— Какая-то черная магия! — с недоверием проговорил я.
Холмс рассмеялся и помотал головой:
— Ничего подобного, мой дорогой Ватсон. Кстати, вы не замечали, что каждая пара цифр в шифрограмме как будто заменяет собой букву или слог? Собранные воедино, они наверняка образуют своеобразный алфавит. В каждом сообщении используемые числа находятся в интервале от одного (то есть единицы с предшествующим ей нулем) до восьмидесяти семи. Теперь давайте поразмыслим. Для китайских иероглифов этого слишком мало, ведь каждый из них обозначает целое понятие, а их тысячи. Но для азбуки, подобной нашей, данное количество чересчур велико. В английском алфавите двадцать шесть букв, а в греческом, например, только двадцать четыре.
— Значит, перед нами не алфавит.
— Во всяком случае, не такой, к какому мы привыкли, Ватсон, — усмехнулся Холмс. — Но я готов побиться об заклад, что код имеет алфавитную основу, только записывается не отдельными литерами, а слогами. Если это действительно так, наша задача существенно упрощается.
— Хотелось бы надеяться, но пока мы даже не знаем, какую систему используют шпионы. По-моему, дело обстоит еще хуже, чем с той зеркальной галиматьей.
Не успел сыщик ответить, как в дверь постучали, и на пороге появилась миссис Хадсон:
— Пришел мистер Лестрейд, а с ним леди. Они спрашивают, удобно ли мистеру Холмсу их принять.
На мой взгляд, менее подходящего момента для приема посетителей было не сыскать, но Холмс широко улыбнулся:
— Что вы, миссис Хадсон! С грустью представляю себе тот день, когда не смогу принять господина инспектора.
Наша квартирная хозяйка удалилась. На лестнице послышались размеренные шаги, и в гостиную вошел Лестрейд. Низкорослый, но жилистый, он неизменно напоминал бульдога, я так и называл его про себя. Его спутница показалась мне ничем не примечательной. Нетрудно было определить, что ей около шестидесяти, она вдова и вынуждена сдавать комнаты внаем. По случаю путешествия дама надела бордовую шляпку и коричневое дорожное пальто с лисьим воротником сомнительного качества.
— Доброе утро, джентльмены! — поприветствовал нас инспектор Скотленд-Ярда. — Позвольте представить вам миссис Энни Константин из Ширнесса.
Холмс поклонился так, как если бы нас почтила своим присутствием герцогиня:
— Дорогая леди, любезный Лестрейд, мы очень рады вас видеть. Пожалуйста, присаживайтесь у камина. Право, не терпится узнать о цели вашего визита. Я, признаться, уже два-три часа ожидаю, что произойдет нечто в этом роде.
Необычайная приветливость Холмса, очевидно, насторожила Лестрейда. После того как для миссис Константин придвинули к огню кресло, а миссис Хадсон попросили принести свежего чая, инспектор сел напротив моего друга и спросил:
— Чего именно вы ожидали, мистер Холмс? Не понимаю, как вы могли предвидеть то, о чем вас не предупреждали.
Полицейский таращил глаза и казался не на шутку обескураженным. Холмс весело рассмеялся, но взгляд его оставался серьезным.
— Позвольте, я объясню. Несколько дней назад вышел приказ, согласно которому инспекторы должны докладывать суперинтенданту Мелвиллу из отдела криминальных расследований Скотленд-Ярда обо всех подозрительных происшествиях. Основанием служат записи в патрульных журналах. Речь идет не только о преступлениях, но и просто о странных случаях. От мистера Мелвилла сведения поступают ко мне, причем особое внимание уделяется событиям в дельте Темзы.
— Ах, значит, на сей раз вы доверяете не только своей проницательности, мистер Холмс?
Нимало не задетый этим выпадом, мой друг продолжал в прежнем тоне:
— Никогда не сомневался: не кто иной, как инспектор Лестрейд с его умом и наблюдательностью, немедленно выявит казус и примет надлежащие меры, если на вверенном ему участке произойдет нечто неординарное!
В гостиную внесли поднос с сервизом, и на некоторое время разговор прервался. Холмс принялся разливать чай.
— Думаю, пора выслушать эту милую леди, — радушно проговорил он, протягивая чашку гостье.
Миссис Константин посмотрела на Лестрейда, будто спрашивая у него разрешения говорить, затем повернулась к моему другу:
— Дело в том, мистер Холмс, что часть своего дома я сдаю внаем. Обычно у меня квартируют неженатые джентльмены. Я готовлю для них завтрак, а остальным они обеспечивают себя сами. Постояльцы занимают задние комнаты второго этажа. В прошлом году у меня поселился мистер Чарльз Хеншо, очень благовоспитанный молодой человек. Он преподает французский, но не в школе — дает частные уроки тем, кому нужно сдать экзамен для работы. Занятия проходят в нижней гостиной, а свободное время мистер Хеншо проводит наверху.
— Вот как? — проговорил Холмс безучастно, хотя я видел, что по непонятной мне причине он внимательно вслушивается в слова и интонацию посетительницы. — Приятный молодой человек?
— Очень! Каждое воскресенье ходил в часовню конгрегационалистов. Но скажу вам прямо: если бы я знала, что приключится беда, я бы совсем иначе повела себя в понедельник утром.
— Какая беда?
— Видите ли, мистер Холмс, в прошлый понедельник выдалось прекрасное тихое утро. На улице не было ни души, только мистер Летбридж, констебль, делал свой обход. Он живет неподалеку. А потом это случилось.
— Что же, миссис Константин?
— Взрыв, мистер Холмс. Я хлопотала во дворе. Служанка вынесла из прачечной белье и развешивала его на веревках, а сама я вытряхивала золу из решетки котла. Вдруг в окне задней комнаты — там кабинет мистера Хеншо — что-то вспыхнуло ярко-ярко. Грохнуло так, что по всей улице задребезжали стекла. Первым делом я подумала, что взорвался газовый камин. Увидев на улице мистера Летбриджа, я выбежала и позвала его. Он вошел в дом и бросился вверх по лестнице, я за ним. По правде говоря, я и не чаяла застать в живых бедного мистера Хеншо. Но он сидел в кресле целый и невредимый, лишь казался немного испуганным. И вот что странно: после такого хлопка, который мог бы дом разрушить, комната осталась в полном порядке.
— Любопытно, — мягко произнес Холмс.
— Ума не приложу, в чем тут дело. Мистер Хеншо сказал, что ему очень жаль. Он хотел зажечь камин, и тот вспыхнул. Только поблизости не было видно спичек, огонь не горел, и газом не пахло. Зато ужасно разило чем-то другим. Раньше я внимания не обращала, а тут вспомнила, что и прежде иногда попахивало, правда не так сильно. Но вроде все обошлось. Мистер Летбридж продолжил обход, а мистер Хеншо, наверное, вернулся к своим французским книгам. А вчера вечером пришли и сказали, что меня вызывают в Скотленд-Ярд.
Если рассказ и взволновал Холмса, то он мастерски скрыл интерес под маской вежливого внимания.
— Миссис Константин, при взрыве не сыпались ли искры, как при соприкосновении трамвайной штанги и проводов?
— Да, да! Мне это не пришло в голову, но точно так.
Детектив встал, обогнул свой письменный стол и направился к старому серванту, заваленному книгами, бумагами, склянками и приборами. Взяв в руки шестигранную бутылку из прозрачного стекла, он вынул пробку:
— Скажите, миссис Константин, не знаком ли вам этот запах? Он, как вы говорили, не похож на газ. Понюхайте, пожалуйста. Только не приближайтесь вплотную и не вдыхайте глубоко.
Держа горлышко на некотором расстоянии от посетительницы, он немного выждал. Испарения достигли носа миссис Константин, она кашлянула и, скривившись, воскликнула:
— Фу, какое гадкое зелье! Уж не знаю, сэр, что мистер Хеншо собирался с ним делать, но пахло именно этим.
Она отхлебнула чая из чашки.
— Может быть, мистер Холмс, вы раскроете нам свой маленький секрет? — спросил инспектор.
— У меня нет никаких тайн. Миссис Константин почувствовала запах серной кислоты.
— Зачем она ему понадобилась? — пробормотал Лестрейд с подозрением в голосе.
— Спросите лучше, зачем он вызвал короткое замыкание в батарее, да еще полностью заряженной, в понедельник с утра. Миссис Константин, в той часовне есть электрический свет?
— В классе воскресной школы, наверное, есть. Его пристроили всего три или четыре года назад.
— Рискну предположить, что там мистер Хеншо и нашел розетку. Неслучайно утром в понедельник аккумулятор был заряжен. Пожалуйста, расскажите мне о вашем приятном молодом жильце чуточку поподробнее. Он много путешествует? Может быть, ездит за границу?
Леди рассмеялась:
— Что вы, мистер Холмс! Думаю, вряд ли он бывал дальше маргитского пирса. Нет. Но по субботам, не реже чем раз в две недели, он отправляется в Оксфорд за книжками для своих занятий.
— Довольно странно. Ведь Лондон ближе. Почему же он не покупает пособия здесь?
— Хм, мистер Холмс, он мне намекнул, что у него там знакомая, которая приглашает его на чай.
Леди рассмеялась:
— Что вы, мистер Холмс! Думаю, вряд ли он бывал дальше маргитского пирса. Нет. Но по субботам, не реже чем раз в две недели, он отправляется в Оксфорд за книжками для своих занятий.
— Довольно странно. Ведь Лондон ближе. Почему же он не покупает пособия здесь?
— Хм, мистер Холмс, он мне намекнул, что у него там знакомая, которая приглашает его на чай.
— А… Вероятно, дело в этом. Еще вопрос: откуда он родом?
— Затрудняюсь ответить, мистер Холмс, — встревоженно проговорила посетительница. — Думаю, не из наших мест. Разговаривает как джентльмен. Это все, что я могу сказать.
— Очень хорошо, — кивнул мой друг с удовлетворенным видом. — И последнее, миссис Константин. Поверьте, присутствие этого молодого человека в вашем доме ничем вам не угрожает. Полицию просто интересуют необычные происшествия. Так ведь, Лестрейд? Потому вас и побеспокоили. Но ничего серьезного не произошло. Вы ведь по-прежнему будете сдавать комнаты мистеру Хеншо, скажем, в ближайшие шесть месяцев? В целом он, кажется, прекрасный постоялец?
— Не уверена, — ответила дама, и в ее голосе прозвучал оттенок негодования.
— Вы должны дать согласие. Думаю, оснований для жалоб у вас не будет. И еще: никому ни слова о нашем разговоре, в том числе мистеру Хеншо. Это чрезвычайно важно.
Видя, что наша гостья колеблется, я вмешался:
— Вероятно, у вас есть сестра или подруга, у которой вы могли бы погостить пару недель, пока не оправитесь от потрясения. Будет достаточно, если с мистером Хеншо останется служанка.
— Хорошо, сэр. В любом случае обещаю вам сдавать ему комнаты еще полгода. И о нашей беседе буду молчать как рыба.
Одной встречи с миссис Константин было достаточно, чтобы понять: слово она сдержит. Она явно принадлежала к числу тех решительных пожилых леди, которые, напади на Англию Наполеон, вымели бы вражеское войско своими метлами.
Наши посетители ушли. Казалось, результатами визита остались довольны все, кроме Лестрейда, задетого тем, что его не посвятили в тайну. Ну а Холмс просто ликовал. Он не был большим любителем спиртного, но вечером мы с ним откупорили шампанское «Дом Периньон» — первую бутылку из шести дюжин, подаренных благодарным клиентом несколько лет назад и с тех пор стоявших в неприкосновенности.
Следующим утром мой друг без предупреждения исчез. Обычно он вставал не рано, и я был уверен, что он еще спит, пока служанка не сообщила о его отсутствии. Я праздно, но не без приятности провел день: он запомнился мне первым осенним снегопадом. А в шесть часов вечера на лестнице раздался голос Холмса: он вернулся и звал миссис Хадсон.
— Уж подумал, что вы снова пропали без вести, — сказал я полушутя.
Сыщик бросил на кресло шляпу и трость. Через секунду вслед за ними полетело пальто.
— Мой дорогой Ватсон, я побывал в замечательном месте — в Сомерсет-хаусе. В его великолепных, украшенных росписью залах я любовался Темзой с проплывающими по ней пароходами и с неменьшим наслаждением изучал журналы регистрации рождений, браков и смертей.
— Кто из родившихся, женившихся или умерших вас заинтересовал?
— Никто. Там есть другой, сравнительно маленький отдел, где обязаны регистрироваться люди, желающие официально сменить имя. Мне пришло в голову, что Чарльз Хеншо — если можно так выразиться, имя, перекроенное на английский лад с иностранного. И я вовсе не удивился, узнав, что несколько лет назад оно было присвоено Карлу Хеншелю в регистрационной конторе Чатема, а это не слишком далеко от Ширнесса.
— Он немец?
— По рождению да, хотя британское подданство принял, еще будучи Карлом, когда жил в Австралии. Как видите, полностью скрыть происхождение ему не удалось.
— Но миссис Константин не сомневается, что он англичанин до мозга костей.
— Он языковед, мой дорогой друг. Немец-лингвист может говорить по-английски правильнее, чем человек, родившийся и выросший в Британии. Что касается преподавания французского молодым англичанам или английского молодым французам, то лучшего прикрытия ему было не найти. При таком роде занятий в нем, скорее, заподозрили бы француза по крови или по политическим симпатиям. Но немец, дающий уроки французского в Англии, — это весьма нетипично.
— Вы узнали что-нибудь о его субботних поездках в Оксфорд?
— Завтра мы отправляемся туда ранним поездом с Паддингтонского вокзала. По пути домой я ненадолго заглянул в Скотленд-Ярд. Кстати, Уайтхолл и набережная, припорошенные снегом, были восхитительны: они напомнили мне масляные этюды Камиля Писсарро. Так вот, суперинтендант Мелвилл поручил инспектору Тобиасу Грегсону следить за герром Хеншелем (будем называть его настоящим именем). Грегсон неплохо знает свое дело. Даже если немец вычислит наблюдателя, то решит, что в Лондоне тот оторвался от него. В Паддингтоне, на платформе, от которой отходят оксфордские поезда, я разыщу инспектора. Он нам незаметно подмигнет и укажет, где Хеншель. У меня есть фотография этого господина, сделанная вчера без его ведома. Затем место Грегсона займем мы с вами, дорогой Ватсон.
5— Не забудьте взять с собой бритву и чистый воротничок, — сказал мне Холмс за завтраком. — Я дал телеграмму в гостиницу «Митра», чтобы для нас приготовили комнаты. Может быть, это излишняя предосторожность, но она не повредит. Если желаете, прихватите свой армейский револьвер, хотя он вряд ли вам понадобится.
Субботнее утро было ярким и безоблачным, словно унылый ноябрь ненадолго уступил место лету. Холмс накинул дорожный плащ поверх темного костюма, прикрыв золотую цепочку часов, выглядывающую из жилетного кармана. Человек, который собирается всего-навсего приятно провести уик-энд, вряд ли оделся бы столь торжественно.
Пока тряский кеб катил по Мэрилебон-роуд к Паддингтонскому вокзалу, я пытался представить себе облик шпиона. Он похож на бородатого злодея из романа или у него неприметная наружность страхового агента? Ясно было одно: это не предатель, затесавшийся в ряды адмиралтейских служащих. Как заверил нас сэр Джон Фишер, в их списках не значился Чарльз Хеншо.
В огромном вестибюле Паддингтонского вокзала царило оживление. Многочисленные желающие уехать на выходные из Лондона толпились возле книжных и цветочных лотков, а также на стоянке кебов. К высокому стеклянному своду поднимались столбы дыма: зеленый паровоз Большой Западной железной дороги был готов к отправлению. Поезд на Оксфорд еще не подали, и на перроне переминались лишь несколько пассажиров, которые охраняли свои чемоданы и плетеные корзины, аккуратно составленные для погрузки в багажный вагон.
Но не прошло и двадцати минут, как мы увидели Грегсона в светло-сером пальто и котелке. Он вышагивал, держась на почтительном расстоянии от объекта преследования. «Подмигивать» нам необходимости не было: Карла Хеншеля мы сразу узнали. Пожалуй, я принял бы его за младшего офицера в увольнении. Это был худощавый молодой человек, гладко выбритый и коротко остриженный, в норфолкской однобортной куртке с поясом и брюках из твила, с черным кожаным портфелем в руках. Его скромный и опрятный вид не вязался с высокомерным выражением лица.
Едва Хеншель прошел мимо, Холмс посмотрел на Грегсона, маячившего в нескольких ярдах от нас, и едва заметно кивнул. Не подав виду, что знаком с нами, инспектор исчез за книжным киоском. Мы направились в дальний конец перрона, чтобы оказаться ближе к выходу, когда состав прибудет к месту назначения.
Судя по всему, Хеншель не имел намерения ночевать в Оксфорде, а значит, собирался вернуться в Лондон вечерним поездом. Но Холмс уже договорился о том, что на станцию пришлют носильщика, который доставит наш багаж в гостиницу «Митра».
Мы без труда отыскали свободное купе и после часа езды по унылым западным окраинам Лондона выехали в долину Темзы. По обеим сторонам от путей тянулись холмы, рощи и заливные луга. Еще до полудня мы увидели в окне башни и шпили древнего города.
Возле станции стояли в ряд кебы и багажные тележки, однако Хеншель прошел мимо, пересек дорогу и заспешил в сторону центра. Мы с Холмсом, держась поодаль друг от друга, двинулись за ним на приличном расстоянии. Вскоре он вывел нас на широкую и оживленную Бомонт-стрит, застроенную простыми, но красивыми зданиями. Впереди показались увитые плющом окна и входная арка одного из колледжей. Вне всякого сомнения, Хеншель не подозревал о слежке. Он ни разу не оглянулся и не сделал ни малейшей попытки скрыться. Правда, у него мог быть сообщник, который крался сзади. Но мы никого не заметили, а наблюдать за Шерлоком Холмсом и при этом не выдать себя смог бы далеко не всякий!
Я понимал: каждый наш шаг по мостовой увеличивает опасность того, что Хеншель обратит на нас внимание. Но мои опасения не оправдались. Пройдя Бомонт-стрит, он свернул во двор Музея Ашмола. На миг угол величественного здания с греческим портиком и фигурой богини, восседающей над лепным фронтоном, заслонил нас от Хеншеля. Пользуясь этим, я поравнялся с Холмсом и шепнул ему: «Боюсь, Хеншо приехал сюда как обычный путешественник, чтобы осмотреть коллекцию. Пока это кажется наиболее вероятным».