Перепаивая проводки и меняя баланс механизмов в своем хронографе, Кейла поклялась это выяснить.
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
© Stephen Kotowych. Borrowed Time. 2007. Публикуется с разрешения автора.
Иван Наумов ЕСЛИ ЧТО — ТО СЛУЧИТСЯ
Дрюху и Карена нашли на Варшавке, за двести метров до развязки МКАДа, в прямой видимости гаишного поста. Поутру машину занесло снегом. Патрульный смел со стекла пушистое белое крошево и долго заглядывал в темную прореху, как в давно не мытый аквариум.
Потом отошел в сторонку. Вынув ладонь из теплой рукавицы, щелкнул рацией. Пока не появилась «скорая», а за ней и одноглазые, он топтался в паре шагов от заднего бампера, мусоля губами фильтр дешевой сигареты.
Дрюха откинулся на спинку кресла, запрокинув голову. Карен на заднем сиденье полулежал, упершись лбом в подлокотник двери.
По крайней мере, так я себе все это представил, пока слушал сбивчивый рассказ Тигры. Дурацкая привычка — дорисовывать картинку. Или события. Или характер человека. Потом больнее.
Согревая пальцы, она сплела их на своей кружке. Пересказывала мне необязательные подробности дознания, ритуальной волокиты, похорон, поминок — совершенно спокойно, будто речь шла вовсе не о гибели ее брата и мужа, двух самых близких ей людей. Не считая меня.
По поверхности чая разбегались мелкие круги, выдавая дрожь Тигриных рук. Она добралась до главного:
— Мне угрожают.
Я не стал ничего спрашивать, только посмотрел чуть внимательнее.
— К нам влезли в квартиру, но ничего не взяли. У Дрюшки — то же самое. Приходил безопасник с их работы, из «Технопарка» — он уверен, будто брат мне что-то передал.
— Чем они занимались? — я ни разу в жизни не видел напуганную Тигру, но все когда-то случается впервые.
Тысячеваттная лампочка, вкрученная по ее просьбе, довольно сносно освещала кухню. Когда-то хватило бы и пятисотки. «Субъективный фактор» — эпитафия на могиле классической физики. Рядом с кем-то свет разгорается, рядом с кем-то — меркнет.
Под чайником плясал огонь, холодильник содрогнулся в конвульсии и тихо загудел.
— Что-то с биолампами. Там такой режим секретности, что они даже дома прослушки боялись. Дрюша быстро поднялся, получил тему, лабораторию, а Карен… Короче, он застрял. Там и сям на подхвате. Подготовить культуру, постоять у центрифуги, заполнить журнал. О диссере даже заикаться не давали: хочешь — работай, не хочешь — уходи. Таких денег больше никто платить не стал бы.
Сонная осенняя муха выползла из-за солонки и отправилась пешком через весь стол.
— И?…
— Они думают, будто Дрюша что-то вынес из своей лабы. И хотят получить это назад. Только это бред — там же сканеры, закрытая сеть, три уровня досмотра… Вот.
Понять, когда Тигра врет, мне тоже удавалось почти всегда. Я подлил ей чаю.
— Давай рассказывай уже.
— Так я же…
— Или уходи.
— Савва!
Я выдвинул табуретку на середину кухни, сел к Тигре лицом, уперся локтями в колени. На таком расстоянии я чувствовал, как пахнет ее кожа. Старался смотреть ей в глаза, а не на живот. «Кто там?» — спросил я, едва она вошла в квартиру. «Кто-То-Там Каренович», — ответила она. А что я рассчитывал услышать?
— Слушаю внимательно, Тамар.
Тигра обиженно прикусила губу — не любила свое имя, и я об этом прекрасно знал.
— В общем, Карена пытались купить. Я кивнул.
— Он получил деньги. Много. Без обязательств, просто за беседу. Он ничего толком не объяснял. Говорил только про перспективы и новую работу. Подбил Дрюшку.
Я спрятал лицо в ладонях.
— Идиоты…
— Не надо так, — тихо попросила Тигра.
— Прости. Ты сказала, получил деньги. От кого?
Она вдруг заплакала и убежала в ванную. Мои ощущения от появления Тигры менялись быстрее, чем картинки в калейдоскопе. Изумление — отчуждение — горе — жалость — отчуждение — тревога. Большая тревога.
Вволю нахлюпавшись и привычно бросив полотенце на стиральную машину, вместо того чтобы повесить на крючок, она вернулась к столу.
— А это что? — спросил я, показывая на большую сумку, спящим зверем замершую в темном коридоре.
— Поживу у тебя, — сказала Тигра.
Нет, это не прозвучало как вопрос. Четкое и ясное утверждение. Констатация факта. Тигра, копирайт.
— Поставлю тебе раскладушку в кабинете, — я поднялся и прошел мимо нее, стараясь не коснуться округлости живота. — Ты надолго?
Тигра не ответила, но почти наверняка неопределенно пожала плечами.
В кабинете она с интересом разглядывала кюветы, бачки, полки с реактивами, два разлапистых увеличителя с переделанными макушками. «Па-па-пам пам-пам», — начала тихонечко напевать, отбивать губами ритм. Пам-пам, Тигру мучает любопытство.
— А чем ты теперь занимаешься?
— Я ночной фотограф.
— Ты?! — Тигра усмехнулась. — Я многое пропустила!
— Почему нет? У меня была пятерка по химии!
— Как много нам открытий чудных…
— Так кто заплатил Карену за беседу?
В ответ я услышал худшее, что можно было предположить:
— «Кандела».
Тигра ушла спать, а я все сидел за столом.
Две визитки лежали передо мной. На первой блестело составленное из микросхем деревце «Технопарка», на второй дрожало стилизованное пламя свечи. «Кандела». Вечные конкуренты, противники, враги. Я их не звал — вольфрамовые бароны сами пришли за мной.
Что же произошло?
Мы вместе окончили лучшую в Москве биологическую школу, учились на одном потоке в универе. Наш путь был предопределен. Казалось бы… Только такие отщепенцы, как я, да Зингер, да Механик, отказались от блестящего будущего в пользу непонятно чего. Остальных разобрали как горячие пирожки.
А я никогда не рвался ни в фармацевтические концерны, ни к вольфрамовым баронам. Интуитивно, что ли? В любой преуспевающей компании среди мудрых гениев в белых халатах нет-нет, да и мелькнет совсем другой типаж, волчий оскал, глаза-буравчики, и такому не составит труда объяснить тебе, что ты виноват всегда, по определению. Дрюхе и Карену продырявили головы. И отмашку дал кто-то из тех, с кем они хохмили в курилке, весело чокались на новогодней тусне, соприкасались локтями в лифте. Мир большого бизнеса. «Ничего личного».
Моя работа тоже не считалась простой. Я давно привык к повышенному вниманию со стороны всяких ОБЭПов и УБОПов — таковы правила игры. Рынок ночной фотографии развивался так же быстро, как темнел мир. И так же быстро криминализировался, как росли цены на вольфрам, фосфор и магний. Добыча и продажа этих веществ недавно перешла под госконтроль, и нелегальный бизнес расцвел в одночасье. Ведь освещение и фотография всегда шли рука об руку. В отсутствие света требовались новые решения. Полуподпольные мастерские наладили производство пленки со светочувствительностью больше трех тысяч единиц. Цифровая техника, ненадолго потеснившая аналоговую оптику, ушла в небытие — если не считать «дневных» любительских моделей.
А спрос на съемку в темное время суток никуда не делся. И клиентов мало интересовало, где и как мастер берет материалы, по какой технологии обрабатывает изображение — их волновал только результат. За соответствующую цену.
Стараясь не скрипеть паркетом, я прокрался мимо полуприкрытой двери кабинета, на ощупь расстелил кровать, скинул с себя все и нырнул в постельную прохладу. Почему-то вспомнился Дрюха: «Или ты, безмозглая голова, сделаешь из моей сестры царицу Савскую, или…» Тогда он не придумал, что — «или», расхохотался и хлопнул меня по плечу.
На кухне в часах громко цокали копытца времени. Я поймал себя на том, что пытаюсь услышать дыхание Тигры.
То, что она здесь, снова здесь, в соседней комнате, в десяти шагах от меня, не давало уснуть. Слишком долго я строил ограду, отделял себя стеной, работал над тем, чтобы даже случайная мысль не вернула меня к ней.
Три года — это и много, и мало. Все быльем поросло? Вряд ли…
Я незаметно провалился в сон и даже, кажется, успел выспаться. Но волосы щекотали губы, лезли в нос, а когда я попробовал сдуть их, забрались в рот. Я открыл глаза и долго таращился в бесконечно далекий потолок, возвращаясь в себя, ощупывая реальность, восстанавливая, кто я и где я.
Тигра пристроила голову у меня на груди, макушкой к моему подбородку. Левую руку и коленку по-хозяйски разместила на мне. Тугой литой живот упирался в мое бедро. Судя по дыханию, Тигра безмятежно спала. А по моему сердцу можно было изучать регтайм. Да что же это?!
Я осторожно высвободился, сначала из-под ноги, потом из-под руки, затем бережно переложил Тигрину голову на соседнюю подушку. Отодвинулся на самый край, стараясь понять, чего во мне сейчас больше — бешенства или вожделения. Неужели она решила, что можно вот так? Айн-цвай, прыг-прыг, три года в трэш? Унижение, и обиду, и боль — следом?
Тигра хмыкнула во сне, шлепнула ладонью по пустому пространству между нами.
— Сауш, я так соскучилась по твоему плечу! — сказала в никуда, полушепотом, тем голосом, который я больше всего любил.
Мне захотелось ее ударить.
Пять лет назад, когда мы только разглядели друг друга, словно сняв с глаз фильтры, забыв, что мы «настоящие дружбаны», не замечая Дрюхиных нахмуренных бровей, с удивлением обнаруживая перед собой свою судьбу, как казалось тогда… Так вот, Тигра однажды спросила, как меня зовут дома, самые близкие. «Саушка», — смущенно признался я. «Тогда можно я буду иногда звать тебя так? Можно?»
Потом имя затерлось, поюзалось: «Саушка, не забудь ключи!», «Саушка, я сегодня поздно!», «Дурак ты, Саушка!». Да, дурак. Даже когда Тигра съезжала от меня — очень буднично, по-деловому, безо всяких эксцессов, — то приложилась сжатыми губами к моей скуле, и подытожила: «Ты так Саушкой и останешься, а я меняюсь, мне воздуха нужно, чего-то нового, взрослого, сумасшедшего… Другого, понимаешь?» — вынуждая меня кивать и поддакивать, кивать и поддакивать. Кажется, даже утешать — теперь я уже не помнил.
То, что в тот же день Тигра отправится к Карену, мне бы не привиделось и в страшном сне. Я потерял разом любимую и двух лучших друзей.
Теперь сквозь домашнюю тьму я вглядывался в контуры ее тела. Я так и не понял, просыпалась она или нет.
Еще часа два я ворочался, перебирая день за днем нашу жизнь с Тигрой, вороша все самое неприятное и злое. Потом встал, вышел на кухню. Не зажигая света, сварил кофе. Какое тут — спать! Смотрел в окно, пока облака не начали бледнеть на востоке. Черные ломаные контуры крыш, и ни огонька — как в безлюдных горах. Лишь вдалеке едва заметно зеленел островерхий минарет, а за ним белым пятном выделялась колокольня. Ночи всё темнее.
В последние недели работы заметно прибавилось. После того как я сам рассчитал и смастерил вспышку, что по нынешним временам считается задачей нетривиальной, заказы посыпались один за другим. Появление Тигры смешало все планы на день.
Я перебрался в кабинет, включил компьютер, придвинул ближе к себе старенький монохромный монитор. Пять лет назад Дрюха еще удивлялся, почему я его не выкину. А теперь я всерьез подумывал купить брайлевский экран и научиться читать кончиками пальцев.
В наши странные дни это казалось логичным решением. Дни всё темнее.
К девяти утра я разобрал почту и сел считать предстоящие расходы. Отвлек звонок в дверь. Сонный курьер заставил меня расписаться в получении и сунул в руки небольшой плотный конверт.
Внутри обнаружилось письмо и плоский карандашик флэш-карты. Я развернул листок. Дрогнули руки.
ЕСЛИ ЧТО-ТО СЛУЧИТСЯ… — бросился в глаза Дрюхин торопливый почерк. Все буквы заглавные, и не одна к одной, а как рассыпанный горох.
«Если что-то случится, — писал он, — то наше открытие просто больше некому доверить. Извини, Сав, что втягиваю тебя в это.
Последние годы я вел исследования бактерий-люминофоров для биоламп. Похоже, сейчас нас прикрывают. Лаборатория опечатана, компьютерные данные стерты. За мной второй день таскается тип из нашей службы безопасности.
Я знаю, что ты давно не касался специальности, но расчеты — посмотри флэшку! — будут понятны даже старшекласснику. Мы сделали новый источник, Сав!!! Совсем новый — не по форме, а по принципу. Наша новая бактерия просто сияет за счет сжигаемого кислорода. Я собирался назвать это „фотогорением“.
Ты бы видел, как работает лампа! На решетку наносится слой культуры, вентилятор обеспечивает подачу свежего воздуха. Ни вакуумных колб, ни высоковольтных разрядов. Новый свет уже у нас в кармане.
А мои боссы — в ужасе. Они считают, что технология настолько проста и дешева, что мы не сможем ее сохранить в своей собственности. Когда я увидел, что „Технопарк“ не в восторге, то решился на определенные шаги. Но боюсь попасть под серьезный пресс, поэтому подержи эту флэшку у себя какое-то время. Когда всё устаканится, я заберу ее…»
«Пресс» — это слабо сказано, Дрюха. Я воткнул флэшку в разъем компьютера и быстро просмотрел файлы. Здесь действительно было все — от протоколов генетической обработки материала до схемы сборки конечного изделия. При наличии минимальных навыков в микробиологии и химии биолампу можно было изготовить с нуля за пару недель.
Попади такая штука в общий доступ, самый жесткий и кровавый рынок — рынок света — развалился бы на куски.
Если, Дрюха, все это не вымысел. Хотя за вымысел обычно не убивают. Ты думал, что нашел сундук с сокровищами, и не обратил внимания, что твой клад тикает… А теперь эта бомба у меня в руках. И продолжает тикать.
Мне стало очень неуютно. Я едва заставил себя дочитать письмо.
«Когда всё устаканится, я заберу ее. Наверное, перестраховываюсь, но так мне спокойнее — и за себя, и за Карена, и за Тигру. Особенно за нее — ты же знаешь, как она любит везде совать нос. Атак я хотя бы уверен, что она останется в стороне от этой истории.
Будь здоров! Надеюсь, до скорого!
Андрей».
С учетом обстоятельств последняя фраза звучала весьма специфически. Я добрел до дверей спальни. Тигра во сне раскинула руки-крылья. Волосы закрыли лицо фатой. Голая нога легла поверх одеяла. Дрюха, разве ты не знал, что твоя сестра не из тех, кто остается в стороне?
«Если что-то случится… Если что-то случится…» — повторял я раз за разом. Получался странный шипящий звук, как из-под патефонной иглы.
Я подумал, что нужно смотреть фактам в глаза. Ты мертв, Савва. Мертв с того момента, как почтальон курьерской службы позвонил в твою дверь. Бывают тайны, несовместимые с жизнью. Чумной кубок, черная метка, «трахома-передай-другому» — уже у тебя в руках.
Как крыса грызет орешек — крутит, вертит, ищет трещинку, скол, прореху в блестящей броне, — так и я попытался решить вставшую передо мной задачу.
Для начала — скопировал все файлы с флэшки в свой архив в сети. Потом минут пять формулировал для Тигры простые правила жизни на сегодняшний день. Не выходи из дома. Никуда не звони, ни с мобильника, ни с домашнего. Не заходи в сеть под своим именем.
Голова шла кругом. Вчера вечером я считал себя одиноким мужчиной «без отягчающих обстоятельств». Теперь на мне повисла Тигра, да еще и со своим запроектированным ребенком, а «отягчающее обстоятельство» мне просто доставили почтой.
Старшая сестра Аркаши Зингера держала клуб на Таганке. Мой однокашник, соответственно, не устремился в большую биологию. Сегодня я должен был сделать у них снимки первой в Москве черной дискотеки.
Тигра до моего ухода не проснулась, и так было даже лучше — на личные заморочки сейчас не было времени.
Ночью подморозило, но, судя по бледному небу, новых снегопадов не предвиделось.
Таксист всю дорогу перебирал радиостанции. Америка нудно угрожала Северной Корее санкциями. В Израиле и Турции опять что-то взорвалось. На Дальнем Востоке произошли каскадные отключения электроэнергии. Дума приняла в первом чтении законопроект о государственном регулировании цен на все типы ламп накаливания. Поздновато, но приятно. В Костромской области ожидалось прободение облачного покрова, страдающим сердечными и сосудистыми заболеваниями рекомендовали оставаться дома. Кассовые сборы нового блокбастера «Эверест» в первые выходные проката составили пятьдесят миллионов долларов…
Зингер встретил меня в дверях «Вечной тьмы». Трава и бухло серьезно изменили его внешний вид. К паспортным двадцати семи можно было смело накинуть десятку.
— Классно, что ты занялся хорошим делом, — сказал он. — Хоть повод увидеться появился.
По темным коридорам провел меня в небольшую комнатку, увешанную плакатами рок-див.
— Что будем снимать? — спросил я.
— Торопишься, — обиженно сказал он. — Рассказал бы хоть, кто где, а то я никого из наших уже год не видел. Кофе? Ройбуш? Матэ?
— Что-нибудь.
Я просто обязан был сказать ему про Карена и Дрюху, но не сделал этого. Повспоминали однокурсников и одноклассников. Потом он спросил про Тигру.
— Разбежались, — ответил я. — Да ладно, давно уже, проехали. За тройным стеклопакетом бесшумно проплывали машины. Первый же глоток кофе напомнил мне, что я забыл позавтракать.
— Ты представляешь себе, что такое черная дискотека? — Зингер перешел к делу.
— В общих чертах. Читал. Лондон, Бремен, Чикаго. Минимум света, максимум цвета.
— Теперь добавь Москву. Сейчас спустимся вниз, посмотришь. На той неделе открылись, фурор и аншлаг! Хотим закрепить успех, нужны качественные снимки. Справишься?
Я достал из рюкзака портфолио с лучшими работами. Зингер просмотрел его, одобрительно кивая.
— Порядок. Справишься. Только одна тонкость — снимаем для ночного журнала.