— «В богатстве и в бедности…», — наставительно произнес я.
Натянул потуже перчатки.
— «…пока смерть не разлучит вас».
Я шагнул к Марте.
— Сэм, — надорванно сказала она.
Страшно было слушать эти слова.
Или забавно, — это уж вам решать.
— Подпиши. Сделай все, что говорят эти люди.
— Нет, — он замотал головой. — Это же наше будущее. То, что детям оставим.
— У трупов нет будущего, — напомнил я. — А впрочем, мне все равно. Но эти господа…
Я показал на китайцев.
— …будут очень расстроены.
Потом я склонился к Марте.
— Правая рука или левая?
Выбрал левую.
— Красивые пальцы у вашей жены, — заметил я. — Даже жаль ломать.
Послышался хруст. Женщина забилась и закричала от боли.
— Марта! — воскликнул Сэм.
Он рванулся, но два китайца удержали его.
— Обычно плохо срастаются, — сказал я. — Будет этакий кукиш вместо руки.
— Нет, — плакал Сэм. — Вы не можете…
Я взял второй ее палец.
Потом остановился.
— Ты прав, — согласился я. — Не стоит спешить. Сломаем-ка снова первый. Теперь в другую сторону…
Хрусть!
Марта рухнула на пол, ее тело сотрясала мелкая дрожь. Она мелко, по-собачьи выла. Совсем немного боли — и люди теряют человеческий облик.
— А теперь второй, — сказал я.
— Стойте, — простонал Сэм. — Я все подпишу.
* * *— Два кофе, пожалуйста.
Официант кивнул.
Поднималось солнце. Я сидел в небольшой кондитерской. Провел рукой по лицу, — черт, надо бы побриться.
Марта была напротив меня.
— Как муж? — спросил я.
— Плакал всю ночь. Как ребенок. Просил прощения. Сейчас в гараже, работает за троих.
— Не снимайте гипс слишком рано, — подсказал я. — А то он поймет, что я не ломал вам пальцы.
— Я понимаю. Как Рон Ростовщик?
— Сами видели. Был очень удивлен, когда вы вернули деньги. Он не думал, что вам удастся собрать.
Марта холодно улыбнулась.
— Рон хотел, чтобы долг вырос еще больше. Тогда он бы смог забрать у нас дом, последний гараж, деньги на колледж детям. Все. А Сэмми… Никогда этого не понимал.
Я достал из кармана расписки.
— Можете сжечь их прямо сейчас.
— С радостью.
Мы смотрели, как горят оплаченные долги.
— Что, если Сэм узнает? — спросил я. — Узнает, что это вы наняли меня, а не Рон Ростовщик?
— Не узнает.
Был еще вопрос, который мне хотелось задать.
— Вам не было жалко мужа? — спросил я. — Он провел ужасную ночь.
Марта Лабарр мягко улыбнулась.
— Порой мы обязаны причинять боль тем, кто нам дорог, — сказала она. — Это и есть настоящая любовь.
— Золотые слова, — согласился я.
Людям нужна кровь
— Людям нужна кровь!
Дмитрий Навроцкий пыхнул тисовой трубкой.
— Смерть, жестокость, насилие, — вот чего хочет публика. От этого они… как сейчас говорит молодежь? торчат.
— А секс? — спросил я с надеждой.
Навроцкий закинул мне руку на плечо.
— Секс, мой дорогой мальчик, давно устарел. Чтоб наслаждаться женщиной, ты сам должен быть мужчиной. Разве же такие остались? Только вот вы да я…
Он усмехнулся.
— А на труп глазеть, разрезанный на куски, — любой неудачник может.
У лифта я задержался, чтобы сравнить их.
Знаменитому автору детективов стукнул шестой десяток. Волосы тронуты сединой, — наверное, он их красил. Густые усы, как у капитана дальнего плавания. Легкая хромота.
— Я как Мэрилин, — пошутил Дмитрий, поднимаясь по лестнице.
В просторном холле издательства стоял и другой Навроцкий — блестящий, из глянцевого картона. В руках держал книгу.
«Кинжал Дорина» — читайте новый бестселлер от мастера детективов!
Было уже за полночь, в издательстве людей почти не осталось.
Вахтер отпер нам двери. Это был седой старичок, с мокрой лысиной. На руке темнела наколка — тигр с какой-то плюхой на голове.
— А Дорина по-прежнему любят, — заметил я.
— Сам удивляюсь, — сказал Навроцкий. — Я написал о нем… когда? После перестройки. И гляди, до сих пор жив, курилка!
Он был прав.
И хотя критики занудно гундели, что, мол, новые романы о Дорине и в подметки не годятся первой трилогии, — книги по-прежнему разлетались большим тиражом.
— Вы идите в холл, — Навроцкий глубоко затянулся. — А я тут к нашему любезному издателю загляну… Погуторим малость.
Он хлопнул меня по плечу и зашагал по длинному коридору.
— Денег хочет потребовать, — раздался голос позади меня. — Все этому старому козлу мало.
Я вздрогнул.
За мой спиной стояла женщина.
Ей было чуть за тридцать, — и уже очень, очень давно.
Серое узкое лицо, в пальцах сигарета.
— Не знал, что здесь так много знаменитых писателей, — солгал я.
Я был уверен, что видел эту унылую рожу где-то на обложках, — но не смог бы назвать фамилии.
Она это поняла.
— Спасибо, хоть попытались, — хмыкнула романистка. — Мария Стрелкова. Марта Изразцова — читали?
— Врач велит беречь зрение.
Нет, дамочка посадила меня в лужу.
Мария и Марта, — кто ж из них урод с сигаретой, а кто — героиня ее романов? Как же к ней теперь обращаться?
Она кивнула на кабинет.
— Дмитрий давно ничего не пишет. Все это знают. Живет себе в Италии, сюда и не приезжает почти. На него ишачит команда «негров»…
Она хотела еще что-то сказать, но раздались шаги. Маша/Марта глянула через мое плечо:
— Ладно, пойду попудрю носик… То есть поссу.
Сей литературный пассаж заставил бы Пушкина удавиться от зависти.
Монстр ушел, я обернулся.
Хотелось узнать, с кем это она не захотела встречаться.
— А! Вы и есть тот милый молодой человек, который будет нашим консультантом?
Меня передернуло.
Нет, стоило тоже попудрить носик. Или задницу.
На меня налетел Восторженный Одуванчик.
Дамочке было за пятьдесят. Светлые волосы сложены в гламурное воронье гнездо. Глазки маленькие, словно булавкой в черепе выверчены.
И светилась в них глупость.
— Представьте, это же так здорово, говорить с настоящим, живым частным детективом!
Инга Кольцова выдавала по книге в месяц.
Имя ее давно стало синонимом коммерческого успеха, — и безвкусицы.
— О, — сказал я. — Поговорить с мертвым будет гораздо забавней!
Она запнулась.
Генератор глупостей в ее голове явно дал сбой.
Мне показалось, что надо подсахарить ситуэйшен, и я сказал:
— Наверное, нужен большой талант, чтобы написать столько книг? — спросил я.
Глазки Инги Кольцовой вспыхнули, как у робота, которого опять подключили в сеть.
Генератор глупостей загудел и вновь включился в работу.
— О, что вы! — воскликнула она, вцепившись в меня острыми лапками. — Любой может написать книгу. И вы! Попробуйте!
Воистину любой, — уныло подумал я.
— Простите, я опоздал.
К нам подошел Сергей Трубецкой.
Он курировал отдел детективов, — все это были полоумные овцы из его паствы.
— Навроцкий уже в кабинете, ждет вас, — подсказал я.
— Тогда идем.
Инга схватила меня за плечо и повисла так тяжело, — словно я танкер с нефтью тащил.
— Сейчас все гонят халтуру, — продолжал Трубецкой. — Мы хотим, чтобы наши книги были самыми лучшими. Да. Каждый роман будет вычитывать настоящий частный детектив. Это хорошая реклама. У вас одно из крупнейших агентств в Москве, так что…
Он хлопнул меня по плечу.
— Конечно, делать вам ничего не придется. Да и времени нет, каждый роман вычитывать. Мы их даже на редактуру не отдаем; ну, кроме тех, кто совсем уж ужасно пишет…
Краешком глаз он показал на Ингу Кольцову; бедняжка не поняла, что речь идет о ней.
Мы вошли в кабинет. Дмитрий Навроцкий и правда ждал нас. Автор сидел в большом кресле, опустив голову.
Правда, вряд ли он успел заскучать.
Шея у него была сломана, тисовая трубка валялась на полу.
* * *Трубецкой нервно переплел пальцы.
— Милиция скоро будет, — сообщил он.
— И что будет теперь с русской литературой? — ядовито спросила Марта. — Такая потеря. Надеюсь, нас скоро отпустят. Хочу надраться.
Я покачал головой.
— Не будьте так уверены. У вас обоих есть мотив для убийства.
— Что за глупость! — взорвался издатель. — Дмитрий был моей звездой. Его книги продавались, как пирожки. Таких авторов по всей стране не больше десятка! Зачем бы мне его убивать?
— Да, — согласился я. — Как же досадно платить гонорар звезде, которая уже лет десять не написала ни строчки. Навроцкий мертв, но капитан Дорин жив.
Я погрозил ему пальцем.
— Вы продолжите серию с другим автором… И будете платить ему гораздо, гораздо меньше. Тендер устроите, кто меньше запросит. Почему нет? Сотни писателей будут рады глодать объедки с трупа Навроцкого.
Я обернулся к Марте.
— Вы ведь строчили за него романы, я прав?
Трубецкой встал.
— Что-то Инга задерживается. Пойду ее позову; надо решить, что мы журналистам скажем.
Он вышел, бормоча себе под нос.
— Вам не очень-то нравилось быть литнегром, я прав? — спросил я, обратившись к Марте.
Та невесело усмехнулась.
— Нас называют «книггерами». И я до сих пор в этой карусели. А что поделать? Жить-то на что-то надо.
— Но ведь у вас и свои книги выходят.
— Это гроши, если сравнить с тем, что приносит Дорин.
Я понизил голос.
— А что скажете об Инге Кольцовой?
Лицо Марты и без того от красоты не страдало. Теперь же ее и вовсе расплющило.
— Глист, — решительно сказала она. — Глист от литературы.
Дамочка раздавила сигарету в пепельнице. Так, словно убивала саму Ингу Кольцову.
— Мы тут задницу дерем, пытаемся написать хоть что-то, достойное первой трилогии о майоре Дорине.
Ее передернуло.
— А она? У нее сидят двадцать книггеров. Каждый пишет свой, маленький кусок. И плевать, что края не сходятся. Дергают сюжеты из интернета. Порой готовый текст берут целыми главами. И люди это читают.
Как же она ненавидела этих мерзких людей! И вновь я подумал, что надо бы сменить тему.
— Но первая трилогия была хороша?
— Просто гениальна. Навроцкий сам служил в спецвойсках, и писал на собственном опыте. Потом, конечно, книги стали слабее…
— Скорей, идите сюда!
Крик Трубецкого пронесся по коридору.
Мы бросились туда.
Нашли его в женском туалете.
Издатель стоял у окна, держа в руках револьвер. Я еще раньше заметил, что у него кобура под одеждой.
На полу скорчилась Инга Кольцова, кто-то сломал ей шею.
— Это ты, — прошептал издатель.
Он вскинул пистолет и направил на Марту.
— Ты, чокнутая сучка. Ты убила их обоих.
Я поднял руки.
— Тише! Сергей, опустите пушку. Много кофе сегодня выпили, да?
Он пошел на нас.
Капитан Дорин, конечно, закрыл бы Дарью собой. Герой хренов.
Но я не хотел умирать ради какой-то писательницы, которую даже никогда не читал. Поэтому я бросился на слабую женщину, молодецки повалил на пол и выломал ей руки за спину.
— Отлично! — воскликнул я. — Мы ее поймали! Дайте мне что-нибудь ее связать!
Трубецкой растерялся.
— Ну пояс, — подсказал я.
Он кивнул и стал неловко расстегивать ремень.
Марта охала, плющась лицом о кафель. Пусть скажет спасибо, что полы чистые.
— Сволочь! — верещала она. — Да ты просто пиявка! Я знаю, это ты тормозил мои романы про Машу! Говорил, халтура, а на самом деле хотел, чтобы я писала тебе муру про дурацкого Дорина!
Трубецкой протянул мне пояс; я дал ему в рыло — и отобрал револьвер.
— Можете встать, Марта? — спросил я.
Она поднялась, — можете мне не верить, но после поцелуя с кафелем хоть на человека стала похожа.
— Скотина! — заорала она грубым прокуренным голосом профессиональной писательницы. — Сукин сын!
Кто б знал, что леди умеют так материться?
— Так ты с ней заодно, — шипел Трубецкой, цепляясь за раковину и пытаясь встать. — Сколько она тебе заплатила? Или ты с ней спишь?
— Ты мне чуть руку не сломал, — рычала Дарья.
Я покачал головой.
— Я бреду по колено в идиотах, — пробормотал я. — Всем заткнуться.
Они не послушали.
Тогда я выстрелил.
Пуля ушла в окно. Надеюсь, я там никакой самолет не сбил.
— Заткнитесь оба, — приказал я. — А теперь мы спустимся в холл и найдем настоящего убийцу.
* * *Старый вахтер протирал пол.
— Думал, вы сбежите, — заметил я.
— Не привык убегать.
Он выпрямился.
Даже сейчас, спустя много лет, в нем чувствовался профессиональный военный.
— Это ведь вы написали первую трилогию о Дорине, верно?
— Как вы узнали?
— Сломать шею — не каждый это сумеет. Подготовка нужна. У Дмитрия одна нога была короче другой. Как у Мэрилин Монро. Поэтому он хромал.
В армию его бы не взяли, — тем более в спецвойска. А у вас на руке я увидел тигра в берете. Символ десантников.
— Смутное было время, — согласился старик. — Мой паскуда-издатель… Дело еще до этого щелкопера было.
Он глянул на Трубецкого.
— Сказал, что мне нужен псевдоним. Я поверил. И глазом не успел моргнуть, а они уже забрали и мое имя, и Дорина.
— Книга была успешной, — сказала Марта.
— Не то слово! Тогда тиражи были… нынешним не чета. Миллион! Пятьсот тысяч! Считалось нормой. А сейчас три тысячи выйдут, и уже рад… Я много раз пытался доказать правду. В суд пытался подать. Да все бесполезно.
— Навроцкий жил в Италии, — сказал я. — И редко здесь появлялся.
— Когда я его увидел, все во мне как-то перевернулось. Он ведь не просто книгу мою присвоил. Он мою жизнь украл…
* * *— Зачем старик Кольцову прикончил? — спросил Трубецкой.
Мы встретились с ним наутро.
Он принес пачку рукописей, — «просто начеркайте что-нибудь на полях, а читать можно не читать».
— Инга видела, как старик вышел из вашего кабинета. Я как раз повернулся к ней и был спиной к двери. Наверное, хотела сама разгадать убийство.
— Бедная дурочка, — согласился издатель. — Писатели, они все такие.
Черное колье
— Один из вас, — сказал я, обведя комнату взглядом, — украл черное колье.
Шесть пар глаз уставились на меня.
— И я знаю, кто это сделал.
В каюте яхты воцарилось молчание.
— Будем вызывать полицию? — спросил я. — Леди Элбрейт, решать только вам.
Герцогиня прокашлялась.
— Я не хочу скандала, — сказала она. — Если камни вернутся… Мы обо всем забудем.
— Прекрасно, — я коротко кивнул. — А теперь я расскажу вам, как вор смог украсть колье. Капитан Бернетт, мне понадобится ваша помощь. Дайте мне эту ракетницу… Хорошо.
Я подошел к порогу.
— Сейчас я вернусь на палубу и выпущу ракету. Потом вы мне скажете, слышно ли было в каюте.
Уже выйдя за дверь, я сунул голову в каюту и предупредил:
— Слушайте внимательно!
Легко выбежав на палубу, я огляделся. На пирсе ни души, — лишь маленькая машина ждала меня. Я спустился по трапу, потом не удержался и дотронулся до кармана, где лежало Черное ожерелье.
Конечно, я знал, кто его стащил!
* * *— Нравится? — спросил я.
Лайам Фицпатрик осматривал ожерелье.
Пальцы у него были грубые, — словно всю жизнь он гнул ими ржавые гвозди. Много лет парень служил в ИРА, — но потом ему надоело играть в политику.
Сейчас промышляет камешками.
— Вот деньги, — сказал Фицпатрик. — И забудь, что знаешь меня.
— Эй, здесь меньше, чем договаривались!
— Можешь вернуть, — согласился он. — Тогда я заберу камни бесплатно.
Сунув руки в карманы, я смотрел, как Лайам уезжает.
Потом остались лишь я, моя тачка и пустая дорога.
— Капитан Бернетт? — я вынул телефон.
— Куда вы сбежали? — спросил моряк. — Леди Элбрейт очень волнуется.
— А теперь слушайте меня, — сказал я. — Не хотел говорить при всех, поэтому и сбежал. Помните парня, с которым встречается ваша дочь?
— Лайам Фицпатрик? — голос капитана посуровел. — Этот урод мне никогда не нравился.
— Камни у него. Ваша дочь украла их у леди Элбрейт.
— О боже, — только и прошептал капитан.
— Девчонка влюблена. Готова на все ради этого воришки. Если мы позвоним в полицию, она угодит в тюрьму.
— Чего вы хотите?
— Денег, конечно. Недавно вы продали свою яхту. Я не жадный, мне нужна только половина. Тогда я найду Фицпатрика — и заберу у него колье. И леди Элбрейт ни о чем не узнает.
— Ну вы и сволочь, — простонал он.
— Спасибо. Ходил на курсы, — ответил я.
* * *Леди Элбрейт ждала меня у пристани.
Она не смогла бы выбрать машину хуже. Большой яркий линкольн сразу бросался в глаза. Но что поделать? Дамочка впервые занялась воровством.
— Все в порядке? — спросила она испуганно.
— Конечно, — я подсел к ней. — Колье в надежном месте, его никто не найдет.
Герцогиня сжалась от страха.
— А если полиция… если они узнают, что я сама украла колье, ради страховки?
— Доверьтесь мне, леди Элбрейт. У меня богатый опыт в таких делах. Но теперь…
Я выдержал паузу.
Очень многозначительную.
— Ах да, конечно! — спохватилась она.
Герцогиня порылась в сумочке.
Вынула пачку денег.
— Вот, как мы договаривались. Но меня точно не поймают?
— Надежно, как в банке, леди.
* * *Войдя в холл маленького отеля, я уткнулся в воротник носом.
Не хотел, чтоб меня запомнили.
Поднялся на второй этаж, открыл дверь своим ключом.
Сюзанна Бернетт вышла из ванны, — в одном коротком полотенце. Если бы отец ее видел, — беднягу бы сразу хватил удар.