Сергей Юрьевич Кусков Мирные люди
Мирные люди, или Путешествие Нины Васиной на исходную позицию
Пакет из Генерального штаба курьер привез глубокой ночью. Командир расписался в получении, дождался, когда огни курьерского мотоцикла исчезнут за домами, а звук растворится в ночи, и вскрыл пакет. Прочитав бумагу, он понял, что спать в эту ночь больше не придется, и мысленно похвалил себя за то, что сумел подняться, не потревожив Нину, когда услышал снаружи треск мотора.
Командир перекинул тумблер громкой связи, прикрутил регулятор звука почти до минимума, чтобы не нервировать личный состав сверх необходимого (подъем посреди ночи – и без того стресс, а если еще и на полную громкость!), и объявил тревогу. Потом снял трубку с аппарата и позвонил в кабину локомотива.
Через несколько минут бронепоезд малым ходом сошел с запасного пути и двинулся к перрону.
Среди публики, что оккупирует по ночам вокзалы, – челночных торговцев, мелких жуликов, бомжей, пассажиров местных поездов и прочего плацкартного люда – появление бронепоезда у платформы вызвало смятение мыслей и чувств. Кто-то что-то крикнул, двое или трое подхватили свои баулы и рванули вдоль путей в темноту. За ними устремились другие, теряя по дороге сумки, кошельки, надежды и иллюзии.
С шипением выпустив облако пара, бронепоезд остановился, дверью штабного вагона напротив столба. Висящий на столбе фонарь, отбрасывая резкие тени, освещал метров двадцать окружающего пространства, а за пределами этого круга действительность существовала в виде неясных теней и размытых силуэтов, почти сливающихся с черным фоном ночи.
Тяжелая бронированная дверь откатилась в сторону, и на платформу спрыгнул солдат. Он повел перед собой автоматом, и последние остатки вокзальной публики, те, кто никуда не побежал, ибо некуда спешить и нечего спасать, сгинули в темноте. Солдат заглянул под вагон, но, не дожидаясь, пока он закончит осмотр местности, на перрон уже спустился командир. Он посмотрел на часы, потом на столб: тот ли? Похоже, тот. Ветер трепал нижний край приклеенной к столбу предвыборной листовки, которая призывала выбрать действующего Гаранта Конституции (он же по совместительству Главнокомандующий) на очередной срок. Гарант смотрел с листка на избирателя, придерживая левой рукой поставленную торчком Конституцию. Под картинкой было написано крупными буквами: "Гарантирую!" На Конституции в верхнем углу стояла свежая надпись "Секретно" – законодательная норма, действующая только в условиях войны или чрезвычайного положения. Выборы прошли больше полугода назад, а мирное время всего четверть часа как кончилось, но кто-то уже успел привести предвыборную агитацию в соответствие.
***
– Здравствуйте, полковник! – раздалось за спиной настолько неожиданно, что командир вздрогнул, оборачиваясь. Солдат – тот вообще подскочил, рывком развернулся в ту сторону, откуда прозвучал голос, и крикнул:
– Стой, стрелять буду!
Прозвучало это, впрочем, не слишком убедительно.
– Обязательно будете, но позже, – подтвердил человек в черном кожаном плаще, с черным чемоданчиком типа "дипломат" в руке. Именно он сказал "здравствуйте, полковник" и вызвал нервную реакцию солдата. Подошел он на удивление незаметно. Они с командиром постоянно держали под наблюдением пространство вокруг себя, как того требует Боевой устав, и оба могли поклясться, что еще пару секунд назад здесь никого не было. Чтобы за это время приблизиться к ним из темноты, надо бежать – незаметно это не сделать.
Командиру в первый момент, когда он увидел человека в плаще, показалось, что тот – копия Главнокомандующего на листовке. Затем, присмотревшись получше, он удивился, как ему вообще пришла в голову подобная мысль. Узкое лицо, тонкие губы, бесцветные глаза – чуть похоже, но не более того. Только лоб с залысинами такой же, как на листовке, изготовленной, впрочем, явно с рисованного портрета, а не фотографии. А при виде огромных, как локаторы, ушей полковнику вспомнился эпизод времен учебы в училище – одно из занятий по тактике. "Отражение инопланетного десанта " – так, помнится, называлась его тема.
– Здравствуйте, – ответил он и замолчал, ожидая продолжения. Если это тот человек, который им нужен, он должен сказать условную фразу. Если нет – тогда надо как-то его спровадить, чтобы не мешал.
Человек в кожаном плаще тоже молчал. Потом, как будто спохватившись, произнес:
– Ах, да, конечно! Полковник, вам правда никто не пишет?
– Отчего же, пишут, – ответил полковник. – Вот, написали, что будут ждать на этом месте. Вы не меня ждете?
– Не вас, но нам, возможно, по пути.
Обмен кодовыми фразами закончился, и полковник спросил будничным тоном:
– Я хотел бы видеть документ, подтверждающий ваши полномочия.
– Документ есть, но я не могу вам его предъявить. Он за подписью Главнокомандующего, а она секретная, как вы, очевидно, понимаете.
– Что за чушь?! – возмутился командир. – Я пятнадцать минут назад держал в руках приказ из штаба с его подписью!
– Так вы, наверное, тогда еще стояли на запасном пути? – спросил человек в плаще. Полковник кивнул. – Ну, вот видите? Это было в мирное время… Показать вам бумагу я теперь не имею права. Я же не знаю ваш уровень допуска.
– Я могу вам его сказать.
– Не можете, – жестко возразил человек в плаще. – Не можете по той же причине. В военное время меры обеспечения секретности совершенно иные, чем в…
– Ну, хорошо, – перебил полковник, теряя терпение. – Проверить ваши полномочия я не могу, но не пускать же мне в поезд неизвестно кого!
– Можете и не пускать, – пожал плечами человек в плаще, – но вы готовы взять на себя ответственность за возможные последствия? Всю ответственность.
Полковник секунду подумал, представил эти последствия и шагнул в сторону, пропуская человека в плаще в вагон.
***
– Какие будут дальнейшие указания? – спросил командир.
– Никаких, – ответил человек в плаще, точнее, уже без плаща, который он повесил во встроенный шкафчик. – Я не вмешиваюсь в оперативное управление. Командуйте, выполняйте задачу, поставленную вам в приказе.
– У меня предписание на случай объявления войны: сойти с запасного пути и выдвигаться на исходную позицию, – сказал полковник, – только позиция в нем не обозначена. Так куда выдвигаться?
– Вперед. Путь один, другого нет. Только перед тем, как двигаться вперед, подгоните поезд к четвертому пакгаузу.
– Зачем? – спросил полковник.
– Принять боеприпасы. Их подвезут туда.
– У меня боекомплект полный, – возразил полковник.
– Ничего, возьмем немного сверх полного комплекта. Десяток снарядов атомной артиллерии, по пятнадцать килотонн.
– Какого калибра? – спросил полковник. Спросил машинально, просто по профессиональной привычке. Как оказалось, не зря спрашивал.
– Восьмидюймовые, – ответил его собеседник.
– У меня нет восьмидюймовых орудий. Шесть дюймов максимум.
На лице человека без плаща отразилось смятение:
– Как же так? Ведь мне говорили…
Впрочем, он тут же нашел выход:
– Ничего, все равно. Раз такое дело, возьмем не десять снарядов, а только два.
– Но зачем?! – полковник ничего не понимал. – Зачем тащить с собой снаряды, если ими нельзя стрелять?!
– Смысл обладания ядерным оружием, – назидательно сказал человек без плаща, – состоит не в том, чтобы им воевать, а в том, чтобы оно было, и противник об этом знал. Вот пусть оно у вас и будет, а об утечке информации, чтоб знал противник, уже позаботились. Десяток, я сказал, брать не стоит, а двух достаточно. Или вы думаете иначе?
Полковник думал иначе, но не стал этого говорить. Он скомандовал по телефону машинисту, затем обернулся и спросил:
– Как мне вас называть? Документ вы не показываете…
– Не имею права, – развел руками человек без плаща. – Зовите меня инспектором.
– Так это что, инспекция? – удивился полковник.
– Нет. Это не инспекция. Но я – Инспектор.
Слово "Инспектор" прозвучало так, как будто это не должность, а имя собственное.
– Кстати, полковник, – продолжал инспектор, – почему в вашем поезде не приведены в боевое положение зенитные пулеметы? Я, когда шел мимо, не увидел ни одного.
– Зенитных пулеметов у меня нет, – хмуро ответил полковник. – У меня скорострельные пушки. Если я подниму их в боевое положение, они будут задевать контактный провод. У них стволы чуть-чуть длиннее, чем у пулеметов. Как раз до провода.
Полковник очень не хотел выдвигаться без защиты от нападения с воздуха, но решения проблемы не знал.
– Да, это упущение, – сказал инспектор. – Впрочем, все еще поправимо. Подгоняйте поезд к пакгаузу.
***
В служебном помещении пакгауза, куда пришли полковник с инспектором (вдвоем, по настоянию последнего), горел яркий свет, на тумбочке закипал чайник, и водитель автопогрузчика болтал с кладовщицей и еще какой-то женщиной, сидевшей здесь непонятно зачем: то ли за компанию, то ли просто так. Увидев чайник, инспектор оживился и потребовал освободить помещение. Кладовщица с водителем пытались ему возражать, но он набросился на них с неожиданной яростью и чуть ли не тычками выгнал за дверь. Полковник помог инспектору – больше словами, чем действием. Когда водитель, последний из складских, перешагнул порог, инспектор внезапно обратился к полковнику:
– Вы тоже выйдите.
Тот пожал плечами и вышел.
Окно служебного помещения выходило внутрь пакгауза, и через него было видно все, что происходит внутри. Из "дипломата", который он принес с собой, инспектор достал телефонную трубку старинного образца – черную, с медными ободками, коричневой деревянной вставкой посередине и загнутой кверху воронкой у микрофона. Из стиля "ретро" несколько выбивалась белая пластмассовая коробочка, прикрученная к деревянной вставке изолентой. От коробки тянулся шнур с обычной штепсельной вилкой на конце.
Инспектор выдернул из розетки вилку чайника и включил вместо него свой аппарат. Тотчас же на коробке загорелась красным светом неоновая лампочка. Инспектор поднес трубку к уху и начал говорить – в окно было видно, как шевелятся его губы, но, конечно, ни слова не слышно.
Он разговаривал недолго – наверное, минуту с небольшим, – затем выдернул из розетки шнур и снова включил чайник. Трубку убрал в "дипломат", открыл дверь и сказал:
– Можете заходить. Полковник, распорядитесь погрузкой. Снаряды сейчас будут, я только что говорил с Главнокомандующим.
Инспектор вышел, и кладовщица спросила полковника:
– Он у вас клоуном работает или из психушки сбежал?
– Вы не знаете современных технологий связи, – возразил полковник. – А передача сигналов через осветительную сеть – это даже не вчерашний день. Водители троллейбусов, кстати, переговариваются по троллейбусным же проводам.
Снаряды оказались упакованы поодиночке – каждый в опломбированном деревянном ящике с многочисленными наклейками и двумя бирками. Одна болталась на проволоке – мятая, алюминиевая, с семизначным номером (причем первые цифры – далеко не нули!), надписью "15 кт" и какими-то датами. Другая (из оцинкованной стали, судя по цвету) была аккуратно прикручена шурупами прямо к доске, и на ней виднелись иероглифы.
– Это что? – поинтересовался полковник у инспектора, который пришел лично присмотреть за погрузкой.
– Сделано в Китае, – ответил тот.
– Вы хотите сказать, что снаряды китайского производства?! – спросил полковник чуть не с ужасом.
– Почему бы и нет? – пожал плечами инспектор. – Хотя, на мой взгляд, это скорее относится к таре.
Услышав о таре, полковник успокоился. Китайская тара – это нормально. Это в порядке вещей.
***
Снаряды уложили в боевом отделении второй батареи так, чтобы по возможности не спотыкаться о них, но в бронепоезде лишнего места не бывает, и ящики все равно мешали. После этого поезд снова вышел на основной путь и остановился перед выходным светофором. Стояли долго, полковник, не выдержав, позвонил в кабину локомотива, и машинист сказал, что горит красный. А затем они с инспектором услышали странные звуки над головой – как будто кто-то шагал по крыше, да еще и при этом катил что-то тяжелое, деревянное.
Инспектору, впрочем, звуки странными не показались: он знал их происхождение.
– Сейчас снимут провод, и поедем, – сказал он полковнику.
Тот, кто шагал, и то, что катилось, перемещались вдоль крыши вагона. Потом вдруг послышался короткий крик и глухой удар, который донесся уже не сверху, а сбоку.
Полковник повернул рукоятку, и снаружи приподнялась тяжелая стальная крышка, прикрывающая смотровую щель. Полковник выглянул наружу через триплекс, инспектор последовал его примеру, открыв соседнюю щель.
Какой-то человек лежал между путями на спине, раскинув в стороны руки и ноги, еще двое склонились над ним. Потом осторожно подъехал микроавтобус "Скорой помощи". Спереди примерно на две трети длины он был перекрашен в камуфляжные цвета, свежая краска влажно блестела. Задняя часть оставалась белой.
Из машины выскочил врач с чемоданчиком, нагнулся над лежащим, потом присел, раскрывая чемоданчик.
– Вот безалаберный народ! – сказал инспектор с осуждением. – Совершенно не думают о технике безопасности, считают, небось, что война все спишет!
Полковник не ответил, он наблюдал за манипуляциями шофера "Скорой помощи". Тот тоже вышел из машины, открыл заднюю дверь и нагнулся, чтобы достать оттуда что-то – полковник думал, что носилки, но в руках у водителя оказались ведерко и кисть, которой он принялся дорисовывать камуфляж.
В это время паровоз дал гудок, и поезд двинулся вперед, набирая скорость.
***
Черный силуэт светофора на фоне чуть менее черного леса машинист заметил, когда передняя платформа уже с ним поравнялась, если не проехала еще дальше. Луна, хотя и почти полная, уже зашла, к тому же небо ближе к рассвету плотно затянули тучи.
Светофор не горел, что ждало за ним поезд – неизвестно. Машинист рванул рукоятку тормоза – завизжали тормозные колодки, под колеса посыпался песок. Лязгнули сцепки, в патронных коробках пулеметов зазвенели ленты, и старшина второй батареи Полещук не удержался на ногах и ударился коленом об угол ящика с атомным снарядом. Китайцы пустили на ящики хорошую сибирскую древесину, поэтому было больно.
Полковник, который собирался прилечь хотя бы ненадолго, едва не упал на спящую на нижней полке Нину, но в последний момент ухватился за край верхней полки. На ходу застегивая пуговицы кителя, только что перед этим расстегнутые, он выскочил из купе – разбираться.
Паровоз самым малым ходом приближался к светофору, и машинист уже видел что-то квадратное, висящее на столбе. Вблизи, в свете маленького фонарика, оно оказалось листом фанеры с нарисованным на нем зеленым кружком. Ниже для тех, кто не поймет рисунка, было подписано: "Зеленый".
"Светомаскировка, мать их так!" – подумал машинист. Потом подумал еще и выключил фонарик.
Позвонил командир, машинист доложил обстановку. Бронепоезд медленно вползал на какую-то станцию. Стрелочные фонари тоже не горели, и вообще ни одного огня не горело, и машинист послал помощника на переднюю платформу – на всякий случай; мало ли что там нарисовано на фанере, висящей на выходном светофоре. С автоматом, фонариком и радиостанцией помощник залег на платформе за бруствером, выложенным из мешков с песком.
На фанерке, что висела на выходном светофоре, было написано "Красный".
Бронепоезд остановился, и тут же на командном пункте появился инспектор, которого разбудило внезапное торможение. Узнав причину задержки, он возмутился и потребовал одновременно двигаться вперед, не обращая внимания на светофоры, и разобраться со станционным начальством.
– Колея одна, а мы не в машине, в случае чего на обочину не свернем, – сказал на это полковник, и они пошли искать начальство.
Дежурного начальника станции они обнаружили в небольшом домике из белого кирпича (потому и увидели его в темноте довольно быстро), разгороженном на четыре неравные части: почти половину занимал зал ожидания, а кроме того, имелись буфет, касса и кабинет начальника. Коридор не в счет, а удобства располагались на улице.
Начальник, сухонький, но вполне бодрый дедок (и это несмотря на предрассветное, самое сонное время), силами ожидающих поезда пассажиров оборудовал светомаскировку зала. Они еще не закончили, поэтому света в зале жгли минимум – единственную тусклую настольную лампу в одном из углов.
Дед отдал распоряжения и повел гостей к себе в кабинет. Инспектор первым делом спросил его:
– У вас военный комендант назначен?
– Никак нет! – ответил начальник.
– В таком случае властью, предоставленной мне Главнокомандующим, назначаю вас военным комендантом станции… как называется станция?
– Громада, – ответил дед. -…Военным комендантом станции Громада в звании… э-э… вы в каком звании вышли в запас?
Увы, это было так давно, что дед уже не мог вспомнить.
– Ладно, сойдет и так, – решил инспектор. – А теперь, комендант, объясните нам, почему на выходном светофоре горит красный.
– Как это горит?! – всполошился вновь назначенный комендант. – Я же им сказал: всё выключить!
Дед вознамерился бежать, выяснять, почему не выключили, или, может, снова включили, но полковник уточнил: