– Типа обидел?
– Нет, он восхищался и боялся. Дерзость Русанова его пугает. Я мало понял. Речь в заметках о каком-то периметре и репликантах.
Незнакомые слова оставили Егора равнодушным. Постоянная внутренняя борьба то утихала, то разгоралась с новой силой, и желания вникать в новости не было. Бессмысленно. Любой перспективный план разбивался о сегодняшнее положение дел.
– Метелин уже начал растить хондийские нервы для имплантаций. Сейчас изучает список добровольцев, – Родион вновь коснулся болезненной темы.
– Их много?
– Человек пятнадцать.
– Когда операции?
– Говорит, на днях.
– Значит, через пару недель я буду не один? Пока вживит, пока люди адаптируются… – Егор размышлял вслух. – Времени мало. Они не успеют. Не справятся. Земляне слабее нас. Во всех смыслах.
– Метелин так и сказал. А Роман Степанович уперся. Он вообще сильно изменился. Решительнее стал, что ли? Сам на себя не похож, с тех пор как прочитал заметки Русанова.
– В каком смысле «уперся»?
– Настаивает на имплантации.
– Только людей погубит.
– Он рассчитывает на тебя.
Егор вопросительно вскинул бровь.
– Генетический материал для нервов Метелин взял от боевых и рабочих особей. Теперь понял?
– Нет.
– Твой нерв взят от разумного хонди. Ну, соображай!
– Иерархия? – догадался Егор. – Добровольцы мне подчинятся?
– Таков план.
– За Малеховым надо присматривать. Не кажется тебе, что он немного тронулся умом? Вживить человеку нерв боевой или рабочей особи – это нормально?
– А почему нет?!
– А если они так и останутся… зомби?
Родион пожал плечами.
– Ты думал о последствиях, когда согласился на операцию?
– Я не знал, какие будут последствия! А теперь Метелин с Малеховым все отлично понимают!
– Егор, у нас по любому нет бойцов! Ты да я? Пашка сейчас не в счет, сам сказал. Есть еще Юрген, он вызвался управлять третьей БПМ. Говорят, неплохой водитель. Работал испытателем, на полигонах Эриды.
Лед между ними постепенно таял. Егор немного успокоился, его рисунок так и остался лежать среди чертежей хондийских кораблей.
Бутов нет-нет да поглядывал на жуткое изображение, словно хотел примирить свой рассудок с изменившимся мировосприятием друга.
Настю жалко. Любит она Егора. Давно любит. Но и Егорку можно понять. Что с нами станет завтра – неизвестно. Она же из младших. К ним особое отношение. Он ее оттолкнул, потому что не уверен в себе. Если так ее лицо на рисунке… изменил, значит, не контролирует себя, вполне может сорваться в любой момент.
Бестужев тем временем углубился в изучение чертежей. Смены его настроения, ход мыслей стали резкими, непредсказуемыми, он не стремился поделиться ими, как бывало раньше, полностью замкнулся, сам вел борьбу.
– Пашка на совещании сказал: эшранги теперь попытаются колонизировать Пандору. – Егор поднял взгляд. – Ты тоже так думаешь?
– Угу, – кивнул Родион. – Другого выхода у них нет. Не зря же они поднимают хондийские корабли. Переждут всемирный потоп и начнут экспансию. Хонди у них теперь как расхожий материал. Только непонятно, почему они подчиняются птицам?
Егор пожал плечами.
– Тоже ничего не понимаю. Почему бы им не отремонтировать корабли? Помнишь Ошра? Он всеми силами стремился покинуть планету!
– Ну, они, конечно, попробуют, да без толку. Информация со сканеров «Прометея» и личные записи Русанова многое прояснили.
– Например? Он утаивал важные сведения? Не поделился ими с другими колонистами?
– Русанов знал об армахонтах и твердо верил, что они – не миф.
– Откуда он взял сведения?
– От Алгитов.
– Разумные кристаллы? – Егор прекрасно понял, о чем идет речь. Последнее задание эшранга по имени Ошр как раз было связано с колонией разумных кристаллов. Трое ребят должны были отыскать их в недрах подледных пещер и тоннелей. Так получилось, что в ходе опасной вылазки они приняли сигнал аварийного маяка, отыскали аварийно-спасательный сегмент «Прометея», на борту которого криогенный модуль все еще поддерживал жизнь Русанова. Собственно, с тех событий началась новая история развития человеческого поселения.
Мысли промелькнули единым воспоминанием.
– Алгиты – навигационная система, верно?
– Угу. Но из них можно выжать и другую информацию. На кораблях «младших рас» нет установки мобильного гиперпривода. А стационарное устройство этой звездной системы разрушено.
– Понятно. – Егор быстро сообразил, какими последствиями чревата возникшая ситуация. Ремонт кораблей ничего не даст. Допустим, эшранги вырвутся с Пандоры, и что? Куда они полетят? Других пригодных для жизни планет в этой звездной системе они не найдут. Орбитальные станции разрушены. Единственный шанс – обживаться тут. Зная эшрангов, нетрудно догадаться – они не станут налаживать добрососедские отношения, а попытаются уничтожить или подчинить людей.
Выбора у нас нет. Выжить сейчас – только одна из задач. И Русанов это понимал. Он не допускал иллюзий.
Что мы отдадим ради выживания? Сколько принесем жертв? В кого превратимся?
Он хмурился, молчал, и Родион не выдержал, нарушил воцарившуюся в отсеке тишину:
– Роман Степанович, кажется, не такой уж и плохой мужик. Поскулил, конечно, читая записи, но потом приободрился. Сказал, что идея с репликантами – наш шанс.
– А кто они такие?
– Искусственные люди.
– Клоны?
– Нет. Что-то другое. Я так понял, их выращивают в камерах биореконструкции. Создают генетическую матрицу и с нее делают копии. На выходе получаются взрослые люди.
– Подожди. А личность? Знания? Жизненный опыт?
– Инсталлируются.
– Биороботы, значит?
– Ну, я в таких тонкостях не разбираюсь. А Роман Степанович в подробности не вдавался. В общих чертах объяснил. Сказал: репликанты помогут нам выжить. Остаться людьми. Егор, нам не все равно? Сервы, репликанты или еще какие-то технологии? Вот увидишь – добудем источник энергии, и все наладится! Я лично заставлю Метелина удалить из тебя хондийский нерв, вырезать их поганые железы! У вас с Настей еще детишки родятся! Жить начнем, наконец!
Егор сумрачно кивнул.
«Поганые» железы едва не прыснули в лицо Родиону порцией токсина. Сердце замерло, дыхание остановилось – схватка с нервом продолжалась пару секунд, не больше, но Егор едва удержал сознание.
– Ты чего?!
– Сейчас пройдет… – Бестужев пошатнулся, сглотнул. – Тебе пора. Уходи.
– Да что я сказал такого?!
– Просто уходи!
– Ладно, не психуй. Ушел.
– Встретимся через шесть часов, как договаривались! – крикнул Егор вслед Бутову. – Я буду в норме, обещаю!
– Поживем – увидим! – голос удалялся. Похоже, Родион так ничего и не понял, обиделся.
Глава 4
В условиях дальнего космоса решающее значение имеют две составляющие успеха: надежность техники и человеческий фактор. Они неразрывны. В проекте «Прометей» мы пошли дальше, используя все, в том числе и запрещенные, непризнанные на Земле технологии.
Знания цивилизации – основа эффективного выживания. Знания, имплантированные в мозг человека, хранящиеся там, всегда под рукой. Мы сузили постоянно растущую пропасть между человеком и машиной. Мнемонический интерфейс, разработанный для управления кибернетическими механизмами, интуитивен, удобен и прост. При крайнем стечении обстоятельств любой из жителей колонии может использовать свой разум, волю, опыт для мгновенного формирования мысленных команд. Они будут распознаны исполнительными системами – таким образом, даже ребенок сможет управлять сложнейшей колониальной техникой, использовать не только исправные, но и поврежденные механизмы, востребовать их сохранившиеся функции.
Андрей Русанов. Проект «Прометей»Колониальное убежище. Затопленные уровни…
По темной глади воды перекатывались ленивые волны.
Егор присел на корточки. Препарат, синтезированный Метелиным, действовал. Нерв заткнулся. В мыслях ничего лишнего, лишь схема составленного Стременковым маршрута. Нырнуть, проплыть пятнадцать метров, всплыть в воздушном кармане, отдышаться и снова под воду. Начало простое.
Родион часто дышал, насыщая кровь кислородом. На бледном лице друга появились пунцовые пятна – верный признак волнения.
– Готов?
Родька кивнул.
Егор соскользнул в воду. Холод обжег, темные глубины казались бездонными, возможности ориентироваться нет, на миг пришла паника, он сделал несколько судорожных движений, но тут же опомнился, нащупал рукой стену, поплыл вдоль нее.
Родион двигался следом. На его спине ремнями закрепили нехитрое устройство, с которого разматывался трос. Когда они достигнут цели, подадут условный сигнал, пространство затопленного уровня должны преодолеть еще пятнадцать человек.
В груди Егора появилась резь. Он сжал зубы, но пузырьки воздуха все равно вырывались изо рта, устремлялись вверх.
Скоба! Над ней еще одна!
Он всплыл слишком резко, ударился головой о низкий потолок.
Судорожный вдох. Шум в ушах. По телу, несмотря на холод, пробежала испарина.
Рядом раздался плеск. Родион вынырнул!
– Хоть бы один фонарь на двоих! – Он отдышался, ослабил трос, протянул Егору скользящий карабин: – Закрепи за скобу!
Есть. Первый отрезок пройден. От холода покалывало кожу, мурашки пробегали ознобом.
– Оставайся тут. – Егор набрал воздуха, нырнул, стараясь погружаться вертикально. В чернильной тьме нет ориентиров. Он постоянно ощупывал рукой шероховатый бетон, пока пальцы не наткнулись на решетчатую крышку воздуховода.
Найти фиксаторы. Отщелкнуть. Не поддается! Сколько же их? Не четыре, а шесть? Точно.
Крышка отскочила, канула в глубину.
Наверх. Только не сбиться с пути, иначе захлебнусь.
Скоба. На ней карабин, туго натянутый отрезок троса уходит вверх.
Дышать… Легкие разрывались. Холод немного притупился.
– Родька, ныряй. Там есть проушина. Попробуй защелкнуть карабин.
Тихий всплеск сменила напряженная тишина ожидания. Темно. Зубы лязгают. Дрожь не унять.
Что-то холодное коснулось ноги.
Всплеск.
– Закрепил… – Частое, прерывистое дыхание друга придало сил. – Теперь прорвемся. Затопленный воздуховод длинный, но прямой, а вот за ним – неизвестность. Пашка особо предупредил: на воздушный карман не надейтесь.
Холод быстро отнимал силы. Нельзя задерживаться.
– Родька, ты сразу за мной. Только не тормози!
Внутри затопленной системы вентиляции ощущалось слабое встречное течение. Пространства не хватало, движения получались неловкими.
Егора вновь охватил приступ паники. Нет! Только не останавливаться и не суетиться!
Он вытянул руки, коснулся дна трубы, перебирая ладонями, поплыл вперед.
Встречный напор воды внезапно исчез. Руки провалились в пустоту. Технический бокс!
Нырять или попробовать всплыть?
Егора неодолимо тянуло вверх. Казалось, что под потолком затопленного помещения обязательно должен быть воздух.
Он не смог удержаться, начал всплывать.
Есть!
Ноги свело судорогой. Мышцы онемели. Рядом раздался шумный всплеск.
Егор пошарил рукой по изгибающемуся аркой рифленому своду. Осветительная панель! Болтается на одном креплении. Долой ее. Пусть тонет.
– Родька, тут кронштейн! Карабин зацепи!
Родион ничего не ответил. Тонет?!
Точно! Ушел под воду! Егор набрал воздуха, нырнул, успел схватить его за волосы, потащил вверх.
– Дыши!
Родька не отвечал. Потерял сознание?! Что делать? Егор боялся отпустить его. Трос! Зацепить за кронштейн. Получилось. Теперь рука свободна. Он врезал Родиону пару пощечин.
Зашевелился. Закашлялся. Молодец! Живой!
Онемение мышц все сильнее. Нужно нырять. Сейчас. Сразу!
– Ты как?
– Нормально…
– Ремни расстегни. Катушку отдай. Как только подергаю за трос – ныряй следом! У меня воздуха останется мало, ты понял?
– Угу…
И снова – чернильная тьма. Вода сопротивляется, выталкивает тело. Груз бы какой-нибудь! Высота бокса метров шесть, не меньше. Но и планетарная машина не игрушечная!
Уши заложило. Егор тщетно пытался что-то разглядеть в кромешной тьме. Ну, еще немного!
Рука коснулась осклизлой брони. Воздуха нет… Не справлюсь…
Он доплыл до кормы БПМ, нашел буксировочный крюк, судорожными движениями обмотал вокруг него трос.
Снова вверх. Сознание гасло. На фоне тьмы мельтешили разноцветные искры.
Родька сообразил, что к чему, нырять не стал. На этот раз ему пришлось вытаскивать Егора, приводить его в чувство.
Дышали молча, взахлеб. Сил на разговоры не осталось.
Ничего. Прорвемся…
– Ну? Готов?
Родька коснулся его плеча: поплыли!
Погрузились почти одновременно. Перебирая руками по тросу, быстро добрались до кормы планетарной машины, затем вдоль борта к шлюзу.
Паша молодец, все предусмотрел. Понимал: времени у них будет очень мало. Умудрился отключить коды доступа – это при такой скверной связи! Наверняка последние сутки не спал, опять использовал свой рассудок на всю катушку.
Внешний люк открылся, как только Егор сдвинул предохранительную заслонку и коснулся ладонью сенсорной пластины.
Пузырь воздуха вырвался наружу, вода с гулом ворвалась в тесный шлюз.
Нормально. Удержались. Теперь внутрь!
Люк скользнул на место, с легкой вибрацией заработали насосы. Воздух! Теплый воздух и тусклый свет!
Мышцы не слушались. Они вползли в десантный отсек, некоторое время лежали без сил.
Родион первым пришел в себя, привстал, цепляясь за поручни, выпрямился в полный рост, коснулся сенсора на выступе ребра жесткости. Сегмент облицовки скользнул в сторону, открывая нишу с бронескафандром. Он даже не смог улыбнуться. Посиневшие от холода губы лишь исказились в подобии усмешки.
Живем!
* * *Трос, протянутый через затопленный уровень, был изготовлен из оптического волокна в толстой прочной оплетке и одновременно служил кабелем связи.
Егор занял кресло водителя. Из спинки и подлокотников выдвинулись механические приспособления, надежно зафиксировали скафандр, тонкие оснащенные сервоприводами шлейфы изогнулись, нашли ответные гнезда в экипировке, защелкнулись.
Включение боевого кибернетического комплекса похоже на вспышку света. Границы восприятия мгновенно расширились, сканирующее излучение пробилось сквозь толщу воды, очертило в глубинах затопленного ангара контуры остроугольных сегментов грузовой антигравитационной платформы.
Еще две БПМ стояли неподалеку, к одной из них медленно продвигалась фигура в бронескафандре.
– Родька? Как слышишь меня?
– Отчетливо. Только голова кружится. И никак не согреться.
– Ты не кисни. СиМБ[5] справится! Жду телеметрию, понял?
– Угу… – Родион так и не признал сухих лаконичных, полных технических терминов фраз, принятых у военных специалистов. Ничто не повлияло на него, даже имплантация.
– БПМ-1, вызываю убежище, – Егор приступил к проверке подсистем.
– Рад слышать тебя, сынок! – ответ Малехова немного согрел душу. – Докладывай!
«Сейчас все население бункера собралось подле тактического комплекса. Ловят каждое мое слово».
Егор испытал острое, не поддающееся описанию чувство.
Все офицеры корпоративных сил безопасности, входившие в штатный экипаж колониального транспорта «Прометей», либо погибли, либо пропали без вести. Среди инженеров и ученых нашлось бы немало специалистов, способных управлять планетарными машинами, но справиться с боевой задачей, вырвать победу можем только мы…
Мысли путались. Сознание вновь раздваивалось, но теперь уже не под влиянием хондийского нерва.
Сколько ударов способна выдержать человеческая психика?
Егор закрыл глаза, переживая момент перерождения, чувствуя, как мысли смешиваются с отчетами подсистем. Кибернетическое ядро боевой планетарной машины установило постоянную связь с пилотом на уровне прямого нейросенсорного контакта, и теперь информационный пресс грозил смять рассудок…
Прошлый опыт, связанный с ремонтом и эксплуатацией простейших аграрных механизмов, не помогал. Навыки ручного управления сервами не шли ни в какое сравнение с невероятными возможностями интерфейса мысленных команд!..
Малехов терпеливо ждал, пока Бестужев адаптируется, не пытался вмешаться, ободрить или подстегнуть его.
Первая информационная волна схлынула. Егор сосредоточился на восприятии окружающего пространства. Нагрузка на разум стала значительно меньше.
Он осторожно открыл глаза.
– Бестужев на связи. Докладываю, реактивация БПМ-1 успешна! Завершен тест ядра кибернетической системы и силовой установки! БСК[6] включился без сбоев, антиграв работает!
– Молодец! Опиши, что видишь?
– Уровень ангаров полностью затоплен. Установлена связь с сегментами антигравитационной грузовой платформы, – ощущения по-прежнему смешивались, на вопрос «что видишь?» Егор не смог бы дать однозначного, исчерпывающего ответа. Мрак истаял, вода больше не служила помехой, он воспринимал не только детали интерьеров огромного помещения, но и его техническое наполнение: медленно разгорались энергоматрицы механизмов, БПМ-2 источала неяркое сияние, водородный двигатель планетарной машины уже заработал, а через мгновенье тонкая визуализированная сознанием нить соединила две кибернетические системы, два рассудка.