- Если у тебя хорошее приданое, - предположила дочь Хуаны, - мама не станет возражать. А твоя семья согласится на ваш брак?
Бритис некоторое время молча ела мясо, поднялся ветер.
- Не обижайся, Леатрис. Моей матери нравится Осеберг, а тетя Нориэль одна из ее лучших подруг. Но у нее сейчас неприятности в семье из-за другой женщины-пришелицы, и все считают... ну, я хочу сказать, что никто не хочет ссориться с твоей матерью.
Леатрис в отчаянии поняла, что у ее матери сложилась репутация самой большой склочницы, и кивнула. "Как в балладе, которую она только что пела", - жалобно подумала она, и ее мама в роли леди Капелы. Ну, ладно! Тогда она сама должна быть... принцессой Лаурой! Она наклонилась, приблизив лицо к костру.
- Послушай, Бритис, - прошептала она. - Мы что-нибудь придумаем. Ладно?
- Конечно, сестра, - согласилась Бритис.
Они пожали друг другу руки над огнем, спели еще одну песню, грубоватую, но не оскорбительную, и свернулись на своих постелях поближе друг к другу и к огню, потому что началась осень и стало холодно.
Утро было прохладное. Арона перестала пропалывать огород и начала раскладывать овощи и фрукты для просушки на зиму. Листва на деревьях приобрела желтый и великолепный красный цвет. А госпожа Марис, все дни совещаясь со старейшими и обсуждая их дела, почти не появлялась в Доме Записей. Ароне пришлось одной записывать новости: смерть старой пришелицы Мельбригды, посвящение Нельги, дочери Олвит, своей ровесницы.
Ей не с кем было даже поговорить. Мать и тетя Лорин, как и Марис, большую часть времени отсутствовали. Тетя Ната могла только жаловаться на сладкоречивую Элен, которая подлизывается к Бетиас и со всем соглашается. У всех ее ровесниц были собственные заботы. Эгил, теперь помощник на конюшне у Дарран, хозяйки мулов, и порученец всех остальных, только и думал о том, как пришить оторванные им пуговицы на блузке Ароны.
- Я не верю, что ты не умеешь расстегивать пуговицы, - воскликнула она и предложила показать, как это делается. Эгил стоял неподвижно, явно довольный, пока она не дала ему в руки иглу. Он попятился так, словно игла его укусила, и посмотрел на нее, словно его ударили. Совершеннолетие Нельги немного оживило Арону.
- Я пришла пригласить тебя, твою мать и сестер на девичник, проговорила она, видя, как он кисло смотрит на пуговицу. - Одна из моих подруг оставила детство позади. Я принесла достаточно еды для всех: так требует вежливость по отношению к пришелицам. И не отворачивайся: я знаю, у тебя не было времени сшить себе красивое платье или купить у торговцев. Мы здесь даем одежду взаймы, и у меня есть двоюродная сестра твоего роста. Что скажешь?
Эгил нахмурился.
- Ты понимаешь: моя мать больше не хозяйка самой себя.
Арона удивленно смотрела на него.
- Эгил! Никто не подумает помешать ей прийти! Пошли! Давай узнаем.
Эгил упрямо ответил:
- Нет.
Арона пожала плечами и ушла, удивленная. Пришла Элтеа, хромая ткачиха, попросила на время мула.
- Я иду на ферму госпожи Лойз. Там ведь живет твоя мать. Передать ей что-нибудь?
Эгил нахмурился и посмотрел в землю.
- Скажи ей, что скоро я ее освобожу.
- Что? - воскликнула Элтеа и ушла, озадаченная. Она поразилась, увидев во дворе Лойз большой железный котел, наполненный землей, с посаженными в нем цветами. Котел стоял у двери. Это был радут, обычно его используют только для демонстрации богатства. Говорили, что дочери Лойз не работают, потому что они слишком богаты для этого. Элтеа с отвращением фыркнула. Радут.
Старая ткачиха спешилась и села в полированное деревянное кресло-качалку. Она пила сидр, ела печенье и говорила о прекрасной вышивке. Чтобы переменить тему, сказала:
- Эгил прислала сообщение матери.
Глаза Лойз расширились.
- Этой слабоумной? О Боже, стоит ли посылать за ее матерью? Бедняжка из-за всего впадает в истерику. Однако... - Она грациозно пожала плечами.
Лойз вышла, а Элтеа смотрела на вышивку. Такую не могла сделать слабоумная.
Как только Лойз вышла, в комнату проскользнула Лиза, в неуклюжем самодельном платье. На руках у нее был ребенок лет восьми.
- Помоги Ловри, - попросила она с сильным акцентом. - Пожалуйста, помоги. - И она как будто в страхе оглянулась, хотя Лойз известна своей добротой. Слабоумная? Истеричка?
Элтеа развернула тряпку, которой была замотана рука ребенка. Рука покраснела и распухла, она была горячей на ощупь. Элтеа нахмурилась.
- Прости. Я плохо говорю на твоем... языке. Гуззь? - Она сложила руку головкой и сделала вид, что кусает.
- Гусь. Один гусь, два гуся.
- Укусил Ловри. - Лиза повторила жест Элтеи. - Я просила хозяйку помочь. - Она в отчаянии прикусила губу. - Хозяйка отказала. - Она со сладкой улыбкой покачала головой и пропела: - Не сердись, Лиза. -Снова подняла голову. - Нужно... - Лиза искала слово.
- Целительница. - Элтеа встала, взяла ребенка на руки и захромала к двери. - Отвезу. Оставайся здесь. Я вернусь. Со старейшими.
- Хозяйка не позволяет мне ходить. Никуда, -зашептала Лиза очень тихо, оглядываясь по сторонам. Она пошла за ткачихой к мулу.
Во двор выбежала, с широко раскрытыми глазами, Лойз.
- О, вот где ты, Лиза! Какая нехорошая! Она тебя беспокоила? Мне приходится за ней все время следить, - ворчала фермерша, - иначе она куда-нибудь пропадает. Послушай, Лиза, - пропела она.
Элтеа устроила ребенка за собой на муле и фыркнула.
- Вздор! У нее не меньше мозгов, чем у тебя, молодая женщина. Просто они говорят на другом языке, вот и все! - Она пощелкала мула. - Я вернусь.
Ловри впилась голыми пятками в бока мула.
- Хозяйка держит маму под замком и говорит с ней, как с ребенком, пожаловалась она, скривив губы.
- Слышала, - коротко ответила Элтеа. Лойз кричала, чтобы она вернулась. Элтеа проехала в центр деревни и спешилась у дома госпожи Флори. Дом Исцеления был пуст. В нем сейчас была только одна женщина из пришелиц со сломанной рукой и перевязанными ребрами. Она сидела на крыльце и одной рукой нанизывала овощи для просушки.
- Где Флори? - спросила ткачиха. Женщина указала. Элтеа покачала головой.
- Скажи мне. - Последовал поток незнакомых слов. Элтеа снова покачала головой и поехала к Дому Записей. Арона понимает этот лепет. Старуха въехала во двор и крикнула: - Арона, дочь Бетиас!
Арона высунула голову в дверь.
- Что случилось? - встревожилась она. Элтеа фыркнула:
- Пришелица не безмозглая. Может, слишком стеснительная. Ее дочь больна. А эта дура Лойз не слушает, держит ее взаперти. Ты понимаешь их речь. Ну?
Арона, покраснев, опустила голову.
- Я думала, госпожа Лойз будет добра. Все так считают.
- Где целительница? - задала вопрос ткачиха.
- Не... не знаю, госпожа Элтеа, - растерялась Арона, на глаза ей навернулись слезы. Она еще сильней покраснела и вытерла глаза рукавом.
- Пошли, - приказала Элтеа. Арона схватила с порога сандалии и побежала за ней. У целительницы никого не было, в Священном Доме тоже, никого и в зале для собраний. Старая хромая ткачиха на муле, держа на руках Ловри, мрачно ездила по деревне. Никого из старейших не видно. Ловри побледнела, хотя упрямо старалась сидеть на муле прямо. Она прижимала к груди больную руку. Облака снова закрыли солнце, и мул прижал уши. Кругами бегала собака, потом заползла под крыльцо.
Элтеа остановилась и достала из кармана несколько гадательных палочек. Потрясла их и бросила, рассмотрела, что получилось, и покачала головой.
- Дом волшебницы, - пояснила она. Бревенчатый дом, к которому они подъехали, долго стоял покинутым, потому что его хозяйка умерла вместе со своими дочерьми. Джомми, которому пришлось в спешке покинуть деревню, год спустя вернулся с одной из дочерей Ганноры и странной женщиной в тускло-сером платье. У женщины был необычный светящийся голубой камень. На него больно было смотреть. Незнакомая женщина не назвала своего имени, сказав, что это противоречит обычаям ее народа, но с мудрой печальной улыбкой добавила:
- Можете называть меня Несогласной. - И так как никто раньше этого слова не слышал, объяснила: -Волшебницы Эсткарпа ненавидят фальконеров, потому что фальконеры отделились от своих женщин.
- Или мы от них, - поправила тогда Ната, дочь Лорин.
- Поэтому они не помогают и вам, женщинам фальконеров.
- Это бессмыслица! - выпалила в тот день Арона. Она была совсем молодой, у нее не хватало передних зубов, и мать поторопилась утихомирить ее, извиняясь перед гостьей. Но странная женщина печально покачала головой и засмеялась.
- Из уст ребенка... - провозгласила она, но больше ничего не добавила.
Зачем она оказалась в их деревне и что здесь делает, никто не знал, кроме, может быть, старейших. Теперь Несогласная живет здесь уже несколько лет, иногда помогает целительнице Флори и жрице Бирке, а остальное время работает в огороде, как все. Ей предлагали сильную девушку, чтобы помогать пропалывать сорняки и таскать воду. Несогласная вежливо поблагодарила, но отказалась.
"Конечно, палочки должны были указать на женщину, которая помогает целительнице", - подумала Арона, но из вежливости не стала высказывать свою мысль вслух. Они спешились. Из камина поднимался дым, в доме кто-то есть. Элтеа со двора крикнула:
- Эй, в доме! - Никто не ответил.
Арона добавила своим громким высоким голосом.
- Несогласная! Госпожа волшебница! У нас больной ребенок! Ты нам поможешь? - Снова никакого ответа, но Арона чувствовала, что в доме кто-то был. И этот кто-то решил не отвечать. В ней закипел гнев. На старейших, которые исчезли, когда нужна их помощь. На госпожу Лойз, которая обращается с Лизой как со слабоумной. На себя за то, что поверила в доброту Лойзи послала Лизу и Ловри жить к ней. Даже на Эгила за его нахальство. Она смело взяла Ловри на руки, подошла к двери и постучала.
-...считаешь, что мы должны отложить праздник? -услышала она тревожный негромкий голос жрицы.
- Нет, - возразила волшебница, - иначе все всполошатся. - Она встала. Арона? - произнесла Несогласная холодным отчужденным голосом.
Они все здесь, собрались у очага Несогласной, с печеньем, сидром и ручной работой, как на всяком собрании. Госпожа Флори, госпожа Марис, госпожа Бирка, бабушка Лорин, пять других и бархатно-серый кот с голубыми глазами. Все смотрели на девушку, которая немыслимо грубо ворвалась к ним без слов приветствия. У нее на руках приподнялась Ловри, дочь Лизы.
- Она больна! - хрипло пробормотала Арона. - Мы не могли найти никого, кто смог бы помочь! Я... - С покрасневшим лицом дна сунула Ловри на руки госпоже Флори, посмотрела на женщин, повернулась и убежала.
Она пробежала бы и мимо Элтеи, но ткачиха уже развернула мула и остановила ее.
- Ну? - поинтересовалась она.
- Они все там, - выдохнула Арона. - Разговаривают.
На крыльцо вышла госпожа Бирка и подозвала Элтею.
- Ты должна была быть среди старейших, - строго заговорила она. - Но отказалась. Прими это, как только наше дело. Арона, ты не скажешь никому ни слова, даже не намекнешь. Именем твоей матери?
Арона отшатнулась и посмотрела в сторону.
- Именем моей матери, - поклялась она. Ее до мозга костей охватил холод от того, что она почувствовала в доме. И вот, пряча лицо за Элтеей, она пошла назад, к Дому Записей.
Глава пятая
Злая дрожь
Леатрис научилась вместе со своими новыми подругами бегать за овцами, ночами охранять их от волков и убивать копьем кроликов на ужин. День следовал за днем, и лицо ее все больше загорало под солнцем. Волосы спутались, и она убирала их под шляпу, как остальные.
И вот в самом конце загона из-за холмов, очень близко, послышался крик волка-лисы. Леатрис была на страже. Она вздрогнула. Она еще так плохо умеет бросать веревку или копье. Что если сейчас нападут на стадо? Позвать на помощь? Овцы тревожно блеяли, собаки шевелились во сне. Одна подняла голову и шумно принюхалась.
Закричал ягненок, высоко, резко и испуганно. Леатрис побежала на шум и увидела, что глупое животное отошло от стада на некоторое расстояние. Где вторая девушка-караульная? Почему молчат собаки? Леатрис концом копья подняла ближайшую собаку и побежала к ягненку. Над ним, прижав морду к горлу, нависла какая-то неясная тень.
- Волк! - закричала Леатрис. За такой крик мать ее отшлепала бы. Волк!
Зверь, не испугавшись, посмотрел на нее, оскалил окровавленные зубы и продолжал есть. Надеясь, что держит копье правильно, Леатрис взяла в другую руку нож и вогнала копье в глотку хищника.
Но не попала! Хищник прыгнул в сторону и скрылся в темноте. Леатрис склонилась к ягненку, чтобы посмотреть, можно ли ему еще помочь. И слишком поздно увидела, как серый зверь прыгнул к ее горлу. Торопливо подняла руку, защищая лицо. Зубы волка сжали ее руку. Она закричала от боли, свободной рукой подняла нож и принялась наносить удары, надеясь, что причиняет зверю хоть какой-то вред. Потом почувствовала чьи-то руки у себя на плечах.
Разжимая челюсти мертвого волка, Нидорис присвистнула. Рукав разорван, из нескольких мест на руке течет кровь. Бритис и Нельга уложили Леатрис, Нидорис вытаскивала из ран все лишнее, что могла рассмотреть при свете горящей ветки, которую держала Сарис, та самая сторожевая девушка, которой не оказалось на месте вовремя. Потом Нидорис раскрыла мех, который никому не разрешалось трогать, и принялась снова и снова промывать раны. Леатрис старалась не кричать от боли, потому что эти девушки, как парни, они презирают слезы и истерику. Но все равно не могла удержаться от стонов.
Нидорис потрепала ее по плечу.
- Где твоя чистая тряпка для крови? - спросила она.
Смущенно - о таких вещах не принято говорить вслух - Леатрис прошептала:
- Я ей пользуюсь.
- Поэтому он и напал, - прошептала Бритис. - О, Леатрис, почему ты нам не сказала?
- Она не знает! - догадалась Нидорис. - Вот в чем дело! В ее проклятой деревне на это не обращали внимание. Есть у кого-нибудь чистая тряпка для крови?- Бритис протянула тряпку, и Нидорис перевязала руку. - Сарис! А ты где была, во имя Джонкары?
- Со мной то же, что с Леатрис, - просто поведала Сарис. - Началось внезапно. Знаешь, как это бывает.
Нидорис презрительно высказала:
- В следующий раз сначала кого-нибудь разбуди. Ну, давай! - Она обняла дрожащую и плачущую девушку, положив ее голову себе на руку. - Ты смело действовала. И получишь шкуру. Знаешь об этом? Гордись! - Она отвела Леатрис назад к костру, где все девушки уже проснулись и смотрели на них. Слушайте! Наша Леатрис одна убила Пса Джонкары!
Девушки радостно закричали. Леатрис, у которой от боли и пережитого страха кружилась голова, смутно поняла, что стала героиней. Она, которая никогда не могла угодить матери! Да и сейчас она сомневалась, что Хуана хорошо отнесется к ее подвигу. А завтра они возвращаются. Леатрис задрожала.
Нидорис налила ей из особого меха, и Леатрис послушно глотнула. Это оказался крепкий неразведенный эль, сама душа эля.
- Вода жизни, - заверила Нидорис подавившуюся Леатрис. - Госпожа Гондрин хорошо его готовит. Для целительниц. - Она с помощью еще двух девушек уложила Леатрис.
"Я героиня", - с удивлением думала Леатрис. Потом она уснула.
Осеберг, сын Моргата, скривившись, смотрел, как Норпэль, кузнечиха, подносит к его волосам раскаленное железо для завивки. По его прежним стандартам, он зарос; она говорила, что он слишком коротко подстрижен. Его сестра Леатрис, завитая и одетая, гордо демонстрируя раненую руку на перевязи, с трудом удерживалась от смеха, пока Нориэль не достала платье, которое носила девушкой.
- Я не надену это! - возмутился Осеберг, а Леатрис прикрыла рукой рот. Смешки пробивались из-под руки, как река из-за плотины, их сопровождало икание. Их мать, Хуана, скривилась еще сильнее Осеберга, хотя сама хорошо выглядела в платье, занятом у птицеподобной Эйны, дочери Наты. "Гордость", решила Нориэль. Хуана бедна, а Осеберг слишком массивный, чтобы быть красавицей. Хуане придется смириться с тем и другим.
- Ну, вот, - довольно произнесла Нориэль. Она критично посмотрела Осебергу в лицо. Подойдя ближе, прошептала: - Нужно острое лезвие, чтобы убрать волосы с твоего лица. - Он попятился. Она негромко добавила: - Я знаю, какими жестокими могут быть девушки. Они будут смеяться над тобой, говорить, что ты старая карга. Только у старух на лице растут волосы,но даже они их сбривают.
Осеберг дернулся.
- Девушки будут смеяться надо мной? - негромко спросил он. Она кивнула. Он взял лезвие и отправился в соседнюю комнату.
- Хорошие дети, - довольно проговорила Нориэль, потрепав Хуану по плечу. - Осеберг растет очень быстро, ты должна гордиться. А когда попробуют твои блюда, Хуана, твоя репутация будет прекрасной. Представь себе, Бетиас так хвалит цыплят Элен! Осеберг, ты уверена, что тебе не нужна лента для волос?
- Совершенно уверен! - взревел он и едва не упал в непривычном платье, спускаясь со ступеней. Если Эгил увидит его одетым, как кукла, он этого не переживет, но тетя Нориэль заверила его, что здесь все так одеваются, а девушки решат, что он деревенщина, если придет на пирушку в старой одежде. И было бы из-за чего! Какая-то Нельга достигла возраста замужества. Интересно, она такая же красивая, как Бритис?
Группа людей из кузницы встретилась с другой группой на тропе. Это была семья с девушкой лет тринадцати.
- Здравствуй, госпожа Нориэль, - улыбнулась Бритис. Осеберг напрягся, ожидая услышать ее смех. - Осеберг! Какие у тебя красивые волосы! И завиты необычно! Так у вас носят? - Она поднесла руку к его тщательно сделанным завиткам. Хуана поджала губы. Леатрис отступила, чтобы Бритис могла пойти рядом с Осебергом. Осеберг неожиданно почувствовал себя лучше и улыбнулся.
- Здравствуй, Бритис, - подбодрился он.
Эгил тоже был в платье, которое дала ему одна из старейших, но он его перепоясал и подрезал примерно до длины мужского халата. Свои усы он тщательно расчесал, начистил сапоги и предложил руку своей сестре Ханне, зайдя за ней в Дом Исцеления. Жаль, что нельзя свернуть к Дому Записей, чтобы увидеть Арону. Эгил задержался как можно дольше, но она не появилась.