Жизнь выработала у Беса неискоренимую привычку обращать внимание на любые мелочи, окружающие его. Несколько фактов чрезвычайно заинтересовали его. Например тот, что уголовники прибыли без охраны – видимо, для некоторых категорий заключенных этой колонии допускались определенные льготы. Если бы кроме Беса здесь оказался еще один наблюдательный человек, то он обязательно обратил бы внимание на небольшую арифметическую неразбериху: прибыли из колонии восемь человек, четверо из них отправились работать в курятник, трое занимались коровником, а один словно растворился в воздухе. Почти одновременно с ним в том же самом воздухе растворился и Бес.
* * *Нахохлившийся, злой и мокрый Кирилл лежал на своей кровати, отвернувшись к стене. Вокруг него кругами бродил Печной с большим кривым ножом, подъеденным ржавчиной. Возле кровати Кирилла стоял эмалированный таз. Печной очень обрадовался, когда пришел Костя.
– Вот, лежит, – сварливым тоном пожаловался он, – закручинился, будто девица красная, не ест, не пьет. Горячка, никак. Я хотел кровь пустить – верное средство, так не дается, брыкается. Не доверяет, верно. А кому от моего лечения хуже когда было? Никому! Тебя же от прыщей вылечил? Вылечил. И его спасу. Может, связать поможешь?
– Узнал чего, Кирюха? – не стал миндальничать Костик, – давай, выкладывай первый.
– Ничего я не узнал, и узнавать не буду, – резко повернулся Кирилл.
– Ого! – только и смог вымолвить Костя, – где это ты среди зимы такую грязюку нашел?
– Это я нашел? – вскочил Кирилл.
Вид у него и правда был не ахти. Лицо напоминало физиономию шахтера, только что выбравшегося на свет божий из шахты, волосы спереди слиплись и висели противными темными сосульками.
– А-а-а, понял, – протянул Костик, – ты открыл месторождение нефти и ритуально искупался в фонтане.
– Какая нефть? Это не нефть, это гадость какая-то!
– А зачем ты тогда в ней купался, если это не нефть, а гадость какая-то? – не понял Костя.
– А кто меня спрашивал? Слушай, у меня создается впечатление, что твои но-пасаранцы просто ревнуют меня к тебе. По крайней мере дураку понятно, что они элементарно меня выживают.
– Это тебя кто-то из местных облил, – догадался Костик, – не обращай внимания. Скорее всего, опять какой-нибудь праздник. Могу тебя утешить: если дело действительно в этом, то облили не тебя одного. На Ивана Купала даже меня, участкового искупали. В речке, правда, но зимой уж лучше так, чем в речке. Сейчас схожу к Анне Васильевне и попрошу затопить баню.
– Я уж с мылом пробовал, – пожаловался Кирилл, – не смывается.
– В бане смоется. Пемзой отскребем, если что. Ты лучше все-таки скажи, как сходил к Онежской.
– Не дошел я до Онежской, – махнул рукой Кирилл, – шел мимо Савской, решил рукавицу забрать, так она меня из рогатки картошкой обстреляла. Что у меня, внешность маньяка?
– Причем маньяка-мавра, – усмехнулся Костик.
– Так я к ней еще до того, как меня этой мерзостью окатили заходил, – взорвался Кирилл. – У вас тут все дамы такие экзальтированные?
– Ты на Савскую не равняйся, – посоветовал Костя, – она действительно старая больная женщина. И ничего плохого тебе сделать не хотела, скорее всего, ты ей даже понравился. Просто она так кокетничает. Ты лучше послушай, что я узнал.
За рассказом Кости Кирилл совсем забыл о своих неприятностях. Все оказалось гораздо проще, чем они думали. И как только раньше местные грешники не смогли вычислить шантажиста? Абонентский ящик на почте зарегистрирован на определенное имя. Достаточно только поговорить с начальницей почты, и Рыбий Глаз – в кармане, если можно так сказать.
– И что ты будешь с ним делать? – поинтересовался Кирилл.
– Сам еще не знаю. Заявления-то на него нет. И вряд ли кто захочет подавать. Насколько я заметил, люди не больно-то хотят рассказывать о своих мелких преступлениях. Директор школы – исключение. Да и он не захочет распространяться на весь совхоз о причине появления столь экзотического прозвища. Понимаешь, главное в работе сельского участкового – это даже не наказание преступника, не демонстрация силы и власти правосудия, а предотвращение преступлений, спокойный сон мирных граждан и уверенность их в завтрашнем дне. Они должны знать, что какой бы ни был расклад, я всегда смогу защитить их от кого бы то ни было: от кровавого маньяка, от мелкого хулигана, от того же шантажиста.
– А есть ли состав преступления в его действиях?
– Конечно! Ты забыл, что кроме искупления он требует деньги?
– Ты называешь деньгами двадцать один рубль?
– Сколько бы то ни было. Дело не в сумме, а в том, на что идет эта сумма и каким путем она наживается. К тому же ты не смотришь вперед: представь, что этот самый Рыбий Глаз очень уж достанет какого-нибудь не в меру горячего но-пасаранца. Тот его выследит – как ты убедился, это нетрудно – выследит и попытается нейтрализовать. Ты уверен, что это окончится без кровопролития?
Кирилл вспомнил День Выдергивания Волос и его передернуло. Если уж невинного гостя совхоза чуть не лишили растительности на голове и вымазали гуталином со скверным запахом, что чего уж говорить о том, кто действительно в чем-то виноват!
– Не уверен, – согласился он с братом.
– А если честно, – уже без прежнего запала признался Костик, – мне просто очень хочется посмотреть в его рыбьи глаза. Никогда еще не видел живьем человека, способного держать в страхе всю деревню.
– Ты думаешь, власть его столь сильна?
– А ты думаешь, шантажу подверглись только пятеро известных нам человек?
Разговор прервал барабанный стук в дверь. Стук был очень неприятный: дробный, четкий, с ровными паузами, будто била машина или на худой конец студент консерватории, занимающийся на ударных инструментах. Ни подобной машины, ни студента в Но-Пасаране не числились, а непонятное всегда настораживает. Братья вздрогнули: нормальный посетитель так стучать не будет.
– Стучат явно не кулаком, – применил дедуктивный метод Кирилл.
– Встань за дверью, – скомандовал Костик.
Он достал из-под подушки «макарова» и подошел к двери.
– Кто там?
Стук прекратился, но ответа не последовало. Костя приложил ухо к деревянной обшивке – тихо. Но только он собрался приоткрыть дверь, как новая серия дробных ударов заставила его отпрянуть.
– Чего скачешь, чего скачешь? – раздался спокойный голос с печи.
– Тихо дед, не мешай, – шепнул Костя, – и не высовывайся. Это может быть опасно.
– Куды там, опасно, – не испугался дед, – опасно, когда Анчутка приходит, а это не Анчутка, так что убери свою пугалку.
– Без тебя знаю, что не Анна Васильевна, – отмахнулся Костя, – Кирилл, возьми что-нибудь тяжелое, приготовься!
– Вот дурында, – продолжал бубнить дед, – свого родного козлика не узнает. И таким дурындам орудия дают! Куды мир катится? Нет, чтобы с мафиями биться, они Рыбьих Глазов отлавливают и на козлов с пушками идут. Куды мир катится? И все из-за того, что кровушку пустить не дают. Я уж и тазик приготовил, и нож зеленкой трофейной простеризовал, а они ломаются. А кому, спрашивается, от моего лечения хуже было?
Костик сконфузился. Как он сам не догадался, что это может быть Мухтар? Он приоткрыл дверь и запустил в избу клубы морозного воздуха в количестве две штуки и служебно-разыскного козла в количестве одна штука. Мухтар тут же встал на задние копыта, передние положил хозяину на плечи и быстро-быстро облобызал ему все лицо. Соскучился.
Комаров с досадой вытер лицо тыльной стороной ладони.
– Таскается непонятно где сутками, а потом дверь выламывает, – сердито выговорил он. – Брысь на улицу!
– Ладно, не сердись, – заступился Кирилл, – ничего плохого он не делал, стучался, как порядочный, в дверь, и все. Сами виноваты – с этим Рыбьим Глазом уже от малейшего шороха шарахаемся. Давай его лучше покормим. Наголодался, поди-ка, замерз.
Костя в душе и сам понимал, что козел тут не при чем. Просто ему было неловко за небольшое паникерство, вот он и скрывал свое смущение за маской агрессивности. Костя сбегал к хозяйке, попросил затопить баню, подкинул в печку полено и отмахнул напарнику щедрый ломоть черного хлеба.
Как ни странно, козел голодным не был. Он лениво, без видимого удовольствия, помусолил хлеб с солью и растянулся перед печкой. Несмотря на наличие в доме газового отопления, Костя регулярно подтапливал печку. Во-первых, этого требовал Печной – лежать на холодной печи он отказывался категорически, во-вторых, Костику самому безумно нравился живой огонь в доме и потрескивание раскаленного до прозрачности полена, частью утопленного в пепле или попелуйнике, как называли его в Но-Пасаране.
Мухтар, словно настоящая собака, принялся лениво почесываться копытцем и выгрызать льдинки из длинной густой шерсти. Комаровы молчали. Казалось, что они лениво наблюдали за отдыхавшим перед печью козлом, на самом деле, каждый думал о своем. Костя вспоминал о том, как однажды уже познакомился с одним но-пасаранским шантажистом. Вернее не с ним самим, а с его бренным телом – бедняга избрал не совсем безобидный объект для шантажа. Самое печальное было в том, что пока Костя методично расследовал первое убийство, оно успело потянуть за собой второе. То дело и было веской причиной для скорейшего раскрытия инкогнито Рыбьего Глаза. Не так страшен черт, как его малюют, не так безопасен шантаж, как принято считать.
Мухтар, словно настоящая собака, принялся лениво почесываться копытцем и выгрызать льдинки из длинной густой шерсти. Комаровы молчали. Казалось, что они лениво наблюдали за отдыхавшим перед печью козлом, на самом деле, каждый думал о своем. Костя вспоминал о том, как однажды уже познакомился с одним но-пасаранским шантажистом. Вернее не с ним самим, а с его бренным телом – бедняга избрал не совсем безобидный объект для шантажа. Самое печальное было в том, что пока Костя методично расследовал первое убийство, оно успело потянуть за собой второе. То дело и было веской причиной для скорейшего раскрытия инкогнито Рыбьего Глаза. Не так страшен черт, как его малюют, не так безопасен шантаж, как принято считать.
Кирилл тоже думал о шантажисте. Но, в отличии от брата, он относился к расследованию несколько снисходительно, как бы с высоты своей столичной практики.
Смятый, подмокший клочок бумаги, выпавший из шерсти козла, они заметили одновременно, одновременно же не обратили на него никакого внимания. Братья были заняты более важными делами, чем разглядывание мокрых бумажек. Они думали. Поэтому бумажкой – хочешь-не-хочешь – пришлось заинтересоваться Мухтару. Он толкнул ее влажным носом, втянул ноздрями что-то говорящий ему одному запах, вытянул губы трубочкой и мягко взял ими явно несъедобную бумажку.
– Мухтар, отдай, – поздно сообразил Костик.
Виктор Августинович учил, что ни один миллиметр бумаги из дома милиционера не может быть просто выкинут – его необходимо уничтожить так, чтобы невозможно было прочитать ни буквы даже с помощью самой современной эспертизы. Неплохим методом уничтожения считалось сожжение и развеивание над океаном. Так же неплохо было порвать депешу на мелкие кусочки и тщательно разжевать. Можно было бы только благодарить Мухтара за оказанную услугу, если бы он предоставил бумагу на предварительное прочтение, а так…
– Отдай! – Костик кинулся к своему парнокопытному другу.
Любой из козлов, да и не только из козлов, ни за что не отдаст то, что у него пытаются вырвать прямо изо рта. А Мухтар вообще предпочитал обычной козлиной пище всякую гадость – бусы, окурки, полиэтиленовые пакетики от китайской лапши. Он посчитал несправедливым то, что хозяин хочет отнять у него законно добытую пищу и попытался как можно быстрее заглотнуть лакомство. Но Костя успел разжать зверю челюсти и ухватить двумя пальцами последний непроглоченный обрывок бумажки. Конечно, вероятнее всего, охота за бумажкой была напрасна, но Костя знал, что его напарник имеет милую особенность – всегда некстати пожирать важные улики и документы, поэтому уже привык тщательно изучать все, к чему имеет гастрономические пристрастия его животина.
Кирилл покатывался со смеху, глядя как его брат сражается с козлом, расправляет уцелевший обрывок, пытается прочитать расплывшиеся буквы. Смеялся он до тех пор, пока Костя по слогам не прочитал:
– …в опасности… прекрати…будет ху…предупрежд…
– Ты чего прикалываешься? – с надеждой в голосе спросил Кирилл.
Вместо ответа Костик протянул ему обрывок. Обрывок был неприятный – весь в слюне Мухтара, в запахе его шерсти, но Виктор Августинович учил, что в работе криминалиста придется забыть природную брезгливость, он даже как-то устраивал своим питомцам экзамен, суть которого заключалась в том…, впрочем, совсем не важно, в чем заключалась суть экзамена по антибрезгливости, главное в том, что оба брата с честью его выдержали.
– Это ты подкинул, – уже не веря сам себе, уронил Кирилл. – Специально, чтобы немного повысить имидж своего Но-Пасарана. Тебе просто досадно, что приходится заниматься всякой ерундой, искать придурковатых Робин-Гудов и копаться в семейных дрязгах.
Только Костик собрался разразиться гневом на несправедливые обвинения брата, как окно взорвалось острыми льдинками стекол, и обломок кирпича ударил в беленое чело печи.
– Хулиганы недвижимости лишают, – завопил перепуганный и толком не понявший в чем дело Печной.
Комаровы выскочили во двор. Костя в который раз проклял довольно высокий сплошной забор возле своего дома – за ним было совершенно не видно, что делается на улице. В три прыжка настиг юноша калитки, протянул руку к ручке и заскользил на той самой ледяной проплешине, на которой совсем недавно сражался Кирилл с Мухтаром.
Костя давно заметил, что когда торопишься, весь мир – живой и неживой – словно объединяется против тебя. За какие грехи послана была ему эта проплешинка, он не знал. Но сколько раз он ни поднимался, столько же раз и падал. Падал до тех пор, пока пропал всякий смысл выглядывать за калитку в поисках злоумышленника.
Костя забежал домой и схватил обломок – он так и думал! К куску ржаво-красного кирпича тонким скотчем была прикреплена записка. Трудно сказать, что испытывал молодой участковый совхоза имени Но-Пасарана, когда пытался аккуратно отклеить от кирпича записку. Может быть, гордость. Может, азарт. Может, волнующе-приятное ощущение опасности и скорой гибели. Может, еще что-нибудь. Но только не страх, досаду и растерянность. Любой милиционер приходит в неописуемый восторг, когда в его дом таким образом попадают записки. Почему? Потому что порядочный человек не будет столь варварским способом подавать жалобу на козни тещи или жены. Таким образом шлют депеши только враги – хитрые, жестокие, коварные, и только тому, кого они хотят запугать. А запугивают только те, кто сам боится, это даже насекомые знают.
Надежда не обманула Костика. На тетрадном листе в клеточку вкривь и вкось были наклеены буквы, вырезанные из газетных заголовков. Буквы сливались в ужасающую своими серьезными намерениями надпись:
Я ВАМ ВСЕМ ПОКАЖУ!
– Ничего себе, – присвистнул Кирилл, – и главное, что все три послания выполнены с помощью разной техники. Письмо Рыбьего Глаза для директора – на принтере; депеша, которую принес Мухтар – вручную; угроза, которую доставили с помощью кирпича – вообще доисторическим методом. Что из этого следует?
– Либо, Рыбьих Глазов много, либо он изворотливее, чем мы думаем.
– Ага, – подвел итог дебатам голос с печки.
* * *Недвусмысленная угроза в адрес жреца порядка – это уже нечто, способное заинтересовать даже ироничного и слегка равнодушного Кирилла Комарова. Медлить, раскачиваться, сомневаться уже было нельзя. И так потеряли много времени.
– Я – на почту, – одеваясь на ходу, командовал Костик, – ты – бегом в баню, отдраивай свою физиономию. Ты мне нужен не для того, чтобы народ пугать.
– Понял! – хлопнул себя рукой по лбу Кирилл, – теперь все точно сходится. Он забеспокоился, что ты теперь не один и захотел избавиться от лишнего врага. Сначала подстроил это представление с волосами, а когда понял, что я не боюсь, наслал на меня Савскую и окатил этой мерзостью.
– Так ты видел, кто тебя облил? – замер Костик.
– В том-то и дело, что нет! Жидкость выплеснули на меня в тот момент, когда я проходил мимо раскрытых дверей сельпо. Я, конечно, заглянул туда, но народу там было порядочно и вели себя все одинаково – отворачивались и хихикали в кулачок. Я так и не понял, участвуют ли они все в заговоре или просто потешаются над моей физиономией.
– Ты можешь узнать всех, кто в тот момент был в сельпо?
– Всех вряд ли, а человек двух-трех узнаю точно.
– Эх, ты, с досадой бросил Костик, – а еще в академии учишься. Столько учили нас запоминать не просто лица, а милейший детали, а ты ведешь себя как простой потерпевший.
– Не знаю, как бы ты себя повел в людном месте да с такой личиной, – обиделся Кирилл.
– Слушай, – моментально переключился на другое Костик, – неужели все-таки этот Рыбий Глаз действует не один? Неужели в Но-Пасаране орудует целая банда?
На этой фразе их опять грубо прервали. И на этот раз не невидимый злопыхатель, а милейшая Анна Васильевна, квартирная хозяйка Костика и злобная сноха Печного. Братья так увлеклись разговором, что не слышали, как она открыла дверь. Услышали они сразу грохот, вскрик и причитания. На пороге стояла Анна Васильевна, в луже красиво растекающегося борща валялась опрокинутая кастрюля, глаза женщины были неестественно круглые, как у рыбы, а руки закрывали рот, изрыгающий молитвы.
Ее можно было понять. Перед ней в зеркальном отражении стояло два Костика – один нормальный, а другой до смерти похожий на него, но чернокожий, как в передаче про Африку. Анна Васильевна попятилась и исчезла за порогом.
– Я же говорю, люди пугаются, а ты мне не веришь, – с обидой глядя на готового впасть в истерику брата пожаловался Кирилл.
Тут взгляд его упал на свое отражение, в зеркале и он не выдержал.
– И-и-и, супостаты, – ворчал Печной, глядя как обоих братьев корчит от смеха, – чаво обедать-то будем?
Мухтару хорошо, он и с полу не побрезговат. А мне тут с голоду пухнуть? Нехорошие вы. Уйду я от вас. Не перевелись еще печи на земле русской.