Тоже не роскошь, но зато ты едешь! Куда-то движешься. И есть шанс, что приедешь вовремя. На свою основную работу. Которая приносит мало денег, но дает чувство глубокого удовлетворения. Твоя халтура денег приносит достаточно, но полностью поглощает те положительные эмоции, которые доставляет основная работа.
Первая половина дня пролетает незаметно. Ты выходишь из здания института и видишь Касю. А кто она в твоей жизни? Подруг у тебя немного. А главное: Апельсинчик затмила всех. Люська — эгоистка. Не по злобе, а потому что она человек яркий, эмоциональный. А эта женщина прямая ее противоположность. Объединяет их одно: обе некрасивы. Но Люська так ослепительно некрасива и так наплевательски к этому относится, что перед ней невозможно устоять. Ее энергия бьет через край, наряды вызывающи, волосы ярко выкрашены, а глаза жирно подведены. Она всегда берет инициативу в свои руки и неизменно одерживает верх. И как итог: у нее красавец муж и двое очаровательных детишек. Старшая «детишка», а точнее детина, в этом году школу уже оканчивает.
А почему вдруг ты взялась их сравнивать? А потому. Ты смотришь на Касю, и во взгляде у тебя беспомощность. В ответ на ее немой вопрос. Ну как ей помочь? Стоит, руки опущены вдоль тела. Поза, выражающая покорность. Кася чуть выше среднего роста, полновата, у нее круглое лицо, слишком уж простенькое, наивные глаза, русые волосы заплетены в короткую толстую косу. Коса перекинута через плечо. Женщина тридцати с лишком лет с косичкой, заплетенной по-детски. Волосы схвачены мохнатой резинкой наивного розового цвета. На ней бесформенный свитер и джинсы. Возможно, ей следует сменить прическу. Или одежду. А скорее всего, образ жизни.
Кася приехала в Москву лет десять назад. Или больше. Люба точно не знает. Знает только, что приехала Кася по вызову своей подруги, обе когда-то одновременно окончили медицинское училище. Кася в столице работу не нашла, уехала на родину, а хорошенькая подружка удачно выскочила замуж и осталась в Москве. Вскоре родила мальчика. Муж начал заниматься бизнесом и быстро разбогател. Подружка обрадовалась и тут же родила второго ребенка. На этот раз девочку. То ли ей стало скучно, то ли, поддавшись веяниям моды, она выписала из провинции Касю, в качестве компаньонки. Благо особняк, в котором поселилась семья бизнесмена, был огромным, места хватало всем.
Кася пришлась ко двору. Тихая, покорная, работящая. С медицинским образованием. Нянчилась с детьми, готовила обеды, прибиралась в доме. Зарплату ей, естественно, не платили. Считалось, что Кася — член семьи. Но когда семья развалилась, выяснилось, что это не так. Муж остался при бизнесе, подруга при алиментах на его детей, а Кася — ни с чем. Дети выросли. Мальчик окончил девятый класс и стал считать себя взрослым, тринадцатилетняя девочка уже начала носить лифчики, красить губы и грубить бывшей няньке, и Кася вдруг поняла, что они уже не дети. Нянька им больше не нужна. А подруга поняла, что еще чуть-чуть, и алименты ей платить перестанут. К тому же бывший супруг вновь женился. И по слухам, его вторая жена была беременна.
И вот подруга Каси, пока не грянул гром, поступила в институт и стала учиться на психолога. Благо базовое медицинское образование у нее было, в свое время она окончила медучилище. Люба отметила сообразительную студентку и была уверена, что у той все получится. Охотно занималась с нею дополнительно, давала советы. Эти беседы ее увлекали. Долгое время она не могла понять, кто та женщина, которая встречает ее любимицу после занятий? Сестра? Непохоже. Телохранитель? Странно. Но каждый раз, когда они, увлеченно разговаривая, выходили из дверей, Люба видела прогуливающуюся вдоль ряда киосков дурнушку, которая при виде их вся вспыхивала и кидалась им навстречу. Ее подруга невольно морщилась.
— Кто это? — не удержалась однажды от вопроса Люба.
— Это Кася, — безразлично ответила ее спутница. И все.
Но однажды они таки разговорились. И Люба услышала историю Каси. А под конец:
— Ума не приложу, что с ней делать! У меня больше нет средств ее содержать! Бывший муж почти перестал давать деньги, из особняка после развода пришлось съехать. Живем в трехкомнатной. Тесно. У нее нет регистрации. И нет профессии!
— Как так? — удивилась Люба. — Она же медицинское училище окончила!
— Но она ни дня не работала по специальности. Опять-таки, регистрация. Я не могу прописать ее в своей новой квартире, — раздраженно сказала женщина. — Зачем мне это надо? На хорошую работу без регистрации не берут, а в государственных учреждениях, куда Кася могла бы пристроиться, такая зарплата, что оплачивать съемную квартиру не по карману. А я хочу, чтобы она от нас наконец съехала. — И, увидев Любин осуждающий взгляд: — Поймите, мне надо устраивать личную жизнь! А тут еще — Кася.
— Но как она может помешать?
— А вы разве не видите? — с еще большим раздражением ответила хорошенькая брюнетка. — Она же повсюду за мной ходит! Как дуэнья, честное слово! С кем я могу познакомиться? Мне ходить на свидания с Касей? Ну какая необходимость приезжать каждый день сюда, к институту? О том, что натворили за день мои великовозрастные дети, я и дома узнаю. А они ее теперь и в грош не ставят! Понятно, что Кася каждый раз жалуется!
Люба никогда не вмешивалась в чужую жизнь. Но как там у знаменитого французского писателя Сент-Экзюпери? Мы в ответе за тех, кого приручили. Вина Каси лишь в том, что она слишком доверчива. А подруга не пришла сегодня на занятия. Где она? Кто знает. Ясно одно: там, где она сейчас, Кася ей не нужна. Люба невольно отвела взгляд.
— А где… — беспомощно начала Кася. Вопрос застыл на ее губах, имя подруги она выговорить так и не смогла.
— Послушайте, нам надо поговорить, — решительно сказала Люба. — Как ваше имя-отчество?
Она ожидала услышать что-то вроде «Кассандра Ивановна». И в самом деле, от какого имени может быть такая странная производная: Кася?
— Зовите меня просто Касей, — тихо сказала женщина. На глазах у нее выступили слезы.
— Ну-ну. Не надо реветь, — Люба крепко схватила ее за локоть и потащила в ближайшее уличное кафе.
Усадила под красный зонт с надписью «Кока-кола», спросила:
— Чай, кофе? Или, может, вы пьете?
Внимательный взгляд: лицо у Каси свежее, кожа ровная, нежно-розового цвета, мешков под глазами нет. Не похоже, чтобы женщина увлекалась спиртным.
— Нет, что вы, — замотала головой Кася. — Я спиртных напитков вообще не употребляю, Любовь Александровна!
— Вы знаете, как меня зовут?
— Конечно! Марина только о вас и говорит! Что вы такая умная! Самостоятельная!
«Марина — это ее подруга. Моя студентка». Люба вновь внимательно глянула на Касю и спросила:
— А есть хотите?
Женщина молчала. Люба, не задавая больше вопросов, принесла два кофе, шашлык и салат из помидоров-огурцов. Поставила тарелки перед Касей:
— Ешьте.
Та стала есть жадно, но аккуратно. Стараясь не показать, как сильно голодна. Люба вновь почувствовала жалость. Ну что тут поделаешь?
— Сколько вам лет? — спросила она.
— Много.
— Ну, не больше, чем мне, — усмехнулась Люба.
— А вам сколько?
— Тридцать семь.
— Мне меньше, — вздохнула Кася. — Но для того, чтобы начать жизнь сначала, все равно многовато.
— Трудовая книжка есть?
— Нет.
— Как же вы собираетесь жить? Ни стажа, ни регистрации. Никаких прав. Вы когда-нибудь думали об этом?
— Нет, — уткнулась в тарелку Кася.
— Какая безответственность! — разозлилась вдруг Люба. На глазах у Каси вновь выступили слезы.
«Не такая уж она и дурнушка, — вдруг подумала Люба. — Простое русское лицо. Милое. Полновата, да. Но опять-таки, на любителя. Многим нравятся такие вот уютные, мягкие женщины. А сама-то? -спохватилась она и невольно одернула кофточку. За зиму поправилась на четыре килограмма, надо над этим работать. — Замуж ее выдать? Тоже мне сваха! Себя сначала выдай!»
— Я ушла из дома, — еле слышно сказала Кася.
При ней не было никаких вещей: Люба очень удивилась.
— И когда вы это решили?
— Не надо так, — тихо попросила Кася.
— Не надо как?
— На «вы».
— Хорошо. И когда же ты решила уйти из дома?
— Сейчас.
— Тебе есть куда идти?
— Нет.
Люба невольно вздохнула. Нет, правда, какая безответственность! В голове вдруг мелькнуло: «Ты же хотела завести котенка. Или щенка. Вот тебе и… развлечение. А совесть у тебя есть? Ведь это же человек! Живой человек!»
— Хорошо, — кивнула она. — На какое-то время я могу тебя приютить. Я живу одна…
— Ой, спасибо, Любовь Александровна! — вспыхнула Кася. Волнение ее странным образом преображало. Она даже становилась хорошенькой. Щеки зарумянились, глаза заблестели. Нет, не дурнушка.
— Я не договорила. У меня довольно-таки тесно. Однокомнатная квартира. Да и помощница но хозяйству мне не по карману…
— Я не договорила. У меня довольно-таки тесно. Однокомнатная квартира. Да и помощница но хозяйству мне не по карману…
— Мне вовсе не надо платить! — горячо сказала Кася.
— Дай же мне договорить! — Люба начала раздражаться. — Тебе надо научиться брать за свою работу деньги. Помощь по хозяйству — та же работа. Ты должна иметь деньги. Понимаешь? У тебя есть деньги?
Кася замотала головой. Люба начала подозревать, что в кармане у женщины нет ни копейки.
— Хорошо, — вздохнула она. — Сейчас мы поедем ко мне. Сегодня мне предстоит визит в больницу. К одному из моих пациентов. То есть клиентов. Это длинная история, — поспешно сказала она, поймав удивленный Касин взгляд. — Потом я тебе расскажу. Но не сейчас.
Она кинула взгляд на часы. Времени не так много. Надо успеть в больницу. И не исключено, что Апельсинчик позвонит. Ее последняя няня одной ногой за дверью. Что, если устроить туда Касю? Люся ее не обидит. В смысле денег. А как тогда с жильем? Жить у нее постоянно Кася не может. Их четверо, у них семья. Люся, конечно, человек добрый, но вдруг и Кася у нее не приживется? Ладно. Устроится как-нибудь. Надо пройтись по знакомым. Честные работящие люди нужны всем. А Кася — человек честный. По рассказам Марины, ее подруги.
— Подруга знает, что ты ушла? — спросила Люба, расплатившись.
— Нет.
— Звони, — Люба протянула ей мобильник.
— Нет! Я лучше по домашнему! — испугалась Кася. — Потом.
— Потом так потом. Пошли.
Они направились к метро. Кася что-то говорила, но Люба ее почти не слышала. Она думала. «Правильно ли я поступаю? Не лучше ли Касе отправиться домой, в родной город?»
Уже у себя в квартире, показывая однокомнатные «апартаменты» гостье, Люба спросила:
— Кася, а вернуться не хочешь?
— Куда? — откровенно удивилась женщина.
— Домой. Кстати, ты откуда родом?
Название города Любе ничего не говорило. Да и вряд ли кто-нибудь о нем слышал, кроме его коренных жителей и обитателей окрестных деревень. Российская глубинка.
— Это далеко, — туманно сказала Кася и махнула рукой в сторону окна: — Там.
«Запад или восток? А может, она южанка? Непохоже. Скорее, Поволжье. Новгородская область. Или Сибирь? На сибирячку похожа!»
— Что, большой город? — поинтересовалась Люба.
— Двадцать тысяч жителей. У нас в семье четверо детей. Я — старшая. Жили бедно, — охотно начала рассказывать Кася. — Отец работал на заводе…
— Как же тебя все-таки по отчеству?
— Ивановна.
Люба чуть не рассмеялась: угадала! Надо же! Осталось спросить только, откуда у нее такое странное имя.
— …уехала в Москву, поступила в училище. Когда окончила, мама попросила вернуться. Она как раз родила, — тихо добавила Кася.
— Ого! Сколько же ей было? Сорок с хвостиком?
— Сорока еще не было. Меня ведь она родила рано. Это был последний ребенок в нашей семье. Мой единственный брат, — с гордостью сказала Кася. — У нас разница в возрасте — восемнадцать лет! Я его очень люблю. Я его нянчила. Как и остальных. А в школу пошел — в Москву подалась. За Мариниными детьми присматривать. Поэтому и замуж не вышла. Некогда было. Да вы и сами видите, какая я.
— По-моему, абсолютно нормальная.
— Скажете тоже! — махнула рукой Кася. — Кто ж меня возьмет!
Люба невольно вздохнула: «Аналогично. Знала бы Кася мои мысли! Вот и встретились два одиночества. Так, что ли, говорится?»
— Вы не думайте, — заторопилась женщина. -У нас очень дружная семья! Мама с папой друг друга так любят! Живут душа в душу. Они — люди верующие. И я их всех очень люблю! Иру, Свету, Игорька…
— Значит, возвращаться тебе некуда? — уточнила она.
— Если б было… — Кася вздохнула. — Им и так несладко, моим родителям. Семья-то большая. Ирочка замужем, а Света еще нет. В техникуме учится. А работы в городе нет. И мне нет, — тихо добавила она.
— Понятно. Ладно, придумаем что-нибудь. Ты тут осваивайся, а мне надо бежать.
Кася огляделась и кивнула:
— Не беспокойтесь, я все сделаю. Идите и спокойно работайте.
Люба чуть не рассмеялась. Вот человек! Вышла за дверь и уже в лифте не выдержала и рассмеялась-таки вслух. Вот и закончилось твое одиночество, Любовь Александровна! Теперь у тебя есть Кася. Не котенок, не щенок. Человек. И хлопот тоже больше. Что же с ней теперь делать?
Глава 2 О ВЕЩАХ САМЫХ СЛОЖНЫХ
Она постоянно ездила в больницу. К человеку, который утверждал, что не нуждается в ее помощи. Больше всего на свете он хотел умереть, но смерть с этим не соглашалась. Вот уже год они никак не могли договориться. Видимо, смерти с ним было неинтересно: слишком уж легкая добыча. Поэтому он жил, то есть мучился.
Их встречи долгое время не доставляли ей радости. Хотя и работу эту она не отнесла бы к разряду откровенной халтуры. Случай был сложный. И если бы не параллели, которые она провела между собой и своим пациентом, Люба ни за что бы во все это не ввязалась. Она лечила не только его, но и себя. Та, которая сосватала ей эту работу, прекрасно знала Любину непростую историю. Потому и сосватала.
Георгий Кимович Климов был человек очень богатый. Владелец преуспевающей кампании, хозяин нескольких магазинов, офиса и складских помещений. И все, что к этому прилагается, у него было тоже: загородный особняк, две огромные московские квартиры, вилла в одном из самых солнечных мест земного шара, счета в банках, отечественных и зарубежных, не считая мелочи типа машин, драгоценностей и антиквариата. До недавнего времени он был не только богат, но и счастлив. У него была любимая жена, красавец сын, выпускник престижного вуза, невеста сына. Словом, у него было все.
И в один день все рухнуло. Климов старался не вспоминать, как это случилось. И прошлое тоже. Сын окончил элитный институт и должен был уехать за границу, чтобы продолжить там свое образование. Разумеется, Георгий Кимович готовил его в продолжатели Дела. Никто не сомневался, что Климов-младший со временем станет главой кампании. И невесту ему отец уже подыскал. Из хорошей семьи, с солидным приданым. Свадьба должна была состояться через год, а покамест на днях была помолвка. Этот брак обе состоятельные семьи считали очень выгодным. А главное, и молодые друг другу понравились.
Перед отъездом сына за границу Климов решил устроить в загородном особняке скромную пирушку. Среди своих. Отметить заодно и диплом, и помолвку. И отъезд, разумеется. Туда они и поехали втроем: он, жена и сын. Гости должны были собраться к вечеру. Климов дремал на заднем сиденье, он очень устал за неделю. Жена сидела рядом с сыном, они оживленно болтали. Собирались встретиться через два месяца в Швейцарии. Климов благодушно слушал, как они планируют слетать на пару дней в Париж, прогуляться по Елисейским Полям. Жена обожала Париж. Город ее мечты, которая сбылась. Ей было сорок два года, но никто не дал бы больше тридцати, так она была хороша собой, в отличной физической форме, три раза в неделю ходила в тренажерный зал, потом на массаж, а затем к косметологу. И летала в Париж -пройтись по бутикам. Да что там Париж! Климов не колеблясь весь мир положил бы к ее ногам!
Как он был счастлив в тот миг! Его «Мерседес» летел по трассе со скоростью двести километров в час, но Георгий Кимович не ощущал стремительности движения. Хорошая, надежная машина. А навстречу им мчалась такая же хорошая, надежная машина. Которая, обгоняя идущую впереди, вдруг выскочила на встречную полосу. Оба «Мерседеса» не успели затормозить. Столкновение было неизбежно. Сын резко вывернул руль, и их машина вылетела на обочину, пробила ограждение, еще метров пятьдесят летела по воздуху, а потом врезалась в кирпичное здание.
Очнулся Климов в больнице. Ему долго не говорили правду. Травмы были серьезные, но для жизни не опасные. Долгое время он думал, что жена и сын лежат в соседних палатах. А когда сказали, что оба погибли на месте, первое, что Климов подумал: «Лучше бы за рулем был я…» Потом в сердце впилась раскаленная игла. Он остался один. Совсем один. И никакие деньги не могли компенсировать эту потерю.
С тех пор прошел ровно год. Климов впал в глубокую депрессию, состояние его с каждым днем ухудшалось. Врачи всерьез опасались второго инфаркта. Пятидесятичетырехлетнего мужчину ничто не интересовало. Он лежал, бессмысленно глядя в потолок, в отдельной палате, больше похожей на гостиничный номер, где были персональный холодильник, телевизор, спутниковая антенна, Интернет и все мыслимые и немыслимые удобства. У дверей — охрана. К нему без конца заходили врачи, вокруг него суетились медсестры. Но Климову было на все это глубоко наплевать. Он безумно любил свою жену. И сына. Оба его покинули, оставив одного на этом свете. Единственная, с кем он хотел теперь разговаривать, была Смерть. Климов призывал ее к себе, но и эта женщина его покинула, разочаровавшись. Это была расплата. Но за что? За какие такие грехи?