Даша на секунду зажмурилась.
Как все просто… Почему же она раньше об этом не догадалась?
– И все об этом знали? – в ужасе прошептала она.
– Если бы не Зина, этого бы не заметили. Но она слишком хотела, чтобы на нее тоже обратили внимание…
– А как же Глеб? – вспомнила Даша. – Почему Юрка его не трогал? Глеб ведь постоянно был рядом со мной!
– Глеб не представляет для него угрозы, потому что ты к нему равнодушна.
– Как это равнодушна? – ахнула Даша. – Он мне очень даже нравится.
Василиса лукаво улыбнулась:
– Тебе нравится, что ты ему нравишься. Больше ничего.
– Неправда! – смутилась Даша. – Глеб хороший. Мне приятно с ним общаться.
Даша выкрикнула эти слова и тут же зарделась, потому что на секунду ей показалось, что Василиса читает в ней, как в открытой книге. Ведь все действительно так! Ей льстило внимание Глеба, что он открыто восхищается ею, что он постоянно рядом. Но если бы Василиса сейчас об этом не сказала, сама Даша ни за что бы не догадывалась.
Как же все сложно! И одновременно просто…
– Эх, молодежь, – Василиса потрепала Дашу по лохматой голове. – Вы прозрачны как вода.
– А что же Вадим? – Даша боялась поднять глаза, а вдруг Василиса в них еще что-нибудь такое прочтет, что Даше и знать не стоит.
– А это уже дело Вадима. – Василиса широко улыбалась. – Захочет, расскажет.
– Как же он расскажет, если он не разговаривает?
– Кому как не тебе знать, что он очень хорошо умеет разговаривать! – Василиса подхватила котелки.
Даша испуганно вскинула на нее глаза: «И это знает!»
Было что-то мистическое в Василисиных словах. Хотя, конечно, все понятно. Дашины хождения по лагерю мог не заметить только слепой. И тот не увидел бы, так услышал, как она ходит.
– Почему так, – Даша побежала за уходящей Василисой, – ты все видишь, а я не вижу?
– Просто я старше, и я смотрю на все это со стороны. Может, если бы со мной что-то подобное происходило, я бы так же во всем путалась.
– Что же мне теперь делать? – остановилась Даша. Она только сейчас поняла, что не представляет, как теперь себя вести – на кого смотреть, с кем разговаривать, а с кем лучше и помолчать.
– Это уж сама решай, – оглянулась на Дашу Василиса. – Воды вот могу дать попить, а дать совет, как себя вести, не могу. Каждый придумывает свой рецепт. А для начала пойдем-ка сделаем чай. Я думаю, нас в лагере уже заждались.
До лагеря они дошли в молчании. Василиса молчала, потому что все сказала. Даша – потому что у нее было слишком много вопросов, но ответы на них она должна была найти сама.
Около палаток их действительно ждали. Глеб еще издали заметил приближающуюся парочку.
– Идут! – закричал он, спрыгивая с дерева, на которое забрался, чтобы видеть как можно дальше.
Даша остановилась на том месте, где вчера разговаривала с Глебом и где Юрка выбил из ее рук букет папоротника. Зеленые веточки все еще лежали на земле. Она их подняла и улыбнулась, спрятав лицо в подвядшие листочки.
Да, сегодня необычный день!
– Ага! – подошел к ней Леха. – Ага! Все живы? – Видимо, он не знал, что говорить дальше.
– Какая ты молодец! – выскочил вперед Глеб. – Здорово ты его!
– Да что я, – смутилась Даша. – Это Юрка…
– И Юрка молодец!
Напряженное лицо Юрки вдруг ожило доброй улыбкой.
– Все молодцы! – подхватил Леха, которому положено было что-то сказать.
Хоть Даша и давала себе слово не смотреть на Вадима, глаза сами нашли его в общей толпе.
Он улыбался. Так же, как на фотографии. И волосы у него были собраны в хвостик.
– А книгу твою Зина взяла, – вдруг выпалила Даша.
Ей вдруг показалось, что вся эта история произошла только потому, что никто никому ничего не говорил. Если бы Юрка сразу сказал, что любит ее, если бы Даша смогла поговорить с Вадимом, если бы Зина не таила на всех обиды, все было бы по-другому. Никто бы никому не доказывал, что он умнее и храбрее, не было бы среди них постоянной недоговоренности и непонимания.
И прошел бы их поход просто замечательно.
– Ой, подумаешь, почитать нельзя, – фыркнула Зина, которая в этой истории снова осталась не у дел. Ее даже похвалить было не за что. Пока все бегали, она спала, и проснулась, когда лошади были уже возвращены в лагерь.
– Читай, конечно, – Вадим был неузнаваем. – Мне нужно только кое-что забрать. Это не мое.
– Да пожалуйста. – Зина вынула из кармана порванную фотографию. – Мне чужого не надо.
Вадим с улыбкой посмотрел на свой снимок, провел по нему пальцем и пошел к…
Даша и предположить не могла, кому Вадим отдаст фотографию. А отдал он ее… Василисе.
– Склей ее потом, ладно? – попросил он.
– Мы лучше заново сфотографируемся, – улыбнулась Василиса.
– А как же? – не удержалась Даша. Сегодняшний день был полон откровений. – Зина говорила, что у Василисы роман с Лехой!
– Дура ты! – возмущенно топнула ногой Зина и ушла в свою палатку. Следом за ней побежала Лена.
Василиса захохотала.
– Теперь у Зины не скоро появится охота слухи распускать. – От искреннего смеха лицо у Василисы раскраснелось. – Ну что, Леха? Поженили нас!
– А я чего? – Леха почесал в затылке, а потом махнул рукой. – Я – ага!
Теперь уже все смеялись. Даша тоже улыбнулась, но ей все равно было непонятно, почему фотография была отдана именно Василисе.
Видимо, волновало это только Дашу, потому что больше к тайне фотографии не возвращались, а спросить еще раз Даша стеснялась. Утро откровенных признаний закончилось.
Через час их отряд снова двинулся в путь. Им оставалось преодолеть два перехода, переночевать в домике у лесничего и наутро на машине отправиться к Телецкому озеру.
Чувствуя скорое расставание, Глеб притих. Он уже не рассказывал о горах, не сыпал названиями речек и перевалов, не мчался вперед в поисках редкого цветка. Он погонял Затока и делал все, что велел Сергей, – следил, не мешал и замечал.
Вечером он сел рядом с Дашей.
– У нас хорошо, – произнес он.
– Очень хорошо, – согласилась Даша.
Она тоже не знала, что говорить. Ей было грустно. Почему-то только сейчас она поняла, каким верным другом оказался Глеб. Рядом с ней никогда еще не было такого преданного и искреннего человека.
– Я буду скучать, – после долгого молчания добавил он. – Я вырежу твое имя на самом высоком дереве, чтобы было видно издалека.
– Не надо на дереве, – покачала головой Даша. – Ему будет больно.
– Мне тоже будет больно, – вздохнул молодой конюх.
Даша повернулась к нему. За время похода нос у Глеба обгорел и начал облезать, на щеках появились веснушки, на обветренном лице четче проступили сухие морщинки.
Даша чувствовала, что если она сейчас что-нибудь не скажет, то заплачет от горя.
– Я буду писать тебе письма, – пробормотала она первое, что пришло в голову.
– Письма – это хорошо, – вяло кивнул конюх. – Но в них я не буду видеть тебя.
– Я пришлю фотографию, – попыталась утешить его Даша.
– Что фотография, – Глеб бросил в костер палочку, которой до этого ковырялся в земле. – На фотографии не будет тебя. Это будешь не ты. Не та, что есть на самом деле. А кто-то совсем другой, только чуть-чуть похожий на тебя.
– Тогда на следующий год я постараюсь еще раз приехать! – с жаром пообещала Даша и покраснела. Она понимала, что вряд ли сможет выполнить свое обещание. Год – это слишком много, чтобы так далеко загадывать. Но сейчас, сию секунду, ей очень хотелось вернуться. Снова увидеть эти бесконечные горы, подержать в руках летний снег, мыть кружки в ледяной воде мелких горных ручьев. А главное, чтобы рядом ехал Глеб и они снова говорили обо всем, что видят.
Лирическое настроение их разговора прервал внезапный визг.
Первым из-за куста появился Юрка. За собой он тащил упирающуюся Зиночку.
– Пусти, пусти, не пойду! – верещала она. Но Юрка был настойчив.
– Вот, – тяжело перевел он дух. – Подслушивала. Опять будет сплетни разносить.
– Ничего я не подслушивала! – Зина оттолкнула от себя тощего Юрку, и тот под ее напором вынужден был отступить. – Просто мимо шла.
– Не трогай ее, – поднялся Глеб.
– Мимо она шла! – Юрка еще был полон решимости разобраться. – В кустах сидела. Шею вытянула, как жираф. Я все видел.
– Пусть. – Глеб помог Зине подняться. – Она девочка. Зачем ее обижать?
Юрка явно опешил. Он никак не ожидал, что за Зину будут заступаться.
– Но она же потом всем растрезвонит, – попытался он переубедить Глеба.
– Больно надо, – фыркнула Зина.
– Пусть, – повторил Глеб. – Никого не надо обижать.
Испугавшись, что конюх передумает и перестанет ее защищать, Зина поспешила ретироваться.
– Пойдем, Юрка, – позвала Даша брата.
Пора было ложиться спать.
Ей стало грустно. Никогда у нее на душе не было так тяжело. Словно она отказывалась от чего-то очень важного. Чего-то, что больше у нее никогда не будет.
– Но она же потом всем растрезвонит, – попытался он переубедить Глеба.
– Больно надо, – фыркнула Зина.
– Пусть, – повторил Глеб. – Никого не надо обижать.
Испугавшись, что конюх передумает и перестанет ее защищать, Зина поспешила ретироваться.
– Пойдем, Юрка, – позвала Даша брата.
Пора было ложиться спать.
Ей стало грустно. Никогда у нее на душе не было так тяжело. Словно она отказывалась от чего-то очень важного. Чего-то, что больше у нее никогда не будет.
Хотелось плакать. Но это было какое-то светлое желание, поэтому слезы не приходили. Даша лежала, глядя в темный потолок палатки. Перед ее глазами мелькали картинки недавнего прошлого. Она снова видела горы, лошадей, ярость в глазах Юрки, слышала смех Василисы, агаканье Лехи.
Что-то менялось в ее жизни. Взрослела она, что ли? Эта удивительная алтайская влюбленность… Может, здесь и правда воздух особенный?
И что в ней вдруг все нашли? Жила же она себе раньше. Тихо, мирно, никто ее не замечал. Что вдруг такое в ней появилось?
«Ты какая-то особенная, – вспомнила она вдруг слова Глеба. – Искренняя, что ли. Я не знаю, как правильно сказать. Настоящая ты какая-то. Не играешь, не пытаешься нравиться, не строишь глазки. Ты просто живешь – и это здорово. А когда человек живет просто, то все в его жизни случается. Ты можешь мне поверить».
Говорил это Глеб в самом начале их похода. Даша переживала, что не может нормально причесаться, не видит ничего толком в крошечное карманное зеркало, без косметики чувствует себя неуютно.
«Хоть бы глаза подвести да губы подкрасить», – думала она тогда.
И была искренне удивлена, когда Глеб назвал ее настоящей.
Значит, дело не в косметике, а в чем-то другом. Что всегда есть в человеке и что никакой косметикой не спрячешь и не нарисуешь. И какое чудо, что это смог разглядеть в ней парень из маленькой алтайской деревни. Теперь она всегда будет помнить об этом. И еще одно она знает наверняка – не все то золото, что блестит.
Даша проснулась с ощущением счастья.
Давно ей не было так хорошо. Это была ее последняя ночь в палатке. Последняя ночь, когда за тонкой стенкой тента она слышала вздохи стреноженных лошадей, утреннюю перекличку местных птиц. Уже днем они придут на место, отдадут лошадей, и Сергей с Глебом погонят их к себе в деревню на берег бескрайнего Телецкого озера. За оставшимися туристами приедет машина и повезет их обратно на станцию «Манжерок». Всю ту долгую дорогу, что они проделали верхом, на машине они проедут за несколько часов. Потом еще один переезд в Барнаул. И кто на самолете, кто на поезде, все разъедутся в разные стороны.
Разъедутся, чтобы больше никогда не встретиться этой компанией. Не пережить больше тех приключений, что выпали им на долю в это лето.
Но они будут помнить о них. Потому что каждый из этого путешествия вынес что-то свое, что-то новое понял, стал взрослее и мудрее. Домой они возвращались уже другими людьми.
Совсем другими.
Эпилог Самая замечательная встреча на свете
Поднимаясь по трапу в самолет, Даша вдохнула в себя побольше воздуха. Ей хотелось запомнить запах другой части света. Но она настолько к нему привыкла, что даже не смогла понять, какой он – влажный, сухой, какой?
В самолете Юрка демонстративно уселся отдельно. Он все еще злился, сам не зная на что. То ли на себя, что так глупо себя вел, то ли на весь окружающий мир, оказавшийся не таким, как хотелось бы. С Дашей они больше не разговаривали. А что тут говорить? И так все было понятно. Весь поход Юрка вел себя как последний болван. Жаль, нельзя его послать далеко и надолго. Брат все-таки, двоюродный… Значит, им еще встречаться и встречаться. И может быть, они наконец смогут понять друг друга.
Рядом с Дашей села Ксения – они тоже летели этим самолетом. Вадим сел у окна.
– Ну вот, – Ксения пристегнула ремни и устроилась в кресле удобней, – а ты не хотел ехать. Говорил, что будет скучно.
Вадим хмыкнул, отворачиваясь к иллюминатору.
– Хорошо, Василиса поехала. А то бы ты меня со свету сжил, – заметила Ксения.
– Ой, не надо, – недовольно повел плечом Вадим. – Давайте еще всех родственников вспомним.
– А что Василиса? – не выдержала Даша.
– Так это она нас сагитировала поехать, – с готовностью стала рассказывать Ксения. – Она уже не первый год отдыхает на Алтае. А Вадиму же все некогда. У нас то одно, то другое. В этот раз и путевки заказали, и билеты купили, вдруг он уперся – не поеду. Какая-то там музыкальная группа приезжает и дает единственное представление. Хочу на концерт – и все.
– Мама! – напомнил о своем существовании Вадим.
– Да, да! Устроил нам такой фейерверк, что я не знала, куда деваться! Порвал фотографию. Василиса – крестная этого балбеса. Они как раз недавно на дне рождения сфотографировались. А тут вдруг – все, никого не хочу знать, разрываю с вами всякие отношения.
– Мама! – взмолился Вадим. – Совершенно не обязательно все рассказывать Даше.
– Нет, ты посмотри! – лукаво улыбнулась Ксения. – Устроил такое представление, а я должна молчать…
Даша откинулась в своем кресле и уставилась в мигающее табло над головой.
Обиделся из-за концерта…
А она-то напридумывала – любовь, случайная встреча, измена. Ничего подобного! Ни у кого ни с кем никакого романа не было. Василиса просто успокаивала своего крестника, а потом, видимо, разговаривала с Лехой, уговаривала его, чтобы он не влезал в эту историю. И если бы не Зина…
Даша расхохоталась.
Как все, оказывается, просто! Никаких тайн и загадок. Но зато как здорово с этими выдуманными тайнами прошел их поход!
– Вам плохо? – склонилась над Дашей стюардесса. – Может, воды принести?
– Мне хорошо! – счастливо улыбнулась Даша. – Но воду все равно несите!
Она зажмурилась и представила, как приедет домой и прежде, чем распаковывать рюкзак и забираться в ванну, сядет писать письмо Глебу. Из всей их сумасшедшей компании он один оказался нормальным человеком. И Даша уже всерьез начинала по нему скучать.
Что ж, может, в следующем году они все-таки встретятся? И это будет самая замечательная встреча на свете!