Пансионат ему нравился, выдержанный в стиле, но ничуть не чопорный, черное дерево и медь, тихо, уединенно, глухо. До перевала рукой подать, так что хватятся в случае чего не сразу. А хватятся -- не найдут, если только не пустят собаку. А портье славный, надо с ним выпить, и вообще, что тут за публика... Стоп, подумал Питер, вставляя ключ в замок, какая собака? Кто "пустят"? Эге, старина, да ты боишься. Странно. Но примем к сведению. Вспомни, тебе как-то раз на работе стало страшно, а ты не обратил внимания, и Перси пришлось прыгать через зеленое сукно, на котором лежало в общей сложности тринадцать миллионов. Что же могло меня прямо вот сейчас напугать? Вроде бы ничего особенного. Так.
Шагая через порог, Питер коротко глянул в конец коридора, где в штофной стене темнела дверь номера десятого. Нет смысла туда ходить, сказал он себе По крайней мере пока. А может, и совсем.
Через четверть часа, посвежевший после душа и в новой рубашке, Питер спустился в буфетную, где позади крохотной стойки размещался живописный бар Живых никого видно не было, но как только Питер взгромоздился на табурет, полки бара разъехались и в образовавшемся проеме появился аккуратный как куколка, человечек в жилетке, в белой ослепи тельной сорочке, в шапочке седеющих волос над явно омоложенным личиком.
-- Эффектно, -- причмокнул Питер.
-- Приветствую вас, гость, -- провозгласил человечек. Стенки съезжались за ним. Продолжая фокусы, он единым движением воздвиг перед Питером серебряную кружку, пододвинул серебряный же поднос с крекерами в перце. -Пиво "Зеленый петух".
-- Пиво, -- повторил Питер, поднимая крышку и заглядывая внутрь. Понюхал и, найдя удовлетвори тельным, отпил.-- А вы знаете, -- сообщил он, -- я на диете.
-- А вы бросьте, -- немедленно сказал бармен, он же, по-видимому, хозяин. Церемонии на этом были закончены, он вышел из-за стойки и взобрался на табурет рядом. -- Чему быть, того не миновать.
-- Вы полагаете? -- Питер отхлебнул еще. Пиве было самодельным, очень вкусным. -- А кстати, почему "Зеленый"?
-- Ни малейшего представления, -- миниатюрный хозяин достал кружку и для себя и сразу сделало очень домашним. -- Когда я его купил, он уже был "Зеленым", да и "петухом" тоже. Иные были времена. Брюккский заповедник! Восстановленная природа! Они ехали сюда, чтобы провести отпуск с семьей или наоборот -- безразлично. А теперь они едут отсюда. Им, видите ли, сделалось чересчур тесно. Но я вас спрашиваю, что делать нам? Знаете, сколько пансионатов в Брюккской долине? Семь -- они росли как грибы... Я знаком со всеми владельцами, мы всю жизнь были добрыми друзьями, а теперь, я спрашиваю, что? Теперь я говорю вам, что прекрасно отношусь к Барнсу или Оттомайстеру, но не советовал бы ехать в "Затерянный" или "Свет", нет, не советовал. Вы увидите, какие у них ванные и какая кухня. Вот что я теперь говорю.
-- Ага, -- сказал Питер. Он с удовольствием пил пиво, ему было уютно и хорошо, а хозяин, по всей видимости, мог в разговоре обходиться и без него.
-- Мог ли кто подумать... Или, например. Я отпускаю Вилли на полдня и ночь в Брюкк, и что же? На него совершает нападение банда молодчиков, а потом его же забирают в участок, предъявляя обвинение страшно сказать в чем, -- а я же знаю его двенадцать лет... Вы говорите Марс, вы говорите -- Луна, но когда же наконец полиция перестанет хватать честных граждан и сумеет оградить нас от бандитов?
-- Так, -- с удовлетворением сказал Питер, допив пиво. Шумно отставил кружку. -- Я вижу, дорогой хозяин, вы -- один из немногих, кто понимает, что мир катится к черту...
-- ...Жаль, нет моего приятеля, -- говорил Питер через два часа, -- но он нелюдим... да это и понятно. Вот мужчина, который... куда вы меня кладете, Вилли? Ах да, моя комната, вид на горы... а на что же еще здесь может быть вид, не на море же... Жаль, мы не успели выпить с вами, вы славный. Не огорчайтесь, Вилли, шрамы украшают мужчину, а дураков всюду навалом... да, да, спокойной ночи...
Следующие два дня Пигер провел в пансионате безвылазно, лишь во время своей единственной прогулки обойдя дом. Да и погода не располагала к гуляниям: оба дня небо было серым, и горы в тумане. Дом был окружен лужайками и каменными садиками, глядя на него со стороны модернового фасада, нипочем было не догадаться, как старинно и хорошо внутри. Наиболее удручающим обстоятельством являлось то, что пять комнат на первом этаже, не считая гостиной с камином и столовой с буфетом, а также четыре комнаты на втором, -- все они пустовали. Питер, в девятом, был единственным постояльцем. Это, конечно, никуда не годилось, но входило в исходные данные плешивого гриба, и оставалось только принять все как есть.
Правда, сам он старался изо всех сил. С утра брал бутылку вермута и уносил к себе, где выпивал пол стакана, а остальное выливал в раковину, то же проделывал и в обед, что позволяло ему весь день спокойно и бессмысленно бродить повсюду, дыша на хозяина и мрачного Вилли винными парами. Не верьте, если вам станут говорить, что самый стойкий запах дает джин. Только вермут. Добрый старый Вила Роса. За ужином хозяин продолжал жаловаться на отсутствие клиентов и расспрашивать Питера о вещах самых разнообразных, на что тот обстоятельно отвечал. И оба вечера Вилли провожал его наверх. Готовила в "Петухе" приходящая женщина по имени Эдна, и от нее-то Питер, в улученный момент ввалившись за новой бутылкой, узнал, что пансионат, как, впрочем, и все остальные, существует чуть ли не себе в убыток и что, если уж ему так хочется знать, то зря он сюда приехал, потому что ей-то все равно, кому готовить, а на позапрошлой неделе постоялец, тоже вроде вас, и неизвестно, зачем его сюда занесло, она-то его и не видела, была в отпуске, -- так вот он пропал. Исчез, как в воду канул, приезжала полиция, забрала его вещи, всех расспрашивала. Понятно, сказал Питер, свалился в пропасть. Или укокошили беднягу местные хулиганы. Стыдно. Бандитов -- вот кого расплодили без счета. Стыдно. Сейчас он пойдет и прямо заявит, что не желает больше жить в месте, где не могут справиться со шпаной из долины... хозяин! Где хозяин!?
Ой, нет, сразу принялась упрашивать Эдна, это же она Питеру по секрету сказала, а хозяин ее за это не похвалит, его положение тоже понимать нужно, но, опять-таки по секрету, если он хочет знать, то никакие бандиты здесь ни при чем и пропасти ни при чем. Пропасти все в округе спасатели облазили, и шпану полицейские допросили, ей ли не знать, у нее зять в полиции, -- и ничего. Так-то вот. А она вообще считает, что это был один из тех, господи, прости, отвратительных нелюдей, он растворился в воздухе, чтобы объявиться где-то за тридевять земель, они это умеют, и потому-то ни одного из них еще не поймали и не поймают, а только врут. И это -- кара Господня, потому что люди погрязли в грехах, вот так она думает, и так говорил отец Симеон, а значит, так оно и есть.
Еще Питер, разок улучив момент, быстро спустился по винтовой лесенке в гараж взглянуть на свою машину, но подходить не стал: ясно все было издалека и видно было, что работа топорная. Впрочем, в машине-то Питер ничего не держал и теперь надеялся, что все, кому хотелось, в этом убедились лично. После разговора с Эдной он не стал выливать вермут в раковину, а выцедил всю бутылку сам, сидя на своей кровати и думая. Был уже вечер, и он пошел вниз ужинать, чтобы вновь обстоятельно отвечать на неуклюжие попытки хозяина заставить его проговориться. Самое занятное, думал Питер, что бедняга и сам не знает, в чем же таком я должен проговориться, но старается. И совсем не может пить, даже жалко накачивать его каждый вечер. Но должен же я иметь хотя бы моральную компенсацию. И пусть-ка Вилли сегодня опять стянет с меня башмаки, это будет полезно во всех отношениях.
-- А-а, милый мой хозяин, -- икая, начал Питер с самого верха лестницы, -- вы уже тут. И уже меня под...жидаете. Хочу вам признаться, у вас тут райский... уголок! Рай...ский уголок, но... но жуткая дыра, вот что я вам скажу. -- Плюхнулся с размаху на диван. -- А поэтому что?
-- Что? -- испуганно чирикнул хозяин.
-- Поэтому -- баста. Никакой выпивки сегодня вечером. С утра я должен быть свеж. Я совершу оздоровительную прогулку, диетически пообедаю, а затем отправлюсь в Брюкк, где намерен испытать развлечения, полагающиеся мужчине, проводящему отпуск не с семьей, а наоборот... А где Вилли? Уехал? Неймется ему... ах, вышел на минуту, прогуляться... -- Питер поискал на столике с напитками, налил себе и хозяину, протянул.
-- У вас, наверное, нелегкая работа, -- осмелился вставить хозяин из-под своего проборчика.
-- Опять вы задаете вопросы. Вы негостеприимны, то есть... нетактичны. У вас нет такта. И чувства меры. Вот... молчите... вот я за трое суток ни о чем таком вас даже не спросил. Ни о чем. Молчите! Всевышний осчастливил вас гостем, извольте приноравливаться к его прихотям.
Они выпили еще, и Питер вновь сказал, что -- баста, он утром должен быть свеж. Баста, баста. Баста -- это значит хватит, а паста -- это макароны с сыром. Спагетти. Эдна, несите сюда спагетти. И кьянти. А мы потом споем, и пусть все пропадет пропадом. Вилли нам споет "Джовинеццу". Ему подходит.
3
В Брюкк Питер ехал двадцать восемь минут, девятнадцать -- по спидометру -- километров. На самом деле километров было двадцать, потому что спидометр у него врал. Зато голова соображала ясно.
Значит, никто Перси мертвым не видел. Из местных, по крайней мере. Тогда одно из двух: или плешивый гриб неумно врал -- но зачем, ведь я узнал, как обстоит дело, безо всякого усилия, -- или уж он-то знает наверняка. Но если знает наверняка, то почему не предупредил? Э, нет, здесь одно из трех: он и сам не знает, но меня купил как милого. Или даже из четырех... из пяти. Ох, из пяти, толстый Питер Вандемир, как ты ни изворачивайся -- из пяти. Но ведь это все лежит на поверхности, и ты это про думал уже давно. А что ты не продумал? Вилли "ездил ко врачу", как вам этот факт, Питер? А этот факт мы пока не станем принимать во внимание, поскольку он не может быть понимаем однозначно. Пока не может. Так. Лучше вспомним, что нас в первый день, ну, если не испугало, то как-то смутило. С хозяином? Раньше. Я взял ключ у Вилли, сказал, что отнесу чемодан сам, прошел к лестнице, поднялся... Прошел к лестнице. По левую руку там витраж, и я увидел... ну правильно! Темно-синий "оппель". На том кусочке дороги, где поворот к зданию. И дистанция подходящая, метров двести, на пределе чувствительности "блюдца". Тогда ладно, тогда все так и должно быть. И хорошо. Вот и приехал. Никогда не бывал в этом городишке. Сейчас поглядим, где тут местная Сорок вторая. Впрочем, не сразу.
По-настоящему жизнь шла действительно на одной только улице да в нескольких ответвляющихся от нее переулках, а остальной добропорядочный Брюкк спал. Да, спал, потому что сейчас было еще не "завтра", а продолжалось "сегодня", и кукольный хозяин спал за двадцать километров отсюда, и раздраженный Вилли, а вот Питеру, несмотря на усталость, после ужина пришлось попрыгать из окон и полазить через живые изгороди. Он проехал освещенные кварталы насквозь, свернул в один из переулков на окраине.
Голос Папы в трубке был сонным и недовольным.
-- Пьянствуете. Питер, вместо того чтобы выполнять свои обязанности, -сипло сказал он.
-- Так точно, разрушаю печень.
-- Какого дьявола, я ждал вас вчера ночью... Вы из автомата, что ли, ничего не видно.
-- Из автомата, -- Папе надо было дать время проснуться, и Питер терпел.
-- Надеюсь, не от бензоколонки и не из бара?
-- И не из аптеки. Просыпайтесь, Лео, хватит.
-- Да. Ну вот, я уже все. Я уже слушаю.
-- Это я вас слушаю! -- не выдержал Питер, -- вы что там, за три дня и почесатся не соизволили?
-- Не кричите. Мы соизволили. Слушайте: все чисто, этот тип на самом деле из Интерпола, Дастин Лэгг его фамилия, в свое время провернул несколько удачных операций по борьбе с терроризмом, в основном здесь, в Старом Свете. Сейчас осуществляет обмен информацией между Интерполом и некоторыми подкомиссиями Совета Безопасности.
-- Какими?
-- По космосу.
Питер присвистнул: -- И как же это понимать?
-- Как хотите. И еще. Слушайте. Предположительно может быть связан с какой-то из военных разведок...
-- Только этого не хватало.
-- Совершенно с вами согласен. Далее. Никакого убийства не было, трупа никто не видел...
-- Это я уже и без вас знаю.
-- Так может, ваш приятель жив-здоров, а?
-- Насколько тут осведомлен Лэгг?
-- А вот этого сказать не могу. Наверняка он ведет двойную игру, хотя в разговоре со мной был очень искренен -- да я же прокручивал вам от начала до конца.
-- Искренен... Что еще?
-- От столба с числом двести восемнадцать пятый столбик, если считать от Брюкка, в кустах. Набор без "стекляшек".
-- Пока и этого хватит,
-- Душно вам там? Не унывайте, Пит.
-- Когда мне унывать, я все больше разлагаюсь, вы же знаете... Ладно, все. -- И закончил: -- Как наш клиент?
-- Еще теплый, -- отозвался Папа. -- Удачи, Питер, я жду вашего звонка.
Вторым, кому он позвонил, был Серж, разговор получился очень короткий, но все эти полминуты Питер радовался, что он не видит лица Сержа. Без особой необходимости он не любил этого делать. Повесил трубку, вышел из темной будки, где не зажигал света. Дастин Лэгг, Дастин Лэгг. Лэгг. Л'Эгг. Вот это уже смешно.
На обратном пути примерно через квартал Питер увидел крутящиеся неоновые круги на стене и остановил машину. Он чувствовал сильное недовольство собой, но ничего не мог поделать. Потакание собственным привычкам тебя погубит, Пити, сказал он себе. Я только на минутку. Бар был как бар, в углу помещения сверкали и зазывно ухали игральные автоматы, малолетние хорьки звенели возле них никелем.
-- А что, дружище, -- сказал Питер, усаживаясь у стойки, -- вы заметили, что мир катится к черту?..
-- Простите?
-- Я спрашиваю, полночь уже была?
-- Совершенно верно. Четверть первого, мистер,
-- Так. -- Питер не стал поправлять. Временами легче было махнуть рукой. -- А тогда налейте-ка мне стакан молока.
-- Молока?
-- Теплого, если вас не затруднит. Пришел новый день, надо выпить в его честь стакан теплого молока. Вы не согласны?
-- О... разумеется. Вы совершенно правы. Одну минутку, мистер.
-- Глянь, я и не знал, что бывают молочные быки, -- нарочито громко сказал ломающийся басок за спиной. -- Или это корова? Может, проверим?
-- Какой это бык. Это молочный пудинг, только в штанах и пиджаке.
Питеру очень не хотелось скандалов, но он все же обернулся. Двое подростков скалили зубы. Одежонка а-ля "звездный человек", стопы браслетов прозрачного металла у щиколоток и запястий. Двое -- и еще морд десять в закутке у автоматов. Пока не вмешиваются, но уже навострили уши, показали зубы, одно слово -- хорьки. С такими не спустишь дело на тормозах.
-- Даром что без галстука, -- сказал тот, что говорил про пудинг.
Да, ничего, видно, не поделаешь. Питер совсем развернулся на табурете, приготовился встать, но внезапно к хамящим подросткам шагнул высокий мужчина в черном свитере, что-то тихо проговорил. Питер разобрал "...не стыдно...". Подростки, еще глянув разок в его сторону, вернулись к остальным, заухали примолкшие было автоматы, инцидент рассосался. Человек в свитере положил на стойку монету и тоже ушел, неловко кивнув и пробормотав извинение. Он показался Питеру изможденным.
-- Это кто?
-- Это учитель. Ваше молоко, мистер. Питер повернулся и увидел, что стакан молока упал, а на стойке образовалась лужа.
-- Ах ты, как это я... Сколько я вам должен?
-- Пустяки, мистер, не обращайте внимания.
-- Учитель. Вот этих он учит?
-- Никого он не учит, да и не учитель никакой, это его просто так в городе зовут, для ясности. Хотя, вообще, ученый, говорят, человек. Содержит сиротский приют, это в горах, выше, раньше заброшенная ферма была.
-- Часто он тут бывает?
-- Спускается в неделю раз примерно. За продуктами в магазин Бодо приезжает -- это чаще. Он, говорят, вообще здешний, из Брюкка, давным-давно уезжал, теперь вот вернулся. Уважают его -- видели? -- даже шпана эта. -- И, посчитав, что стоит перевести разговор на более интересную тему, начал: -Вы знаете, мистер, я вот тут читал в одной газете...
-- Я не читаю газет, дружище, -- перебил его Питер, -- вот возьмите, и за разбитый тоже... Как, говорите, его зовут? Ага. Эдгар. Ага, ага... Ну, я, может, еще забегу к вам. Может, прямо завтра, то есть, конечно, уже сегодня...
Так. Эдгар, вот как его здесь зовут. Вот, значит, что меня потянуло в этот захудалый бар, вот почему черт под локоть толкнул. Эдгар. В меморандуме Лэгга у него совсем другое имя.
Перед рассветом с гор пополз туман, стекал по склонам, застревал в густых орешниках, дикой сирени, кронах дубов и вязов. Туман принес с собой запахи трав, цветущих на альпийских лугах, сырость, неясный звук коровьего колокольца, ощущение влажной ваты во рту, ушах, ноздрях. Где-то рядом хлопнула дверца машины, зафырчал мотор, но звук не двигался -- просто включили обогрев.
-- Все в порядке? -- спрашивающий голос -- из-за тумана, должно быть, -- казался странным, картонным.
-- Дрыхнет. Судя по-вчерашнему, он проспится не раньше чем к полудню. Слушайте, это не он. Какой-то пьяница. Слушайте...
-- Ваше дело -- делать дело, -- не совсем стройно сказал картонный, -а решать будем мы. А вы свое дело делаете скверно. Вы его совсем не делаете. Сегодня ночью вы его упустили. Прохлопали. Проморгали.
-- Да как же?..
-- Он ездил в город и звонил по телефону... Ну, вы перестанете наконец трястись? Я не намерен шуметь на всю округу. Вы размазня.
-- Мне холодно. Я обычный человек.
-- Вот именно. -- Картонный помолчал. -- Если сегодня не будет ничего нового, приступаем к активным действиям...
-- Сегодня он собирался в Брюкк.
-- Это хорошо. Ваша задача -- быть рядом, вы можете понадобиться. Мы не намерены вступать с ним в прямой контакт, он, в отличие от вас, человек не обычный... Как себя ведет хозяин?
-- Нормально. Нет, погодите. Послушайте, вы бы видели сами...
-- Все. Идите, уже светает. Следующий контакт -- в пятнадцать часов. В непредвиденной ситуации -- вы знаете что.