Тем временем Девонширский полк подождал, пока развернется наступление, а затем пошел в гору с фланга, артиллерия подтянулась к позиции противника на 2000 метров. Девонцы встретили менее ожесточенное сопротивление, чем другие подразделения, и поднялись на вершину вовремя, чтобы преградить путь части беглецов. Теперь вся наша пехота была на гряде.
Но все-таки непреклонные бойцы-буры не были побеждены. Они отчаянно прилипали к дальним краям плато и стреляли из-за камней. Между офицером из Манчестерского полка и сержантом-барабанщиком из Гордонского состоялся забег до ближайшего орудия. Офицер выиграл и с триумфом запрыгнул на пушку. Солдаты всех полков, одобрительно крича, толпились вокруг, когда в их изумленных ушах прозвучало «Прекратить огонь!», а потом «Отходить!». Это было невероятно, но, тем не менее, команда раздалась снова, несомненная в своей настойчивости. Преисполненные дисциплины, солдаты медленно отступали. И тут некоторые из них поняли суть происходящего – хитроумный враг выучил наши сигналы на горне. «К черту отступление!» – завопил маленький горнист и изо всех своих оставшихся от подъема сил протрубил «Вперед!». Солдаты, которые отошли на сотню метров и оставили орудия, снова хлынули на плато – и белый флаг в лежащем ниже бурском лагере показал, что игра окончена. Эскадрон 5-го уланского полка и эскадрон 5-го драгунского гвардейского полка полковника Гора прочесали подножие горы, в угасающем свете дня преследуя отступающих буров. Нескольких убили и двадцать-тридцать человек взяли в плен. Это был один из редких случаев этой войны, когда конные британцы догнали конных буров.
«Вот вам Маджуба!» – кричал кое-кто из пехотинцев, врываясь на позиции врага, и эта схватка на самом деле в определенном смысле явилась антиподом того знаменитого сражения. Да, британцев у Эландслаагте, действительно, было много больше, чем буров у Маджубы, но и обороняющихся тоже больше, и британцы там не имели орудий. Также верно, что Маджуба куда круче Эландслаагте, но каждый настоящий солдат знает: оборонять пологий склон легче, чем обрывистый, потому что в этом случае атакующие укрываются за камнями, тогда как защитникам приходится поднимать голову над укрытием, чтобы смотреть вниз. В общем, эта блистательная небольшая операция восстановила истинное положение вещей, показав, что при всей несомненной отваге буров, в их военном искусстве нет приемов, недоступных британскому солдату. Сражения последующих дней при Талана-Хилл и Эландслаагте не уступали доблести, проявленной у Маджубы.
На этот раз плоды победы были более значительны, чем у Данди. Два орудия «максим-норденфельд», чья мощь со всей очевидностью проявилась во время боя, стали хорошим дополнением к нашей артиллерии. Буры потеряли убитыми и ранеными двести пятьдесят человек, и около двух сотен из них попали в плен, основные потери понесли Йоханнесбургцы, немцы и голландцы. К нам в руки попали генерал Кох, доктор Костер, полковник Шиль, Преториус и другие известные трансваальцы. Наши потери составили 41 человек убитыми и 220 ранеными, практически столько же, сколько при Талана-Хилл, основная тяжесть потерь легла на гордонских шотландцев и полк легкой кавалерии.
В ложбине, где стояли бурские палатки, среди поставленных в круг повозок побежденных, под темным небом и постоянным моросящим дождем победители провели ночь. О сне не могло быть и речи, потому что всю ночь уставшие отряды прочесывали склон и собирали раненых. Горели лагерные костры, вокруг теснились и солдаты, и пленные. Приятно вспоминать, что самое теплое место и лучший кусок их простой пищи всегда оставляли подавленным голландцам, а слова незамысловатой похвалы и сочувствия смягчали им боль поражения. Наверное, в более счастливые дни для объединения двух наших народов в один, память о подобных вещах окажется более значимой, чем вся мудрость политиков.
Ясно, что, очистив от буров линию железной дороги, генерал Уайт не мог разместить там войска, поскольку он знал, что с севера движутся значительные силы, а его первой задачей является защита Ледисмита. Поэтому ранним утром следующего дня (22 октября) его усталые, но ликующие отряды возвратились в город. Без сомнения, уже там ему стал известен план генерала Юл не использовать для отступления ненадежную железную дорогу, а двигаться обходным путем. Уайту нужно было держать город и в то же время дать бой любым силам с севера, чтобы не дать им возможности помешать отступлению Юла. Следуя именно этому замыслу, 24 октября он предпринял сражение у Ритфонтейна, само по себе незначительное, однако важное с точки зрения поддержания открытой дороги для утомленных отрядов, отступающих из Данди.
Армия Оранжевой Республики, авангардом которой являлось разбитое у Эландслаагте коммандо, медленно и неуклонно спускалась с перевалов и расходилась в южном и восточном направлениях, намереваясь перерезать коммуникации между Данди и Ледисмитом. Уайт стремился не позволить им пересечь Ньюкаслскую дорогу, и с этой целью во вторник 24 октября выступил из Ледисмита, с двумя полками кавалерии (5-м уланским и 19-м гусарским), 42-й и 53-й полевыми батареями, 10-й батареей горной артиллерии, четырьмя пехотными полками (Девонским, Ливерпульским, Глостерским и 2-м полком Королевских стрелков), Имперским полком легкой кавалерии и Натальскими волонтерами – в целом около четырех тысяч человек.
Обнаружилось, что неприятель владеет линией холмов примерно в одиннадцати километрах от Ледисмита, наиболее значительный из которых – Тинта Иниони. Генерал Уайт не намеревался выбить врага с этой позиции – неразумно постоянно сражаться на местности, выбранной противником, – однако необходимо удержать его там, где он есть, и отвлекать его внимание в течение последнего дня марша отступающей колонны. В этом отношении, поскольку не предполагалось никакой прямой атаки, орудия приобретали более важное значение, чем пехота – и действительно, пехоту предстояло использовать, как можно себе представить, лишь как сопровождение для артиллерии. Последовал бессистемный, без четкой цели бой, продолжавшийся с девяти часов утра до половины второго. Наша полевая артиллерия подавила, частью контролировала меткий огонь бурских орудий, а наступление их стрелков сдерживала шрапнель. Здесь пушки неприятеля обнаруживать было легче, чем у Эландслаагте, так как они использовали дымный порох. Дальность составляла от трех до четырех тысяч метров. Наши потери в этой операции были бы незначительными, если бы Глостерский полк неосторожно не вышел на открытое место, где попал под перекрестный ружейный огонь, от которого погибли полковник Уилфорд и пятьдесят его офицеров и солдат. За четыре дня во главе своих полков полегли полковник гордонцев Дик-Ганнингэм, полковник легкой кавалерии Чисхольм, полковник Королевских стрелков Ганнинг и теперь еще полковник глостерцев Уилфорд. В середине дня генерал Уайт, выполнив задачу и обеспечив безопасность колонны из Данди во время прохождения опасных Биггарсбергских перевалов, отвел свои войска в Ледисмит. У нас нет сведений о потерях буров, но, по всей вероятности, они были невелики. Мы со своей стороны потеряли 109 человек убитыми и ранеными, но только 13 случаев были неизбежными. Из этого общего количества 64 человека являлись тлостерцами и 25 человек были из Наталя. На следующий день, как уже сказано, вся британская армия снова сосредоточилась в Ледисмите. Кампании предстояло вступить в новую фазу.
В конце этой первой активной недели военных действий интересно подвести некоторые итоги. Стратегическое преимущество находилось на стороне буров. Они сделали нашу позицию в Данди непригодной для обороны и вытеснили нас обратно в Ледисмит. Они овладели северной четвертью территории и железной дороги колонии. Они убили и ранили шесть-семь сотен наших солдат и взяли в плен около двухсот кавалеристов, к тому же вынудили нас оставить в Данди значительный арсенал и раненых, включая генерала Пенна Саймонса, который умер в плену. С другой стороны, мы превзошли их в тактике. Мы дважды выбили их с позиций и захватили два их орудия. Мы взяли в плен двести человек, убили и ранили, по всей вероятности, не меньше, чем потеряли сами. В целом можно сказать, что в течение этой недели в Натале силы были равны – чего мы долго не сможем утверждать в последующие изнурительные недели.
Глава VII. Сражение при Ледисмите
Сэр Джорж Уайт, воссоединив свои войска, теперь имел под свои началом небольшую грозную армию, насчитывающую примерно двенадцать тысяч человек. Его кавалерию составляли 5-й уланский, 5-й драгунский, часть 18-го и весь 19-й гусарский полки, Натальские карабинеры, Пограничный полк, некоторое количество конной пехоты и Имперский полк легкой кавалерии. В пехоту входили Королевский ирландский фузилерский и Дублинский фузилерский полки, полк Королевских стрелков (только что спустившийся с Талана-Хилл), Гордонский и Манчестерский полки, Девонский (истекший кровью у Эландслаагте), Лестерский и Ливерпульский полки, 2-й батальон полка Королевских стрелков, 2-я стрелковая бригада и Глостерский полк (которому так сурово досталось у Ритфонтейна). У сэра Уайта было шесть батарей великолепной полевой артиллерии – 13-я, 21-я, 42-я, 53-я, 67-я, 69-я и 10-я батарея горной артиллерии с нарезными орудиями. Никакой генерал не мог бы желать более оптимальной и опытной небольшой армии.
С самого начала британский генерал отдавал себе отчет в необходимости придерживаться оборонительной тактики, поскольку противник имеет огромное численное преимущество, а любая значительная неудача британцев обречет на разгром весь Наталь. Боевые действия у Эландслаагте и Ритфонтейна он предпринял, чтобы дать возможность оторваться от противника своему подвергавшемуся риску формированию, однако теперь причин для наступления не существовало. Уайт знал, что где-то в Атлантическом океане уже вышедший из Ла-Манша к Зеленому мысу караван судов с каждым часом приближает к нему войска из Англии. Через пару недель или даже раньше первые части будут в Дурбане. Таким образом, его главное дело – сохранить свою армию и позволить вибрирующим двигателям и вращающимся гребным винтам делать работу империи. Если бы он окопался с головой и подождал, то в конце концов был бы вознагражден.
Однако столь банальная и зазорная стратегия невозможна для боевого генерала. С такой великолепной армией он просто не мог не воевать. Чего требует стратегия, может не позволить честь. Уже 27 октября со всех сторон от генерала были буры и разговоры о бурах. Из Данди со своими основными силами двигался Жубер. На севере и западе сосредоточились части Оранжевой Республики. Их общая численность неизвестна, однако не вызывало сомнений, что они, как минимум, более многочисленны и к тому же более опасны, чем ожидалось. Мы также почувствовали на себе мощь их артиллерии, и приятное заблуждение, что для бурских, войск орудия будут бесполезной обузой, развеялось навсегда. Покидать город, чтобы дать сражение, было чревато, поскольку мобильный враг мог обойти наши силы и захватить Ледисмит. Тем не менее, Уайт решился на это рискованное предприятие.
29 октября враг явно сосредотачивался вокруг города. С высокого холма, находящегося от домов на расстоянии выстрела, наблюдатель мог видеть не менее шести бурских лагерей к востоку и северу. Френч со своей кавалерией прозондировал почву, проскакав границы наступающего воинства. Его донесение предупредило Уайта, что если он хочет ударить до того, как все разрозненные отряды объединятся, он должен делать это немедленно. Раненых отправили в Питермарицбург, и потребуются объяснения, почему их не сопровождали. Вечером того же дня сам Жубер находился уже только в десяти километрах, и отряд его людей перерезал водоснабжение города. Однако через Ледисмит течет Клип, довольно большая река, поэтому угрозы недостатка воды не существовало. Британцы надули и запустили аэростат, к великому изумлению провинциальных буров: полученные данные подтвердили – неприятель крупными силами стоит перед ними и вокруг них.
Ночью 29 октября генерал Уайт выслал два своих лучших полка (Ирландский фузилерский и Глостерский) с 10-й батареей горной артиллерии, чтобы под покровом темноты занять и удерживать длинную гряду под названием Николсонс-Нек, лежащую примерно в десяти километрах севернее Ледисмита. Решив на следующий день дать сражение, он имел целью прикрыть свое левое крыло от частей Оранжевой Республики, которые еще подтягивались с севера и запада, а также держать открытым проход, дав возможность кавалерии преследовать отступающих буров, в случае британской победы. Эта небольшая отдельная колонна насчитывала около тысячи человек – об их судьбе позже будет рассказано.
В пять часов утра 30 октября буры, уже обретя истинный талант поднимать тяжелые артиллерийские орудия на самые сложные высоты, открыли огонь с одного из холмов севернее города. Прежде чем первый снаряд был выпущен, британские войска уже выступили из Ледисмита, чтобы проверить мощь захватчиков.
Армия Уайта была разделена на три колонны. На крайнем левом фланге, совершенно оторванный от других, находился небольшой отряд Николсон-Нека под командованием полковника Карлтона из фузилерского полка (один из трех доблестных братьев, каждый из которых командовал британским полком). С ним был майор Эйди. На правом британском фланге полковник Гримвуд командовал бригадой, состоящей из 1-го и 2-го батальонов полка Королевских стрелков, Лестерского и Ливерпульского полков и Королевского Дублинского полка. В центре под началом полковника Яна Гамильтона – Девонский, Гордонский, Манчестерский полки и 2-й батальон стрелковой бригады, выступивший на поле боя прямо с поезда, доставившего его из Дурбана. Шесть артиллерийских батарей сосредоточились в центре под командованием полковника Даунинга. Френч с кавалерией и конной пехотой находился на краю правого фланга, однако в этот день ему не предоставилось возможности использовать конные войска.
Позиция буров, насколько можно было видеть, являлась прочной. Ее центр находился на одном из отрогов Сигнал-Хилл, примерно в пяти километрах от города. Здесь находились два сорокафунтовых и три других более легких орудия, однако с течением дня мощь бурской артиллерии увеличивалась как в количестве, так и в калибре. Их диспозиция практически не просматривалась. В западном направлении наблюдатель при помощи бинокля мог бы различить отдельные фигурки конных стрелков, скачущих по холмам то тут, то там, и, возможно, небольшие группки артиллеристов, стоящих возле своих орудий, или командиров, взирающих сверху на город, который им было суждено иметь перед глазами так долго. На серовато-коричневых равнинах перед городом время от времени сверкающие сталью длинные тонкие линии показывали, куда выдвигается пехота Гамильтона и Гримвуда. В прозрачном холодном воздухе африканского утра была различима каждая деталь, вплоть до далекого дымка паровоза, преодолевающего тяжелые подъемы на дороге из Фрира, через мост в Коленсо на Ледисмит.
Последовавший сложный, хаотичный, скверный бой так же трудно описывать, как и, без сомнения, им руководить. Бурский фронт составлял примерно одиннадцать-тринадцать километров, по нему, как цепочки крепостей, шли холмы. Они создавали огромный полукруг, в его хорде наступали наши части. С этой позиции буры имели возможность поливать нас перекрестным огнем, который с течением дня неуклонно становился все интенсивнее. С утра наши сорок два орудия (работая бешено, хотя и недостаточно точно, что, вероятно, объясняется ошибками рефракции, обычными в прозрачном воздухе вельда) сохраняли превосходство. Представляется, что нашему огню не хватало концентрации, и в отдельные моменты боя все британские батареи стреляли по разным пунктам бурского полукруга. Иногда почти на час орудия буров замолкали, но только для того, чтобы потом заработать с новой силой и такой точностью, что наше уважение к их подготовке заметно возросло. Огромные снаряды – самые большие, какие когда-либо обрушивались на поле боя, – выпускались с расстояния, недоступного для наших пятнадцатифунтовых орудий, и заволакивали британские батареи дымом и огнем. Одна, находившаяся на горе Пепворт, огромная пушка «крезо», стрелявшая 96-фунтовыми снарядами на шесть с половиной километров, и несколько 40-фунтовых гаубиц перевесили наши полевые орудия. И в тот же самый день, когда нам столь сурово преподнесли урок, какие тяжелые пушки труд и воля могут вытащить на поле боя, мы также узнали, что наш противник (да будет это зафиксировано к стыду британского Управления вооружений) лучше знаком с современными разработками и может показать нам не только самые большие, но и самые маленькие из снарядов, использовавшиеся до сих пор. Хорошо бы на месте наших артиллеристов оказались ответственные чиновники, и им в лица засвистели дьявольские фунтовые снаряды, которые пулемет «викерс-максим», как огромная дробилка, изрыгает непрерывной очередью!
Вплоть до семи часов наша пехота не продемонстрировала решительности в наступлении, поскольку, имея перед собой такой громадный рубеж и так много высот, занятых противником, трудно решить, куда двигаться, и не стоит ли превратить атаку в простую разведку боем. Однако вскоре после семи буры сами решили этот вопрос, энергично ударив по Гримвуду и правому флангу. Они, стреляя из полевых орудий, «максимов» и винтовок, быстро окружали последний. Из центральной колонны полк за полком отправляли на усиление правого фланга. Гордонцев, девонцев, манчестерцев и три батареи послали на освобождение Гримвуда, а 5-й уланский полк, действуя в качестве пехоты, помогал ему удержаться.
В девять часов наступило затишье, однако не вызывало сомнений, что свежие команде и дополнительные орудия непрерывно подтягиваются к линии огня. Бой начался снова с удвоенной силой, и три передовых батальона Гримвуда отступили, оставив гряду, после пяти часов обороны. Причиной отступления явилась не их неспособность далее держаться на своей позиции, а донесение, полученное сэром Джоржем Уайтом от полковника Нокса, командующего в Ледисмите, что враг, кажется, готовится штурмовать город с другой стороны. Пересекая открытое пространство в некотором беспорядке, они понесли тяжелые потери, ставшие бы еще более значительными, если бы 13-я батарея полевой артиллерии и следовавшая за ней на небольшом расстоянии 53-я, не бросились вперед, стреляя шрапнелью, чтобы прикрыть отступление пехоты. Среди разрывов 96-фунтовых снарядов и треска маленьких дьявольских однофунтовиков, под перекрестным ружейным огнем отважные батареи Эбди и Докинса развернули свои орудия и отстреливались направо и налево, вспыхивая ослепительным огнем посреди груд тел убитых солдат и лошадей. Огонь был настолько интенсивным, что орудия закрывала пыль, которую поднимали пулеметные очереди. Затем, когда работа была завершена и пехота перебралась за гряду, прикрывающие орудия развернулись и отправились за ней. Пало такое количество лошадей, что две пушки временно оставили, чтобы вернуться за ними потом, что и было успешно сделано благодаря отваге капитана Твайтса. Действия этих батарей явили собой один из немногих прекрасных моментов в не слишком блестящих успехов того дня. С поразительным хладнокровием и мужеством они помогали друг другу, отходя попеременно, после того, как мимо них прошла отступающая пехота. 21-я батарея (Блевитта) тоже отличилась стойкостью, прикрывая отступление кавалерии, а 42-я (Гоулбернса) понесла самые тяжелые потери. В общем, слава, выпавшая в тот день на нашу долю, в основном принадлежала артиллеристам.