– Ты хочешь денег, Коля? Или справедливости? Возмездия? Искупления? Мести?
– Оля, отдай мне пистолет, – попросил Николай, протянув ко мне руку.
Я покачала головой.
– Открой ему лицо, – приказала я.
Никто не пошевелился. Тогда я подняла руку с пистолетом и навела на одного из Николаевых архаровцев. Кивнула ему, и он сделал шаг вперед.
– Что? Ты с ума сошла?
– Сними мешок.
– Ты будешь его защищать? – позеленел он. – После всего того, что он сделал?
– Я хочу, чтобы мы все остались людьми. Вы все творите такое, после чего страшно жить, – сказала я настолько твердо, насколько смогла.
Охранник подошел и сдернул мешок. Смотреть на Владимира было страшно. Те полчаса, что меня не было, не прошли даром, и на его красивом лице не осталось живого места. Я закрыла глаза на секунду, стараясь подавить приступ тошноты. Сейчас не время, не время, Оля. Открыла глаза, одной рукой подтащила пустой стул поближе к себе, села и посмотрела на Владимира. Он прищурился на свет, бросил взгляд на Николая – его голубые глаза полыхали ненавистью.
– Оля-Оля-Оля. Дорогая моя Олечка. Я никогда не любил тебя, к сожалению, – пробормотал он и сплюнул кровь.
– Я знаю, – кивнула я.
– Я старался, как мог. Но просто не мог. Ты не в моем вкусе, вот и все. Думаю, что ты это чувствовала, да?
– О, да! – рассмеялась я. – Забавно. И ты тоже не в моем. Ты слишком… красивый. Как с рекламы. Если бы ты выбрал Алину, все было бы иначе, – добавила я.
Николай и его братва смотрели на нас с нескрываемым изумлением. Владимир облизнул губы и простонал.
– Больно?
– Да. Ты должна знать, что я и зла тебе не желал.
– Не думаю, что это имеет какое-то значение. Я одного не понимаю. Ты нас ограбил, это хотя бы объяснимо. Но зачем, скажи, – спросила я и сжала пистолет крепче, – зачем я тебе понадобилась? К чему вся эта неземная страсть, я должна знать!
– У него спроси. Он знает, – вдруг сказал Владимир, повернувшись к Николаю. – Вот пусть он и скажет. Твой хороший муж – не думаю, что он тебе расскажет.
– Заткнись! Ничего я не знаю! – крикнул Николай.
– Классный ты мужик, Николай, а? Жена у тебя живет, как в армии служит. Сказал, чтобы отжималась, – она отжимается, да? Хорошо воспитал. Она же боится с тобой даже заговорить – ты ничего никогда не хочешь знать. Но это неважно. Важно то, что у тебя всегда есть план «Б», да? На все случаи жизни.
– Какой бы я ни был муж, ты бросил ее замерзать в ледяном доме! Забыл?
– Это да, не поспоришь. Не забыл. Только откуда мне было знать, что дом ваш замерзнет?
– Без электричества? Не придуривайся, скотина! – возмутился Николай.
– Эх, да. Ты прав, мне просто было плевать. Я плохой, а ты хороший. Э-э, постой-ка. Ты тоже ведь не очень-то хороший. У тебя ведь есть десять миллионов долларов в одном из банков Австрии. Слышишь, Оля? – Владимир посмотрел на меня и, как смог, усмехнулся. – Он ведь тебе никогда о них не говорил, твой герой. Да, Оля? Он тебя всегда пилил, мол, что денег мало, денег нет, не трать, не бери, не покупай, да? Мужья!
– Откуда… Черт, откуда ты знаешь? – пробормотал Николай.
Я обернулась и посмотрела на Николая, который побледнел, хотя еще секунду цвет его лица был вполне здоровый.
– Это многое объясняет, – кивнула я и снова вернулась к Владимиру.
– Половина из них – твоя. Могла бы стать моей, если бы ты полюбила меня. Вот тебе и причина.
– Если бы я полюбила тебя… – повторила я медленно. – Скажи, Владимир, ты хочешь жить?
– Да, Оля. Я очень хочу жить, – сказал он настолько искренне, что я буквально отпрянула от него. Как будто передо мной на коленях стоял совершенно другой человек, незнакомец, о котором я ничего не знаю.
– Как он тебя разукрасил! – присвистнула я. – Тебе уже не сводить с ума женщин. Хотя… Шрамы украшают мужчину, да?
– Не меня. У меня всегда был другой образ. Романтический герой со старомодными представлениями о добре и зле. Ты ведь так и не догадалась? Я – профессиональный актер. А хороший спектакль стоит хороших денег.
– Актеры не надевают на людей холщовые мешки, – поделилась я с ним.
– Когда-то я играл в театре. – Владимир посмотрел вдаль и улыбнулся. – Я подавал надежды, знаешь. Я мог бы стать круче Хабенского!
– Актер? – пробормотал Николай. – А татуировку сводил – тюремную?
– Все-то ты знаешь, – горько усмехнулся Владимир, бросив взгляд на свое плечо. – Прямо никуда, Оля, от твоего мужа не деться. Да уж, не девушка там была выбита, ты прав. Извини, Оля, соврал. Было у меня в жизни время подумать о будущем. Целых пять лет. И о том, как зарабатывать на жизнь. Актеры зарабатывают копейки, знаешь ли.
– И теперь мы должны тебя пожалеть? – выкрикнул Николай, готовый броситься на него.
Но я покачала головой и сделала знак пистолетом: не стоит.
– Послушай меня. Твой единственный шанс спастись, Владимир, это рассказать все, что мне интересно. Ты должен сделать так, чтобы я захотела тебя отпустить. Значит, это ты нас ограбил?
– Ну, если уж ты так настаиваешь на признаниях, то да, – кивнул Владимир. – Я это устроил. Как ты понимаешь, в Мюнхен я тогда не уехал. – Владимир неприятно дернулся и облизнул губы. – Но я только контролировал процесс, а вязали вас мои ребятки. Это не моя работа – через заборы лазать. Так что с замерзшим домом – это была просто накладка. Не подумали мы. С другой стороны, Оля, мы же вас не убили. Разве это не заслуживает хоть какой-то благодарности? Можно, я сяду? Я не чувствую ног!
– Нельзя, – покачала головой я. – Это ничего, что ты их не чувствуешь. Я тоже не чувствовала их, ты знаешь об этом? Ах да, об этом я как раз тебе рассказывала. В деталях. А ты меня утешал. Так где мои синички?
– Тебе правда интересно? Они висят на одной стене далеко-далеко отсюда. Господи, какая глупость. Если бы я не ляпнул… – Владимир посмотрел на меня с сожалением. Он горько расхохотался и опустил голову. Потом поднял ее и посмотрел снова на меня: – Синички! Рассказать кому – не поверят. Ведь черт его знает, зачем я велел их прихватить. Честно. Понравились. Подумал – их-то уж точно никогда не найдете, увезу и все.
– Знаешь что? – расхохоталась я. – А ведь ты – единственный мужчина в моей жизни, который искренне оценил мое творчество! Вот это ирония, да?
– Да уж. Кто ж знал, – Владимир попытался распрямить колено, но не смог.
– Как ты узнал о деньгах в доме? – вмешался в нашу светскую беседу Николай.
– Неужели не догадался? Ты же мне сам все и сказал, – ухмыльнулся Владимир и сплюнул на пол, и без того уже покрытый следами крови.
– Что? – Коля смотрел на него стеклянными глазами. – Ты врешь.
– Ты, помешанный на безопасности фрик, который громко обсуждает такие вещи, о каких вслух даже и говорить не стоит.
– КАК ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО?
– Я наставил «жучков»! – расхохотался Владимир. – Можешь пойти и поискать. Три «жучка», и все дела. Еще в первый день, когда ты мне демонстрировал свою коллекцию и докладывал, что почем и как это можно продать. Черт, да ты круче любого рекламного агента! Если я и сомневался в том, брать ее или нет, то ты меня убедил окончательно.
– Сволочь! – чертыхнулся Николай.
Я против воли улыбнулась. Вот оно – подтверждение того, что хвастать нехорошо.
«Жучки»? – «порадовалась» я. – И все?»
– Так я узнал о половине лимона у вас дома – ты сам сказал, что привезешь их и оставишь до утра. К тебе приезжал какой-то мужик, вы с ним разговаривали на кухне.
– Заказчик обнала, – пробормотал Николай.
– Возможно, – не стал возражать Владимир. – Вот и все, я на большее, в общем-то, не рассчитывал. Это уже потом, когда тебе, Коля, пришлось отдавать бабки, ты их снимал со счета в Австрии – так я узнал о счете в Австрии. Но Австрия – не Россия, там деньги не стыришь так просто. Вот и получилось, что самым эффективным было бы – жениться на твоей жене, тем более что она и так уже была несчастна и одинока, да? Ну, что еще ты хочешь знать?
– Где это все? Где мои деньги и ружья? – спросил Николай. – Говори, если хочешь уйти отсюда на своих двоих.
– Нет, Коля. Никуда он на своих двоих не уйдет, – возразила я, сжимая рукоятку пистолета. – Он уедет отсюда на красивой полицейской машине.
– Что ты такое несешь? – Николай уставился на меня в изумлении. При решении вопросов в его кругах просто не принято прибегать к услугам полиции. Я вздохнула и замолчала. Как же трудно бывает порой просто заполучить внимание. Чтобы тебя услышали.
– Что? Ты же обещала! – практически в один голос с Николаем вскрикнул Владимир.
– Ты просто меня неправильно понял, – пояснила я, глядя Владимиру в глаза. – Я спросила, хочешь ли ты жить? Я не спрашивала, хочешь ли ты жить на свободе.
– Что? – снова закричали они оба.
Я подождала еще немного, дала им обоим высказаться. Николай кричал, что, если сейчас вызывать полицию, это ничем хорошим не кончится и никаких результатов не принесет. Что у этого смазливого негодяя хватит денег откупиться от полиции, обложиться адвокатами и прочими тварями дикими – выскользнет, и будьте-нате. Владимир кричал, что это просто глупость. Что если мы сдадим его полиции, он никогда нам и копейки не вернет, не говоря уже о ружьях, которые почти распроданы, но он еще может кое-какую часть вернуть.
– Ты хочешь предложить нам ружья и деньги в обмен на свободу? – деловито уточнила я.
– Да! – выкрикнул Владимир.
Я посидела и подумала под его уговоры быть разумной и не вредить самой себе. Николай и Владимир проявили удивительное единодушие в этом вопросе – они просто хотели вернуть все к точке отсчета, к началу. Каждому свое. Минут через пять я пожала плечами.
– Нет, меня это не устраивает, – покачала я головой. – Деньги мне неинтересны, тем более что благодаря тебе я теперь в курсе моего реального положения вещей – дела у меня совсем неплохи. Я могу не бояться бедности, верно? А ружья эти я всегда ненавидела. Я прямо чувствовала, что от них будут проблемы. Так что… – Я повернулась к к мужу: – Мы, Коля, сейчас вызовем полицию и…
– Никого мы не вызываем, – прорычал он.
– Вызываем, – я уперлась в него взглядом. – Если, конечно, ружья и деньги для тебя важнее меня…
– Что? – Николай в недоумении тряхнул головой и переспросил: – О чем ты говоришь, Оля?
– Все довольно просто, Коля. Я тут подумала над твоим предложением начать все заново. И я в целом готова его принять. Я люблю тебя. Всегда любила, чего бы ты ни творил. И чего бы я сама ни натворила, вот так-то. Я люблю тебя и сейчас, но я больше не собираюсь безропотно терпеть все, что бы ты мне ни уготовил. Я знаю, что это перебор и что я, возможно, не стою того. Решать тебе. Сделать, как я говорю, или сделать все по-своему.
– Что решать-то, а? С ума сошла? – кричал он.
– Пойми, Коля, мне плевать на деньги, не в них счастье. Главное, чтобы вот этот человек, – я ткнула пальцем в сторону Владимира, – никогда и никому больше не причинил того зла, которое он причинил нам. Таким, как он, место в тюрьме, я уверена. Либо мы сейчас вызываем полицию, следим за тем, чтобы вся информация попала в правильные руки, и забываем о нем…
– Либо? – переспросил Николай, и глаза его сузились.
– Либо ты можешь делать с ним что пожелает, а я прямо сейчас разворачиваюсь и ухожу навсегда. Никакого второго шанса. Я должна знать, что могу полагаться на тебя и верить тебе. Я не могу по-другому.
– Ты все сказала? – процедил он сквозь зубы.
– Все, – кивнула я.
Мы с ним стояли как два противника в немом поединке, будто мы играли в гляделки, и кто первый мигнет, тот и проиграл. Николай, кажется, даже не дышал. Я так и видела, как в его мозгу сейчас происходят математические расчеты. Плюс идет на минус, что-то идет в остаток, что-то сбрасывается со счетов. Интересно, не я ли? Владимир тоже застыл, глядя на нас, как на ненормальных.
– Ты ведь понимаешь, Коля, – зачастила я, не выдержав, – ведь он не один был. Их всех надо найти. Это же банда. Они ведь и других людей грабят. Может, кого-то убили даже?
– Ш-ш-ш! – осадил меня муж, задумчиво глядя в окно.
– Они – преступники.
– Ты мешаешь мне думать, Оля, – добавил он строго.
– Коля! – воскликнула я в отчаянии.
– Мне нужно понять, кого именно вызвать. Мы не можем вызвать кого попало. У меня есть знакомый опер в Юго-Восточном округе. Нужно ему позвонить. Нужно будет дать денег, чтобы ребят подняли, оперов.
Я смотрела на Колю и плакала. Честно признаться, я не верила, что он на такое способен. Не верила, но надеялась, несмотря ни на что. А теперь – слезы текли из моих глаз без всякого контроля. Охрана тоже как-то засуетилась, народ принялся высказывать мнения, кого надо подключить и у кого какие есть связи.
– Николай Максимович, а мы сможем наше видео использовать, сегодняшнее? – спросил один, тот, который срывал мешок с головы Владимира.
– Черт, конечно! А почему нет? – удивился Коля.
– Ну, там же… это… Насилие.
– Ну и что? – рявкнул он. – В любом случае – даже если не для суда – будет материал для следствия.
– А еще, а еще… – вдруг осенило меня, – помнишь, как он принес видеозаписи со своих камер? Там ведь были только люди в масках и ничего важного? А что, если он их подретушировал и обрезал. Может, у него на видеокамерах что-то еще было интересное?
– Вряд ли! Сто процентов, он все стер. Они же профи, – покачал головой Николай, а потом вдруг подошел ко мне, обнял, прижал к себе, поцеловал в губы и сказал, чтобы я больше ни о чем не беспокоилась.
Но я больше ни на что такое не «велась». Я поцеловала его в ответ, повернула его лицо, взяв за подбородок, и щелкнула по носу.
– Видеозаписи могут помочь. Там могут быть люди, которые замешаны в этом. Потому надо хорошо все обыскать – машину, его вещи. Сфотографировать все документы, чтобы потом какие-то из них «случайно» не потерялись.
– Ты меня пугаешь! Откуда такая хитрая женщина взялась? – шутливо помотал головой Николай и усмехнулся.
Обстановка разрядилась, и все как-то даже забыли о том, что происходит, где мы и кто стоит у нас на полу на коленях. Владимир, высчитав момент, когда все мы были заняты чем угодно, но только не им, вдруг подскочил на своих якобы затекших ногах, дернулся всем телом – надо признать, своим гибким телом, – и его руки, только секунду назад надежно закрепленные наручниками, вдруг каким-то непостижимым образом обхватили меня и выхватили из моих рук Колин пистолет. Что тут началось! Николай закричал, схватил у кого-то из рук пистолет, Владимир остановил его своим окриком:
– Тише! Замолчите все!
– Тишина! – приказал Николай.
Он стоял белый, как снег, и смотрел на меня, зажатую в руках Владимира, как в тисках.
– Тихо, я сказал! – повторил Владимир. – Мы сейчас с ней уйдем, и никто нас не тронет, если хотите увидеть ее живой. – Он дышал легко. Тренированный, блин!
О, как я была зла. Он потащил меня к выходу, продолжая целиться пистолетом мне куда-то в бок.
– Видишь! – сказал Николай, словно, как обычно, хотел показать, что, мол, я опять напортачила. И сделал шаг мне навстречу.
– Не шевелись даже. Я так понял, ты жену все-таки любишь, да? – Владимир открыл ногой дверь и потащил меня на улицу.
Никто не посмел пойти за нами, все слишком боялись за мою жизнь. Николай в ярости кусал губы. Я увидела, как слезы потекли по его лицу.
– Тебе, Оля, сейчас придется вести машину, – сказал Владимир. – Прямо у меня на коленях, круто, да? Снова мы с тобой будем практически близки.
– И не надейся, – пробормотала я, напряглась всем телом и… со всей бабьей дури ударила Владимира между ног, а затем рванула вперед – сила инерции потащила его вслед за мной, мы упали, перекатились друг через друга, сражаясь за пистолет не на жизнь, а на смерть. Да, как же мне не хватало тренировок! Надо, надо начинать бегать по утрам и вести здоровый образ жизни. Пора, брат, пора! Если удастся дожить до завтра, с завтрашнего дня – на зарядку. Обтирания и водные процедуры. Прогулки по вечерам. Прямо торжественно клянусь.
– Ах ты, сука! – прорычал Владимир, которому, как ни крути, было сложнее, чем мне – запястья-то в наручниках. И хоть он был не в пример сильнее меня, свобода запястий сработала на меня, и я оказалась хоть и в его объятиях, зато с пистолетом в руке. Так мы и лежали, друг напротив друга, задыхающиеся, покрытые летней пылью вперемешку с росой, яростно смотрящие друг на друга, страстно желающие друг другу пропасть в аду. М-м-м, как сексуально!
– Вот это был наш с тобой самый искренний секс, дорогой! – пробормотала я, держа дуло пистолета упертым прямо ему в грудь. – А теперь, если ты не хочешь, чтобы я разбила тебе сердце, медленно поднимайся, убирай от меня свои поганые руки и поворачивайся лицом к стене.
– С-сука…
– Да-да, это я уже поняла! – кивнула я.
Николай вылетел на улицу через секунду и замер в оцепенении. Бьюсь об заклад, не это он ожидал увидеть. Владимир стоял, держа руки за головой, лицом к стене дома. Картина маслом.
– Видишь? – спросила я его, ехидно улыбаясь.
Николай вынул из моих дрожащих рук пистолет, обнял меня, прижал к себе, и мы вместе осели на землю.
– Нет, ну какая падла. Тренировался, видать! – подытожил он с завидной смекалкой.
Я рассмеялась.
Дальше были долгие часы тяжелой работы. Владимир, надежно привязанный за руки и за ноги к колонне его собственного (то есть арендованного) дома, то рыдал, то злился, то умолял нас отпустить его, предлагая разнообразные варианты и заоблачные золотые горы. Говорил, что ему в полицию не с руки, прямо никак нельзя. Отпечатки, мол, сдавать ему не стоит – вредно для здоровья. Могут начаться обострения.
– Что, ищут тебя? Их разыскивает полиция? – хмыкнул Коля, вызванивая своего знакомого следователя. – Теперь не отвертишься.
– Хочешь, я тебе два миллиона заплачу? Прямо сегодня? А? Два миллиона? Три! – выл Владимир. – Можешь не выпускать меня, пока их не получишь.
– Что, ты прям так возьмешь и поверишь моему слову?
– Да! Я поверю.
– Интересно, что же за ним такое числится? – Коля почесал за ухом и продолжил вызванивать знакомого.
Владимира забрали только к утру, несколько попеняв Николаю на состояние, в котором арестованный был им передан. Не могу утверждать, что после моего триумфального освобождения состояние Владимира не ухудшилось. Николай и остальные, пока связывали его, немного переборщили – сбрасывали эмоции. Но я не стала их останавливать в этот раз. Следы наручников несколько охладили мой гуманитарный пыл. И потом – ведь не убили же, в самом деле?