– Хрящ нас не оставляет без внимания. Думаешь, наши друзья только здесь дежурят? Возле моего дома тоже выставлен караул. Бдит Николаша, следит, чтобы мы не утекли.
Майя помолчала, осмысливая сказанное. Значит, все они под слежкой?…
– За мной тоже наблюдают?
– Может быть, и нет. А может быть, и да. Но ты же не собираешься ходить до прокуратуры, чтобы подразнить гусей, а?
Верман улыбнулся вымученной улыбкой.
– Не собираюсь, – успокоила его Майя. – Моня, может быть, вам и в самом деле исчезнуть? Черт с ними, с этими хрящами и аманами! Пускай грызут друг другу глотки без вас.
– Во-первых, меня найдут, – возразил Верман.
– И я буду сильно удивленный, если вас найдут живым, – дополнил Сема, высунув голову из каморки.
– С вами так же трудно спорить, Дворкин, как с прокурором. Таки вы правы. Во-вторых, когда меня начнут искать, то придут сперва к тебе, Марецкая, потом к Яше, потом к Яшиной маме… Или я должен вывезти весь квартал своих знакомых и родственников и спрятать у себя за пазухой? И в-третьих, где, по-твоему, я должен скрыться? Если ты хочешь посоветовать Израиль, то учти: я не смогу доехать даже до аэропорта, меня прирежут еще в такси. А если ты хочешь посоветовать сибирскую тайгу, то будешь права, ибо у меня есть небольшая возможность добраться до нее целым. Но скажи, неужели ты можешь представить, как я, потомственный московско-одесский еврей, живу в тайге? Хожу на медведя с рогатиной? Не смеши моих тапочек.
Майя молчала, уничтоженная этими аргументами. Даже образ маленького шарообразного Мони, идущего с рогатиной на медведя, не заставил ее улыбнуться.
– Что же делать? – спросила она убитым голосом.
– Мы уже решили, что делать, – серьезно ответил Верман. – Считай, я подписал договор с чертом. Думаешь, его можно не выполнить? Нет, Марецкая, от черта не убежишь.
«От черта не убежишь», – повторяла Майя про себя, возвращаясь домой. Чувство, что за ней следят, не отпускало ее последние дни, и оно усиливалось по мере приближения к дому. Когда Майя проходила через двор, ей казалось, что за ней неотступно следует чей-то недобрый холодный взгляд. Но сколько она ни оборачивалась, никого не замечала. Ни машин, ни людей… Только старичок из третьего подъезда, живчик Иван Константинович, гулял со своим черным пудельком Артюшей и приветливо помахал Майе издалека.
Год назад у Ивана Константиновича во время прогулки случился сердечный приступ. На его счастье, Вера была дома и примчалась со своим чемоданчиком раньше «скорой». С того дня старичок считал ее своей спасительницей, а заодно и Майя попала в ореол Вериного сияния.
Хоть она давно не жила в этом доме, ее все равно упорно продолжали считать своей, и при встрече любой жилец разговаривал так, словно они виделись только вчера. Поэтому Майю ничуть не удивляло, что до сих пор никто из соседей не спросил ее, отчего она переехала обратно. Причина заключалась не в отсутствии любопытства – о, этим никто из обитателей дома не страдал! – а в том, что все были уверены: Марецкая никуда отсюда и не уезжала.
Когда она заглянула в комнату, Антон спал. Майя бесцельно послонялась по комнатам, чувствуя свою ненужность, и решила зайти к Вере.
Воронцова открыла сразу – веселая, нарядная, в белой блузке в полоску, и так явно обрадовалась, что Майя укорила себя: могла бы и раньше зайти.
– Проходи, проходи, я как раз собиралась ужинать. У меня сегодня удачный день: купила детям книги, завтра отвезу.
– Хорошо выглядишь! И блузка красивая.
– Моя любимая.
Вера забегала, захлопотала, оживленно рассказывая о своем дне. Майя дернулась помочь, но ее решительно посадили на стул, дали в руки книжки и велели смотреть и восторгаться.
– Представляешь, пациент ко мне пять лет ходит, а я только вчера узнала, что он директор в книжном. Скромный такой, симпатичный. Скидку сделал – не поверишь какую… Ой!
Вера остановилась, всплеснула руками:
– Май, а торт-то! Я же торт забыла в магазине!
– Какой еще торт, – попробовала остановить ее Марецкая. – Вер, не выдумывай!
– По четвергам привозят со сметаной и черносливом. Вкусный! Ах, как же я… Ведь хотела тебя и себя побаловать…
– Бог с ним, с тортом…
Но Вера не слушала.
– Посиди минутку, я быстро: одна нога тут, другая там.
Возражения Марецкой растаяли в воздухе: даже не накинув пальто, соседка уже устремилась вниз по лестнице.
Майя выключила закипевший чайник и прислушалась. Кажется, кто-то позвал ее из квартиры… Она вернулась к себе, убедилась, что «пациент» по-прежнему крепко спит, и вдруг вспомнила, что у нее тоже есть детские книги. Именно в этой квартире остались сказки с прекрасными иллюстрациями Инны Гольц: Майя не стала перевозить их с собой, уверенная, что никогда не будет перечитывать, а отдать в библиотеку рука не поднялась.
Она притащила табуретку и полезла на старые антресоли, стараясь не чихать от пыли. «Где же они? Кажется, здесь… Или в той коробке?»
Игорь, наблюдавший за двором с чердака, увидел, как белобрысая врачиха выскочила из подъезда и помчалась за угол, размахивая кошельком. Он быстро оценил ситуацию. «Она налегке, с деньгами, а за углом – продуктовый магазин. Значит, забыла что-то, вот-вот купит и побежит назад».
Он был готов к подобному моменту, ждал его, и теперь действовал стремительно. Сложить вещи в рюкзак – тридцать секунд. Спрятать его в углу под нагромождением фанерных листов – еще десять. Сбросить идиотскую маскировочную куртку, проверить нож, надеть неприметную черную толстовку с капюшоном – двадцать.
Через минуту Игорь уже спускался по лестнице, застегивая молнию на куртке. У наружной двери он остановился, приоткрыл ее и принялся ждать. Если он все рассчитал правильно, то ожидание будет недолгим.
Так и случилось. В приоткрытую щель Игорь увидел знакомую сутулую фигуру. Большими шагами тетка неслась через двор, размахивая пакетом, как девчонка.
«Точно, купила что-то».
Лучшего случая нельзя было и представить. До этой секунды Игорь планировал дождаться врачиху после работы, «проводить» ее до квартиры – а там уже действовать. Но хитрый перевозчик мог предусмотреть такую возможность и встретить его во всеоружии. Если он ухитрился выбраться живым из той заварушки, от него можно было ожидать любой пакости.
Но сейчас перевозчик вряд ли что-то подозревает. И этим шансом необходимо воспользоваться – второй такой же в ближайшее время не выпадет.
Игорь пересек двор, держась в тени деревьев, и подождал, пока за врачихой закроется входная дверь. Не испугать ее раньше времени – вот что главное! Сосчитав про себя до десяти, он добежал до подъезда, набрал код и нырнул внутрь, придержав дверь, чтобы не хлопнула.
Наверху слышны шаги… Она поднимается к себе.
Прижимаясь к стене, Игорь рванул наверх, но на четвертом этаже застыл, прислушиваясь. Шелест пакета… Бряцание ключей… Открывает сама, а не звонит, чтобы ее встретили. Лучше нельзя и представить.
Игорь подождал, пока раздастся скрип, и в несколько прыжков преодолел два пролета, отделявшие его от пятого этажа. Женщина копошилась у открытой двери. Он втолкнул ее внутрь, в квартиру, и прикрылся как живым щитом, зажимая ей рот…
Перерыв антресоли, Майя убедилась в том, что книжек там нет. Она спрыгнула с табуретки, взглянула на часы и спохватилась, что Вера со своим тортом наверняка уже пришла и в эту минуту недоумевает, куда пропала Марецкая.
– Иду-иду, – пробормотала она, отряхиваясь от пыли. – Без меня не начинай…
Майя протиснулась в квартиру, сдерживаясь, чтобы не расчихаться, и вдруг услышала то, что меньше всего ожидала услышать.
– Где он? – отчетливо спросил мужской голос.
Она помедлила в замешательстве. Мужчина? У Веры мужчина? Майя сделала шаг, порываясь уйти, но в следующую секунду Воронцова ответила.
– Я н-н-не знаю, о ком вы, – дрожащим голосом сказала она. – Послушайте…
В ее голосе было столько страха, что Майя остановилась в изумлении. «Что происходит?»
– Пожалуйста, уберите это, – добавила Вера.
Из комнаты послышался звук, похожий на хлопок, и приглушенный вскрик. Майя метнулась в комнату и в ужасе застыла на пороге.
У окна, запрокинув голову назад, замерла Вера, прижимая ладонь к щеке. Из уголка губы у нее сочилась тонкой струйкой кровь. А возле нее, спиной к Майе, стоял мужчина. В руке он сжимал нож, и лезвие его было приставлено к горлу Веры.
Майя оцепенела. Вера увидела ее – и усилием воли заставила себя перевести взгляд на мужчину, словно за его спиной никого не было.
– Я знаю, что у тебя жил человек, раненый, – увещевающе проговорил тот. Голос его был почти ласковым. – Скажи только, где он сейчас? Ответь, и я уйду.
– Его здесь нет, – выговорила Вера. – Он уехал.
– Куда?
– Его забрали… какие-то люди.
– Когда?
– Вчера… Вчера вечером! Он куда-то позвонил, как только пришел в себя, за ним приехали двое и увезли.
Игорь задумался. Ночью он не оставался на чердаке – возвращался домой, не видя смысла стеречь черный двор. Возможно ли, чтобы курьера увезли, пока он не сторожил на посту? Запросто. Это означало, что недобитая сволочь снова перехитрила его!
– Он что-то говорил при тебе? Говорил, куда поедет?
– Нет, он не мог. Он тяжело ранен, потерял много крови. Я не уверена, что он выживет, если его не отвезут в больницу.
– В больницу… – мужчина, казалось, задумался. – В какую?
– Я не знаю! Его просто забрали у меня – и все.
– Он что-то оставил у тебя?
– Нет, ничего…
– Кому ты рассказывала о том, что выхаживаешь его?
– Никому. У меня нет друзей, я одинока.
Игорь даже усмехнулся. Конечно, одинока! Глупая, жалкая костлявая тетка, которая никому не нужна. Курьер использовал ее – и свалил, оставив врачиху разгребать последствия.
Конечно, теперь ее нельзя оставлять в живых. Она видела его лицо, и пусть даже он отпустил усы и бороду, врачиха все равно сможет его опознать. Кажется, она запомнила его еще с момента их короткой встречи тогда, на лестнице… Не зря говорят о профессиональной памяти врачей и учителей.
– Клянусь, я больше ничего не знаю! – умоляюще проговорила Вера. – Отпустите меня. Пожалуйста!
– Знаешь, – с некоторым сожалением сказал мужчина.
В следующий миг он резко повернул Веру спиной к себе и молниеносно чиркнул ножом по ее шее.
На оконном стекле возник кровавый росчерк. До Майи донесся хрип, сменившийся такими звуками, словно кто-то громко пил воду большими глотками. Мужчина отпустил Веру, отскочил назад, и женщина медленно повалилась на пол.
Убийца быстро прошел к шкафу, выдвинул ящики и перевернул их, вытряхивая содержимое. Майя едва успела отскочить за дверь и прижалась к стене, зажав рот ладонью. Она услышала какое-то позвякивание, затем убийца прошел мимо нее, негромко стукнула входная дверь – и все стихло.
На мягких, подкашивающихся ногах Майя выбралась из своего укрытия. Бочком, как краб, то и дело оглядываясь, она доковыляла до тела и присела на корточки.
– Ве-ера, – позвала она севшим голосом, через силу выталкивая слова. – Верочка, вставай. Он уже ушел.
Вера лежала, запрокинув голову набок. На ее щеке мелкими бисеринками рассыпались красные брызги. На паркете растеклась глянцевая лужа, в которой намок рукав любимой Вериной блузки.
– Верочка, ну ты что? – беспомощно спросила Майя. – Ты что, Вер?
Последние слова она произнесла беззвучно, одними губами. Осторожно дотронулась до плеча – плечо было теплым. Но рукав нарядной блузки промок насквозь, и краснота расползалась дальше по белому хлопку в тонкую голубую полоску.
Отчего-то именно это пятно сказало Майе то, что она и так знала.
Вера была мертва.
Майя перевела взгляд на стену, где фотографии сыновей Веры висели рядом с фотографиями детей из детского дома. Она собиралась завтра отвезти им книжки… радовалась, что купила хорошие и совсем недорого… Она только что, совсем-совсем только что убежала за тортом, чтобы потом они с Майей сидели и пили чай, говорили о женских глупостях, серьезно трепались о ерунде и несерьезно – о всяком важном… Как Веру могли убить? Она же никому не причинила вреда! «Я чувствую, что много-много лет впереди, и я много еще успею сделать», – сказала она совсем недавно.
И сделала. Она помогла Антону спастись, и те люди, которые хотели убить его тогда, пришли за ним сейчас. Антон, беглец Антон, курьер с грузом, который стоит миллионы… Это про него спрашивал убийца, держа нож у горла Веры. А она – она спасала не себя, а его и Майю. Ей ведь ничего не стоило выдать их и тем самым выцарапать у судьбы шанс на спасение!
Но она отвела глаза, делая вид, что не замечает Майю. Вера не использовала свой шанс.
В голову Майе ударил слепой гнев, волна такой нерассуждающей ярости, что ее словно подкинуло вверх. Она вскочила и, не раздумывая, бросилась в свою квартиру.
Антон сидел на кровати – бледный, сонный, живой. При виде Майи хотел что-то сказать, но не успел. Она подскочила к нему и затрясла изо всех сил, как будто хотела вытрясти душу.
– Ты! – прорычала Майя, не сводя с него сухих безумных глаз. – Это все ты виноват! Слышишь?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Если бы не ты, ничего бы не случилось! Он приходил за тобой, а не за ней!
Антону, ошеломленному в первые секунды нападением, удалось наконец перехватить ее руки.
– Ты что?! – рявкнул он, силой удерживая женщину, в которую точно дьявол вселился. – С ума сошла? Что случилось?!
– Отпусти, отпусти! – твердила Майя, тщетно пытаясь освободить руки. Ее начало трясти, словно в лихорадке. – Пусти меня! Это ты во всем виноват! Если бы не ты, она была бы жива!
– Кто – она? – резко спросил Антон и встал. – Да кто?!
– Вера!
– Твоя соседка? Что с ней?
– Ее… из-за тебя… Она там лежит, а блузка новая… Понимаешь, даже блузка новая! Столько крови, уже не отстирать…
Белов отпустил Майю, и от неожиданности она упала на кровать. Он уже шел к двери, чуть прихрамывая. Она бросилась за ним, но он все равно успел первым.
Подошел к телу, присел – и рука, которой он собирался прощупать пульс, повисла в воздухе. Можно было ничего не проверять. Слишком поздно, да и не выживают при таких ранах.
Антон с трудом поднялся, чувствуя, как заныла раненая нога.
– Мне очень жаль, – негромко сказал он Майе.
– Тебе – жаль?! – задохнулась она. – Ты… Ты… Это твоя вина, слышишь?! Сделай же что-нибудь! Не смей стоять здесь и говорить, что тебе жаль! Как ты смеешь?! Ты – сволочь, мерзавец!
Она бросилась на него, сжав кулаки. Антон скрутил ее, прижал к себе. Женщина вырывалась с такой силой, которой трудно было от нее ожидать. Она проклинала его, обвиняла в том, что это он виноват в смерти Веры, попыталась укусить… Чтобы она его услышала, Антону пришлось прижать ее голову к своему плечу. Второй рукой он едва удерживал ее сведенные за спиной кисти.
– Ч-ш-ш, ч-ш-ш-ш, – шепнул Антон, терпя боль от ее ударов. – Тихо, тихо! Тихо, тихо, тихо, тихо… Все, все. Она умерла, ты ей не поможешь. И я не помогу. Она не с нами, она ушла.
Женщина продолжала вырываться, но уже слабее. Он знал, что и как нужно говорить, и понимал, что ее агрессия направлена не на него – на себя. Это себя она так страшно обвиняет и казнит за случившееся. На занятиях им рассказывали, что часто мать упавшего и ударившегося ребенка бросается с обвинениями на отца, стоящего рядом, хотя тот ни в чем не виноват: так выплескивается горечь и злость на себя саму – растяпу, не уследившую за малышом.
– Ты не виновата, – в макушку, как ребенку, сказал Антон. – Ты ни в чем не виновата. Она умерла очень быстро, ей нельзя было помочь. Ты не виновата, не виновата… Так случилось. Понимаешь? Перестань винить себя, ты ничего не могла сделать.
Майя дернулась еще раз и вдруг обмякла в его руках. Антон осторожно отпустил ее – и она осталась стоять, уткнувшись головой в его плечо.
– Мне жаль, – тихо проговорил Антон. – Мне правда очень жаль, Майя.
Женщина подняла к нему лицо. В ее глазах стояли слезы, и он облегченно вздохнул про себя: похоже, припадок закончился.
– Я ей не помогла, – она всхлипнула. – Я стояла в дверях, все видела – и ничего не сделала!
– Ты ничего не могла сделать. Могла только умереть вместе с ней.
– Он был один… Я должна была попытаться!
Антон покачал головой. Он видел разрез на шее Веры и знал, что человек, умеющий так убивать, без труда расправился бы с двумя женщинами.
– Это ничего бы не изменило, – честно сказал он. – Все, пойдем. Пойдем, пойдем…
Придерживая Майю за плечи, Антон отвел ее обратно и усадил на кровать. Она беззвучно плакала, закрыв лицо руками. Белов принес воды, и она выпила, стуча зубами о край стакана.
– Послушай… – начал он, жалея ее, но понимая, что выхода нет. – Мне нужно, чтобы ты рассказала о том, что случилось.
– Нет… Не сейчас… Я не могу!
– Майя, это важно. Пожалуйста. Нам нужно решить, что делать дальше.
Он видел, как она преодолевает себя, как заставляет собраться, сжимает дрожащие пальцы в кулак… Сначала чуть слышно, но постепенно все увереннее она смогла пересказать разговор Веры и ее убийцы, который слышала, прячась за дверью.
– Он зачем-то вытряхнул ящики, кажется, схватил что-то и убежал, – закончила она, вытерев слезы.
– Инсценировал ограбление, – ответил Антон, думая о своем. – Милиции будет проще закрыть дело: решат, что преступник – вор, застигнутый хозяйкой на месте преступления, или вовсе отморозок, воспользовавшийся доверчивостью Веры. Наверное, схватил украшения, первые, какие попались под руку. У Веры были украшения?
– Не знаю… Кажется, нет. Ты сказал, милиции будет проще закрыть дело… Надо позвонить, сейчас же!
Она вскочила и бросилась к телефону, но Антон перехватил ее, усадил рядом.
– Постой. Сначала давай решим, что ты им скажешь.
…Когда все закончилось, Майя закрыла дверь и обессиленно прислонилась к стене. Серые коридоры, приехавшая на вызов опергруппа, понятые, у которых были знакомые и вместе с тем пугающе чужие лица, какие-то люди, расхаживавшие по квартире Веры как по своей собственной, разговоры, бумаги, запахи – все это слиплось в большой нечистый ком, который катился на Майю и готов был вот-вот поглотить и ее саму.