— Большой-пребольшой гут, — повторил Дмитрий, кладя трубку.
В ответ телефонный аппарат тут же затянул особую, легкоузнаваемую руладу местного вызова. Заслышав которую Петрухин ругнулся — теперь, когда решальщики взяли какой-никакой след в деле убийства Людоеда, любая «магистральная» тематика становилась фактором отвлекающим.
Правда, трубку он все-таки снял.
А сняв, обозначая свое раздражение, не то рявкнул, не то гаркнул:
— Слушаю!!!
— Фу, Димочка! Ну зачем так кричать?
— Я не кричу, я вырабатываю начальственный голос.
— Зайди в приемную, «начальственный».
— Алла, я сейчас очень занят. Давай позжее, а?
— Тогда пусть Купцов поднимется. Виктор Альбертович распорядился, чтобы вы срочно забрали факс из Омска и к вечеру отправили им подробную справку.
— Матерь-перематерь!
— ЧТО?
— Я говорю: как всё это некстати. С этими твоими сибиряками!
— Во-первых, они не мои. А во-вторых, кончай материться.
— Ну извини. Нервы. Хорошо, сейчас зайду.
Петрухин положил трубку и подозрительно уставился на телефонный аппарат, словно ожидая от того очередной подлянки. Но на сей раз японской сборки чудо-машинка промолчала, и Дмитрий, вздохнув, поплелся в приемную за факсом из Омска.
Пока Петрухин поднимался этажом выше, Аллочка успела погрузиться в очередной телефонный звонок. Так что, когда он толкнул дверь и просочился в приемную, то уткнулся глазами в спину и по-мальчишески стриженный затылок секретарши — в момент разговоров дружеско-интимно-доверительного свойства Аллочка имела привычку крутиться в рабочем кресле, порой совершая за один звонок по нескольку десятков оборотов вокруг своей оси.
Будучи увлечена беседой, секретарша не услышала, как в приемную вошел посетитель, а потому продолжала беспечное щебетание:
— …это когда ты построила официанта, и он побежал включать для нас музЫчку? Конечно помню. И чего?.. А! Да, точно. Сейчас посмотрю, повиси… — Не меняя позы, Аллочка протянула ладошку за ежедневником и зашебуршала страницами. — А какой это был день недели, не помнишь?.. Точно?.. О, вот, нашла! Пиши: фамилия первого Мирошников, а второго — Петров… Да… Да не за что!.. Ой, да ты мне еще будешь рассказывать! А то я не знаю, что этот ваш «Манхэттен-Плюс» — полный отстой! Я вааще не врубаюсь: чего ты там столько времени делае…
— КТО?!! — неожиданно громыхнуло откуда-то сзади.
Да так громыхнуло, что от испуга и неожиданности Аллочка едва не соскользнула с кресла на пол. Она опасливо поворотила хорошенькую головку и изумленно выпятилась в стоящего на пороге приемной, бешено вращающего глазами Петрухина.
Который отрывисто, словно вколачивая гвозди, вопросил:
— С-КЕМ-ТЫ-СЕЙ-ЧАС-ГО-ВО-РИШЬ?
— О, господи! Дима, ну разве можно так пугать? Я чуть не описалась со страху!
— КТО у тебя на линии?
Напуганная секретарша не сразу поняла вопрос, а когда до нее дошло — недоуменно посмотрела на зажатую в кулачке влажную телефонную трубку и обиженно сказала:
— Кто-кто? Уже никто! Я испугалась и кнопочку с красной трубочкой случайно нажала… С подружкой я говорила, с Танькой.
— Она что, работает в «Манхэттене»?
— Ну да. А что здесь такого?
— Хм… И как часто вы с ней видитесь?
— Да не так чтобы очень. Последний раз — дней десять назад.
— А точнее?
Аллочка задумалась:
— Ну… Ну этот было в тот день, когда… Когда еще этого… который Людоед, на Казанской застрелили.
— О, боги! — хватаясь за голову, простонал Дмитрий. — Она еще и в курсе за Образцова! — Петрухин в три шага пересек приемную, бесцеремонно уселся на заваленный бумагами секретарский стол и, нависая над девушкой, зашептал: — А сейчас? Сейчас кто кому звонил? Ты ей или Татьяна тебе?
— Она мне, — также перешла на шепот ничего не понимающая Аллочка. — А что?
— Что Татьяна От Тебя Хотела?
— Да ей сегодня понадобилось для бухгалтерии казенные деньги списать. За железнодорожные билеты до Твери. А фамилии — ну тех, которые ехали, — они у меня в ежедневнике остались. Просто ей в тот раз, ну когда мы обедали, записать было некуда, вот она и попросила у меня «ручку/бумажку».
— А теперь, Аллочка-Солнышко, еще раз: все сначала и максимально подробно…
ФлешбэкЕсли в советские времена термин «рабочий полдень» ассоциировался в первую очередь с радиоконцертом по заявкам слушателей, то теперь, в наши дни, эта часть суток на западный манер устойчиво именуется «временем бизнес-ланча». Временем, когда за относительно невеликие деньги вы можете получить не только порцию пищи горячей, но и дополнительно пищи духовной. Для этого нужно всего лишь предварительно созвониться с работающими друзьями или коллегами и определиться с выбором места совместного вкушения и того и другого.
Раз в неделю Аллочка и ее институтская подруга, представительница той же, не менее почтенного возраста, нежели небезызвестная «древнейшая», профессии Татьяна встречались в уютной кафешке «Турмания», что на Литейном проспекте, — аккурат в географической точке, равноудаленной от офисов их контор. Некогда воспетый Ильфом и Петровым диетологический лозунг «Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу» в случае с секретаршей «Манхэттена» Татьяной и секретаршей «Магистрали» Аллочкой не работал — барышни появлялись в заведении общепита, в первую очередь, для того, чтобы активно «пережевывать» предстоящие, текущие и за отчетный недельный период минувшие житейские события. А поскольку обе были женщинами свободными, таковых событий в их бурной личной жизни происходило великое множество.
Вот и девятого числа, аккурат в полдень, подруги лениво ковыряли ложечками фирменный «гурманский» салатик и на порядок активнее обсуждали новое увлечение Татьяны — инструктора автошколы «Светофор». Коему та «отдалась» на первом же занятии по вождению. История, понятное дело, была наинтереснейшей, вот только ее живописанию сейчас крайне мешал доносившийся из огромной плазменной панели бубнеж ведущего новостей. Которого, как раз в эту самую секунду, на телекартинке сменил профессиональный «горевестник» со своим трагическим стендапом с улицы Казанской:
— …мы прерываем наш выпуск для срочного сообщения: сегодня утром в самом центре города убит генеральный директор торговой компании «Феникс» Николай Николаевич Образцов. Как сообщают очевидцы, пуля попала жертве в голову…
— Затрахали! Вот ей-богу, затрахали! — злобно рычит Татьяна и принимается вертеть головой по сторонам. — Молодой человек! Эй! Да-да, я к вам обращаюсь!
Услужливый халдей бросается к столику барышень, натягивая на физиономию маску почтительной угодливости:
— Сударыням угодно заказать что-то еще?
— Сударыням угодно выключить эту мерзость! Люди отдохнуть и, пардон, пожрать к вам пришли. По-вашему, подобного рода картинки способствуют пищеварению?
— Да-да, конечно… Извините…
Халдей стартует в обратную сторону, подхватывает с барной стойки «лентяйку» и уводит в ноль восторженные комментарии криминального корреспондента. День которого сегодня явно удался. О, заказное убийство! Воистину — ты король телерейтингов!
— Круто ты его построила! — восхищенно качает головкой Аллочка.
— Да задолбали уже с этими новостями! — сердито огрызается секретарша «Манхэттена». — На работе — «Евроньюс» без умолку. Домой придешь — там отец в новости пялится, во все подряд… Кстати… — Татьяна косится на «плазму», — я немного знала этого Образцова.
— Да ты что?!
— Ага. У «Феникса» с нашей фирмой какие-то общие темы были. Этот Образцов, в принципе, нормальный такой дядька. Юморной. Уж не знаю, за что его Людоедом звали.
— Ка-ак?
— Прозвище у него такое было — Людоед… Да ладно, фиг-то с ним… Алка! А чего ты мне перестала про своего нового рассказывать? Про бывшего мента? Который у вас в службе безопасности устроился?
— Потому что нечего рассказывать, — темнеет лицом Аллочка.
— У вас что? Всё закончилось?
— Типа того.
— А кто был инициатором? Ты? Он?
Аллочка не успевает поведать свою скорбную историю, так как в этот момент у Татьяны пиликает мобильный. Подруга смотрит на высветившийся номер и делается «кислее кислого»:
— Слушаю, Евгений Борисович… Я? На обеде… — Татьяна прикрывает рукой трубку и недовольно шепчет подруге: «Митрофанов! Везде, блин, достанет!» — …Да… Так там же Аня вместо меня осталась!.. Ну хорошо, конечно… А на какое число билеты? На вечер?.. А почему в СВ? Они до Твери могли бы и в купе спокойно доехать… — Татьяна свободной рукой начинает делать в воздухе пассы, прося у Аллочки ручку и клочок бумаги. Та, порывшись в сумке, кладет перед ней свой рабочий ежедневник. — Секундочку… да, записываю… Как? Мирошников А. П., номер и серия паспорта…
— Я пока схожу — носик попудрю, — вставая из-за стола, шепчет подруге Аллочка.
— Есть, записала, — кивает в ответ Татьяна. — А второй пассажир? Петров?..
Подруга продолжает «работу работать», а Аллочка направляется в сторону дамской комнаты…
Ленинградская область, Гатчина, 22 августа, пн.
Что общего между автомобилем, пистолетом и сотовым телефоном?
На первый взгляд, как будто ничего. Но на самом деле общего у них довольно много. Вот только в данном конкретном случае интерес для нас представляет лишь одно обстоятельство: и автомобиль, и оружие, и сотовый телефон подлежат регистрации и «имеют» владельца. Сходство это, впрочем, формальное.
К примеру, автомобиль, если сильно постараться и перед кем надо «расстараться», теоретически можно зарегистрировать по левым документам или по доверенности в отсутствие владельца.
С оружием такой номер стопудово не прокатит.
Но вот ту же сим-карту в наши дни можно запросто приобрести и без паспортных данных потенциального владельца, и без доверенности. Что, к слову, и случилось с двумя сотовыми номерами, засветившимися в убийстве Людоеда. В этом сегодня лично убедился дотошный Купцов, не поленившийся оседлать служебного «фердинанда» и совершить марш-бросок в областную Гатчину, в адрес прописки господина Нечаева.
Улицу Ольховую навигатор отчего-то категорически не знал. Так что Леониду пришлось порядком покуролесить по кривеньким улочкам частного сектора, пока наконец он не уткнулся в двухметровый металлический забор с массивными, снабженными домофоном воротами. Де-юре хозяин «запалившихся» телефонных номеров был явно человеком небедным.
Купцов выбрался из микроавтобуса, втопил кнопку звонка и получил в ответ порцию злобного хрипатого собачьего лая. Лишь через пару минут послышался командный хозяйский рык, псина заткнулась, а ворота скрипнули. Явив миру недовольного пятидесятилетнего мужика в спортивных шортах и футболке с забавной Масяниной рожицей и надписью: «Гутен, блин, хренов таг!» Господин Нечаев молча и с плохо скрываемой неприязнью смотрел на Купцова, по-видимому принимая того за рекламного агента, намеревающегося втюхать какой-то товар.
— День добрый. А можно мне повидать Игоря Павловича Нечаева?
— Ну, допустим, я Игорь Палыч.
— Очень приятно. Моя фамилия Купцов. Я менеджер из службы технической поддержки компании «Мегафон».
Леонид козырнул фальшивой «корочкой», которую Нечаев равнодушно проигнорировал и сказал, поморщившись:
— Мне это неинтересно. Я пользуюсь другим сотовым оператором.
— Извините, но у нас на это счет имеется несколько иная информация.
— Что за информация? О чем вы?
— Я по поводу двух сим-карт, которые вы приобрели в офисах наших официальных дилеров седьмого августа. По ним накопилась большая задолженность.
— Еще раз! Повторяю! Я пользуюсь другим оператором и никаких симок — ни седьмого, ни десятого, ни… э-э-э-э… сорок пятого у вас не покупал! Это ошибка.
Купцов сочувственно покачал головой:
— Э-э, уважаемый Игорь Павлович! Видите ли какое дело: я или кто-то из наших сотрудников в данном случае теоретически могли ошибиться. Но вот компьютер… Исключено! — Отметив замешательство на лице Нечаева, Леонид поспешил подсказать прочитываемый рабочий вариант развития событий: — А как вы думаете: не мог ли кто-нибудь воспользоваться вашими паспортными данными?
— Хм… Возможно… — неуверенно сказал Нечаев. — Дело в том, что у меня в прошлом году паспорт украли.
— Вот как? Уже теплее. А где, при каких обстоятельствах это случилось?
— Я был в Твери, в командировке. Вот там меня и, как это говорится, обнесли. Вытянули в кафе из кармана пиджака и паспорт, и бумажник.
— Что, и официальное заявление подавали?
— Естественно. Подавал. И штраф оплатил, и новый паспорт давно выписали… Так это что ж получается? Теперь какая-то сволочь моим документом пользуется?
— Очень может быть. Во всяком случае, мы попробуем проверить эту версию, — вполне честно пообещал Купцов. — Ну что ж, в таком разе извините за беспокойство, Игорь Павлович. Будем разбираться.
— Да уж! Вы там, пожалуйста, разберитесь.
— Разберемся и поставим вас в известность. Но, в любом случае, рассчитываем на вас в качестве нашего не мнимого, а реального клиента. В частности, очень рекомендую тариф «Окрестный»: для жителей Гатчины звонки в Питер за полцены.
— Я подумаю об этом.
— Прекрасно… Какой у вас славный… хм… песик. Немец?
— Да.
— А как зовут?
— Чубайс.
— Ух ты? Это потому, что с рыжими подпалинами?
— Потому что хитрожопый.
— Хм… В принципе логично…
Санкт-Петербург, 22 августа, пн.
Нынешним вечером Виктору Альбертовичу не удалось закосить от отбывания очередной культурной повинности. Этому обстоятельству в немалой степени поспособствовал случившийся накануне внеплановый и крайне неприятный для Брюнета визит с берегов Ланжерона[6] на берега Невы мадам Плевицкой, приходящейся двоюродной тетушкой его супруге Алине.
Свалившаяся посередь жары как снег на голову дальняя родственница тридцать лет прослужила билетером в знаменитом Одесском национальном академическом театре оперы и балета и по этой причине мнила себя заядлой «балетоманкой». Равно как и записной «операманкой». К чему, по ее собственному убеждению, обязывала легендарная «певческая» фамилия. И хотя новый театральный сезон в Петербурге еще не начался, к неудовольствию Виктора Альбертовича, именно на эти дни пришлись гастроли балета Эйфмана, приуроченные к 65-летию маэстро. Как результат — все почтенное семейство Голубковых, включая малолетних наследников и телохранителя Влада, в данный момент расквартировалось в ВИП-ложе Александрийского театра и с минуты на минуту собиралось начать внимать авангардной постановке «Красной Жизели».
Морально готовясь к неизбежному, Брюнет беспрестанно вздыхал и обильно потел. Однако на порядок заметнее сейчас нервничал Влад: он беспрестанно вертел головой по сторонам, напряженно всматриваясь в публику, и периодически ощупывал подмышечную кобуру, спрятанную под пиджаком «от Бриони» (личный подарок Брюнета). А все потому, что на днях наконец удосужился посмотреть подсунутый Купцовым диск с третьей частью «Крестного отца». И теперь, впечатленный кровавым финалом расстрела семейства Корлеоне на ступенях палермского театра, Влад расценивал Александринку как место повышенной киллерской угрозы.
— Викто́р! — с придыханием и не без старческого кокетства баском зашептала в правое Брюнетово ухо Элла Семеновна. — А вы уже были в этих стенах после реконструкции?[7]
— Нет, — буркнул Виктор Альбертович, которого люто коробило подобное фамильярное обращение. Да еще и с местечковым одесским «прононсом».
— Ай-ай-ай! Как же так, ВиктОр?
— Хм… Работы много. Дела.
— На самом деле, тетя Элла, он просто терпеть не может балет. Хотя вживую ни разу его не видел, — снисходительно улыбнувшись, внесла поправку слева госпожа Брюнетша.
— Не может быть! ВиктОр! Голубчик! Как можно не любить балета?! Тем более Эйфмана! С его такой ослепительной дерзостью пластических решений?!
— Так это он сейчас будет… хм… плясать? — явил во всей красе дремучее невежество «владелец заводов-газет-параходов».
— О, боги! — ужаснулась мадам Плевицкая и картинно всплеснула руками. — Но и ты, Алинушка, хороша. Нужно заниматься эстетическим воспитанием мужа. Ты меня слышишь?
— Непременно, тетушка. Вот прямо сейчас и начну.
— Ах, я так взволнована! Завидую вам, ВиктОр. Сейчас вам предстоит впервые окунуться в божественный мир танца. Это состояние — оно сравни… Э-э-э-э-э… Я даже не могу подобрать достойного эпитета… Это все равно, как впервые взойти на брачное ложе с любимой женщиной.
— Да ладно. Какое там ложе? Они же все — пидоры!
— ЧТО? КТО? — потрясенно отшатнулась от крутого, но дремучего родственника мадам Плевицкая.
— Ну эти, которые балеруны…
Хвала Мельпомене, что в следующую секунду свет в зале упал, а занавес, соответственно, поднялся. Иначе сия культуроведческая дискуссия грозила обернуться тетушкиным не эстетическим экстазом, но — прозаическим инфарктом…
* * *На подъезде к городу Купцов слегка подзастрял в пробочках, так что к офису «Феникса» в начале восьмого Петрухин подъехал в гордом одиночестве и на такси.
Зеленков нетерпеливо дожидался гостя на улице: он стоял у входа под козырьком, курил неизменную сигарету и общался с уже знакомым решальщикам охранником. Возле их ног покачивались бутоны роз, горела под колпаком свеча. Капли дождя стекали по стеклу, как слезы…