– У пациента сломано ребро…
– Мистер Хенеган жалуется на боли в груди…
– У пациента из второй палаты головные боли. Можно дать ему ацитаменофен?…
Только Пейдж удалось прилечь в полночь, как ее разбудил телефонный звонок.
– Это первая неотложка…
У пациента оказалось ножевое ранение, и, к тому времени как Пейдж освободилась, было уже половина второго. А в два пятнадцать ее снова разбудил телефонный звонок.
– Доктор Тэйлор…, вторая неотложка. Stat.
– Хорошо, – ответила еще не пришедшая в себя Пейдж. «Как там он сказал, это расшифровывается? Растряси свою задницу, милашка». Она заставила себя подняться и направилась по коридору в палату неотложной помощи. Туда привезли пациента со сломанной ногой. Он вопил от боли.
– Сделайте снимок, – приказала Пейдж. – И дайте ему демерол, пятьдесят миллиграммов. – Она взяла пациента за руку, – Все будет в порядке. Постарайтесь успокоиться.
Металлический, бесцветный голос возвестил из динамиков:
– Доктор Тэйлор…, палата три. Stat. Пейдж взглянула на стонущего пациента, ей не хотелось оставлять его.
– Доктор Тэйлор…, палата три. Stat, – снова раздался голос из динамиков.
– Иду, – пробормотала Пейдж. Она выскочила в дверь и поспешила по коридору в третью палату. Пациент захлебнулся рвотой, он задыхался и кашлял.
– Он не может дышать, – сообщила медсестра.
– Отсасывайте рвоту, – распорядилась Пейдж. Наблюдая за задыхающимся пациентом, она снова услышала из динамиков свою фамилию.
– Доктор Тэйлор…, четвертая палата. Четвертая палата.
Она тряхнула головой и побежала в четвертую палату, где пациент исходил криком от спазмов в желудке. Пейдж быстро осмотрела его.
– Похоже на нарушение деятельности кишечника. Проверьте ультразвуком. К тому моменту, когда она вернулась к пациенту со сломанной ногой, болеутоляющее уже подействовало. Пейдж отправила его в операционную для наложения гипса. И тут же снова услышала свою фамилию.
– Доктор Тэйлор…, вторая неотложка. Stat.
– У пациента из четвертой палаты язва желудка, боли…
В половине четвертого:
– Доктор Тэйлор, у пациента из триста десятой палаты кровотечение…
В другой палате у пациента случился сердечный приступ, Пейдж, нервничая, слушала его сердце, когда в динамиках раздалось:
– Доктор Тэйлор…, вторая неотложка. Stat. Доктор Тэйлор…, вторая неотложка. Stat.
«Я не должна паниковать, – сказала себе Пейдж, – надо оставаться спокойной и хладнокровной». И все же она запаниковала. Какой пациент важнее, тот, которого она слушала, или новый?
– Подождите, – пробормотала она, – я сейчас вернусь.
И Пейдж поспешила во вторую неотложку, а из динамиков снова раздалась ее фамилия:
– Доктор Тэйлор…, первая неотложка. Stat. Доктор Тэйлор…, первая неотложка. Stat.
«Ох Боже мой!» – подумала она. Ей показалось, что она находится в самом центре нескончаемого, ужасного кошмара.
***За остаток ночи Пейдж будили еще несколько раз: пищевое отравление, сломанная рука, диафрагмальная грыжа, раздробленное ребро. К тому времени, когда она приплелась в дежурку, она устала настолько, что едва могла двигаться. Пейдж забралась на топчан и только начала дремать, как снова зазвонил телефон.
Не открывая глаз, она взяла трубку.
– Алло…
– Доктор Тэйлор, мы вас ждем.
– Что? – Лежа на топчане, Пейдж пыталась вспомнить, где она находится.
– Начинается ваш обход, доктор.
– Мой обход? – «Наверное, это чья-то злая шутка, – подумала она. – Это же бесчеловечно. Никто не в состоянии так работать!» Но все же ее ждали.
Спустя десять минут Пейдж уже была на обходе. Засыпая на ходу, она столкнулась с доктором Рэднором.
– Простите, – пробормотала Пейдж, – но я совершенно не спала…
Доктор Рэднор сочувственно потрепал ее по плечу.
– Привыкнете.
Когда Пейдж наконец сменилась с дежурства, она проспала ровно четырнадцать часов.
***Напряженная работа и дежурства оказались не по силам некоторым ординаторам, и они просто исчезли из больницы. «Со мной такого не произойдет», – дала себе слово Пейдж.
Работа выматывала безжалостно. После тридцати шести часов очередного сумасшедшего дежурства Пейдж устала настолько, что с трудом соображала, где находится. Она добрела до лифта и остановилась возле него.
К ней подошел Том Чанг.
– Ты в порядке?
– В полном, – пробормотала Пейдж. Он усмехнулся.
– У тебя видок, как у ведьмы.
– Спасибо. Зачем они делают это с нами? Чанг пожал плечами.
– Идея такова, чтобы мы постоянно находились в контакте со своими пациентами. Если мы уйдем домой и оставим их, то не будем знать, что происходит, пока сидим дома.
Пейдж кивнула.
– В этом есть смысл. – Однако никакого смысла в этом не было. – Но как мы сможем лечить их, если спим на ходу?
Чанг снова пожал плечами.
– Правила не я устанавливаю. Так делают во всех больницах. – Он внимательнее посмотрел на нее. – Ты хоть до дома-то сумеешь добраться?
Пейдж подняла голову.
– Разумеется, – самоуверенно заявила она.
– Будь осторожна, – сказал Чанг и исчез в глубине коридора.
Пейдж ждала, пока придет лифт. И, когда наконец раскрылись двери лифта, она спала возле него стоя.
***Спустя два дня она завтракала с Кэт.
– Хочешь услышать страшный секрет? – спросила Пейдж. – Когда меня будят в четыре часа утра, чтобы дать какому-нибудь аспирин, и я в бессознательном состоянии бреду по коридору мимо палат, где все пациенты заботливо укрыты одеялами и спокойно спят, мне хочется распахнуть двери и заорать: «Подъем!»
Кэт протянула ей руку.
– Не у одной тебя возникает такое желание.
***Пациенты поступали самые разные: худые и толстые, высокие и низкие, всех возрастов и национальностей. Испуганные, храбрые, спокойные, раздражительные, скандальные, покладистые. Все они были человеческими существами, страдавшими от боли, Большинство докторов были людьми, беззаветно преданными своему делу. Но, как и в других профессиях, встречались хорошие и плохие доктора. Они были молодыми и старыми, неуклюжими и ловкими, приятными в общении и отвратительными. Некоторые из них время от времени подъезжали к Пейдж. Одни робко, другие нагло.
– Неужели ты никогда не чувствуешь себя одиноко по ночам? Я вот чувствую. Интересно…
– Дежурства выматывают, правда? А знаешь, что дает мне заряд энергии? Хороший секс. Почему бы нам?…
– Моя жена уехала из города на несколько дней. У меня есть домик возле Кармела. Мы могли бы в эти выходные…
И снова пациенты.
– Значит, вы мой врач, да? А вы знаете, как меня лечить?…
– Подойди поближе, детка. Я хочу посмотреть, на самом ли деле…
Пейдж стискивала зубы и не обращала на них внимания. «Когда мы с Альфредом поженимся, все это прекратится»; Только мысли об Альфреде доставляли ей радость. Скоро он вернется из Африки. Скоро.
***Как– то за завтраком перед обходом Кэт и Пейдж говорили о сексуальных поползновениях со стороны мужчин.
– Большинство докторов ведут себя как настоящие джентльмены, но некоторые, похоже, считают нас девицами легкого поведения, которые здесь для того, чтобы обслуживать их, – пожаловалась Кэт. – И недели не проходит, чтобы кто-то из докторов не наехал на меня. «Почему бы тебе не зайти ко мне выпить? У меня есть потрясающие компакт-диски». Или в операционной, когда я ассистирую, хирург так и норовит провести рукой по моей груди. А один идиот заявил: «Ты знаешь, когда мне хочется поразвлечься, я предпочитаю темнокожих». Пейдж вздохнула.
– Они считают, что делают комплименты, относясь к нам, как к объектам сексуальных вожделений. Но я предпочитаю, чтобы они относились к нам, как к докторам.
– Многим из них вообще не нравится наше присутствие в больнице. Они хотят или трахнуть нас, или избавиться от нас. Понимаешь, это несправедливо. Женщины считаются низшими существами, пока они не проявят себя, а мужчины считаются высшими существами, пока не покажут, какие они на самом деле ослы.
– Как и в колледже, сплошное засилие мужчин, – посетовала Пейдж. – Если бы нас было больше, мы смогли бы создать свое, женское, общество.
***Пейдж слышала об Артуре Кейне. Этот человек был объектом постоянных слухов, ходивших по больнице. Ему присвоили прозвище «Доктор-007 с лицензией на убийство». Все проблемы он решал оперативным вмешательством. Число проводимых им операций было гораздо выше, чем у любого другого доктора в больнице. Выше всех у него был процент и летальных исходов.
Лысый, низенький, с крючковатым носом и прокуренными зубами, излишне располневший, он, как ни странно, считал себя привлекательным мужчиной. Новых медсестер и женщин-ординаторов он называл «свежим мясом».
Пейдж Тэйлор как раз была таким «свежим мясом». Кейн увидел ее в комнате отдыха и без приглашения уселся за ее столик.
– Я положил на вас глаз.
Пейдж подняла голову и внимательно посмотрела на него.
– Простите?
– Я доктор Кейн. Друзья зовут меня Артур. – В его голосе звучали похотливые нотки. – Ну, как вам здесь?
Этот вопрос застал ее врасплох.
– Я…, все в порядке. Кейн наклонился вперед.
– Это большая больница. Здесь легко затеряться. Вы меня понимаете?
– Не совсем, – осторожно ответила Пейдж.
– Вы слишком хорошенькая, чтобы быть просто очередным лицом в толпе. Если хотите чего-то добиться, то вам нужен человек, который вам поможет. Такой, который знает все входы и выходы.
Разговор становился все более неприятен Пейдж.
– И вы хотите помочь мне.
– Правильно. – Кейн оскалил прокуренные зубы. – Почему бы нам не обсудить это за ужином?
– Здесь нечего обсуждать, -, отрезала Пейдж. – Меня это не интересует.
Артур Кейн посмотрел на нее, встал и отошел от столика. На его лице застыло злобное выражение.
***Первогодки хирурги-ординаторы два месяца работали по скользящему графику, меняя отделения: родильное, ортопедическое, урологическое, хирургическое.
Пейдж поняла, что опасно попадать в больницу с серьезным заболеванием летом, потому что большинство штатных врачей находились в отпусках и пациентов оставляли на милость неопытных молодых ординаторов.
Почти всем хирургам нравилось, когда в операционной звучала музыка. За пристрастие к музыке одного из них прозвали «Моцарт», а другого «Аксель Роуз».
По каким– то причинам у хирургов, похоже, всегда во время операций просыпалось чувство голода. Они постоянно говорили о еде. Удаляя у пациента гангренозный желчный пузырь, хирург мог сказать:
«Вчера вечером я великолепно поужинал в ресторане „Барделли“. Самая лучшая итальянская кухня во всем Сан-Франциско».
«А вы пробовали крабные палочки в клубе „Кипарис“?…»
«Если вы любите хороший бифштекс, посетите „Хауз оф Прайм Риб“ на Ван Несс».
А сестры в это время вытирали кровь и убирали кишки пациента.
Когда хирурги не разговаривали о еде, они обсуждали бейсбольные и футбольные матчи.
«Ты видел игру „49-х“ в прошлое воскресенье? Им явно не хватало Джо Монтаны. Он всегда выручал их на последних минутах матча», – говорил кто-нибудь, удаляя в это время разорванный аппендикс.
«Кафка, – думала Пейдж. – Кафке бы это понравилось».
***В три часа утра, когда Пейдж спала в дежурке, ее разбудил телефонный звонок.
Скрипучий голос произнес:
– Доктор Тэйлор…, палата 419…, у пациента сердечный приступ. Поторопитесь! – И на другом конце положили трубку.
Борясь со сном, Пейдж села на край топчана и с трудом поднялась на ноги. «Поторопитесь!» Она вышла в коридор. Времени ждать лифта не было, поэтому Пейдж торопливо поднялась по лестнице и побежала по коридору четвертого этажа к палате 419. Сердце ее готово было выскочить из груди. Пейдж распахнула дверь и замерла в изумлении.
Палата 419 оказалась кладовкой.
***Кэт Хантер принимала участие в обходе под руководством доктора Ричарда Хаттона. Ему было чуть за сорок, грубоватый, стремительный. Возле каждого пациента доктор Хаттон задерживался не более двух-трех минут, просматривал карты и давал указания хирургам-ординаторам, выпаливая их со скоростью пулеметной очереди.
– Проверьте ее гемоглобин и график операций на завтра…
– Внимательно следите за его температурой…
– Возьмите пробу крови на перекрестную совместимость…
– Снимите эти швы…
– Сделайте снимки грудной клетки…
Кэт и остальные ординаторы старательно все записывали, стараясь не вызвать неудовольствия доктора Хаттона.
Они подошли к пациенту, который уже неделю находился в больнице с подозрением на сильную лихорадку, но анализы не дали никаких результатов.
Когда они вышли в коридор, Кэт спросила:
– Так что же все-таки с ним?
– ОГЗ, – ответил один из ординаторов. – Расшифровывается это как «Один Господь знает». Мы пробовали рентген, компьютерное сканирование, комплексные исследования, спинномозговую пункцию, биопсию печени. Все, что только можно. Не знаем, что с ним такое.
Потом они зашли в палату, где спал молодой пациент, голова которого была забинтована после операции. Как только доктор Хаттон начал разматывать повязку, пациент проснулся и недоуменно уставился на доктора.
– Что…, что происходит?
– Садись! – рявкнул доктор Хаттон. Молодой человек задрожал.
«Я никогда не буду так обращаться со своими больными», – дала себе слово Кэт.
Следующим пациентом оказался вполне здоровый на вид мужчина лет семидесяти. Как только доктор Хаттон подошел к его койке, старик завопил:
– Негодяй! Я подам на тебя в суд, грязный сукин сын!
– Послушайте, мистер Спаролини…
– Я теперь не мистер Спаролини! Ты превратил меня в гребанного евнуха.
"Интересное сочетание – «гребаный евнух», – подумала Кэт.
– Мистер Спаролини, вы сами согласились на удаление семявыносящего протока, и…
– Это была идея моей жены. Проклятая сучка! Ну, я ей устрою, когда вернусь домой!
Врачи ушли, оставив пациента ругаться.
– А что у него за проблема? – поинтересовался один из ординаторов.
– Его проблема заключается в том, что он ненасытный старый козел. У его молодой жены уже шестеро детей, и больше она не хочет.
***Следующим пациентом была десятилетняя девочка. Доктор Хаттон взглянул на ее медицинскую карту.
– Мы сделаем тебе укол, чтобы убить всех плохих микробов.
Сестра наполнила шприц и подошла к девочке.
– Не! – закричала малышка. – Мне будет больно!
– Это не больно, детка, – заверила ее сестра.
***Эти слова зловещей вспышкой отразились в памяти Кэт.
«Это не больно, детка…» Это был голос ее отчима, нашептывающего ей в темноте.
– Тебе будет хорошо. Раздвинь ножки. Давай, маленькая сучка! – Он рывком раздвинул ее ноги и вонзил между ними твердую плоть, зажимая ей рот рукой, чтобы она не кричала от боли. Кэт тогда было тринадцать лет. После этой ночи визиты отчима превратились в ужасный ночной ритуал.
– Тебе повезло, что тебя учит трахаться такой мужчина, как я, – говорил он. – Ты знаешь, что такое Кэт? Это твоя маленькая щелочка. Она мне нравится. – И он наваливался на нее, лапал, и никакие крики и мольбы не могли остановить его.
Кэт не знала отца. Мать ее по ночам работала уборщицей в конторе, расположенной неподалеку от их тесной квартирки в Гэри, штат Индиана. Отчим Кэт был здоровенным мужчиной, но на заводе с ним произошел несчастный случай, и теперь он главным образом торчал дома и пьянствовал. Как-то раз, когда мать Кэт ушла на работу, отчим зашел к ней в комнату и сказал:
– Если ты хоть слово скажешь матери, я прибью твоего брата.
«Я не могу допустить, чтобы он причинил вред Майку», – подумала Кэт. Брат был на пять лет моложе нее, и Кэт его обожала. Она нянчила его, защищала от сверстников-драчунов. Майк был единственным светлым пятном в ее жизни.
Однажды утром, напуганная угрозами отчима, Кэт решилась рассказать обо всем матери. Мать положит этому конец, защитит ее.
– Мама, по ночам, когда ты уходишь на работу, твой муж приходит ко мне в спальню и насилует меня.
Мать уставилась на Кэт, потом залепила ей пощечину.
– Да как ты смеешь врать мне, маленькая шлюха! Кэт больше никогда не возвращалась к этому разговору. Единственное, что ее удерживало дома, так это Майк. «Он пропадет без меня», – думала она. Однако, когда Кэт поняла, что беременна, она сбежала к тетке в Миннеаполис.
В тот день, когда Кэт удрала из дома, жизнь ее совершенно изменилась.
– Можешь не говорить мне, что произошло, – сказала тетя Софи. – Но отныне тебе не придется никуда убегать. Ты знаешь песню, которую распевают на Сезам-стрит? «Нелегко быть Зелеными»? Так вот, дорогая, черными быть тоже нелегко. У тебя две возможности. Ты можешь продолжать бегать, прятаться и проклинать весь мир или можешь постоять за себя и решить стать полноценной личностью.
– Каким же образом?
– Ты должна осознать себя полноценной личностью. Но сначала надо четко представить себе, какой личностью и кем ты хочешь стать. А затем работать, осуществляя поставленную цель.
«Я не оставлю его ребенка, – решила Кэт. – Я сделаю аборт».
Все было организовано тайком, в выходные дни. Аборт сделала акушерка, подруга тети. Когда все закончилось, Кэт, еле сдерживая злость, подумала: «Я никогда больше не позволю мужчине дотронуться до меня. Никогда!»
***Миннеаполис показался ей райским местом. В нескольких кварталах почти от каждого дома было или озеро, или река, или ручей. И парки площадью свыше восьми тысяч акров. Кэт плавала под парусом на городских озерах, совершала лодочные прогулки по Миссисипи.
Вместе с тетей Софи она посещала зоопарк, воскресенья они проводили в парке «Долина чудес», ездили на сенокос на окрестные фермы, видели рыцарей в доспехах на Фестивале рыцарского вооружения эпохи Возрождения.