Брабер завертелся волчком, отбивая стремительные выпады змеиной головы. На залитую водой палубу капали тяжёлые капли зелёного яда, вода мигом испарялась, доски чернели, обугливаясь.
Стайни прыгнула, махнула клинком – и отлетела в сторону, едва не перевалившись через борт. Хлестнула лоза сидхи, с коричневой брони неожиданно посыпались изумрудно-золотые искры, чудовище дёрнулось.
Гончая уже оказалась на ногах, извернулась, поднырнула и ткнула остриём прямо в оставленное лозой рассечение. Чёрная сталь погрузилась глубоко, брызнул фонтан зеленоватой жижи, и тварь глухо заревела. Чудовищная шея мотнулась, и уклониться Стайни уже не успела. Челюсти щёлкнули ещё раз, намертво захватив лозу сидхи, так, что оружие едва не вырвалось у неё из рук. Тварь дёрнула уродливой башкой, и сидха оказалась возле самой пасти.
Окровавленная Стайни чёрной тенью возникла возле Нэисс, мелькнул вылетевший из рукава стилет, острие ударило в ноздрю, и тут змеиная голова вновь сшибла Гончую с ног. Она упала и уже не поднялась.
– Ы-ы-х, гад! – взревел Брабер. Чудовище хоть немного, но отвлеклось на Гончую и Нэисс, чем гном не преминул воспользоваться.
Однако воспользовался не для лишнего взмаха мечом. Вместо удара остриё клинка опустилось, несколькими росчерками обозначив на палубе не то руну, не то какой-то знак.
Демон развернулся, бросил полуживых сидху и Гончую. Уставился на Брабера, роняя капли ядовитой слюны на шипящие и обугливающиеся доски.
Откуда-то из-за пазухи гном выхватил небольшой мешочек, одним движением распустил завязки. Уклонился, даже не защищаясь, взмахнул рукой – из мешочка выплеснулась серебристая волна, лёгкая пыль, взмывшая и осевшая точно по контуру неведомой руны.
Второй бросок демона Брабер встретил боком, прикрываясь клинком. Едва удержался на ногах, а остриё меча лишь слегка оцарапало чешую.
В левой руке гнома, меж выпачканных кровью и слизью пальцев, мелькнула красно-золотая, в тон мечу, искра. Она взмыла по дуге, опускаясь на серебристую руну; и заполненные странным порошком росчерки вспыхнули. Стена призрачного огня встала между гномом и чудовищем; демон словно понял, в чём дело, потому что рванулся вперёд; однако Брабер успел раньше.
Теперь гном стоял в самом сердце распустившегося огненного цветка; руны на его татуировках вспыхнули все до одной, огонь устремился по руке, сжимавшей рукоять, и дальше, дальше, прямо по ало-золотистому мечу, стянулся в ослепительную искру на самом острие.
И, пробивая защиту демона, эфес красно-золотого меча врезался твари в уже раненый, кровоточащий нос, та громко всхрапнула, челюсти дёрнулись, чуть приоткрывшись, – однако Браберу хватило и того. Клинок свистнул, плашмя вонзившись в пасть бестии и погрузившись по самую рукоятку.
Искра погасла. Долю мгновения яростный белый свет ещё пробивался меж зубов и челюстей демона, но вот угас и он.
Этого хватило. Глухой рёв, хрип и бульканье, зелёная жижа, сочащаяся меж челюстей, – чешуйчатое тело замерло на обугленных, дымящихся досках палубы.
Застонав, приподнялась Стайни. Нэисс чуть помедлила, опустилась на корточки, пальцы сидхи вздрогнули, однако всё же коснулись Гончей. Та дёрнулась, зашипела, однако ладони сидхи уже скользили над плечами и грудью. Воздух вокруг них дрожал, словно над раскалёнными от солнца камнями жарким полднем, и Стайни явно оживала.
Подоспел благоразумно державшийся в отдалении Ксарбирус, заохал, заахал, распахнул сумку со снадобьями, принявшись пользовать спутников.
Чудовищная туша валялась на палубе, источая жуткое зловоние.
– Ишь, демонюк какой, – самодовольно бросил Брабер, тщательно обтирая клинок. Ветошь распадалась прямо в руках у гнома. Только что ярко сиявшая руна стремительно угасла, не оставляя на палубе никаких следов.
– Какой, какой… – проворчал алхимик, заставляя морщащуюся сидху проглотить дурно пахнущий эликсир. – Старый знакомый. Удивительно ещё, что он тут один оказался.
– Может, остальные в море потонули? – предположила бледная сидха.
– Может… – Ксарбирус смочил тряпицу другим эликсиром и теперь бинтовал Стайни рассечённую голову. – Только это уже не важно. Армия наготове, а теперь и Гниль стала им проходы открывать…
– Какая такая армия? – вытаращил глаза Брабер. – Демонюки что ль, распечать их в три кости?
– Это не простой «демонюк», – мрачно уронил алхимик. – Что же до армии… Долгая история получится, мой добрый гном, тем более что мы не имеем над ними никакой власти…
– Над кем не имеем-то?
– Над теми, кто пытается вторгнуться, и над тем, где и как открываются порталы. – Ксарбирус не скрывал раздражения. – Первый раз мы им сами открыли дорогу, по незнанию. А теперь видно, что они научились пользоваться и… хотя… – Алхимик глубокомысленно задумался, и Нэисс напоказ закатила глаза: мэтр Ксарбирус был готов углубиться в самые что ни на есть высоконаучные рассуждения.
– Есть враги, – наконец опомнился алхимик, – что каким-то образом научились использовать открывающиеся в наш мир порталы. Научились находить их, удерживать, прорываться сквозь них к нам. Когда мы впервые столкнулись с ними, это был случайный разрыв реальности в Храме Феникса. Теперь Гниль. И появляется этот демон. Ты знаешь о нём что-нибудь, почтенный мастер Брабер? Встречал уже таковых?
– Таких вот точно – нет, не встречал, мэтр. Но демоны – они такие, распечать меня во все кости, что только найдутся – ни один на другого не похож.
– И талисман твой… э-э-э… не позволяет установить, откуда именно явилось к нам это чудовище?
– Не, – помотал головой гном. – Мне то без надобности. Потому как туда, к ним, ни один приличный охотник за демонюками не сунется. Схарчат. И никакой меч не поможет.
– Гм, знавал я одного гнома, что думал иначе… – прищурился Ксарбирус.
– Это Франнер Бларрсоннир, что ли? – насупился в ответ Брабер. – Ну да, был такой… говорят, он и впрямь за демонюками лазал, тайное слово знал, а может, талисман какой имел… Да только я думаю, это враки всё. Чтобы с нашего плана на ихний уйти, это не муху в полёте разрубить.
– Ну не знаю, не знаю, – примирительно вскинул ладони Ксарбирус. – Это ж у меня просто так, к слову пришлось. Бларрсоннир и впрямь прихвастнуть мог. Если б всё так просто было, ходили б мы уже по иным Листьям, по иным планам и вообще под иными небесами.
Брабер дёрнул щекой. Видно было, что упоминание неведомого остальным собрата по ремеслу его совершенно не радовало.
– Повезло нам, – простонала тем временем Стайни. – Живучая тварь, если бы не ты, Брабер…
– Вот именно, – тот немедля надулся от гордости. – А то ни от кого и слова доброго не дождёшься…
Нэисс неожиданно шагнула к нему, наклонилась, обхватывая гнома за квадратные плечи, притянула и крепко поцеловала прямо в губы.
Ксарбирус со Стайни только и смогли выпучить глаза.
– А то и впрямь никто слова доброго не скажет, – совершенно не свойственным ей голосом промурлыкала сидха.
– А… Э… У… – только и смог выдавить гном. Он попятился, упёрся спиной в борт и тяжело плюхнулся на палубу. Щёки его стремительно заливала краска.
– Будем считать, что с лирическими отступлениями покончено? – Ксарбирус, очевидно, хотел, чтобы это прозвучало насмешливо и саркастически, но вышло едва ли не растерянно.
– Будем, – совершенно спокойно кивнула сидха и замерла точёной деревянной статуэткой, скрестив руки на груди.
Тем временем команда, наконец поверив в своё спасение, отметила сие малым возлиянием – капитан велел выкатить полубочонок вина.
– Ч-что это было, господин Ксарбирус? – Моряк старался держаться, но голос его выдавал.
– Прорыв Гнили, – сварливо ответил алхимик. – Особо сильный. Морской.
– Но такого никогда раньше…
– Всё когда-нибудь да случается именно в первый раз.
– Как же теперь плавать-то? – Капитан запустил в бороду всю пятерню.
– А как купцы караваны водят? – прежним тоном отозвался Ксарбирус. – На суше-то Гниль уже ого-го сколько свирепствует! Океан, он большой. Смотреть нужно в оба, да и только, не один ром хлестать.
– Снадобья бы нам какого…
– Снадобья, ишь! Всю рыбу потравите. И китов, и вообще.
– В общем, не дождёмся, – буркнул капитан и отошёл.
Ксарбирус не унизился до ответа.
– Прорыв Гнили теперь, похоже, вызывает и открытие каких-то порталов. – Алхимик покосился на золотисто-чёрный амулет, который Брабер так и держал на вытянутой руке. – Порталов нетипичных, не порталов, а… провалов, что ли. Эх-эх, какая тема пропадает! – Он сокрушённо покачал головой. – Всё суета, всё спешка, всё этот мир спасать надо, вместо того чтобы в тиши, в уединении…
– Мэтр, – негромко, но выразительно проговорила Нэисс, и Ксарбирус смущённо кашлянул, прерывая пространную речь.
– Да-да, конечно. Прошу прощения. Итак, Гниль пришла в океаны. Не знаю, видели ли мы первый прорыв или такие уже случались, только в более удалённых и не посещаемых кораблями водах.
– Да-да, конечно. Прошу прощения. Итак, Гниль пришла в океаны. Не знаю, видели ли мы первый прорыв или такие уже случались, только в более удалённых и не посещаемых кораблями водах.
– Что это значит, мэтр? Что это может значить? – Глаза у Стайни сделались совершенно больные.
– Что нашему миру стало хуже, – отвернулся Ксарбирус. – Я знаю, это общие и ничего не значащие слова, но ничего лучшего у меня сейчас нет. Я, напоминаю, не маг, не чародей. Я учёный, естествоиспытатель, алхимик и медик. Но не больше. Нэисс, у тебя родовой наследственной магии куда больше, чем во всех моих эликсирах. Можешь что-нибудь сделать?
Сидха поёжилась.
– Я… ощутила. Боль земли. Там, под водой, ведь тоже земля, хотя и совсем другая, нежели та, что даёт жизнь нашим лесам. Когда Гниль прорывалась прошлые разы, ничего подобного не было.
– А когда чудо то рогатое, мэтр Кройон сиречь, к нам являлся, что чуялось? – бесцеремонно влез Брабер.
– Ничего, – только и ответила сидха. – И потом… когда у Тёрна портал в Храме Феникса открывался, тоже ничего похожего. Тогда, наверное, и в самом деле это была дверь, а тут… ну словно стену тараном пробили.
– И как нам это поможет освободить дхусса? – Стайни упёрла кулаки в бока. – Как это вообще с ним связано?
– Может, никак. А может, и связано – если вспомнить о той милейшей малышке, что следует за ним по пятам.
– Но доселе ничего подобного не случалось, мэтр!
– Вот именно, – Ксарбирус вздохнул, на сей раз совершенно неподдельно. – Я боюсь, дорогие мои спутники. Боюсь, что всё больше защитных скреп нашего мира отказывает, распадается ржою, исчезает без следа.
– Эк сказанул! Да у нас мир только и делает, что погибает, – сплюнул Брабер. – Скрепы защитные какие-то… Где они, мэтр? Их руками пощупать можно? Потому как ежели так, то мои сородичи ещё не забыли, что такое молотобойная работа. Укрепят так, что ещё тысячу лет простоит, а то и две, или три, или пять…
– Золотые слова, – кивнул алхимик. – Да, любезный мой гном, ты прав, ты прав. Конечно, никаких железных скреп у нашего мира, увы, нет. Да, я и впрямь поднабрался от дорогого Тёрна манеры говорить о том, что, мол, конец близится. Я учёный, уважаемые мои, учёный-алхимик, изучающий трансмутации, изменения элементов, то, что можно пронаблюдать, повторить в колбе или реторте… Нет, я не о том. О сохранении баланса магических сил… но это не моя специализация. Тёрн, пожалуй, сказал бы вернее, хотя, скорее всего, опять отделался бы многозначительным молчанием. Или туманным намёком, что немногим лучше…
Последние фразы Ксарбирус произносил, словно боясь неизбежной тишины. Вся команда спасателей повесила головы, говорить больше никому не хотелось. Они достаточно странствовали вместе, повидали всего с избытком и понимали, что означают морские прорывы Гнили. Конец света или не конец – а жуткий мор, поразивший обитаемые земли, грозил перекинуться и на свободные от него доселе моря. Гниль отвоёвывала себе всё новые и новые пространства.
Однако страшное место осталось позади; ветер наполнял паруса, «Бродяга» не сбавлял ход. Переправа приближалась.
Глава III
Тьма. Тишина. Сюда не пробивались звуки, здесь подолгу отсутствовал свет. Тюремщики всё продумали – проведшему много дней в полной темноте узнику сбежать куда труднее.
– Алли. – Молчание. – Алиедора!
– Чего тебе, дхусс?
– Не впадай в отчаяние. Твой дух – самое сильное оружие. Верь в него, а не в снадобья и эликсиры. Без твоего духа они – ничто. Да, ничто!
– Тьфу, пропасть. Сколько раз я уже слышала подобную болтовню, дхусс? Все балаболят, одни только Мастера Некрополиса объясняли всё чётко и понятно. Эта атака проводится так-то и так-то. Правую руку сюда, левую туда. Подскок, приседание, полуоборот, удар на раскрутке. Если что-то не выходит, покажут как. Помогут. А дух твой… Не видно его и не слышно. Объясни, будь ласков, да не хуже, чем в Гильдии Мастеров.
– Ты можешь объяснить, как именно ты сжимаешь кулак или поднимаешь руку? Что ты делаешь, чтобы шагнуть, повернуть голову, пожать плечами?
Алиедора не ответила. Злость кипела и требовала выхода – последнее время она и впрямь стала поддаваться на уколы Тёрна. Может, действительно сказывалось отсутствие эликсиров; конечно, вшитые скляницы никуда не делись, но, кто знает, на сколько хватит их запасов? Мастера никогда не говорили, что, мол, снадобья внутри её тела нуждаются в пополнении.
– Помолчи, пожалуйста. Просто помолчи.
Тёрн послушно умолк. В тишине слышалось только его тяжёлое дыхание, словно он волок на плечах неподъёмный груз.
Эликсиры. Да, эликсиры. Она привыкла думать, что она уже стала «лучше» и «выше» простого «мяса», бросаемого Некрополисом на самые трудные дела зачастую почти без надежды вернуться. Конечно, ещё совсем недавно эликсиры ей ещё очень даже требовались – достаточно вспомнить тот же Феан и рыцарей Ордена Чаши. Вышла бы она из той схватки, не наглотавшись алхимичьей отравы?..
А Стайни? Бывшая Гончая Стайни, которую, если верить дхуссу, излечил мэтр Ксарбирус, – что в ней осталось из высокого искусства Мастеров?
Отчаяние… нет, дхусс, я никуда не впадаю. Я сосредотачиваюсь. Потому что, стоит мне только увидеть свет солнца, как придётся убивать. Очень быстро, и страшных противников, один раз уже взявших надо мной верх. Не говоря уж о том, что драться придётся средь бела дня, почти ослепшей.
– Алиедора…
– Хватит, Тёрн. Я знаю всё, что ты можешь мне сказать. Дух, сила, что внутри, стойкость… Я этого ещё в детстве наслушалась. Ом-Прокреатор и тому подобное.
– Алиедора, если ты не обратишься к духу, что в тебе, мы проиграем второй раз и теперь уже без надежды взять верх.
– Дхусс. Я так не умею. Давай, как я сказала – правую руку сюда, левую…
– Хорошо, – неожиданно твёрдо сказал он.
Жёсткие пальцы коснулись её плеча, поднялись вверх, к виску, и Алиедора вздрогнула, сжимаясь в комочек; совсем не так, как достойно боевой Гончей.
Дхусс придвинулся совсем близко, пальцы его легли и на другой Алиедорин висок.
– А теперь – сражайся! – вдруг приказал он. – Дерись! Побеждай!
– Что ты… – начала было она, и тут перед глазами вспыхнуло.
…Исчезли стены темницы, исчез и сам мрак. Алиедора стояла под ярким солнцем, на неширокой аккуратной дороге, вымощенной шестиугольными ослепительно-белыми плитами. По обочинам тянулись диковинные деревья, «пальмы», как называли их Мастера, показывая Алиедоре гравюры в толстенных альбомах на уроках землеведения. Кусты с тёмно-зелёными кожистыми листьями, усаженные крупными, с кулак, венчиками всех оттенков радуги. Над головой трепетали крыльями смешные пичужки, зависая над цветами и окуная туда длинные тонкие клювики. Было тепло, но не жарко, с недальнего моря веял свежий ветерок – словом, ничего лучшего и желать нельзя.
Где я?
«Это Смарагд, – сказал невидимый дхусс. – Смарагд, Алиедора! Посмотри вокруг, посмотри внимательно!»
Только теперь она поняла, что руки у неё связаны спереди, вернее, даже не связаны, а скованы какими-то непривычно-мягкими кольцами кандалов. Ноги скованы тоже, позволяя делать только мелкие шажки.
И, конечно, там была стража. Высокие, одетые в зелёное и серебряное воины; одного взгляда бы хватило, чтобы узнать в них соплеменников волшебника Роллэ. Смуглые, с удлинёнными глазами и льющимися потоком паутинно-тонкими волосами. Как и Фереальв, за спиной каждый из них носил пару коротких кривых мечей.
Шестеро, услыхала Алиедора. Шестеро Наблюдающих. И самое меньшее двое Разыскивающих, магов, таких, как Роллэ.
Всего-то, усмехнулась Гончая. Восемь на нас двоих?
На тебя одну, Алиедора. На тебя одну. Нас повезут порознь. На Смарагде нету глупцов. Я рассчитываю на тебя, Гончая. Дерись же, дерись!..
Видение было настолько ярким и живым, что казалось – она и в самом деле стоит на тёплых белых плитах дороги и рядом – молчаливая стража. Нет тёмной и тесной каморки, веет вольный ветер, цветут невиданные сады, голубеет небо, и нет ничего между нею и свободой.
Сражайся!
Её толкнули в спину, и тело Гончей само отстранилось, так что рука Наблюдающего провалилась в пустоту. Алиедора крутнулась на месте, захватывая локоть стражника скованными руками, ноори не устоял на ногах, повалился. Несмотря на кандальные браслеты, один из его мечей Гончая успела выхватить.
Она уже забыла, что вокруг неё, мóрок или реальность. Кровь кипела. Клинок заплясал, выписывая замысловатые дуги и восьмёрки. Гончих учили биться в самых невообразимых обстоятельствах, в том числе и со связанными руками. Свист, неразличимый полёт острия – и на шее ближайшего к ней ноори открылась рана – чуть пониже уха. Мечник обхватил шею руками, обмяк, заваливаясь набок, глаза обессмыслились.
На Алиедору кинулось сразу трое, размахивая мечами, краем глаза она заметила, как ещё двое разворачивают сети, а оба мага вскинули посохи.