«Пастор бредит либо издевается. Одно из двух», — решил Ройтер. Он порой завидовал церковникам, которые умели из слов сплетать такие хитроумные конструкции, что даже прагматичный и стойкий ум начинал затуманиваться. Как этот пастор лихо орудует понятиями, его мысль бежит как по ленте Мёбиуса, и вроде все время с одной стороны, и в то же время заглядывает за грань здравого смысла. На мгновение пастор ему чем-то напомнил Рёстлера.
— У вас есть вода? Вода, залить в радиатор машины… Англичанин меня немного потрепал…
— А есть куда?
Ройтер показал резиновую флягу.
— Пойдемте, сын мой. — Пастор встал из-за органа. — Туда!
Он сделал движение в сторону купели.
— Давайте вашу флягу!
Ройтер покорно протянул. Самому бы ему в голову не пришло, но не он капитан на этом корабле…
— Отец, почему вы ничего не предпримете? — спросил Ройтер священника.
— Что вы имеете в виду? Почему я не бегу со всеми? Да потому что это не имеет никакого смысла. И потом, от чего бежать?! Сегодня история творится здесь! — он ткнул пальцем себе под ноги. — И я хочу при этом быть. Уверяю вас, ничего более значительного в этом столетии уже не случится.
Что вы так смотрите на меня? Вы хватаетесь за свои торпеды, потому что боитесь реальности. Так оно вам привычнее. Вот противник — в перископе. А настоящий противник — здесь! — Он ткнул себя в грудь кулаком. — Вы ищите его среди англичан, потому что вы этого (он опять ударил себя в грудь) боитесь. И вы настолько его боитесь, что и «томми» вам не страшны. Сколько вы потопили их?
Ройтер уже давно сбился со счету. До результата Кречмера он скрупулезно считал, затем начал халтурить, далее пошел спорный и неучтенный тоннаж. По всему получалось уже почти 500 тысяч брутто-регистровых тонн…
— Я даже затрудняюсь сказать…
— А стали ли вы счастливее? — отец хитро прищурился. — Или, может быть, кто-то из немцев стал счастливее от того, что пошли на дно пара тысяч англичан?
— Пожалуй, нет… Но разве я не выполнял свой долг? Разве за этими тоннами не стоит боль и счастье нации?.
— Нации… слова говорить вас научили… и доктор Геббельс тут тоже руку приложил… Но не полезнее было бы для нации, если бы вы… Сколько у вас детей?
— Один…
— А было б их трое? А пятеро? Не счастливее ли была бы от этого Германия?
— Что ж теперь? Оружие складывать, что ли?
— Нет, не складывать, а менять. Торпеды свое дело сделали. Теперь дело за словом. Смиряться и проповедовать.
— Время убивать и время врачевать… — пробормотал Ройтер строку из Экклезиаста.
— Именно! И сейчас время быть свидетелем и нести слово правды….
— Вы, наверное, были хорошим командиром… — усмехнулся Ройтер.
— Почему вы так решили? — удивился пастор.
— А вы обладаете даром убеждать.
— Убеждать — это моя работа, — улыбнулся он. — Идите, выполняйте свой долг… — Пастор сделал рукой в воздухе крест. Но, если вы останетесь живы, увидите — сокрушительный крах Рейха очень скоро станет его триумфом. Может быть, не здесь, может быть, совсем на другом конце земли. В африканских саваннах, в амазонской сельве… И, возможно, это будет совсем не похоже на то, что было до этого… Достаточно двух десятков арийцев…
В общем, не верьте Геббельсу, когда он говорит «Упивайся войной, ибо мир будет ужасен»… Думайте о будущем. Даже не о детях, а о внуках и правнуках… Вот вам ваша вода, да поможет вам Бог!
* * *Берег удалялся от него. За кормой вспенился белый бурун. В этот порт они уже точно не вернутся… U-2413, как огромный кашалот, сверкая мокрыми боками, уходил в море. Курс — Мюрвик. «Странное дело, — подумалось Ройтеру, — с чего начал — тем и закончил». И вдруг, как уже было в Готенхафене, его обдала с головы до ног холодная волна. Теперь он понимал, что это было такое. Это была безысходность. Это было ощущение того, что НИЧЕГО уже нельзя поправить. «Вероника!!!» — как электрический разряд промелькнуло в его мозгу на фоне отдаляющегося берега. Почему он ничего не предпринял, чтобы разыскать ее? Она же наверняка была где-то поблизости, может, в центральном архиве в Берлине, а может, и в Вильгельмсхафене. Там еще нет союзников. Но через 2 суток ему надлежит прибыть в Мюрвик. Так, значит, все. У него приказ… Какое значение имеют приказы ТЕПЕРЬ? Ну что ж, он привык к потерям. Шепке, Деген, Гаццана-Прьяроджия, Анна, Вероника. Может быть, ей повезет, и она сойдет просто за вольнонаемную сотрудницу… Может, и нет. Чего можно ждать от большевиков… Но он сейчас ничего поделать все равно не может… Хельмут попробовал сконцентрироваться, как его учил Накамура. Он подставил лицо ветру и брызгам и закрыл глаза. Вой ветра и плеск волн постепенно перерос в рев толпы, многоголосья, которое постепенно сменилось звенящей тишиной… «Где ты?»… «Где ты?» — вызывал Ройтер. — Глухо, нет ответа. Но среди мертвых ее пока точно нет. Сердце пока бьется. Какие-то вибрации идут… Но откуда?
— Командир, воздушная цель по пеленгу 160, — разбудил его голос вахтенного.
— Срочное погружение! Самый полный вперед!
Кашалот с непонятным наростом на хребте нырнул в глубину. Пулеметная очередь прорезала глубину вод, не достигнув цели. И четыре животных говорили «Аминь!».
* * *За стеной злобно щелкала пишущая машинка и бубнил монотонный голос Люде-Нойрата: «В результате авиационных бомбежек в последние месяцы всякое военное производство упало до минимального уровня. Каких-либо резервов боеприпасов, оружия или техники в наличии не имеется. Транспорт совершенно нарушен, так что восполнение или перевозка какого-либо сырья, готовой продукции или средств связи невозможны. Группа армий в Италии капитулировала. На востоке войска юго-восточной группировки организованно отступают в Югославию. Группа армий Рендулича удерживет свои позиции в Остмарке. Группа армий генерал-полковника Шернера держит фронт против русских. Однако обе вышеназванные группы армий обеспечены боеприпасами и горючим лишь на короткое время. Деблокирование Берлина не удается. Армия Буссе, стремясь избежать окружения, отступает на запад. Наступление армии Венка к прорыву не привело. Группа армий на северном участке Восточного фронта находится в состоянии разложения и отступает в направлении Мекленбурга. Войска в Восточной и Западной Пруссии подавлены русским превосходством в силе. Фронт в Курляндии продолжает держаться. Однако его снабжение боеприпасами и горючим более не может осуществляться из-за их нехватки. Поэтому падение этих фронтов точно так же, как и в случае Шернера и Рендулича, является лишь вопросом времени. Военно-морской флот пытается вывезти из Курляндии, Восточной и Западной Пруссии как можно больше войск морским путем. В северо-западной Германии остаются еще не занятыми противником Восточная Фрисландия и Шлезвиг-Гольштейн. Достаточных сил, чтобы сдерживать ожидаемое наступление противника, здесь нет….» Нет того, нет этого… Только и знают, что рапорта строчить… Нет горючего? — добудьте его у врага! Нет патронов? — сражайтесь саперными лопатками! Нет людей? — вооружайте горожан, крестьян, рабочих!
Ройтер еще пребывал в возбуждении после их успешного рейда в Гранвилль. Он собственными глазами видел, что англо-американская военная машина рушится под дерзкими ударами смелых безумцев. Как восточные пленные шли на вооруженных американцев с кусками угля и штырями стальной арматуры. Как эта толпа сметала охраняемый периметр… Если бы мы имели хоть малейшую поддержку армии — мы бы рассеяли англо-американскую группировку в Нормандии. Рассекли бы ее пополам…
В кабинете гроссадмирала было удивительно тихо. И это несмотря на то что в нем скопилось не менее двух десятков людей. В основном командиры подводных лодок. Все молчали. Слышно было только, как в соседней комнате постоянно звонит телефон и хриплый голос Люде-Нойрата отвечает: «да, „Радуга“ отменяется… да, приказ гроссадмирала… нет, ему еще нужны корабли… отход с востока продолжается… Нет, не могу соединить с гроссадмиралом. Он спит…» Но гроссадмирал не спал. Мрачный, но неизменно подтянутый и деловитый, он вошел в кабинет. Здесь все знали друг друга лично. Лучшие из лучших, цвет подводного флота Германии. Здесь не было Кречмера, Прина, Шепке… Но здесь были Лют, Топп, и еще два десятка не менее заслуженных. Подводники приветствовали его по-военному, и только Лют и Ройтер-Нойман автоматически вскинули руки в нацистском салюте. Они переглянулись. Вот угораздило сейчас! Все помнили, что Дёниц недолюбливает НСДАП. Гроссадмирал знал, что перед ним сейчас капитан-колбаса. Но другие этого не знали. Сегодня утром он награждал Ноймана-Ройтера знаком Подводника с бриллиантами. Нойман был последним, кто получил эту награду.
— Друзья мои! — обратился гроссадмирал к подводникам. — Я собрал лучших. Выслушайте мой последний приказ… Я понимаю всю серьезность положения и хочу вам сказать. Мы все равно победим. Потому что у нас есть такие как вы. Я вырастил вас, я дал вам в руки грозное оружие. Вы сражались достойно, но судьба распорядилась так, что мы должны отступить. Так далеко мы еще ни разу не отступали. У вас на кораблях — ценнейший груз. Это будущее немецкого народа. Это все, что у нас осталось, чтобы продолжить борьбу. У каждого из вас есть пакет. Вскроете его, когда выйдете в море. Уходите, как умеете, — никаких указаний больше не будет — каждый сам за себя. Да! И не верьте в то, что вы будете слышать обо мне. Я скорее умру, чем отдам вам приказ сдаться врагу.
— Друзья мои! — обратился гроссадмирал к подводникам. — Я собрал лучших. Выслушайте мой последний приказ… Я понимаю всю серьезность положения и хочу вам сказать. Мы все равно победим. Потому что у нас есть такие как вы. Я вырастил вас, я дал вам в руки грозное оружие. Вы сражались достойно, но судьба распорядилась так, что мы должны отступить. Так далеко мы еще ни разу не отступали. У вас на кораблях — ценнейший груз. Это будущее немецкого народа. Это все, что у нас осталось, чтобы продолжить борьбу. У каждого из вас есть пакет. Вскроете его, когда выйдете в море. Уходите, как умеете, — никаких указаний больше не будет — каждый сам за себя. Да! И не верьте в то, что вы будете слышать обо мне. Я скорее умру, чем отдам вам приказ сдаться врагу.
— Идите, — Дёниц поднял глаза на Ройтера. — И призовите всех морских чертей себе в союзники!
* * *2 мая противник в ходе своего наступления форсировал Эльбу у Лауэнбурга и немедленно развил его до побережья Балтийского моря, пробившись к Любеку и Шверину. Голландия, Дания и Норвегия, так же как и Бискайский залив, острова в Ла-Манше и Дюнкерк, все еще находились в руках немцев. Спасаясь от продвигающегося вперед русского фронта, миллионы беженцев из числа гражданского населения, особенно в Северной Германии, устремились на запад. Военно-морской флот в результате авиационных налетов на гавани и непрерывного использования для транспортировки в норвежском и восточном районах понес серьезные потери в надводных кораблях. Из крупных кораблей в составе действующих остались только «Принц Ойген» и «Нюрнберг». Люфтваффе имели лишь ограниченные силы. Применение военной авиации крайне ограничивалось нехваткой горючего и продолжало сокращаться. Общая картина положения на фронтах ясно показывала, что с военной точки зрения война была проиграна.
Ройтер вскрыл конверт, как и было предписано, выйдя в открытое море.
«Вам необходимо выйти в точку с координатами 77°35′24.04′′ S 45°16′20.93′′ выходить на частоте 211 герц для радиообмена каждые 2 часа. Дальнейшие распоряжения будете получать от адмирала Лютьенса. Строго следуйте субординации! Дальнейшие приказы отдает он. В квадрате GL72 вас будет ждать „дойная корова“. Радиообмен с ней осуществлять позывным „Орел“.
В случае непредвиденных обстоятельств допускается выход на волне 800 метров от 22° южной широты с позывными „Альфа — Каппа — Нибелунг“. Далее — стандартным шифром. Шифротаблицы май — действительны.
ШТАБ ОКМ».Вообще-то на литере G карта заканчивалась. Ройтер ни разу не видел даже карты, где бы район боевых действий был обозначен например литерой Н. В этом просто не было смысла. У японцев была другая навигация, а по индийскому океану они шли как все гражданские суда. Индийский океан не считался театром войны. Сочетание GL — это почти на траверзе Буэнос-Айреса… оказывается, у нас в Южной Атлантике дежурят «дойные коровы»… какова же мощь нашего военно-морского флота?!
Эрих Топп решил не рисковать. Он пошел северным путем. Ройтер же в своей обычной манере полез на рожон. Он пошел через Ла-Манш. Поставил ва-банк. И… выиграл. Союзникам в голову не пришло что кто-то решит в наглую прорываться через пролив запруженный военными судами. Используя то обстоятельство, что новая лодка имела необычный внешний вид и могла быть принята за союзническую, он шел поначалу даже в надводном положении. Потом, конечно, пришлось погружаться, не раз ложиться на грунт и замирать на долгие часы, но через двое суток Ройтер прорвался в Бискайский залив.
— Торопитесь, ребятки! — кричал Топп. — Матросы проталкивали через проходы тяжелые железные ящики. — Быстрей, быстрей! — ящик плюхнулся в воду, подняв волну, которая перекатилась через палубу. «Второй пошел!»
Их окружили. К лодке, поднимая белый бурун, уже несся надувной плот с абордажной командой. По бокам стояли автоматчики и держали на мушке мостик. Все было кончено.
— Прекратите немедленно! — вопил мегафон. Но Топп пошел до конца. Последний ящик ушел под воду. Топп стоял на палубе в окружении своих офицеров с поднятыми руками. В рукаве куртки он кое-что припас для непрошеных гостей.
Английский плот причалил к лодке. На палубу ступил офицер и несколько морпехов Его Величества.
— Кто капитан? — коротко спросил он.
Топп сделал шаг вперед. Он по-прежнему держал руки поднятыми, пряча в рукаве гранату.
— Опустите руки.
Топп опустил. Пора — решил он. Граната выскользнула из рукава, запрыгала по палубе и плюхнулась в воду, не разорвавшись.
Глава 10 «ВЫ ДРАЛИСЬ КАК ЛЬВЫ…»
Они шли под шноркелем и осмелились всплыть лишь за Азорскими островами. Была тихая темная ночь. Море спокойно. Его едва шевелил легкий бриз. На рассвете 4 мая радио сообщило, что Берген больше не является базой Кригсмарине. Но кто-то же еще сражается! Где-то же еще рвутся снаряды, автоматчики цепляются за бетонные лазы и канализационные люки. И мудрый рейхспрезидент Дёниц готовится нанести сокрушительный ответный удар. Берлин превратился в кирпичное крошево, сопротивление двухсоттысячного гарнизона, скорее всего, подавлено превосходящими силами русских. Это ясно. Но есть еще Фленсбург, есть Гамбург, есть Киль. И там все еще бьется сердце германского флота. Гавкают зенитные батареи, моряки в перепачканных сажей и маслом робах отражают атаки с воздуха, орудия главного калибра выплевывают огненные снопы в сторону наступающих англичан. А где-то на тайных аэродромах прогревают двигатели реактивные бомбардировщики, которые только ждут сигнала Папы. Возможно, в эти самые минуты он уже сделал взмах своим сверкающим адмиральским жезлом. Как может только он, небрежно и властно. И тяжелые машины с ревом вырвутся из своих бункеров, из оборудованных секретных шахт взмоют тучи «Фау 5», и поля за Эльбой покроются пылающими «Шерманами». Сейчас, сейчас, Дёниц не новичок, уж кто-кто, а он, который столько лет вел своих подводников от победы к победе, преодолевая чудовищное сопротивление бюрократов, знает, что делать! Он великий стратег! И если под его руководством несколько сотен моряков чуть не поставили Англию на колени, то что же будет сейчас, когда армия, СС, Люфтваффе, Фольксштурм — все объединены одним порывом и только и ждут приказа наступать…
Но к вечеру 4 мая радио принесло приказ о прекращении огня. Все понимали, что перемирие — это еще не капитуляция. Перемирие — это передышка, которая позволит накопить силы, перегруппировать войска, выиграть время. Американские станции вовсю трубили о победе, о том, что фюрер покончил с собой, о том, что капитуляция Германии — дело решенное. Через двое суток на мостик поднялся Функ. Он был в недоумении. Никогда ранее радист не был так смущен, когда речь заходила о докладе.
— Что там, Функ? — раздраженно выкрикнул Ройтер. Он почувствовал, что радист мнется и не решается сказать.
— Вам сообщение, командир! От Самого…
— Читайте!
(Пауза в нерешительности.)
— Читайте всем! Что там?
— «Подводники мои! — начал Функ, запинаясь. — Подводники мои… Позади 6 лет войны. Вы сражались как львы. Из-за подавляющего материального превосходства мы зажаты в угол, и в этом положении не можем больше продолжать войну. — Тут голос радиста дрогнул, и он сделал большую паузу, но вскоре продолжил: — Непобежденные и незапятнанные, складываете вы оружие после беспрецедентно героической борьбы. Мы с гордостью вспоминаем наших павших товарищей, которые отдали жизни за родину и фюрера. Друзья! Сохраните тот дух братства подводников, с которым вы сражались столь долго и столь отважно, во благо будущего отечества. Да здравствует Германия!»
Вот тебе и на! Все? Где же оборона Гамбурга, где лучи смерти Теслы, где, наконец, реактивное оружие? Ройтер несколько минут молчал. Он никогда еще не видел, как гибнут империи. Молчали все. Вахтенные впервые отвлеклись от наблюдения за морем. Как это оказывается просто… как… пошло даже можно сказать… просто пришло сообщение…
— Командир! — нарушил первым тягостное молчание Функ. — Может быть, я ошибся при расшифровке… я сейчас… — Он метнулся к люку.
— Отставить, Функ! — прервал его Ройтер. — Сколько радиограмм вы расшифровали с 41-го года? Я думаю, тысячи две?… Вы хоть раз ошиблись?
— Никак нет!
— Ну вот и нечего дурака валять. Ведите себя достойно! Вы же немецкий подводник! Возвращайтесь к своим обязанностям. Вы нам всем еще не раз пригодитесь!
— Есть, командир!
Ройтер грустно улыбнулся. Морской бриз и яркое южное солнце заставляли слегка щуриться. Наверное, из-за ветра глаза слезились, и от этого он щурился еще больше. В ушах, как неисправная патефонная пластинка, с каждым ударом сердца отчетливо звучало «Я скорее умру, чем отдам вам приказ сдаться врагу…». А оказалось, это так просто… Страны, которой он служил, и служил преданно и эффективно, больше нет. Может, вызвать на связь кого-то из капитанов? Но у Ройтера нет их позывных. А у них нет позывных и частот Ройтера. Приказ капитулировать могут отдать только 2 человека: Гиммлер или Фридебург. Он запрашивал Фленсбург на указанной секретной частоте. Фленсбург молчал… Как может молчать база флота? Ее уничтожили? Накрыли атомным оружием? Он уже готов был согласиться с тем, что утром не взойдет солнце, что океан разверзнется и поглотит их лодку. Но солнце взошло, а океан был спокоен и приветлив, наступил вечер, а затем ночь, и было 11 мая, и 12… Ройтер решил, что это все-таки провокация англичан. Папа не мог просто так сдаться. Он — боец. Он умеет сражаться. Просто это англичане устроили такую подставу. Какой-нибудь молодой капитан на нее конечно клюнет. Но не Ройтер! У него есть боевой приказ. И он выйдет в этот чертов квадрат! В конце концов его лодка, как любой боевой корабль, обладает всеми признаками экстерриториальности, так что эта палуба — от форштевня до ахтерфлага — территория Третьего рейха, и Президент здесь Дёниц Дибелиус Фридрих Карл Отто, и для того, чтобы врагам доказать обратное, им придется очень серьезно постараться. Пока это им не удавалось ни на Тихом, ни на Атлантическом театре войны.