Итак, в результате эволюции собака приобрела ряд прежде всего поведенческих особенностей, которые разительно отличают ее от папы-волка. Хотя поведение молодого волка по отношению к людям порой очень похоже на поведение домашних собак.
…Этот день мне запомнился очень хорошо. Сентябрь 1994 года. Один из первых выездов программы «Диалоги о животных» на съемку.
Мы стоим сразу за воротами главного входа Московского зоопарка, тогда еще тенистого, уютного в вечерние часы, когда иссякает поток посетителей, с дорожками, посыпанными красным гравием, зоопарка моего детства, без известной скульптуры, пугающей старушек и иностранцев. Но сейчас воскресное утро, поэтому по зоопарку бродят толпы людей. Поведение некоторых из них, что особенно остро чувствуется в непосредственной близости от братьев наших меньших, – лучшая иллюстрация современных концепций антропогенеза и достижений молекулярной биологии, которые утверждают, что у человека 99 % общих генов с шимпанзе. Посетители галдят, показывают куда-то кому-то пальцем, что-то жуют на ходу, гримасничают, запрыгивают на барьеры, игнорируя запрещающие надписи, если один заметил что-то интересное – скопом бросаются туда, отпихивая друг друга локтями, в общем, обстановка далеко не лирическая.
– Ну, что, молодежь, кого снимать-то будем? Этот зоопарк? – презрительно сплюнув на землю, процедил видавший виды оператор Володя. – Животные-то где тут? – весь его вид выражал презрение. – План съемок есть?
Плана съемок у меня не было. Было огромное желание рассказать о животных новым языком. Это были лихие времена, когда современное телевидение только начиналось, и это была моя первая съемка.
– Не бурчи, Володь. – В те непростые годы профессия собачьего тренера предполагала умение беседовать в разных обстоятельствах с людьми куда более серьезными, нежели ершистый оператор, как и все операторы, с первого дня пытающийся «поддавить» новичка. – Сейчас что-нибудь снимем, пойдем к вольерам.
Мы двинулись в глубь зоопарка. Оператор со «звуковиком» и администратором ушли вперед, я в задумчивости брел чуть поодаль, соображая, к кому из друзей-ученых зайти в первую очередь в поисках сюжета. Внезапно я заметил девушку в униформе, ведущую на поводке крупную дворнягу зонарно-серого окраса. Дворняга время от времени тыкалась большим черным носом девушке в руку. Толпа посетителей не обращала на парочку ровным счетом никакого внимания.
– Здравствуйте, – сказал я, преградив девушке дорогу.
– Здравствуйте, – сказала девушка, бочком пытаясь обойти меня.
– Ваня, оставь девушку, мы животных пришли снимать, – крикнул мне ушедший вперед «звуковик» Саша.
– Вот сейчас и будем, – сказал я. – Зови давай всех.
– А зачем звать-то, что мы тут забыли? – спросил Саша.
– Не бубни, давай зови, – сказал я и добавил: – Пожалуйста. – Затем, обращаясь к девушке, спросил: – Простите, а вас как зовут?
– Катя, – сказала девушка. – А вы кто?
Я представился, не забыв упомянуть свою кандидатскую биологическую «остепененность» и назвать до кучи пару фамилий моих друзей – ученых из зоопарка, к которым собирался зайти, с тем чтобы поснимать их подопечных.
– Катя, а можно, пока суть да дело, мы вас поснимаем? – попросил я.
– Ну ладно, – согласилась Катя.
– Ну, кого снимаем? – недовольно спросил подошедший оператор.
– А вот их! – сказал я, указав на Катю с четвероногим другом.
– Что мы, всех дворняг теперь снимать будем? – буркнул оператор.
– Всех – нет. Только эту. Хотя вообще-то это волк, – произнес я.
– Волк? – спросил внезапно побледневший оператор Володя и немного попятился.
– Волк, – подтвердила Катя.
– Не тронет? – спросил оператор.
– Смотря как себя вести будешь, – не удержался я.
– Куда вы шли вообще-то? – спросил я Катю.
– А к вольеру, – пояснила девушка.
Тем временем мы подошли к вольеру, в котором бегали черный лабрадор и крупный спаниель. Увидев нас, они подбежали к сетке и дружно завиляли хвостами.
– Я его в вольер выпущу, пусть поиграет, – сказала Катя.
– А он никого там не съест? – спросил я на всякий случай.
– Да нет, он молодой еще совсем, они над ним доминируют, спаниелька вот даже гоняет порой, – развеяла сомнения Катя.
В общем, сюжет мы сняли – живую иллюстрацию того факта, сколь близки волки и собаки. Он, кстати, выложен в Интернете. Как мы выяснили, волк по имени Тамерлан был совсем молоденьким, поэтому немного робел. К Кате и другим девушкам относился очень положительно, мужиков побаивался (а мужики, вроде нашего оператора, побаивались его). С собаками он составил вполне дружную группу, демонстрируя, совсем как щенок, весь репертуар задабривания старших. Так что тот факт, что никто не узнавал в Тамерлане волка, находясь буквально бок о бок с ним, вполне объясним – уж очень сходно поведение волков и собак, этих ближайших друг к другу видов. Молоденький Тамерлан вел себя так, как вела бы себя взрослая собака, – все его детские черты поведения являются нормой для взрослых домашних собак. Так что неудивительно, что никто ничего не заметил.
Вечные дети
Напомню, одомашнивание собаки привело к известной инфантилизации (в сравнении с волком) как ее облика, так и поведения в целом. Изменение стратегии добычи пищи (от охоты волков – через питание на «свалках» древних людей – к получению собаками пищи из рук людей) и отбор на лояльность по отношению к человеку привели к тому, что в поведении взрослых собак значительно больше, чем у волка, сохраняются черты инфантильного для дикого хищника поведения. Собака получает пищу из рук человека, и, по сути, «выпрашивает» еду у своего хозяина, подобно тому как волчонок выпрашивает добычу у взрослого волка, который отрыгивает ему еду, как бы используя свой желудок в качестве внутреннего рюкзачка для переноски пищи.
Вспомните, как собака заглядывает вам в глаза перед кормлением, придавая морде умильное выражение, подталкивает носом – я уже не говорю о том, на какие трюки способна собака, выпрашивающая лакомство. Именно этим обуславливается тот факт, что собака порой предпочитает общество человека обществу собратьев.
Но одно вытекает из другого: инфантилизация пищевого поведения повлекла за собой инфантилизацию поведения социального (особенно в отношении человека). В социальном поведении много элементов игрового поведения, и в результате эволюции именно эта составляющая у домашних собак стала проявляться наиболее отчетливо.
Есть или охотиться?
Казалось бы, частность – трансформация пищедобывательного поведения, но именно это в корне изменило поведение собаки в целом и сделало возможным использование наиболее распространенного и, пожалуй, самого простого способа обучения – на базе пищевой мотивации с соответствующим подкреплением кусочками еды.
Итак, мы знаем, что по самой своей природе собака склонна просить еду у человека – и умелый тренер это всегда может использовать. Таким образом, если оставить в стороне разнообразные методики подкрепления и формирования навыка, человек создает пищевую мотивацию у своего питомца, которую тот реализует с помощью пищедобывательного комплекса врожденного поведения, а именно – выполняя определенные команды, «выпрашивает» еду у человека.
Почему я акцентирую на этом внимание? Потому что я часто слышу от дрессировщиков, читаю в статьях в разного рода кинологических изданиях изложенные совершенно серьезно суждения о том, что, мол, та или иная порода собак или конкретная собака – прирожденный аппортировщик, потому что у нее развит охотничий инстинкт.
Это, конечно, ошибка. На самом деле охотничий инстинкт или, как сейчас принято говорить, врожденная программа (ВП) поисково-охотничьего поведения, входит в круг пищедобывательного поведения, а оно у домашних собак в основном сводится к «нарезанию» кругов вокруг хозяина, несущего наполненную миску, к месту кормления и в экстремальной ситуации в преследовании птичек, мышек, ежиков и прочей живности.
И, подчеркнем еще раз, процесс обучения с использованием пищевых подкреплений также входит в круг пищедобывательного поведения. Таким образом, коллеги дрессировщики, будьте корректны и, упоминая про «мощный охотничий инстинкт» применительно к той или иной собаке, помните, что «в переводе на русский» вы говорите про «мощное желание поесть», а вовсе не про то, о чем вы думаете. Конечно, последний пассаж не относится к травильным, норным и борзым собакам – их поведение действительно является измененным поисково-охотничьим поведением.
Играть!
Вы вправе задать вопрос: к какому же типу поведения тогда относится стремление собаки гоняться за предметами, хватать зубами жгутик, часами искать мячик и таскать в зубах палки?
Играть!
Вы вправе задать вопрос: к какому же типу поведения тогда относится стремление собаки гоняться за предметами, хватать зубами жгутик, часами искать мячик и таскать в зубах палки?
Разберемся. Как я уже много раз говорил выше, в сравнении с поведением волка поведение собаки более инфантильно. Здоровые собаки много играют – причем порой даже в преклонном возрасте, – значительно больше, чем волки, которые в естественной среде заняты поисками и добычей пищи, патрулированием территории, выстраиванием отношений – и лишь в последнюю очередь играми. Причем игры у взрослых волков почти всегда можно отнести к кругу социального поведения. Игры во многом сглаживают напряженность в стае, помогают безболезненно выстраивать отношения. Точно так же игры в «борьбу» помогают волчатам выстроить иерархию, понять, кто сильнее, установить длительные связи. Все эти игры сохранились и у собак, причем игры в «борьбу», в догонялки актуальны и для взрослых особей.
Игры волчат, как и игры щенков и взрослых собак, кроме социальной выполняют и «учебную» функцию. Бегая друг за другом, хватая друг друга, догоняя приятеля с зажатой в зубах палкой, молодые особи псовых оттачивают будущие охотничьи навыки.
В процессе специализации собак вот эту склонность «понарошку» бегать за скотом, друг за другом и за хозяином, отбирали и закрепляли у «настоящих» овчарок, то есть тех пород, представители которых долгое время служили помощниками пастухов. Именно эти породы собак дали основную массу современных «служебников». Таким образом, пастушье поведение овчарок имеет под собой базу не охотничьего поведения, а поведения, которое можно назвать «игрой в охоту». Поведение собак исключительно пластично и путем отбора очень быстро закрепляется. А поскольку в основе пастьбы лежит желание догонять (хотя скот кусать нельзя), приправленное желанием «не пущать» (то есть охранять), некоторые овчарки очень быстро переквалифицировались из пастухов в «защитников».
Игра как база дрессировки
Следует подчеркнуть, что все, что мы видим у современных служебных собак, – это результат именно селекции по поведенческим признакам, направленной на закрепление поведения, которое, так же как поведение пастушьих собак, имеет под собой игровую основу. Желание догнать и схватить имеет игровые корни, так же как желание не отдавать захваченное.
Как я писал выше, игра у млекопитающих – зачастую средство выяснить, «кто сильнее», подобно тому как то же самое между собой выясняют регбисты, бегающие за мячом-дыней, или боксеры, бьющиеся на ринге. Естественно, что в такой игре присутствует агрессивный компонент, который в зависимости от задач дрессировки может быть усилен или, наоборот, пригашен. Эту особенность собачьего поведения, имеющую прочную наследственную основу, используют, кстати говоря, современные методики дрессировки служебных собак.
Все эти бесконечные преследования и кусания так называемой «добычи» (а на самом деле «трофея» то есть мячиков, жгутов, тряпок и рукавов), их облаивание в основе своей имеют игру, и лишь как приправу – «игровую» агрессию. Причем приправу «острую» по вкусу «повара» – тренера и потребителя – владельца, использующего собаку в тех или иных целях. То есть агрессивная компонента, основанная на «социальном конфликте» (отдай, мое!), может тренером как усиливаться, так и вовсе игнорироваться – подобно тому, как игра двух младших школьников может закончиться дракой, а может и совместным распитием газировки. Именно поэтому методика отбора всех, подчеркну это, всех пользовательских пород (от собак-спасателей до штурмовых собак, от спаниелей и лабрадоров до малинуа-мехеларов и хердеров) во всех «службах» условно «западного» мира (откуда пришли к нам современные методики «игровой» дрессировки), включая Южную Америку и Азию, в основе имеет один несложный тест. А именно: если собака преследует дрессировочный жгутик или мячик, значит, годна к строевой. Все остальное – во вторую очередь.
Используя любимую «кусалку» – жгутик или мячик в качестве подкрепления, – высоких результатов добиваются многие профессиональные спортсмены в разных видах кинологического спорта – от аджилити, танцев с собаками и обидиенс до комплексных видов дрессировки типа ИПО. Для этого опытные спортсмены развивают прямо-таки жгутико-(мячико) – зависимость у своих подопечных: получение добытого в честной игровой борьбе трофея – жгутика (мячика) – является таким же мощным (а в некоторых случаях более мощным) подкреплением, как и кусочек пищи.
Ради справедливости следует добавить, что в процессе дрессировки «неспортивных», «рабочих» армейских, полицейских и «штатских» защитных, патрульных и караульных собак некоторые тренеры в качестве базы используют не только врожденные комплексы игрового поведения, но и врожденные комплексы, относящиеся к социальному поведению, – охраны территории и социальной агрессии по отношению к чужакам, умело комбинируя эти комплексы, благо что агрессию легко можно вызвать искусственным созданием «конфликта», по принципу «близок локоток, а укусить невозможно». Спортивным же собакам излишняя агрессивность только мешает четко выполнять сложные требования нормативов.
Об охоте и неохоте
Однако термин «охотничий инстинкт» (врожденный комплекс поисково-охотничьего поведения) можно услышать применительно к собакам с различными поведенческими проблемами, в числе которых можно упомянуть преследование собакой автомобилей, бегущих людей или велосипедистов. Разумеется, в данном случае, если это не охрана территории, что тоже бывает, можно говорить лишь о комплексе преследования на базе все того же игрового поведения. В итоге от хорошего до плохого – один шаг: «Собака хорошо работает, потому что она сильно ориентирована на преследование «добычи» (которая не «добыча», а «трофей», не будущая еда, а приз!); «Собаку невозможно отпустить с поводка, потому что она бегает за всем, что движется». Таким образом, обладание потенциально выдающейся спортивной собакой требует от владельца внимания и повышенной ответственности – врожденные способности своей собаки ответственный владелец корректирует и направляет в нужное русло путем направленной дрессировки.
Другое дело, что многие собаки демонстрируют настоящее охотничье поведение, направленное на преследование настоящей добычи, или похожую на него внешне межвидовую агрессию, что выливается, к примеру, в погоню за кошкой. Очевидно, что в этом случае желание поймать жертву, «выстрелившее» не вовремя или не к месту, может сыграть с собакой злую шутку. И вот эта, теперь уже настоящая, «добыча» может оказаться опасной для собаки: преследуя кошку, пес может попасть под машину или потеряться. О последствиях не настоящей, а игровой «охоты» на автомобили говорить и вовсе излишне.
Обладание потенциально выдающейся спортивной собакой требует от владельца внимания и повышенной ответственности – врожденные способности своей собаки ответственный владелец корректирует и направляет в нужное русло путем направленной дрессировки.
Важно заметить, что преследование жертвы во время охоты, допустим, на кролика, никак не связано с агрессивным поведением, что было доказано и непосредственными электрофизиологическими исследованиями работы мозга собаки. Что естественно, если вспомнить, что охота относится к кругу пищедобывательного поведения. Напомню, что не только собаки, но и мы с вами, поедая пищу, не испытываем к ней ненависти – скорее наоборот.
Настоящая охота домашней собаки за добычей и ее убийства в обычном быту приносят хозяевам животного серьезные проблемы. Часто собак-охотников абсолютно безосновательно считают агрессивными. Определенные опасения вызывают случаи межвидовой агрессии, которая выглядит как охота. Например, широко распространено заблуждение, что собака, которая «охотится» на кошек, может быть опасна и для ребенка. На самом деле собака отлично «понимает» разницу, как между собакой и человеком, так и между кошкой и ребенком.
Агрессия на человека – это агрессия социальная и в подавляющем большинстве случаев выученная, когда врожденный комплекс охраны территории получает развитие и одобрение со стороны владельца собаки, а агрессия против себе подобных – если отбросить эмоции – просто инструмент регулирования социальных отношений.
Убийство кошек вызывается, как правило, межвидовой агрессией, основанной на когда-то жесткой конкуренции предков кошек и собак в дикой природе.
Агрессия на человека – это агрессия социальная и в подавляющем большинстве случаев выученная, когда врожденный комплекс охраны территории получает развитие и одобрение со стороны владельца собаки (осознанное или нет – другое дело). Ну а агрессия против себе подобных – если отбросить эмоции – просто инструмент (имеющий, разумеется, врожденную основу) регулирования социальных отношений. Про агрессию мы поговорим чуть позже, для нас важно понимать, что, чем бы ни было вызвано – внешне похожее, а на деле такое разное – желание вашей собаки бегать за велосипедистами или кошками, с ней надо заниматься дрессировкой!