Тем не менее, лоб его наморщился, и Астахов явно что-то вспоминал или обдумывал.
— Хотя… — наконец собрался он с духом. — Вы только поймите меня правильно, — тут же спохватился он, прижав кисти, похожие на пухлые калачи, к груди. — Я вовсе не хочу, так сказать, никого охаивать… Но если уж вы так настаиваете, если это нужно для следствия, то я как бы готов…
— Короче, — жестко перебил его я.
— Короче, — Астахов вздохнул в сотый раз, — отношения Георгия с женой, как это ни прискорбно, так сказать, исчерпали себя. Я уж не знаю причин, я и не спрашивал никогда об этом, но все же подобные вещи сразу заметны хорошо знакомому человеку. Они жили каждый сам по себе, Надя — поверьте, я глубоко уважаю эту, так сказать, достойную женщину, — полностью погрузилась в собственные интересы… Она нигде не работает, по дому тоже не обременена… Часами смотрит телевизор, посещает всякие там салоны… Ей стало совсем не до Георгия. И в итоге они, так сказать, отдалились друг от друга. Первое время, я так полагаю, она не задумывалась об этом, но… Природа ведь берет свое рано или поздно, верно? — Он как-то глумливо захихикал и даже подмигнул мне.
От его нервозности и суетливости не осталось и следа. Чувствовалось, что то, о чем сейчас скажет Игорь Кириллович, он скажет с удовольствием.
— …А она женщина, так сказать, еще в самом соку… Ну, вы понимаете, что я хочу сказать, — колыхнул он подбородком, доверительно склонившись ко мне, и даже закинул ногу на ногу.
— И что же? — без всяких эмоций спросил я.
Астахов тут же подобрался, вернул ноги в исходное положение и заговорил своим прежним, страдальческим и извиняющимся тоном смертельно уставшего человека.
— Ох, ну все же понятно… Надя вспомнила о том, что она женщина, поняла, что с Георгием у нее совсем исчезла романтика отношений — это же, как ни странно, в любом возрасте толкает нас на радикальные поступки, — и…
— И что? — Нескончаемая политкорректная волынка моего собеседника откровенно раздражала.
— А то, что она решила устроить свою жизнь с другим человеком, — глядя в потолок, подвел, наконец, итог своим излияниям бизнесмен.
— Это она сама вам сказала? — усмехнувшись про себя, уточнил я.
— Да! — неожиданно твердо ответил Астахов, но тут же стушевался, переходя на суетливую манеру. — Ну, это она говорила не мне лично, но заявляла открыто, это слышали множество человек.
— Вот как? — чуть приподнял брови я. — И как же это произошло?
Астахов с протяжным вздохом затеребил свою бороду.
— Ну-у-у… Хорошо… Его зовут Владимир Дмитриевич Красильников. Это очень давний ее знакомый.
* * *Вечером я отправился в гости к своему другу Владу Тропинину. Влад был моим другом детства, мы жили в одном доме, ходили в один детский сад, а впоследствии и в одну школу. После ее окончания наши пути впервые разошлись. Тропинин, всегда склонный к гуманитарным наукам, поступил на филологический. Я же, провалив вступительные экзамены в юридический, подался в школу милиции, где мне и дали потом направление в институт, который я благополучно закончил. Но остался работать в милиции, потому что привык. Да и нравилась мне моя работа, честно говоря. По окончании института я, правда, не сильно выиграл в профессиональном плане — оклад мой не слишком возрос, а обязанности остались прежними. Правда, звание капитана получил.
Влад всегда подтрунивал над моей профессией, считая, что я мог бы добиться куда больших высот, если бы после института пошел работать в адвокатуру или хотя бы в суд — я был юристом широкого профиля.
Но я на него не обижался. Тропинин был верным другом, к которому всегда можно было обратиться за поддержкой. И когда от меня ушла Ольга, он часто навещал меня, вытаскивая из депрессии, развлекая рассказами из своей журналистской практики. Кстати, жили мы теперь не через дорогу: с тех пор как я женился на Ольге, мои родители разменяли нашу просторную трешку в «сталинке» в центре, из которой получилось две однокомнатные квартиры. В хрущевках и не в центре. Но и не на окраине. Я понимал, что родителям непросто далось это решение, особенно маме, ведь прежняя квартира принадлежала еще ее родителям. Еще и поэтому известие об уходе Ольги стало дополнительным для нее ударом.
Сегодня я пошел к Владу, чтобы поделиться своими новостями в отношении Катюхи и выразить возмущение коррупционными больничными порядками. Влад был в благодушном настроении. Он сидел на диване с ноутбуком на коленях и с увлечением смотрел какое-то видео по Интернету. Дверь мне открыла его мать: Влад в свои двадцать восемь так и не женился, да и не слишком стремился к этому. Обаятельный и привлекательный, он привык к тому, что пользуется успехом у девушек, и, кажется, присматриваясь к каждой, несколько увлекся и перегнул палку. Стал слишком избирательным и придирчивым. В каждой ему виделся какой-то изъян — во всяком случае, так он мотивировал свое нежелание официально оформлять отношения с очередной подругой, чем сильно расстраивал свою мать. Влад же уверял, что мужчине не поздно жениться даже в сорок лет или пятьдесят. Ну, это его личное дело, в которое я никогда не лез со своими советами. Тем более глупо было это делать теперь, когда моя семейная жизнь закончилась столь драматично.
Влад приветливо протянул мне левую руку, не отрывая правой от «мыши», которой водил по экрану.
— Здорово! — радостно произнес он. — Глянь, какое занимательное видео!
Я из вежливости посмотрел, хотя моя голова была занята другими мыслями. Откровенно говоря, ничего особо занимательного в этом видео я не заметил. В окошечке было изображение высокого, довольно крупного солидного мужчины, очень уверенного в себе, даже властного вида, который, сидя за столом в неброско, но дорого отделанном кабинете, очень строго говорил о чем-то. Влад бросил на меня насмешливый взгляд, и я невольно прислушался.
— …Коррупция на местах в последнее время достигла просто небывалых размеров! — вещал мужчина, глядя прямо в объектив суровым, бескомпромиссным взглядом. — Она проникла в такие области, где ее просто по определению не должно быть! Это в первую очередь медицина и система образования. И не просто проникла, а прочно укоренилась, пустила корни!
Молодой корреспондент, берущий у человека интервью, воспользовавшись короткой паузой, вставил вопрос, в чем мужчина видит причину подобных явлений.
— В первую очередь это происходит из-за недобросовестности чиновников! — безапелляционно заявил мужчина. — Ну, а персонал подхватывает эстафетную палочку! Но начинается все с верхушки! Рыба, как известно, гниет с головы! И именно этой проблеме мы должны уделить самое пристальное внимание. Ужесточить контроль и проверки на местах! Всех «оборотней» в белых халатах беспощадно разоблачать и отдавать под суд! А уж там наказывать по всей строгости! Мое глубочайшее убеждение — давать проворовавшимся чиновникам максимальные сроки! Приравненные к срокам за убийства!
Мужчина категорично рубанул рукой воздух. На осторожный вопрос корреспондента, не слишком ли строгое наказание и соответствует ли оно степени вины, ответил еще более жестко и решительно:
— Не беспокойтесь, не слишком! Произвол чиновников в последнее время просто заставляет идти на крайние меры! Конечно, определять меру наказания не входит в нашу компетенцию — это прерогатива суда, — признал все-таки мужчина, — но я лично, от своего имени, намерен ходатайствовать, чтобы такие преступники отвечали по всей строгости закона!
И, кивнув головой, мужчина дал понять, что закончил свою мысль. Затем голос корреспондента бойко протарабанил, что мы просмотрели запись интервью с председателем областной Думы Юрием Ивановичем Стрекайло, одним из самых ревностных борцов с коррупцией на местах, после чего экран погас.
Влад посмотрел на меня и спросил:
— Ну как?
— Что «как»? С коррупцией, конечно, давно пора бороться. И не только среди чиновников, но и на местах! На мой взгляд, рядовые сотрудники, те же врачи, которые все плачутся, какие у них низкие зарплаты, настолько оборзели, что просто нагло требуют деньги от больных! Я к тебе, собственно, по этому поводу и пришел, — добавил я, отметив, что видео, предложенное Владом к просмотру, неожиданно оказалось «в тему» и само собой вывело наш разговор в нужное русло.
— Ну вот и отлично, а ты смотреть не хотел, — заметил Влад. — Давай-ка сейчас поужинаем, а потом обсудим, что у тебя там накипело!
И, повернувшись в сторону кухни, Влад крикнул:
— Мама, принеси нам, пожалуйста, чего-нибудь перекусить, а то Андрюха с работы!
Татьяну Михайловну не нужно было уговаривать — она всегда относилась ко мне почти как к родному, а теперь, после моей семейной драмы, и вовсе жалела и старалась накормить при каждом удобном случае. Вскоре она принесла две громадные тарелки, полные жареной картошки с котлетами, не преминув при этом заметить, как я похудел.
Татьяну Михайловну не нужно было уговаривать — она всегда относилась ко мне почти как к родному, а теперь, после моей семейной драмы, и вовсе жалела и старалась накормить при каждом удобном случае. Вскоре она принесла две громадные тарелки, полные жареной картошки с котлетами, не преминув при этом заметить, как я похудел.
Влад достал из холодильника две бутылки пива, и мы принялись за ужин. В процессе я рассказал ему о ситуации в больнице.
— Это обычное явление, Андрюха! — со вздохом выдал Влад свое резюме. — Мне не раз приходилось писать о подобных вещах, но… Воз, как говорится, и ныне там!
— Ныне — потому что кроме писанины и болтовни на эту тему никто не занимается проблемой всерьез! — твердо сказал я. — А ведь это одна из главных социальных проблем! В каком еще кодексе и какой еще профессии написано о праве принять благодарность? Да ни в каком!
— Тут я с тобой согласен, — поддержал меня Влад. — И даже больше скажу. Например, в профессиональном Кодексе российского журналиста прописано прямо противоположное. Неприличным считается получать неофициальную благодарность также нотариусам и аудиторам, бухгалтерам и социологам. А врачам — можно.
— Почему? — перебил я его. — Потому что им мало платят? Да, может, и мало! Но за работу в других профессиях тоже платят мало! Многие в нашей стране живут на зарплату меньше, чем у врачей! Почему же российские врачи считают, что все остальные им должны? Почему это стало нормой?
— Ты задаешь риторический вопрос, Андрюха! — покачал головой Тропинин. — Лучше всего ситуацию иллюстрирует анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор!» — «Здравствуйте, безнадежный больной!» Но безнадежный больной может стать вполне излечимым и перспективным, если врач будет в нем заинтересован. Так и произошло в твоем случае. А теперь, когда выяснилось, что денег нет, интерес к твоей дочери у врачей, скорее всего, будет потерян. Ты прости меня за циничные слова, я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Кстати, может быть, это и к лучшему, — последние слова Влад произнес ободряюще. — Дай бог, Катюха и так выкарабкается. Сам говоришь, что она чувствует себя лучше.
— Твоими бы устами! — уныло вздохнул я — тревога за здоровье дочери не оставляла меня.
— Ну, хочешь, я еще одну статейку напишу? — предложил Влад, не зная, чем мне помочь. — Опишу подробно все безобразия, которые творятся в больнице. Только, уж прости, без указания номера больницы и конкретных имен. Просто я лицо подневольное, надо мной главный редактор есть.
— Да не надо! — махнул я рукой. — Сколько уже статей на эту тему, а ничего не меняется. Бесполезно это!
— А что полезно? Посадить кого-нибудь? Так уже сажали! — скептически заметил Влад. — А ситуация по-прежнему та же.
— Это все потому, что сажали по указке, формально, для галочки! — возразил я. — Устраивая показательные выступления. Выражаясь проще — обыкновенные подставы! А если всерьез…
— Ты мечтатель, Андрюха. И идеалист, — с какой-то грустью и, как мне показалось, даже завистью констатировал Тропинин. — Борьба с отдельно взятыми взяточниками ни к чему не приведет. Бороться нужно с системой! А система, брат, непобедима. Как это ни прискорбно. Вот так!
Подъехав к своему дому, я еще издали заметил возле подъезда высокую фигуру и огонек сигареты. Всмотревшись, я узнал Ольгу. Встревоженный ее появлением — первой мыслью было то, что что-то с Катюхой, — я прибавил шаг и быстро подошел к жене, попутно оглядевшись: машины ее Эдика поблизости не было.
Завидев меня, Ольга тут же отшвырнула сигарету и бросилась ко мне, схватив меня за руку. При этом ее глаза горели и смотрели на меня чуть ли не умоляюще. Это было что-то новенькое, и я еще больше насторожился.
— Что случилось? Почему ты здесь? — спросил я.
— Андрей! — Я уже и забыл, когда Ольга в последний раз называла меня по имени. — Понимаешь, Андрей, тут какое дело…
Ольга набрала в легкие больше воздуха и выпалила:
— Одним словом, нам нужно найти пятьдесят тысяч!
— Кому это «нам»? — удивился я.
— Нам с тобой! — с нажимом произнесла жена.
— Помнится, ты говорила, что все расходы берешь на себя, — усмехнулся я, хотя мне совсем было невесело.
Ольга с досадой повела плечом и проговорила в сторону:
— У нас изменились обстоятельства. Эдик сейчас в крайне тяжелом финансовом положении, так что…
— Понятно! — с сарказмом протянул я. — Он отказался оплачивать операцию чужого ему ребенка!
— Ты не смеешь так говорить! — нервно произнесла Ольга, но по ее виду я понял, что попал в точку. И что вообще ситуация в новой семейной жизни моей супруги весьма неприятная…
— Ты мне лучше скажи, что с Катей? Ты была у нее? — спросил я.
— Естественно, там все без изменений! — скороговоркой проговорила Ольга, глядя прямо мне в глаза, в которых застыл один-единственный вопрос: он касался пресловутых пятидесяти тысяч, на которых Ольгу просто заклинило. Я же, немного успокоенный тем, что с Катюхой ничего не случилось, произнес смягчившись:
— Оля, давай поговорим спокойно, — сказал я. — Я уже тебе говорил, что с операцией лучше не спешить. Еще ведь даже обследование не завершено! И потом, я категорически против взяток.
— Но речь идет о нашей дочери! — с напором сказала Ольга.
— Ты же хотела, чтобы я отказался от нее, — припомнил я.
Не люблю делать людям больно, но обида на Ольгу за ее оскорбительное предложение не давала мне покоя.
— Я была неправа, извини, — скороговоркой произнесла Ольга, избегая смотреть мне в глаза.
— Оля, давай подождем, — попытался я убедить супругу. — Не нужно пороть горячку. Дай бог, обойдется без операции…
— Найди деньги! — истерически выкрикнула Ольга. — Найди! Иначе я…
— Ты меня совершенно не слушаешь, — со вздохом констатировал я. — Деньги я искать не буду, потому что не считаю это правильным. И вообще, я сначала посоветуюсь с врачами. Все, пока!
С этими словами я двинулся к подъезду. Ольга проводила меня полным ненависти взглядом и закурила очередную сигарету. Когда я поднялся к себе и выгляну в окно, Ольги на крыльце уже не было…
Глава шестая
— Надежда Алексеевна, добрый день, — поприветствовал я открывшую мне дверь женщину.
Сегодня она была одета в спортивные брюки и свободную голубую блузку. Несмотря на то, что вдова Скоробогатова все еще была довольно стройна и от природы высока, тем не менее, бедра ее стали уже чересчур широки для подобного наряда. Крашенные в медно-красный цвет волосы, при первой нашей встрече уложенные в каре, теперь прямыми беспомощными лохмами падали на плечи.
— Добрый, добрый, — с оттенком свойственного ей невротизма ответила она своим высоким, резким голосом. — Проходите. Что, есть какие-то новости?
— Новости есть, — подтвердил я, разуваясь в прихожей. — Правда, боюсь, что для вас они не совсем приятны…
— Что такое? — моментально сдвинула она свои брови.
— Давайте пройдем в комнату, и я расскажу, — терпеливо предложил я.
— Да, разумеется, — быстро кивнула она, делая приглашающий жест.
Порывисто пройдя в гостиную, Надежда Алексеевна уселась в кресло и закурила, вопросительно и с тревогой глядя на меня. Я сел напротив и начал:
— Надежда Алексеевна, а как вы вообще жили с Георгием Анатольевичем?
— В каком смысле? — сигарета застыла в вытянутой руке.
— В семейном. В личном. Как угодно. Какими были ваши отношения как у супругов?
— Это что, имеет значение? — повысила голос Скоробогатова.
— Боюсь, что да. Дело такое… серьезное. Здесь все имеет значение.
— Могу вам сказать, что жили мы нормально! — отрезала Надежда Алексеевна, нервно теребя прямую прядку.
— А вот у меня есть сведения, что жили вы, по меркам многих, не очень хорошо, — заметил я. — Может быть, внешне все и выглядело подобающим образом, но что вы с мужем давно стали чужими людьми. И что вы даже не хотели продолжать с ним совместную жизнь. И более того, даже нашли себе замещающую кандидатуру. В лице некоего Красильникова Владимира Дмитриевича…
— Что? — выдохнула Скоробогатова.
Она эмоционально вскочила и с размаху швырнула недокуренную сигарету в мусорную корзину. После чего, уперев руки в бока, с ехидцей спросила, четко чеканя каждое слово:
— И от кого же вы набрались таких, как вы изволили выразиться, сведений?
— От хорошо вам известного Игоря Кирилловича Астахова, — спокойно ответил я.
— Ах, вот оно что! — воскликнула Надежда Алексеевна и с усмешкой покачала головой: — Да уж, на что только не способны люди, когда их припирают к стенке!
— Надежда Алексеевна, мне бы все-таки хотелось получить ваши комментарии по этому поводу, — сказал я.
— Комментарии! — с раздражением махнула рукой вдова. — Хорошо, вы их получите! Так вот, все, что говорит Астахов, — это ложь! Чистой воды ложь! Просто он, видимо, из-за каких-то своих грязных махинаций попал к вам в оборот и теперь пытается спасти свою шкуру! За мой счет! Переведя на меня все стрелки! Так вот, заявляю вам, что с Владимиром Дмитриевичем Красильниковым меня связывают чисто дружеские отношения! И всегда связывали. Мы знакомы с ним давно, еще до знакомства с Жорой. Собственно, это он нас и познакомил. Да, одно время он даже за мной ухаживал, но все ограничивалось поцелуями на скамейке по вечерам. В мое время нравы были куда скромнее… А с тех пор мы хорошие друзья. И все. И Георгию, кстати, хорошо было об этом известно. Но чтобы я планировала уйти от него к Владимиру — это, простите меня, полный абсурд! Я, кажется, понимаю, к чему прицепился Астахов! Хорошо, я вам расскажу… Как-то мы были на вечеринке у одних общих знакомых. Я была с Георгием, а Астахов со своей половиной. После нескольких тостов все, естественно, расслабились. И жена Астахова начала прилюдно жаловаться на него, что он не уделяет ей должного внимания как женщине. Что она даже подозревает, что у него есть любовница. Сказано все это было вроде бы в шутку. И я также в шутку ее поддержала. Сказала — да на что нам сдались наши мужья? Есть и другие мужики, полно! По мне вон, например, Володя Красильников до сих пор сохнет. Захочу — завтра же на развод подам, имущество поделю и заживу с ним в нашем доме. Еще и Георгия окликнула с улыбкой — мол, слышишь, Жора? Он тоже улыбнулся в ответ и говорит: «Давай-давай, только у Красильникова-то живот угрожающе растет, как у беременной, а ты же стройных любишь. Как уживешься-то с ним, Надя?» Ну, тут все рассмеялись, и я тоже. Вот и все. То есть это была просто шутка, понимаете?