После недели обследования склонов группой Согрина были обнаружены дальние посты боевиков. Впрочем, насколько они дальние, судить оказалось невозможным, потому что месторасположение базового лагеря все еще оставалось тайной. Посты радиофицированы, поэтому было решено их не трогать до поры до времени. Сил двух ОМОГ могло оказаться мало для ликвидации всей банды. Примерно тогда же группой Разина чуть в стороне был перехвачен и уничтожен отряд из пяти боевиков, доставляющих куда-то в горы продукты. Бой оказался скоротечным и беззвучным. Боевики попали в засаду, которой в этих местах никак не ожидали, и трое бандитов были сразу убиты выстрелами снайперов. Стреляли из «винторезов», следовательно, никто со стороны не мог услышать выстрелы и обеспокоиться. В рукопашной схватке двое оставшихся боевиков были легко ранены, но допросить их не удалось, поскольку оба, к несчастью, оказались иностранными наемниками и не разговаривали ни по-русски, ни по-чеченски, ни по-английски, ни по-немецки, ни по-испански, ни по-португальски – это весь языковый запас ОМОГ подполковника Разина. Пришлось вызывать вертолет, чтобы отправить пленников в штаб группировки, где в переводчиках недостатка нет. Но обстоятельства обрубили и этот «хвост» – на обратном пути, во время ночного полета, вертолет попал в аварию и разбился. В итоге допрашивать оказалось уже некого, и вопрос о местонахождении базы опять остался открытым.
* * *– Я «Рапсодия». Внимание всем! Со стороны села идет человек...
Несколько секунд на то, чтобы другим присмотреться и оценить обстановку.
– Я «Танцор». Пока не вижу... Склон – бугром... Закрывает половину дороги...
– Я «Бандит». Человека вижу. В бинокль... Старик с клюкой отправился за Бабой-ягой... Еле ползет, не торопится, природой любуется...
– Ты где? – спрашивает Кордебалет.
– На половине пути к тебе. Вынужден спрятаться.
– Тебя можно увидеть? – интересуется Согрин.
Сохно сначала просто мычит в микрофон, раздумывая:
– М-м-м... Увидеть – едва ли... Можно уловить движение по склону. Это, наверное, тоже в состоянии насторожить. Говорят, у горских стариков бывает завидная дальнозоркость, как у орлов... Сейчас, он за грядой спрячется – спущусь ниже.
– Троица тебя не видит?
– Если я их не вижу, они меня тем более...
– Действуй. Если будет встреча троицы со стариком, то в зоне моего контроля. Возможно, это осведомитель боевиков. Необходимо его захватить. Скорее всего, если троицу решите не трогать, сделать это придется, когда он домой отправится... «Танцор»!
– Слушаю, командир...
– Если есть возможность, присмотрись: есть у боевиков рации?
– У командира, похоже, в наружном кармане жилета... По крайней мере, кажется, антенна торчит. Но мне плохо видно. Он под таким ракурсом, что не рассмотреть точно... Когда повернется, если повернется, сообщу. Но он, кажется, намерен спускаться... Точно, встал в полный рост... Спиной ко мне... Отсюда его карман совсем не видно. Выходит на тропу...
Согрину видно боевика в черном хорошо. Присматривается и только потом дает команду:
– Работаем... Двое на тропе – ваши. Лучше брать живыми... С соблюдением мер собственной безопасности... Лишний раз не рисковать... Я обезвреживаю нижних... Если сумею вовремя выползти... Чертова нора!..
– Годится... – вместо уставной команды отвечает вольный в отношениях Сохно.
– «Рапсодия»! Привет! Я «Волга»... – внезапно вклинивается в разговор подполковник Разин. – Я недалеко. Справляетесь без нас?
– Здравствуй, «Волга»! Справляемся...
– Тем не менее, Игорь Алексеевич, встретиться надо... И я бы посоветовал вам не торопиться... Несу для вас сообщение... Я только что имел удовольствие общаться с Мочиловым... – Что, у тебя есть телефонная связь?
– Нет, получил от него послание... «Циркулярка»... Гриф «Срочно»... В твой адрес тоже...
– Мы пока на связь не выходили, – вместо полковника отвечает Кордебалет. – У меня сеанс только вечером...
– А зря... Обстановка интересная и требует продуманных действий... Я только приближаюсь, поймал самый конец вашего разговора и не в курсе всех событий... Боюсь, что захват следует отложить до выяснения...
– С какой стати? – не понимает Сохно. В голосе его возмущение чувствуется отчетливо. Капризное возмущение ребенка, у которого отнимают любимую игрушку.
– Хотя бы до короткого совещания. Через эфир общаться рискованно...
– Я не могу выбраться незаметно... – недовольно говорит полковник. – Зона просматривается со всех сторон. Если мне выбираться, следует сразу атаковать! В двух словах сказать не можешь?
– В двух словах... Похоже, здесь учебный лагерь Талгата Абдукадырова...
– Абдукадыров не будет готовить простых боевиков для обычных отрядов. У него наверняка что-то большое на уме. Тогда нам тем более необходимо брать «языка»... И отслеживать связи...
– А если мы раньше времени засветимся и оборвем все нити? С кем встречается человек внизу?
– Старик из села. По крайней мере, идет со стороны села...
– Может быть, следует взять одного старика? Когда он будет возвращаться...
– Давайте соображать... Мы сначала так и планировали...
– Я «Бандит»! Я спустился к «Танцору». Вижу человека в черном со спины...
– И что?
– Очень знакомый силуэт... Ну просто очень...
– Что ты хочешь этим сказать?
– Командир... Не трогай его... Он – мой...
– Это?..
– Талгат. После беседы он вернется на тропу. Там мы его и встретим... Ты веди старика...
– Годится... – соглашается полковник, теперь сам используя лексикон «Бандита».
ГЛАВА 4
1
Дорога до дома занимает гораздо больше времени, чем дорога от дома. До столицы, еще за городом, чувствовалась слабость движка... Не разгонишься... Дальше пошло еще хуже. И дело здесь даже не в том, что машин на улицах за какой-то час прибавилось. Просто женщина-водитель при всей своей внешней резкости характера и желании постоянно нарушать правила не имеет достаточного опыта в езде по Москве – это чувствуется явственно. А по столице езда особая. Здесь все правила следует забыть напрочь. Да и машина не первой молодости – при необходимости совершить маневр не очень торопится.
Кроме того, Алданов всю дорогу зевает, прикрыв рот ладонью. И борется с желанием закрыть глаза, чтобы хоть на минутку уснуть. Но состояние усталости и сонливости быстро проходит. Он просто давит его в себе, как клопа на стене.
Естественно, Виктор Егорович просит высадить его за два квартала от своего дома, около входа в метро, чтобы сама собой возникла версия о последующей его поездке именно на метро – неизвестно куда. Хотя сам он не видит вероятности выхода на свой след через попутный транспорт. Естественно, он поговорил в дороге с женщиной, не торопясь обрекать ее на роль нежелательного свидетеля. Когда свидетеля убираешь, это хорошо, вопреки сложившемуся благодаря литературе мнению, только с одной стороны. С другой – это дополнительное уголовное дело. В этот раз все вообще обходится проще. Женщина оказывается не москвичкой. Просто едет по своим делам из Рязани. И сегодня же возвращается. Коммерсант... Это обстоятельство спасает ей жизнь, хотя сама она об этом не догадывается.
Расплатившись по московским ценам смешной суммой – в Москве обычно платят столько же, но в долларах, Виктор Егорович выходит из машины. Пройти два квартала потребовала привычка. Следует отследить возможные неприятные моменты, способные возникнуть из ситуации. Гарантии того, что те четверо работали без сообщников, нет. И никакая способность к «включению» (естественно, частичному) не может защитить от удара ножом, нанесенного сзади, да при некоторых обстоятельствах и спереди тоже – «включиться» еще надо успеть, а делать это полностью на улице города вообще невозможно – опасно для прохожих и чревато последствиями для самого Виктора Егоровича. О выстреле со стороны и говорить не приходится. Это Виктор Егорович, как профессионал, знает отлично. Даже отпетые боевики-спецназовцы, у которых чувство самосохранения многократно умножено интуицией, и те знают, что если тебя хотят убить, то убьют обязательно.
А Алданов боевиком никогда не был. Он и в спецназ попал переводом из линейной мотопехотной части на должность автомеханика и совершенно случайно, сразу после прибытия к новому месту службы оказался в поле зрения полковника Васильева, которому было необходимо срочно отремонтировать машину. Прямо перед этим Виктор Егорович шестнадцать часов без перерыва принимал дела у своего предшественника и вынудил того, с нервотрепкой и при взаимном недопонимании, подписать акт с серьезными замечаниями. Устал смертельно, а тут его попытались загрузить новой срочной работой. Он постарался отговориться, но этот полковник медицинской службы просто посмотрел в глаза, потом положил на голову руку и провел большим пальцем по лбу, как собаке.
– Это необходимо сделать к утру...
И Алданов, вызвав в помощь двух солдат-автослесарей, занялся работой, не понимая даже, почему он согласился, хотя имел полное право отказаться. Только потом, когда уже вник в эту систему, когда познакомился ближе с самим Васильевым, понял, что впервые столкнулся с мощным внушением. При этом его внушаемость произвела на полковника впечатление, и уже на следующий день командир бригады написал новый приказ – об откомандировании старшего лейтенанта Алданова в распоряжение реабилитационного центра.
Сам Виктор Егорович тогда подумал было, что причиной его нового, такого непонятного перевода послужил приемо-сдаточный акт, который принесли на подпись заместителю командира по материальной части. Слишком много привередливости показал новый механик – так, должно быть, решили. И по-своему доложили командиру. А тот решил дело с маху...
Но, как оказалось, не спросив его самого, Алданова отправили работать «подопытным кроликом» в психологическую лабораторию, и сделано это было по просьбе полковника медицинской службы профессора Васильева. Того самого полковника, чью машину Виктор Егорович ремонтировал всю ночь и сделал-таки к утру.
С этого все и началось...
* * *На ближайшем к дому углу Виктор Егорович надолго задерживается возле газетного киоска. Стандартная ситуация, не однажды проверенная и отработанная на практике, – нынешние киоски представляют собой лучший способ определить «хвост» благодаря высокой зеркальности стекла, за которым выставлено множество журналов и газет. И это множество красивых журналов и разнообразных газет делает человека, витрину рассматривающего, совсем неприметным, обычным зевакой, тем более если человек находится в немолодых годах и спешить ему некуда. Раньше это удобство было привилегией западных стран, сейчас, слава богу, можно и у себя тем же методом пользоваться. Именно для зевак газетные киоски и предназначены, потому что купить в них что-то для привычного пенсионерского чтения проблематично...
Алданов не обнаруживает «хвоста», хотя ему не нравится черноволосая, восточной внешности женщина, стоящая на автобусной остановке. Глядя в стекло, он просчитывает овал лица, антропологические особенности среза лба и приходит к выводу, что эта женщина с Северного или с Восточного Кавказа, но никак не из Средней Азии. Наука эта, давно уже не используемая Алдановым, засела в голову настолько прочно, что просчет срабатывает автоматически. А когда-то мучился, помнится, трижды пересдавая зачет по сравнительной антропологии. Бывшему автомеханику это давалось трудно – технарь всегда остается технарем...
Женщина несколько раз смотрит в спину Виктору Егоровичу. Причем смотрит не так, как смотрят простые зеваки. Взгляд задерживается на стариковской спине чуть дольше, чем это необходимо, и он спиной чувствует этот взгляд. Может, конечно, случайность, вызванная настороженностью... Как человек умный, Алданов хорошо представляет себе, до какого психоза, даже до паранойи может довести излишняя настороженность. Подозрительность пробуждает в организме цепную реакцию. Последствием этой реакции может стать любая из существующих «маний»... И сейчас он вполне допускает, что просто взгляд у женщины такой, как говорят, «сглазливый», с дурной энергетикой. Оттого и беспокойство. А может, и другое... Может... Следовательно, оставлять без внимания такой факт нельзя, хотя опасно на нем и зацикливаться.
Надо снова считать. Это просто.
Время... Позволяет ли время, прошедшее после расправы над бандитами в пригородном домике, вычислить, кто эту расправу произвел, и взять под контроль человека, совершившего сам акт? Поскольку машина, подвозившая Алданова, тряслась и грозилась развалиться на ходу, скорость женщина-водитель держала соответствующую. На хорошей дороге за городом не обгоняли их только пешеходы и слабосильные велосипедисты-мальчишки. А в городе вообще обгон проблематичен. Движение по улице напоминает медленный, в начальной стадии, ледоход на реке. Та же бессистемность, ограниченная руслом-улицей. Следовательно, кто-то мог приехать в загородный дом сразу после «прощания», произведенного гостем. Приехать на приличной машине. Этот кто-то мог знать, кого должны привезти погибшие. Сделал вывод, сел в машину и погнал в Москву. Более того... Этот «кто-то» по дороге позвонил кому следует, кто располагает необходимым для проведения ответной акции. И механизм ситуации заработал...
Возможен такой вариант?
Вполне возможен. И женщина на остановке – вариант наилучший. Контролирует подход с одной стороны. Кто-то, может быть, тоже женщина, контролирует другой подход. Женщину заподозришь в последнюю очередь...
* * *Стоп-стоп-стоп... Но чтобы дожидаться его, чтобы пустить по следу соглядатаев, они должны иметь его фотографию!
А кто сказал, что у них нет такой мелочи, как фотография? Не видел, как снимали? Ну и что! Такие сомнения можно отослать в середину минувшего века. При современной технике с многократным увеличением съемку можно проводить с такого расстояния, что самый опытный разведчик не заметит этого. Здесь Алданов даже гордость свою не ломает, соглашаясь с собственной технологической беспомощностью. От фотографирования, как и от выстрела, невозможно защититься, если хотя бы иногда выходишь, чтобы глотнуть толику изгаженного городского воздуха.
Нет... Маловероятно... Если парни в самом деле обыкновенные бандиты, промышляющие квартирами одиноких стариков и старух, то они никак не ожидали встретить такой отпор. Они вообще не ожидали осложнений.
Стоп... Еще раз – стоп!
Любое дело обязано иметь какое-то образующее начало. Ведь кто-то же дал им наводку? Как-то они смогли выяснить, что он одинок, что не имеет детей или родственников, которые могут обеспокоиться его исчезновением и уж тем более заподозрить неладное в случае продажи квартиры. И этот кто-то должен хорошо знать Виктора Егоровича... Лучше знать, чем соседи, потому что с соседями он общается мало в силу своей законспирированности и, естественно, не рассказывал никому о своей биографии. Пусть бандиты и дураки, если судить по большому счету, но не настолько же, чтобы не уметь предвидеть возможные последствия. Без этого ни один бандит не пойдет на дело. Тюрьма никому не кажется блаженным раем...
Все знать о нем могут только в ГРУ...
Или в ФСБ... Может быть, у «тихушников» тоже есть свои досье, хотя ГРУ не любит посвящать последних в свои дела...
Но они не знали всего!
Это не подлежит сомнению. Если бы след тянулся из ГРУ или из ФСБ, от него ожидали бы яростного сопротивления и обязательно бы страховались, если бы вообще решились связаться с отставным разведчиком, потому что даже в отставке разведчик не теряет профессиональную квалификацию. Тем более не простой разведчик, а ликвидатор... Более того, не каждый бандит решится связываться с простым отставным сотрудником ГРУ, потому что обязан понимать, что разведчик перестает быть носителем информации только после смерти.
А простейшие, самые доступные данные могут знать в ментовке... Отставной военный... Семейное положение... Значит, имеют своего человека там или просто имеют человека, которого можно купить. При всеобщей страсти к деньгам, что волной нахлынула на людей в последние годы, менты часто и с охотой продаются...
* * *Женщина на остановке настораживает... И вызывает своим появлением необходимость дополнительной проверки... И потому Виктор Егорович не отправляется сразу домой, а проходит мимо поворота в переулок с аркой посредине, хотя и бросает короткий взгляд в ту сторону. Взгляд-фотографию... Не обученный этому человек не в состоянии оценить обстановку так, как это делает Алданов. Он взглядом фотографирует переулок и проходит дальше. И тут же в памяти реконструирует увиденное – внимательно «рассматривает фотографию». Память не подводит. Уже будучи на пенсии, Виктор Егорович часто просто от скуки занимается тренировкой подобных навыков. И надо же, сгодилось!
Сейчас около ворот стоит другая машина. Уже не относительно простенький, хотя и почти новый микроавтобус с красным крестом «Скорой помощи». Джип «Тойота Ленд Крузер» – солидный тяжелый агрегат, говорящий о тяжести кармана владельца и о том, что владелец уверен в бесполезности посторонних усилий в этот карман заглянуть. Он слишком в себе уверен, имеет за спиной основательное прикрытие, чтобы прятаться от кого бы то ни было. Ни разу до этого Алданов не видел такую машину в своем переулке. Люди здесь живут больше простые, коренные москвичи преклонного возраста. И этот визит тоже настораживает, хотя ничего не решает, не говорит, что джип пожаловал конкретно по его душу...
Он неторопливо проходит мимо поворота и следует дальше, к следующему газетному киоску. Мягкий улыбчивый взгляд, ни на ком не задерживаясь, плавно скользит по лицам прохожих и по стеклам стоящих автомобилей. И около магазина сталкивается со встречным взглядом, который слишком резко «убегает» в сторону. Испуганно убегает, словно...