Дорого встала эта операция атаману. Сам он скрылся, но среди трупов оказались Оглобля, Черкаш, а также атаманова Сонька. Она лежала посередине болотца с простреленной головой. Ее вынесли и положили на покрытый зеленой травою бугор. Она долго бредила. Поминала гвардию, юнкеров, сыпала грязную ругань. Через несколько минут умерла. Ее коня поймали в овраге. В сумке нашли флакон одеколона, пудру и дневник.
В тот же день атаман распустил банду на мелкие шайки, по нескольку десятков человек, и сам с кучкой отъявленных головорезов ускакал к Новоград-Волынску, где хозяйничал крупный «батька» Соколовский.
К вечеру курсанты отдыхали после горячего дня. Слышались смеющиеся голоса, горели большие костры, и кто-то наигрывал на двухрядке.
– Что-то в Киеве?
– Где-то наши фронты? Далеко ли Петлюра, Деникин?
– Ничего мы не знаем!
– Ничего, Сергей! Оторвались! Николай подбросил сучья в костер.
– Хоть бы письмо получить! Да ведь Ботт у черта на куличках, Эмма адреса не знает. Что-то она сейчас делает? – добавил он.
– Поди, соскучился?
– Соскучился.
Владимир с Сергеем переглянулись лукаво.
– Завтра к мельнику. Надо же Шакару немного потрогать.
Глава 14
Утром, едва над горизонтом показался краешек солнца, на пяти подводах небольшой отряд скрылся за холмами зеленых полей.
– Улетели орлята! – сказал командир отряда. – С чем-то вернутся?
Поля, поля, холмистые, волнующиеся, желто-зеленые. Вспугиваемые топотом, из-под самых колес вылетали из росистой пшеницы испуганные перепела. Жаворонки звенели в глубине голубого неба. Чувствовалась еще утренняя свежесть, но солнце уже жгло с одного бока. Один раз, далеко влево, возле опушки темнеющего леса показался на мгновение всадник и тотчас же умчался назад. Глухо прозвучало эхо случайного выстрела.
Когда проехали больше половины пути, остановились переждать жару на одном из придорожных хуторков. Все было на месте – и скотина, и еда, и горшки в печках, но хозяева сочли почему-то за лучшее удалиться.
Выставили наблюдателя, и тот, вооружившись биноклем, уселся верхом на соломенную крышу, возле белой трубы. Основательно закусили. Развалились на мягкой траве, в тени густых яблонь и вишен небольшого садика. Тихонько болтали.
Солнце решило испечь землю. Даже в тени было душно. По телу расползалась лень.
Едва курсанты расположились по укромным уголкам, как случилось маленькое курьезное происшествие. Федорчук, прельстившись спелым яблоком, забрался на дерево. Он был уже у цели, как вдруг обломил сухой сук, который стукнулся о крышку улья. Потревоженные пчелы с яростью бросились изгонять непрошеных гостей из сада и без труда обратили весь отряд в бегство.
– Фу-ты, черт!
Николай, запыхавшись, прикладывал сырую землю к руке.
– Вот еще новая напасть!
Направились в огород, намереваясь расположиться с тенистой стороны стога.
Один, просунув в сено руку, с удивлением крикнул:
– Посмотрите-ка!
Откинули несколько клоков сена и увидали приклад трехлинейной винтовки.
– Вот так гадюка!
– Вот так камень!
– Ребята! – сказал Сергей. – Сейчас на хуторе никого нет, да и дело у нас есть. Положите винтовку на место, а на обратном пути мы осторожно захватим ее владельца.
Отряд тронулся в путь. Из-за кустов, позади оставленного хутора, осторожно выползли две фигуры.
– Ушли?
– Уехали, дьяволы!
Уже совсем к ночи курсанты остановились за версту до мельницы. Сергей с товарищами отправился вперед. Было уже темно. В одном из окошек домика блестел огонь. Ребята кучей ввалились в хату.
Старик злобно посмотрел на гостей и пробурчал что-то, беспокойно поглядывая и пытаясь разгадать причину нашествия.
Сергей сел за стол. Все притихли.
– Ну, как дела, старик?
– Никаких у меня дел нету… видит бог, нету, – затараторил тот.
– Ну уж это ты оставь! – усмехнулся Сергей. – Нас этим не проведешь. Мы знаем, что у тебя тут бандитский притон.
Старик съежился и захихикал, не зная, как принять это – в шутку или всерьез.
– Хи-хи-хи!.. притон! У старичишки убогого, господь с вами…
А сам пятится к распахнутому окошку. Владимир, заметив этот маневр, уселся на подоконник.
– Награбленное куда прячешь?
– Совсем ничего не знаю, что вы к старику пристали?
– Ты не знаешь, так я знаю, – ответил Сергей. – А ну-ка, товарищи, отодвиньте стол и лавку.
Мельник мгновенно сорвал с гвоздя и запустил ему в голову тяжелый безмен. Сергей ловко уклонился. Безмен врезался в уставленный иконами угол. Мельнику связали руки. Стол был отодвинут.
– А ну-ка, найдите тут ход! Курсанты шарили по полу.
– Вот, смотрите!
Он достал с полки знакомый крюк и поддел им край доски за карнизом. Четыре половицы со скрипом откатились, открывая тайник.
Спустились вниз. Около часа выбрасывали награбленные товары наверх, принимали и укладывали их на подводы. Темная дыра опустела. Усталые курсанты выбрались наверх, закусили.
Мельник сбросил маску и на все вопросы разражался градом ругани. В сарае у него нашли аппарат для варки самогонки, а за печкой – солдатскую гимнастерку в подозрительно бурых пятнах.
– Убил, должно, за крынку кислого молока! – вспомнил Николай подслушанный с чердака разговор.
Ночь проходила. Запрягли своих и Мельниковых лошадей. Старика посадили на подводу.
Когда со двора вышли все люди и выехала последняя подвода, ярко вспыхнула соломенная крыша. Огненные языки закрутились и затанцевали, отражаясь в спокойной темной воде.
Не успели курсанты отъехать и с версту, как сзади посыпались частые выстрелы. Все повскакали и похватались за винтовки. Но вскоре успокоились: это рвались запрятанные в сгорающем логове винтовочные патроны.
Ехали уже медленнее, подсаживались на подводы по очереди. Не доезжая до хутора, человек десять отправились осторожно вперед и захватили на хуторе двоих.
– Бандиты? – спросил, подходя, Сергей.
– Какие там бандиты! – ответил пойманный. – Мы здешние.
– А зачем убегали?
– Мало ли тут кто ходит? Мы пуганые.
– Оружие есть?
– Откуда ему быть?
Сергей пошел с ними, в сопровождении кучки курсантов, к стогу сена. Пленники беспокойно забегали глазами.
– Это что? – спросил Сергей, когда один из курсантов извлек винтовку.
– Аа! – точно только вспомнив, хлопнул себя по лбу мужик. – Я и забыл… В прошлом году на пашне нашел, ну и бросил сюда – пусть, думаю, валяется.
Курсанты расхохотались.
– Как же это ты в прошлом году бросил под нынешнее сено?
Их также захватили с собой. Поздно ночью весь отряд проснулся, чтобы приветствовать экспедицию, возвратившуюся домой с богатой добычей.
Глава 15
Далеко по окрестным селениям пронеслись вести о смерти Могляка, Оглобли, Черкаша, Соньки и сыча-мельника, о разгроме их шаек. Банды притихли, разбились на кучки, ожидая лучших времен.
Прошло около месяца, как отряд уехал из Киева. За это время он совершенно оторвался от прежней жизни и потерял всякую связь с курсами. С огромной радостью все встретили весть о том, что их вызывают срочно в Киев.
Трое друзей тоже были весьма довольны по многим причинам. Нужно было прикончить предательскую игру начальника курсов. У Сергея было много незаконченной работы. А у Николая еще одна, особенная причина.
Через два дня отряд подошел к станции, погрузился в готовый эшелон и помчался к Киеву. Замелькали сквозь распахнутые окна и двери поля остающейся позади беспокойной Волыни.
Рано утром курсанты радостными криками приветствовали показавшийся Киев.
Через несколько минут отряд в порядке подходил к курсам.
Почти у ворот он неожиданно столкнулся с подходящей колонной своих товарищей, возвращающихся после боев под Жмеринкой.
С обеих сторон раздалась приветственная команда «смирно», а затем громкое «ура» и радостные крики, заглушаемые звуками музыки. Запыленные, загоревшие, с честью выполнившие свой долг, встречались отряды. Курсанты быстро переоделись в новое обмундирование, умылись и отправились вниз – на торжественный обед.
В большой столовой было прохладно и хорошо. На покрытых скатертями столах стояли цветы и приборы. Играла музыка.
– Товарищ Ботт, здравствуйте! – Сергей подошел к комиссару.
– Горинов… здравствуйте! – обрадовался тот. – А я вас высматриваю…
Они долго и оживленно беседовали.
К Ботту подошел присланный от наркомвоена докладчик. Курсанты прослушали горячую речь о положении революционной борьбы Украины и России. Оторванные надолго от всяких сообщений, они с жадностью ловили каждое слово. Армии Колчака безостановочно отступают к Уралу. Деникин неудержимо прет и ширится во все стороны. Уже давно, после геройской защиты, пал Харьков; уже болтаются на фонарных столбах трупы рабочих Екатеринослава. Враг скоро застучится в ворота Киева. А с запада Петлюра тянет хищные лапы к столице Советской Украины.
– Вы устали, – говорил докладчик, – но республика вскоре потребует от вас новых жертв. Будьте к ним готовы! Скоро придется вам сплотиться, для того чтобы принять на свои плечи всю тяжесть белогвардейского удара. Может быть, мы в последний раз собираемся для совместной беседы в стенах наших курсов. Может быть, скоро здесь будут наши враги. Но мы опять придем, навсегда. И последнее знамя, которое будет развеваться над Киевом, будет наше – Красное знамя.
Глава 16
– Ну, теперь можно и поговорить, – сказал Ботт, запираясь на ключ у Сергея в комнате.
Сергей подробно рассказал о проведенной отрядом работе и сдал расписку на отобранное у бандитов и оставленное ревкому имущество.
– А Родченко погиб, должно быть, – закончил Сергей. – У него были все бумаги. Я страшно поражен был, когда увидел сегодня, что начальник курсов еще здесь и жив.
Ботт нахмурился.
– Надо сегодня же арестовать его.
– А по-моему – нет! – возразил Сергей. – Он генерал, человек старой закалки, и от него многого не добьешься. А потому я предлагаю оставить его еще на несколько дней и установить за ним правильную слежку. Ничего не теряя, мы можем выиграть многое.
– Но кто же возьмется за это дело?
– Я со своими товарищами. В Чека и без того горячка.
– Хорошо, делайте.
Сергей вызвал к себе своих друзей и объяснил им задание. Через полчаса каждый был уже занят своим делом.
Сергей что-то высчитывал; Николай писал какую-то записку; а Владимир старательно отдирал от свечки кусочек желтого воска.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда Николай подходил к знакомому беленькому домику. Прошел месяц с тех пор, как он убегал отсюда ночью, нагруженный поклажей наподобие ночного разбойника.
Вот и калитка. Войти туда он не мог – нужно было оградить Эмму от подозрений. Он подошел к плетню, со стороны нежилого переулочка, и стал наблюдать.
Садик был пуст, только жирный кот, развалившись, спал на круглом столике. Вдруг дверь хлопнула, и через веранду торопливо промелькнула знакомая фигурка. Через некоторое время она показалась опять, торопливо накинула на ходу шарф и вышла на улицу.
Николай пропустил ее мимо, пошел за ней немного поодаль, до тех пор пока не миновали они несколько уличек; потом подошел и осторожно взял ее за руку.
Она сильно вздрогнула, но, увидав его, не удивилась.
– Я знала, что вы вернулись, и шла к тебе. Идем!
– Куда?
– Все равно! Подальше отсюда.
Почти всю дорогу она ничего не говорила. Наконец, уже возле самого центра, на одном из бульваров они выбрали глухую скамейку в углу.
– Что с тобою, Эмма? Ты расстроена… взволнована.
– Не мудрено! – горько усмехнувшись, ответила девушка. – Можно совсем с ума сойти.
– Ну, успокойся! Расскажи все по порядку. Она, путаясь, часто останавливаясь, рассказала ему следующее.
В тот вечер, когда они похитили бумаги, она легла спать довольно рано. Агорский скоро ушел, и она слышала, как мать запирала за ним дверь. Ночью, открыв случайно глаза, она с удивлением заметила у дверей свет и услышала голоса. Это ее удивило, и она, подкравшись босиком, заглянула в щель и едва не вскрикнула. За столом сидели Агорский и… ее отчим. Откуда он взялся, она понять не могла.
Утром мать ей сообщила, что у них теперь часто будет бывать отчим, чтобы она не смела никому заикнуться об этом.
С тех пор у них началась беспокойная жизнь. Часто по ночам, при плотно закрытых ставнях, собирались какие-то люди и долго совещались. Из отрывков их разговоров она поняла, что они ставят себе задачей организовать переворот в пользу Петлюры и ни в каком случае не допускать захвата власти Деникиным. Эмма при первом же случае убежала сообщить об этом Николаю, но не нашла на курсах никого.
На нее не обращали внимания, и она старалась как можно меньше попадаться на глаза.
Однажды вечером, проходя мимо столовой, она увидела невысокого белокурого человека лет двадцати пяти. Напротив него сидел ее отчим с исказившимся от злобы лицом.
– Так вы отказываетесь?
– Да! Так будет лучше.
Эмма прошла дальше и конца разговора не слыхала. Когда она возвращалась, то незнакомца уже не было, а отчим говорил с Агорским.
– Ты знаешь, кто у меня сейчас был?
– Кто?
– Мерзавец! – Он назвал фамилию. – Подлец, пришел сказать, что считает за лучшее не связываться с нами. И главное – теперь, когда знает все.
– Что же делать?
– Его надо вызвать еще раз и уничтожить.
– Но где?
– Хотя бы здесь!
Эмма похолодела от ужаса.
Прошло еще несколько дней. Эмма напряженно всматривалась во все происходящее и нетерпеливо ожидала возвращения отряда. Самое ужасное случилось вчера.
Еще утром она заметила тянущийся через весь лоб отчима большой шрам. Он сказал ей, что стукнулся о косяк двери, хотя она об этом его и не спрашивала. Эмма после обеда, как всегда, забралась с книгой на сеновал, который находился возле огорода, над большим сараем, заваленным разной рухлядью. Сначала читала, а потом незаметно для себя заснула. Проснулась она от знакомых голосов и, заглянув сверху, увидала отчима с братом позади кучи с ломаным железом; в сарае было полутемно, и она не сразу поняла, в чем дело.
Они увязывали что-то в рогожу.
Острая мысль мелькнула у нее в голове, и на минуту все поплыло перед глазами. Она теперь поняла все. Поняла, отчего у отчима был шрам, зачем на днях он отослал погостить на неделю к сестре на хутор ее мать и зачем ей навязал вчера билет в городской театр. Как во сне, помнила она, что они взвалили на телегу мешок и увезли его.
Она не спала всю ночь. И с огромным облегчением вздохнула, когда узнала, что сегодня отряд вернулся в Киев.
– Что же теперь делать? – закончила она.
– Эмма! – ответил Николай, заглядывая ей в лицо– Завтра эта предательская игра будет прервана. А теперь скажи: ты любишь меня?
Она просто ответила:
– Ты знаешь!
– Ну вот! Обо мне ты тоже знаешь. Теперь тяжелое время. Думать о личном нельзя. Вырвать тебя из этого болота необходимо. Ты согласна?
– Да! Но…
– Никаких «но»! Я сегодня же переговорю с комиссаром, и мы что-нибудь устроим. А потом, когда уедем на фронт, ты отправишься в Москву, к моей матери… Мой отец коммунист, и он рад будет оказать тебе помощь, а моя мать все-таки приходится тебе теткой.
Пошли обратно. Несмотря на поздний час, на улицах было светло и людно. Повсюду мелькали огни кабачков, подвалов. Сквозь открытые окна доносились громкие звуки «Карапета», «Яблочка», еще чего-то.
доносился чей-то высокий ломающийся тенор, –
Они дошли до белого домика. Расставаться не хотелось, но было уже поздно.
– Ну, до утра, дружок!
– До утра!
Пробило двенадцать. Николай торопливо зашагал к курсам.
Глава 17
Когда Владимир кончил мять в руках кусочек желтого воска, он направился по главному коридору корпуса, свернул два раза налево, один раз направо и очутился в полутемном углу, напротив квартиры Сорокина. Он приложил ухо к двери и прислушался – никого! Тогда он приложил восковой шарик к замочной скважине, осторожно вдавил его большим пальцем и извлек слепок. Потом проворно отскочил в темную нишу соседней заколоченной двери, потому что послышались тяжелые шаги. Показался Сорокин; щелкнув ключом, вошел в комнату и запер за собою дверь. Владимир осторожно, на цыпочках, пробрался мимо, а затем спустился в слесарную мастерскую, в подвал, и принялся за работу.
Он был сыном слесаря и часто помогал отцу. Через час сделанный по слепку ключ был готов, и Владимир полетел наверх, к Сергею:
– Готово…
Сергей зашел к Ботту, попросил увести Сорокина под каким-нибудь предлогом на час с курсов.
– Хорошо! – согласился тот. – Как раз кстати: нам нужно съездить с докладом о работе отрядов.
Когда увозивший их экипаж скрылся, Сергей и Владимир отправились в темный конец коридора, отперли дверь, заперлись изнутри и огляделись. Квартира состояла из двух хорошо обставленных комнат. Они осторожно перерыли все ящики и полки, но ничего подозрительного не нашли.
Они уже собирались уходить, когда Сергей остановился в маленькой темной прихожей, возле заставленной умывальником, наглухо завинченной печки. Отодвинули, развинтили и открыли тяжелую дверку. В глаза сразу же бросились какие-то бумаги и письма.
– Ага! – сказал, просмотрев, Сергей. – Этого вполне достаточно. Сорокин у нас в руках.
И он положил все обратно.
Ночью пришел Николай и подробно передал товарищам рассказ Эммы. Сведений набралось больше чем достаточно. Решено было: Сорокина арестовать сейчас же, а об Агорском сообщить в Чека. Николай рассказал также Ботту о том, что сделала для них Эмма, и Ботт охотно согласился дать ей клубную работу на курсах. На первое время это было удачным разрешением вопроса. Теперь нужно было произвести арест.