— Слышишь? — вдруг спросил Жан А.
— Что?
— Шаги… За нами кто-то идет!
— Ты больной, что ли? — хорохорился я. — Это ветер…
И мы рванули вперед как сумасшедшие, преследуемые мыслью, что вот-вот совершим самую большую глупость на свете. Мы выбежали на свет софитов и гремящую музыку цирка «Пиполо».
— Это точно здесь? — задыхаясь, спросил Жан А.
Мы думали, что увидим огромное шапито, но перед нами стояла невзрачная палатка. Ее освещала болтающаяся на ветру электрическая гирлянда. Внутри пахло кошачьей мочой. Никаких тебе трибун и оркестра, как в «Звездном цирке». Мы присели на поставленные в круг складные стульчики. Похоже, успели мы вовремя. Раздался бой барабанов — и представление началось.
— Спорим, сейчас будут Львы, — с дрожью в голосе сказал Жан А.
Сказать в ответ мне было нечего. Чтобы заплатить за билеты, нам пришлось буквально вывернуть карманы. А ведь это было каникулярное пособие, которое нам выдали родители. От этого было как-то волнительно и немного стыдно.
На арене появился Пиполо — здоровый дядька в красных шароварах и с хлыстом в руке.
— Это укротитель! — восхитился Жан А.
Но вместо львов к нему выбежали три собачонки в комбинезонах, как у акробатов, начали играть в чехарду и ходить на задних лапах.
Я хлопал в ладоши, потому что люблю собак, но все-таки хотелось увидеть львов. Их, наверное, приберегли напоследок, потому что следующий номер назывался «Летающие блюдца».
Я думал, сейчас появятся марсиане, но снова вышел Пиполо и начал крутить блюдца на кончике палки. На нем уже не было тех красных шароваров, но зрители все равно узнали его по закрученным усам.
Вдруг Жан А. со всей силы толкнул меня локтем в бок.
— Смотри! — ткнул он пальцем в ряды напротив.
Впереди с круглыми, как блюдца Пиполо, глазами и разинутым ртом сидел Жан В.
— Вот это да! — воскликнул я, когда мы нашли его в антракте. — Что ты тут делаешь?
— А вы оба? — переспросил он.
— Папа с мамой тебя убьют, когда узнают, — потирая руки, пригрозил Жан А.
— Тебя тоже, будь уверен, — ответил Жан В.
— Только попробуй наябедничать! — добавил я.
— Я пытался вас догнать по пути сюда, но вы неслись как угорелые, — объяснил Жан В.
— Так это ты за нами гнался?
— Надеюсь, тебя никто не заметил? — забеспокоился Жан А.
— Ты за кого меня держишь?! — возмутился Жан В.
У Жана В. еще осталось немного денег, и мы купили по мороженому. Гулять так гулять!
— Оба-на! — вдруг осенило меня. — А если нас узнают соседи по гостинице?
Об этом мы как-то не подумали! Трое в полосатых рубашках, да к тому же лопоухие — не заметить нас в толпе мог только слепой! Утром за завтраком все будут рассказывать, что видели нас в цирке, где мы преспокойненько уминали мороженое…
— Давайте разделимся, — предложил Жан А. — И встретимся уже на выходе..
Сказано — сделано. Я нашел себе местечко за столбом, и второе отделение началось. На арене появилась билетерша, переодетая в наездницу, верхом на пони, которого, должно быть, очень давно не чистили: от каждого его шага поднимался столб пыли. Номер был так себе, но для билетерши неплохо… Правда, под конец пони прямо перед зрителями наделал большую кучу, которую пришлось срочно убирать с помощью совка и метелки.
Следующим выступал Невероятный Человек-оркестр. Дядька, как две капли похожий на Пиполо, играл одновременно на губной гармошке, тамбурине и банджо, постукивая при этом по барабану, который болтался у него за спиной! Действительно невероятно! Но самым удивительным инструментом были его ботинки — по меньшей мере 54-го размера, — которые то и дело попискивали. Артист при этом смешно подпрыгивал, как будто кто-то ужалил его в мягкое место.
Потом Великий Фокусник Пиполо поместил билетершу-наездницу в большой ящик и разрезал его пополам. Выглядело все очень правдоподобно, но все понимали, что это фокус, ведь артистов тут только двое, а билетёрше еще мороженое на входе продавать. Но когда он раздвинул части ящика, и голова девушки оказалась с одной стороны, а ноги болтались с другой, стало как-то не смешно…
Конец представления неумолимо приближался. Пиполо вернулся на арену в костюме мексиканца и попросил полной тишины: настал черед смертельного номера.
Вот именно что смертельного. Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как к маэстро вышла — вновь абсолютно целая — наездница-билетерша и встала перед огромной мишенью. Я уже видел этот номер — в комиксах про Тинтина. Тинтин приходит в какой-то театр и видит там своего друга генерала Альказара, известного как Рамон Зарат: он зарабатывает на жизнь тем, что мечет ножи в индейца в полосатом пончо. Когда Альказар завязывает глаза, все думают, что сейчас нож угодит индейцу прямо в сердце. Однако тот даже ухом не поводит, и нож попадает в мишень, которую индеец держит перед собой.
В исполнении Пиполо этот номер получился менее впечатляющим. Во-первых, он снова надел красные шаровары, а мексиканская шляпа все время спадала ему на глаза. Может, у него были неправильные ножи: они скорее напоминали обычные кухонные ножики и потому не застревали в мишени, а отскакивали в сторону, противно дребезжа, от чего билетерша всякий раз вздрагивала. Зрители в ужасе вскрикивали, как будто она была смертельно ранена, и в конце номера, когда она вышла на поклон, мишень больше напоминала сыр с дырками, а не выбитый ножом женский силуэт.
— Было супер, правда? — восхищался Жан В., которого мы встретили на улице.
— Конечно, — ответили мы с Жаном А.
Если честно, я был очень разочарован, но не решался себе в этом признаться. Я все это как-то по-другому представлял. Не знаю как, но по-другому. Быстрее бы добраться до отеля, до кровати, и забыть, что я не послушал родителей и просадил все карманные деньги.
— Слушайте, — не успокаивался Жан В. — Это было в тысячу раз круче, чем по телику!
— Зато по телику навозом не воняет, — заметил Жан А.
— Когда вырасту, — продолжал Жан В., — стану метателем ножей.
— В цирке «Попало»? — спросил я.
— Сам ты «попало»! — взорвался Жан В.
— Знаем-знаем, какой ты у нас ловкач! Научись сначала с пластиковым ножом обращаться, — издевался Жан А.
— Раз так, вы оба должны мне один франк и пятьдесят сантимов за мороженое, — обиделся Жан В.
— Один франк и пятьдесят сантимов за какое-то мороженое? — возмутился Жан А. — Ты шутишь?
— Иначе все маме с папой расскажу, — предупредил Жан В.
Но до этого не дошло.
Доругиваясь вполголоса, мы вернулись в гостиницу. В коридоре даже мышь не проскользнула. Время клонилось к полуночи, и все должны были спать мертвым сном. Или почти все… Когда мы тихонько открыли дверь, в комнате внезапно зажегся свет. Папа в пижаме и мама в ночной рубашке ждали нас. Они сидели с очень недовольным видом, скрестив руки на груди. Стало ясно: сейчас нам точно не поздоровится.
Великий день
— Господа, — произнес папа ледяным тоном, — я жду объяснений.
— Э-э-э-э… То есть… Цирк «Бидоло»… — мычал Жан А.
— Что?
— Цирк «Пиноккио»… — лепетал я.
— Что-что?
— Цирк «Пило-пило»… — запинался Жан В.
— Итак?
— Это Жан В. и Жан Б. захотели туда пойти, — объяснил Жан А. — А я решил, что, раз самый старший, просто обязан…
— Что-о-о? — возмутился я. — Ты сам предложил!
— А еще они заставили меня заплатить за мороженое! — наябедничал Жан В.
— Тишина! — приказал папа. — Вы все врете напропалую…
— А сто такое «наплополую»? — пропищал Жан Д.
Только потом мы узнали, что нас «сдали» Жан Д. и Жан Г., которые проснулись и, не обнаружив нас в кроватях, побежали докладывать папе с мамой. Можно подумать, они волновались!
А теперь сидят под одеялом и строят из себя невинных овечек, щурясь от резкого света.
Ничего, они еще за все заплатят! Уж я об этом позабочусь! Слово Жана Б.!
— Напропалую, — начала мама, которая никогда не упускает случая обучить нас новым словам, — это когда…
— Дорогая, мне кажется, сейчас это лишнее, — прервал ее папа.
— Ты прав, дорогой, — согласилась мама.
— Итак, — продолжил папа, — раз врете напропалую, будете наказаны все трое.
— Если они останутся без сладкого, можно мне забрать их долю? — поинтересовался Жан Г.
— У тебя скоро не будет зубов, чтобы все это съесть, — пригрозил Жан А., потирая кулаки.
— Тишина! — снова рявкнул папа. — Завтра вы — под домашним арестом! На целый день!
— Это невозможно, — возразил Жан В.
— Да ты что?! — заорал папа. — И почему же?
— Потому что завтра здесь — «Тур де Франс»…
Мы с Жаном А. мгновенно побледнели.
— Потому что завтра здесь — «Тур де Франс»…
Мы с Жаном А. мгновенно побледнели.
— «Тур де Франс»? Уже завтра? — повторил я, как в бреду.
— Точнее, уже сегодня, — обреченно произнес Жан А.
Я посмотрел на часы. Было за полночь. Всего через несколько часов по городу проедут гонщики «Тур де Франс». Мы так хотели попасть в цирк, что совсем забыли про главное…
— Тем хуже для вас! Никакого «Тур де Франс»! Будете знать, как шляться по злачным местам.
Катастрофа! Хуже не придумаешь!
— А что такое «злачные места»? — спросил Жан Г.
— Злачные места — это… — начала было мама, но поймала на себе папин взгляд и поняла, что для новых выражений все-таки еще не время.
— А теперь всем спать! — приказал папа. — И только попробуйте двинуться с места до завтрашнего утра!
Той ночью я долго не мог заснуть.
В ушах все еще гремели фанфары цирка «Пиполо», как будто машина с громкоговорителем до сих пор кружила вокруг гостиницы — мне назло.
Я обижался сам на себя и сам себе был противен… И, конечно, злился, что мы так глупо попались. Мы неделями мечтали своими глазами увидеть «Тур де Франс», следили за новостями, спорили, кто выиграет… А теперь из-за этого цирка все пошло прахом.
Уснул я, когда цирк-шапито стал превращаться в Колизей. Я был одет в гладиаторские доспехи и сражался со львом обычным кухонным ножом под рев толпы. В конце сна император опустил большой палец вниз, и я начал задыхаться под грудой грязных носков Жана А…
Проснулся я весь в поту, как будто случилось что-то страшное.
Но реальность была еще страшнее: настал великий день, когда мы не увидим «Тур де Франс».
Но что случилось? Ставни были распахнуты, на улице кто-то громко сигналил, а вся семья размахивала руками, стоя на балконе в пижамах.
— Пливет! — пищал Жан Д. — Мы сейтяс плидем к вам завтлакать!
Я перегнулся через перила, чтобы посмотреть, кто так радостно гудит под окном.
Приехали дедушка Жан и бабушка Жанет.
— Да уж, сюрприз так сюрприз! — пробурчал себе под нос папа и поплелся вниз. — Без твоей мамы ну просто никак…
— Дорогой, они так долго ехали, чтобы нас увидеть, — устыдила его мама.
Мы просто обожаем бабушку Жанет и дедушку Жана. Особенно дедушку. Бабушка, конечно, тоже хорошая, но слишком строгая. Она, например, считает, что двоюродные братья Фугас куда воспитаннее нас только потому, что шесть раз в день моют руки и на Рождество посылают ей один и тот же набор мармеладок. А с дедушкой Жаном всегда весело. Он называет нас бандой лопоухих, берет на рыбалку, рассказывает анекдоты и непременно что-нибудь дарит, если настроение не ахти.
В этот раз они приехали как нельзя вовремя.
— Просто чудесное место, — отметила бабушка Жанет за завтраком. — Как тебе удалось его найти? — спросила она у папы.
— Морской флот, — важно заявил он.
— Флот?.. Странно, что тут принимают таких обросших детей. Вот братья Фугас…
— Зато уж вы стрижетесь…
Мама прервала его, пока чего-нибудь не вышло:
— Как же мы рады, что вы приехали!
— Я бы хотел забрать ребят на денек, если можно, — попросил дедушка.
Мы переглянулись: что бы это значило?
— Всех, кроме Жана Е. Он все-таки еще маловат, — добавил он.
Мы по-прежнему не понимали, куда он клонит.
— Просто я боюсь, что ваша бабушка не очень-то увлекается велогонками, — дедушка повернулся к нам. — Она уже была со мной на двух этапах. Это очень мило с ее стороны, но все же… Так вот, я подумал, раз сегодняшний этап проходит недалеко отсюда, может, вы согласитесь… поехать со мной?
— Все впятером? — воскликнули мы.
— Ну, если вы, конечно, будете не очень против, — подмигнул нам дедушка.
— Минуточку! — вмешался папа. — Эти молодые люди наказаны. И останутся в номере!
— Дорогой, — вступилась за нас мама, — может быть, отложить наказание?..
— Папа, сегодня великий день. Разреши, ну пожалуйста! — хором заныли мы.
— Я буду убираться в комнате каждый день, пока не вырасту, — пообещал Жан В.
— А я больше никогда не буду дуться, — добавил Жан А.
— А я — делать вид, что читаю, когда меня зовут накрывать на стол! — не растерялся я.
— По-моему, с этими юношами давно нужно построже! — сказала бабушка Жанет.
— Ладно, — глубоко вздохнул папа. — Раз уж все просят… Разрешаю, но только в виде исключения!
Мы чуть не задушили папу в объятиях.
— Спасибо, папа! Клянемся, что больше никогда не пойдем в цирк тайком!
— Очень на это надеюсь, — ответил папа. — Только попробуйте — сразу угодите в интернат!
— Дорогой, мне кажется, тебе не повредит побыть немного без детей, — заметила мама, пока мы с радостными криками собирались в путь.
— Да уж, конечно, — мрачно ответил папа. — Что может быть лучше, чем целый день на пляже в компании твоей мамочки…
Только благодаря дедушке Жану великий день получился просто супер.
— Кстати, чтоб ты знал, «великий» — это неправильно, — сумничал Жан В., когда мы запрыгнули в машину.
— Нузно говолить «вазный день»! — пропищал Жан Д.
— «Важный» — уместнее в данном случае, — подтвердил дедушка.
— ВаЖАНый, то есть для Жанов, да? — придумал Жан Г.
— Скорее для жалких редисок, — не растерялся Жан В. и дал Жану Г. подзатыльник.
— Сами вы редиски в правописании, — ерничал Жан А.
— А что с «важным» не так? — недоумевал Жан В.
— Ну ты и «попало», — добавил я.
— Сам ты «попало»! — продолжил перепалку Жан В.
— Все готовы к «Тур де Франс»? — спросил дедушка, заводя мотор.
— Готовы! — крикнули мы хором.
Машина рванула с места, а мы смотрели в заднее стекло, как на пороге отеля мама, папа, Жан Е. и бабушка Жанет машут нам вслед.
День прошел словно во сне.
Весь город был украшен флажками и плакатами. На тротуарах было столько людей, что приходилось тянуть за руку Жана В., который так и норовил потеряться. Хорошо, что мы все были одеты одинаково: дурацкие полосатые рубашки отлично видны в толпе.
Чем ближе мы подбирались к финишу, тем труднее было протолкнуться. На набережной было полно народу, играла музыка, из громкоговорителей доносились рекламные объявления. Кто-то даже пришел со складными столиком и стулом.
Мы наконец нашли себе место — на самом солнцепеке, прямо под плакатом «200 метров».
— Тут они будут разгоняться перед финишем, — предсказывал Жан А. — Эдди Мерксу это раз плюнуть!
— Ой, да что ты! — возразил я. — Пулидор его в два счета сделает!
— Здесь неудобно стоять с флажком, — заметил дедушка.
Он и Жан А. болеют за Эдди Меркса, а мой любимый велогонщик — Раймон Пулидор. Во-первых, он француз — мне это важно, — а еще Пулидор все время оказывается вторым — прямо как я, всегда после Жана А.
Мы еще немного поспорили, кто победит, а потом дедушка купил всем по хот-догу и картошке фри. Ну и конечно, мы воспользовались тем, что мамы нет рядом, и до изнеможения накачались лимонной «Фантой».
— Когда они уже наконец проедут? — терял терпение Жан Г.
— Они зе долзны плоехать по всей Фланции, — пропищал Жан Д. — Дазе если они потолопяться, это не так быстло.
— Может, у них колеса стерлись? — предположил Жан В. — У них же супертонкие шины.
— Это не обычные шины, а велосипедные — очень прочные и упругие, ну, вроде кишки, — объяснил я.
— Настоящей кишки? — скривился Жан Г. — Она же склизкая!
— Ну какие же бестолочи! — закатил глаза Жан А. — Кто только придумал взять с собой малявок?!
— Да уж! Сюда бы машину, которая за гонщиками подметает: может, и их бы смела заодно, — добавил я.
Мы проторчали там часа три. Три часа — это много даже для таких ярых фанатов, как мы с Жаном А. Наконец на горизонте показались первые автомобили колонны «Тур де Франс». Только представьте: целый парад машин и грузовиков без крыш, как на карнавале. Мы правильно сделали, что встали в первый ряд, ведь именно на нас обрушился шквал рекламных сувениров: наклейки, кепки, брелоки, флажки, пляжные сумки, игральные карты, спортивные газеты, шарики и даже майки… Правда, майки летели из машины нашего «любимого» каталога одежды, и — по «счастливой» случайности — они тоже оказались в полосочку, как наши дурацкие рубашки…
Но больше всех повезло Жану Г. Не знаю как, но он поймал именную фляжку для воды еще одного фаворита Жана А. — бельгийца Люсьена ван Эмпа!
Жан А. позеленел от зависти. Взамен он предложил Жану Г. три наклейки: одну большую и две средние, но Жан В. сказал, что это нечестно. Тогда Жан А. заметил, что это не его собачье дело, и ситуация накалилась.
— Вон они! — вдруг закричал дедушка Жан.
— Кто «они»? Кто? — спросил Жан В., который никогда не понимает с первого раза.