-стрит после обязательного дневного променада в парке.
– Подойдите ко мне, Энтони! – строго приказала она. – Поглядите на улицу и скажите, что вы видите.
– Кареты возвращаются из парка – ничего особенно нового.
– А что еще?
– В одной сидит Александра с Джоном Холлидеем. Позади следует фаэтон Питера Уэслина, а рядом с владельцем – Гордон Бредфорд. Тот экипаж, что впереди, принадлежит лорду Тинсдейлу, а сам он уже давно ожидает в салоне в обществе Джимми Монфорта. Бедняга Холлидей! Он прислал мне записку с просьбой уделить ему несколько минут для разговора с глазу на глаз. Как, впрочем, и Уэслин, Бредфорд и Тинсдейл. И каждый, конечно, собирается сделать ей предложение.
– Конечно, – мрачно кивнула герцогиня, – именно это я имела в виду. Сегодняшний день – точное повторение вчерашнего, позавчерашнего и так далее. И все это продолжается почти месяц – поклонники прибывают толпами, задерживая движение и теснясь в нижнем салоне, но Александра не собирается выходить замуж и недвусмысленно дает им это понять. Однако несчастные продолжают осаждать дом с букетами и охапками цветов, а выходят отсюда, готовые прикончить мифического счастливого соперника.
– Но, бабушка… – успокаивающе начал Энтони.
– Не смейте задабривать меня, словно ребенка! – с неожиданной яростью обрушилась на Энтони герцогиня. – Я, конечно, стара, но отнюдь не глупа! И вижу, что у меня на глазах происходит нечто крайне неприятное и даже опасное! Александра стала чем-то вроде вызова для вашего не слишком умного брата! Как только она узнала правду о Джордане и позволила Карстерзу взять ее под свое крыло, разительные перемены произошли прямо на глазах! И теперь ее семейные связи вкупе с огромным приданым служат почти непреодолимым соблазном для каждого холостяка, вознамерившегося обзавестись женой!
Герцогиня помедлила, ожидая возражений, но Тони стойко молчал.
– Выкажи Александра предпочтение кому-то из поклонников или хотя бы определенному типу мужчин, – не отступала герцогиня, – остальные бы поняли, что надеяться не на что, однако этого не случилось. И именно это поставило нас в весьма критическое положение, за которое я виню весь мужской пол!
– Мужской… – в изумлении пробормотал Тони. – Но что вы имеете в виду?
– Видите ли, когда мужчина сталкивается с чем-то недосягаемым для него, он просто не может не стремиться заполучить это, хотя бы в попытке доказать, на что способен. – Она обвиняюще уставилась на беднягу Энтони. – Мужчины обладают этой совершенно омерзительной чертой с самого рождения, и тут ничего не поделать. Зайдите в детскую и понаблюдайте за малышом в окружении братьев и сестер. Вне зависимости от того, старше они или младше, он все равно попробует завладеть игрушкой, из-за которой все перессорились. Не то чтобы он по-настоящему хотел ее – отнюдь нет, – просто утверждает свою силу и ловкость.
– Благодарю, бабушка, – сухо заметил Энтони, – за огульное осуждение половины рода человеческого. – Я просто констатирую факт. Вы ведь не видели ни одной женщины, торопящейся оказаться в числе участников любого дурацкого соревнования?
– Верно.
– А именно это сейчас происходит. Все больше и больше участников, привлеченных почти неодолимыми трудностями, пытаются выйти победителями и завоевать Александру. Уже одно это весьма неприятно, однако ситуация с каждым днем становится все хуже.
– Но почему? – продолжал спрашивать Тони, втайне восхищаясь проницательностью бабушки.
– Александра стала призом, – мрачно объявила та. – Призом, который может быть выигран или просто захвачен любым мужчиной, достаточно дерзким и умным, чтобы отважиться на такое.
Энтони открыл было рот, но герцогиня властно подняла унизанную кольцами руку:
– Но почему? – продолжал спрашивать Тони, втайне восхищаясь проницательностью бабушки.
– Александра стала призом, – мрачно объявила та. – Призом, который может быть выигран или просто захвачен любым мужчиной, достаточно дерзким и умным, чтобы отважиться на такое.
Энтони открыл было рот, но герцогиня властно подняла унизанную кольцами руку:
– Не трудитесь уверять меня, что такого не может случиться, – я уже все знаю. Насколько мне известно, три дня назад Марбли предложил короткую поездку в Кадбери и Александра согласилась его сопровождать. К счастью, один из отвергнутых поклонников, случайно узнав, что Марбли хвастался своими намерениями отвезти ее вместо этого в свое загородное поместье в Уилтоне и продержать там ночь, поспешил к вам. Вы, Тони, сумели перехватить экипаж Марбли как раз перед поворотом на Уилтон и вернуть Александру, объяснив Марбли, что я настоятельно требую ее присутствия. Крайне мудро с вашей стороны, Потребуй вы удовлетворения, и дуэль вызвала бы скандал, который, в свою очередь, очернил бы репутацию Александры и неимоверно усугубил наши и без того нелегкие проблемы.
– В любом случае, – вставил Тони, – Александра ничего не знала о намерениях Марбли, ни тогда, ни сейчас. Я не видел причин расстраивать ее. Просто попросил больше не видеться с Марбли, что она и сделала.
– А что насчет Риджли? О чем он думал, когда повел ее на ярмарку? Весь Лондон только об этом и судачит!
– Александра, словно ребенок, обожает ярмарки. Она понятия не имела о том, что это предосудительно.
– Зато Риджли, кажется, именует себя джентльменом, – отрезала герцогиня, – и должен знать, как себя вести. Что на него нашло?! Повести невинную молодую леди в подобное место!
– Вы только что затронули самый сложный вопрос, – устало заметил Энтони, потирая затылок. – Александра вдова, а не девушка. Те немногие моральные принципы, которыми владеют мужчины, вряд ли применимы в их поведении с опытными женщинами, особенно обладающими способностью сводить их с ума.
– Я не стала бы говорить об Александре как об опытной женщине. Она еще почти девочка.
Энтони невольно улыбнулся, услышав эту крайне ошибочную характеристику неотразимой молодой красавицы с ослепительной улыбкой и изумительной фигурой. Однако его улыбка тут же померкла – реальность оказалась слишком суровой.
– Все это так запутанно, потому что она совсем молода и уже стала вдовой! Будь у нее муж, как у графини Камден, все бы смотрели сквозь пальцы на ее невинные проделки. Будь она старше, общество не требовало бы от нее жить по тем же законам, что остальные молодые девушки. Будь она некрасива, отвергнутые обожатели не стремились бы уничтожить ее репутацию из ревности и злобы.
– Они и на это отважились?
– Только двое или трое, зато сумели донести сплетни до сведения нужных людей. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что слухи распространяются со скоростью лесного пожара. В конце концов все начнут верить, что дыма без огня не бывает.
– Все так плохо?
– Пока еще нет. Однако обозленные воздыхатели сумели представить в крайне сомнительном свете ее достаточно невинные проступки.
– Например?
Энтони пожал плечами:
– Последний уик-энд Александра провела в Сотби, на званом вечере. Она договорилась с одним джентльменом с утра поехать на прогулку верхом, и они покинули дом около восьми. А вернулись уже в сумерках, причем одежда Александры была порвана и в беспорядке.
– Господи Боже! – охнула герцогиня, хватаясь за сердце.
– Джентльмену было семьдесят пять лет, – улыбнулся Энтони, – и к тому же он оказался викарием в Сотби. Он намеревался показать Александре заброшенное кладбище, обнаруженное им неделю назад, чтобы она могла по достоинству оценить чрезвычайно интересные эпитафии. К сожалению, викарий не сразу припомнил, где находится это кладбище, и когда несколько часов спустя они все-таки его отыскали, старый джентльмен так измучился, что побоялся сразу сесть на коня. Александра, естественно, не хотела возвращаться без него, поэтому они явились только к концу дня.
– А ее амазонка?
– Подол был оборван.
– Но все это просто пустяки, не стоящие упоминания.
– Верно, но история столько раз пересказывалась и обрастала двусмысленностями, что приняла совершенно уродливые формы. Единственный выход – нанять компаньонку, какого-нибудь престарелого дракона, но в таком случае, особенно учитывая и последние сплетни, все подумают, что мы ей не доверяем. Кроме того, это испортит ей всю радость первого сезона.
– Ерунда! – непререкаемо бросила герцогиня. – Александра и не думает развлекаться, и именно поэтому я послала за вами. Она смеется, улыбается, флиртует, обводит мужчин вокруг пальца лишь по одной причине – доказать Джордану, что она не хуже его может играть в его игры. Если бы все ее поклонники исчезли с лица земли, она и не заметила бы, а если бы заметила, осталась абсолютно равнодушной.
Энтони негодующе выпрямился:
– Я сомневаюсь, что поездка на ярмарку или скачки на лошади Джордана и другие невинные проделки – попытки доказать что-то мужу.
– Тем не менее, – ответствовала герцогиня, не терпевшая возражений, – именно это она и делает, хотя вряд ли сознательно. Вы не согласны?
Поколебавшись, Тони нерешительно покачал головой:
– Нет, вы, по-видимому, правы.
– Еще бы! – почти яростно воскликнула герцогиня. – Надеюсь, вы согласитесь также, что нынешнее положение подвергает репутацию и будущее Александры серьезной опасности и, кроме того, с каждым днем ухудшается?
Чуть поеживаясь под пронизывающим взглядом бабушки И полностью признавая точность ее оценок, Энтони покорно вздохнул:
– Совершенно верно.
– Превосходно! – заключила герцогиня удовлетворенно. – В таком случае вы поймете, если я скажу, что не желаю скоротать свои дни в лондонском доме. осаждаемом поклонниками Александры. Поверьте, я постоянно и с ужасом жду, когда одному из них удастся либо то, что не вышло у Марбли, либо нечто еще более неслыханное! Я хочу провести остаток дней своих в Роузмиде, но не могу этого сделать, поскольку Александре придется ехать со мной, но какое будущее ждет ее там?! Оставить же ее здесь, с вами, покажется верхом неприличия и вызовет неслыханный скандал. – Она замолчала, пристально наблюдая за внуком и ожидая ответа, словно от него зависело все.
– Да, ни одно решение не кажется мне подходящим, – кивнул Тони.
Лицо герцогини осветилось плохо скрытой радостью.
– Я знала, что ваше мнение совпадет с моим. Вы человек, обладающий даром глубочайшего понимания и сострадания, Энтони.
– Э-э… спасибо, бабушка, – пробормотал Энтони, явно застигнутый врасплох столь непривычными похвалами обычно суровой, неразговорчивой родственницы.
– И теперь, когда мы выяснили, что полностью сходимся во взглядах, я должна попросить вас об одном одолжении.
– Все, что угодно.
– Женитесь на Александре.
– Все, что угодно, кроме этого, – быстро поправился Энтони, мрачно глядя на бабушку.
В ответ та лишь подняла брови и уставилась на внука с таким презрением, словно он только сейчас катастрофически упал в ее глазах. Именно таким взглядом она вот уже полвека эффективно усмиряла непокорных, запугивала слуг, заставляла замолчать детей и подавляла мятеж всякого, кто осмеливался выступить против, включая мужа и детей. Только Джордан был способен хладнокровно выдержать этот взгляд. Джордан и его мать.
Однако Энтони не обладал столь счастливым даром и сейчас чувствовал себя тем же двенадцатилетним мальчиком, которому достаточно было этого взгляда, чтобы броситься в классную комнату и приняться зубрить ненавистную латынь. Он вздохнул и в отчаянии огляделся, словно пытаясь найти способ незаметно исчезнуть. Но ничего не вышло.
Герцогиня безмолвно выжидала. Молчание также было грозным оружием ее арсенала. В подобные минуты она всегда к нему прибегала. Это так умно, так мило, гораздо более утонченно и возвышенно – терпеть в вежливом молчании, пока жертва прекратит борьбу, нежели пытаться прикончить ее далеко не всегда необходимым словесным огнем.
– Вы, кажется, не совсем понимаете, чего просите, – рассерженно выпалил Тони.
Его отказ сдаться и выкинуть белый флаг побудил герцогиню поднять брови чуть выше, словно теперь она была не только разочарована, но и раздражена, и все потому, что сейчас ей придется дать предупредительный залп. Однако она сделала это не колеблясь и попала в цель, чего, впрочем, и ожидал Энтони. В словесных баталиях победа обычно оставалась за герцогиней.
– Я искренне надеюсь, – процедила она с едва заметным пренебрежением, – что вы не намереваетесь утверждать, будто не увлечены Александрой? – А если все же намереваюсь?
По виду герцогини стало ясно, что она готова открыть огонь из всех орудий, если услышит еще хоть малейшее возражение.