В тот самый день фрау Шланге заняла свой пост несколько раньше, чем обычно. Причиной тому послужила очень вкусная, но вносящая некоторую нестабильность в организм свежая клубника со сливками. Утром в ресторане, не сдержавшись, фрау Шланге три раза ходила за добавкой и вот теперь к двенадцати часам далеко отойти от гостиничного номера опасалась. Она уютно устроилась в кресле под зонтиком, перед ней стоял графин с кипяченой водой, на коленях лежал бинокль. Жизнь была замечательна, даже несмотря на волнение в животе. Фрау Шланге поднесла бинокль к глазам и, подобно полководцу, внимательно оглядела окрестности. Море были привычно пустое, только где-то рядом, почти под зданием отеля, ощущалась какая-то жизнь. Скалистый берег тоже оживленным нельзя было назвать – один прохожий, какая-то повозка с осликом да бегущая дама. «В такую жару бегать нельзя!» – осуждающее подумала фрау Шланге и продолжила наблюдение. Дама, к ее удивлению, на некоторое время присела, потом как-то резко вскочила и ринулась по ступенькам вниз. «Она, определенно, ненормальная. Бегает, скачет, и наряд у нее какой-то легкомысленный…» – фрау Шланге прислушалась к своему животу, отложила бинокль и на некоторое время скрылась в номере. Когда она вернулась на балкон и опять поднесла к глазам бинокль, то обнаружила, что дама уже на узкой песчаной косе под обрывом и не одна, а с мужчиной. Как ни силилась фрау Шланге получше его разглядеть, у нее ничего не получалось – лицо она видела какое-то мгновение, потом на воду упало солнце, забликовало море, все как-то запереливалось, замерцало. Стало очевидно, что этот мужчина пытается поцеловать спустившуюся к нему женщину. Фрау Шланге отняла от глаз бинокль: сценка на узкой косе стала фривольной – женщина осталась в очень откровенном купальнике, который был скорее намеком на одежду, чем одеждой, а мужчина предпринял еще одну попытку обнять и поцеловать ее. Выждав для приличия минуту-другую, фрау Шланге с жадностью припала к биноклю. С одной стороны, ей было неловко, с другой… С другой, она, прожившая жизнь без семьи, без любви, без близкого друга, мучилась тем самым чувством, которое испытывают дети, завидя новенький велосипед у сверстника. Это чувство состояло из любопытства, зависти, умиления и даже бескорыстной радости. «Они – красивые. Высокие, хорошо сложены. И наверное, они – любовники. А свидание это – тайное. Иначе зачем так далеко от всех забираться. Она его любит, сильно любит. Она так бежала…» – думала фрау Шланге. Она впервые так близко подошла к чужой жизни, к чужим отношениям. Это было не кино, где все было не по-настоящему, не сценка в городском парке, когда непозволительно было бы даже и голову в их сторону повернуть. Это было что-то, что вдруг стало тайной на троих – этой женщины, мужчины и ее, одинокой пожилой фрау Шланге. «Они могут не волноваться – я никому ничего никогда не скажу. Счастье болтовни не любит. Ах, если бы был жив герр Хамстер!» Мужчина и женщина тем временем вошли в воду, но плыть не спешили, они стояли друг против друг и, видимо, о чем-то разговаривали. Впрочем, лиц нельзя было разглядеть. Фрау Шланге торопливо подкрутила колесико, пытаясь навести резкость, а когда опять поднесла бинокль к глазам, увидела, что мужчина протянул руку и схватил (или это так казалось издалека) женщину за плечо. Он старался опрокинуть свою спутницу в воду, потом он то ли ударил ее по голове, то ли пытался опустить ее голову к воде. Поднялся фонтан брызг, из-за которых ничего не стало видно, а когда вода улеглась, фрау Шланге узрела только мужчину. Как ни крутила старушка бинокль, как ни меняла она положение, как ни привставала на цыпочки, даму в откровенном купальнике найти она не могла. Мужчина тоже на какое-то мгновение исчез из виду – видимо, нырнул в воду, – потом появился вновь, только чуть дальше, а уж затем широкими уверенными движениями поплыл куда-то в сторону. «Он прятал под скалы ее тело!» – подумала фрау Шланге, ее сердце отчаянно забилось, она еще раз внимательно посмотрела на узкую песчаную косу, но там никого уже не было.
Помощник следователя Мирко терпеть не мог летний сезон. Нет, с точки зрения экономики это время было весьма благодатно – туристы, доходы города и все такое прочее. Но с точки зрения его службы… Нет, иногда казалось, что само небо посылает эти испытания. Мирко вытер бумажной салфеткой лоб и уставился на сухопарую бабку, которая уже битый час что-то рассказывала на немецком языке. В глубине души Мирко надеялся, что тетка выговорится и уйдет, но не тут-то было. Старушка два раза отлучилась в дамскую комнату и возвращалась оттуда полная энергии. «Надо звать переводчика, иначе мы с ней ночевать тут будем», – Мирко сотый раз набрал нужный номер телефона.
К тому моменту, когда наконец пришла высокая строгая девица с красочным бейджиком на лацкане форменного пиджака, Мирко готов был сам выучить немецкий, только бы эта фрау замолчала. Переводчица с одного взгляда оценила мизансцену, задала пару вопросов бабке, потом довольно долго слушала ее, а в заключение произнесла:
– Я поздравляю – у вас, похоже, убийство.
И коротко рассказала все то, что почтенная фрау Шланге видела в бинокль со своего балкона. Помощник следователя Мирко вспомнил о своем отсутствующем начальнике, мысленно распрощался с наступающими выходными днями и пошел отдавать распоряжения о следственных мероприятиях.
Загадочное происшествие, свидетельницей которого стала туристка из Германии, оторвало господина Боева от свадебного торжества – домашнего вина, кебабчатов, огромной баницы и других традиционных болгарских яств. Во дворе большого дома были расставлены столы. По центру стояли низкие вазы с фруктами, конфетами, орехами. Гуляли уже второй день, когда в ворота постучали.
– Господин следователь, ЧП в немецком отеле. Похоже, одна туристка пропала… Мы уже работаем двое суток, вот теперь ваша помощь понадобилась – в воротах стоял возбужденный помощник следователя.
– Мирко, ты сам подумай, как может пропасть человек среди бела дня! Его могли или убить, или утопить, или похитить! А как он мог пропасть?! – Этим громким возгласом господин Боев давал понять окружающим, а главное, перезрелой фельдшерице Софии, что по пустякам его не беспокоят: пропавшими овцами, ворованными персиками и разбитыми окнами он не занимается. Следователь Боев занимается только загадочными криминальными случаями. Его помощник Мирко своего начальника не боялся, но не всегда правильно понимал. Вот и сейчас.
– Как, как?! Пропала, как тот племенной петух, которого вы искали на прошлой неделе, – слова Мирко ясно прозвучали в наступившей тишине. Боев закашлялся, а его помощник как ни в чем не бывало пояснил: – Господин следователь даже простудился, когда этого петуха вытаскивал из колодца. Он «пьяной» черешни наклевался и свалился в колодец. Не господин Боев наклевался, а петух, – Мирко испугался страшных глаз, которые сделал господин следователь, и совсем запутался в рассказе.
– Ладно, поехали, посмотрим, что там произошло, – Боев попрощался с женихом и невестой, шепнул прекрасной Софии, что обязательно наведается к ней вечером, надел на самый затылок маленькую шляпу и вышел со двора.
В машине он выдал помощнику по первое число:
– Что у тебя за манера всякую глупость рассказывать! Дался тебе этот петух!
Мирко, расстроенный и потерявший нить начальнической мысли, замолчал. Он молчал почти до самой Албены. И только когда показались башни окраинных гостиниц, рассказал начальству о первых результатах своего расследования:
– Значит, мы проверили все списки гостей, по всем отелям. Ну, сами понимаете, порядок, мягко говоря, не везде соблюдается, но мы все же потребовали обеспечить доступ к документации и базе данных о гостях. Ну, я вам скажу, и бардак там у них! Куда только проверяющие органы смотрят. А по нашему делу сказать что-либо сложно, но круг поисков на сегодняшний день сузился до отеля «Солнечный». Мы приедем, я вам все покажу. Многое свидетельствует о том, что искать надо именно в нем.
Мирко собирался было перейти к подробностям, но следователь Боев прервал его:
– Труп ищут?
– Ищут, две бригады работают. В море и в этом самом заливчике, где все и произошло. Но ничего пока не нашли, хотя немецкая туристка пришла в этот же день.
– Понятно, пусть ищут, а мы с тобой тут, на суше, поработаем. Глядишь, может, толку больше будет. И еще, эту фрау приведи ко мне для беседы. – Следователь Боев вытащил из кармана блокнот и сделал какую-то запись. Мирко, вытянув шею, попытался подглядеть, но ничего не разобрал.
В отеле «Солнечный» следователь устроил переполох, совершенно наплевав на то, что почти ночь и отель населен не гражданами его родины. Боеву было абсолютно все равно. Он чувствовал, что в его карьере наступает звездный час. Пропавшая туристка, а может быть, даже и убийство – это вам не пьяный петух. «А черешня та, из наливки, вкусная была! Петуха понять можно!» – почему-то подумалось Боеву, и он явственно почувствовал вкус ягод во рту.
Мирко собирался было перейти к подробностям, но следователь Боев прервал его:
– Труп ищут?
– Ищут, две бригады работают. В море и в этом самом заливчике, где все и произошло. Но ничего пока не нашли, хотя немецкая туристка пришла в этот же день.
– Понятно, пусть ищут, а мы с тобой тут, на суше, поработаем. Глядишь, может, толку больше будет. И еще, эту фрау приведи ко мне для беседы. – Следователь Боев вытащил из кармана блокнот и сделал какую-то запись. Мирко, вытянув шею, попытался подглядеть, но ничего не разобрал.
В отеле «Солнечный» следователь устроил переполох, совершенно наплевав на то, что почти ночь и отель населен не гражданами его родины. Боеву было абсолютно все равно. Он чувствовал, что в его карьере наступает звездный час. Пропавшая туристка, а может быть, даже и убийство – это вам не пьяный петух. «А черешня та, из наливки, вкусная была! Петуха понять можно!» – почему-то подумалось Боеву, и он явственно почувствовал вкус ягод во рту.
Следователь Боев – рост средний (метр семьдесят пять), глаза карие, нос крупный, с родинкой на правой стороне, вечный коричневый костюм и такая же вечная маленькая шляпа на макушке – был родом из маленького села около Варны. Он, собственно, не собирался становиться следователем, но случайно успешный рейд местных дружинников (он был начальником группы) резко изменил его планы. Вообще-то Боев собирался поступать в пищевой институт и потом уехать на работу в Пловдив, контролировать качество знаменитого болгарского компота «Ассорти» на консервном комбинате. Но вдруг молодому человеку вздумалось заняться общественным правопорядком. Так и пошло – дружинник, слушатель школы тогда еще милиции, юридический институт. После распределения он попал в родные края и стал ждать наконец случая заявить о себе. Местные жители его любили, хотя и подсмеивались над его причудами. Последними он был обязан помощнику Мирко.
– Господин следователь, у вас должно быть что-то такое, что вас отличало бы от других. – Помощник вкладывал в свои слова изрядную долю иронии, но следователь ее не услышал.
– Ты это о чем?
– Ну как? Эркюль Пуаро имел странные усы, Шерлок Холмс играл на скрипке…
– Я тебя понял, можешь не продолжать. Не знаю, нужно ли это. Но подумаю…
Результатом раздумий стал хвостик вяленой рыбки, торчащий изо рта с правой стороны. Боев рыбу любил во всех видах, и в соленом тоже. Новая привычка была «пахучая», но следователь решил, что это, во-первых, оригинально, а во-вторых, несколько сбивает с толку опрашиваемых и допрашиваемых. Мирко косился, но молчал. На вопросы интересующихся он отвечал, что рыба – это фосфор, а фосфор необходим для умственной деятельности. Объяснение было дурацкое, но что еще скажешь, когда твой начальник пахнет, как грузчик рыболовецкого сейнера.
Эта ночь в отеле благодаря стараниям следователя превратилась в фантасмагорию с участием ряженых в ночных рубашках, пижамах, шлафроках и весьма сексуальных пеньюарах. Свои ночные одежды отдыхающие пытались маскировать, но все равно помощник Мирко сидел весь в испарине – количество загорелых соблазнительных тел в неглиже превышало все разумные пределы. Записанные его неровным почерком свидетельские показания могли служить ярчайшей иллюстрацией всех околофрейдистских теорий. На вопросы, задаваемые с поистине иезуитским искусством, следователь получал ответы, похожие как однояйцевые близнецы. Все, как один, утверждали, что ничего и никого подозрительного в отеле не видели, что друзья и соседи никуда не отлучались и никто не жаловался на исчезновение человека. Ну а что касается мелких ссор и конфликтов – понятное дело, все это имеет место, поскольку вино и пиво здесь льются рекой. Слушая это все, следователь Боев проглотил уже пять рыбьих хвостов, один раз подавился, выпил две бутылки минеральной «Рыльской» и в конце концов отправил весь отель спать.
– Все проблемы из-за неточности переводов, – объяснил он громко свой неуспех.
Когда отдыхающие разошлись, Боев решил посчитать опрошенных туристов и сверил это число со списком отдыхающих у портье. Выяснилось, что людей в отеле больше. Более того, из списка нельзя было понять, кто в каком номере живет. Подобные нарушения были не редкостью – не секрет, что персонал зарабатывал на освобождающихся номерах, но сейчас это все существенно затрудняло работу следователя. Зловеще глядя на представителя администрации отеля и заодно на Мирко, Боев еще раз потребовал прекратить устроенную им самим «ночную вакханалию» и пригласил к себе еще раз фрау Шланге.
– Может, до утра подождем? Она – дама пожилая, – зевая, заметил Мирко.
– Вот именно, что пожилая, – отрезал Боев, – у пожилых бессонница, неуемное любопытство и жажда приключений. Она будет только счастлива. И переводчика сюда давай опять…
Действительно, фрау Шланге была чрезвычайно бодра. Она спустилась вниз в длинном байковом халате, из-под которого виднелись оборочки ночной рубашки. В руках у нее была сумочка, на груди висел огромный бинокль.
– Зачем это вам? – Боев указал на оптический прибор.
– Не хотелось в номере оставлять, вещь дорогая, могут украсть, – произнеся последнее слово, фрау Шланге вдруг смутилась – получалось, что она обидела сидящего перед ней представителя правоохранительных органов, – вы, понимаете, бывает иногда, даже если…
– Бывает. Иногда… – великодушно согласился Боев. – Можете ли вы еще раз повторить вашу историю?
– Это не моя история, это то, что я видела собственными глазами.
– Ну да, ну да. Что вы видели?
Фрау Шланге на минуту задумалась, а потом точь-в-точь, вплоть до мельчайших подробностей повторила свой рассказ. Боев смотрел на сонного переводчика и понимал, что больше выжать из этой бабки нельзя. «Начнет сочинять, я с таким уже сталкивался», – подумал следователь. Он знал, как порой свидетели что-то домысливают и начинают выдавать когда-то прочитанное за реально происшедшее. Фрау Шланге терпеливо смотрела на Боева.
– Хорошо, спасибо вам, идите спать. – Боев привстал, прощаясь с дамой.
– Я могу еще с вами поговорить, – произнесла фрау Шланге. Она, как и предсказывал Боев, действительно страдала бессонницей, неуемным любопытством и жаждой деятельности. Сейчас пенсионерка была на седьмом небе от счастья и уже представляла, как будет рассказывать этим «глупым воронам» о своем приключении в далекой стране Болгарии. «Впрочем, вороны, они и есть вороны, не поймут ведь ничего. А вот был бы жив герр Хамстер, он бы оценил», – фрау Шланге нежно погладила бинокль.
– Да нет, еще раз спасибо, вы и так нам помогли…
– А вы одежду уже нашли? Ведь по меткам прачечной можно сразу найти человека…
Боев, Мирко и переводчик переглянулись. Первые два подумали, что это только в Германии можно по меткам найти человека, а в Болгарии это сделать сложно. И потом, не факт, что эти вещи вообще сдавались в стирку. Их могли стирать дома…
– А какая одежда была?
Фрау Шланге, подбоченившись, пустилась в подробный рассказ. Тема одежды была ей близка – как-никак когда-то она была портнихой.
– Видите ли, я сразу обратила внимание, что ее одежда коротковата, как будто это был халатик. Такой, какой положено в ванную надевать, он был с пояском, но, по-моему, без пуговиц, тогда это вполне мог быть сарафан…
Рассказ о халатике-сарафане, неприлично маленьком купальнике шел уже минут двадцать. Следователь Боев, поначалу внимательно слушавший о «линии талии», отвлекся, понимая, что эта часть свидетельских показаний вряд ли им пригодится.
…Он исчез тоже, а халатик остался лежать на берегу…
Фрау Шланге наконец перевела дух и попросила:
– Можно, я пойду спать…
Присутствующие с радостью разрешили.
– Ну, что ж, до завтра, – следователь Боев тяжело вздохнул, ситуация яснее не стала, но сегодня уже сделать ничего нельзя. Завтра он соберет совещание, на котором они обсудят все необходимые мероприятия по розыску пропавшей или погибшей и того, кто в этом виновен. «Думаю, что дня три-четыре на все эти дела уйдет», – следователь набирал номер фельдшерицы Софии. Женщина она была суровая, а потому о неявке надо было предупредить.
Игорь специально взял билет на ночной самолет. Ему хотелось прилететь в Варну ранним утром и не мешкая отправиться в Албену. Он и багаж-то с собой не брал, чтоб быстрее добраться до места, а не ждать чемоданы. Хоть и сказала Светлана, что ей все равно, он все-таки решил сделать ей сюрприз. Ничто так не успокаивает женщин, особенно ревнивых, как внезапное свидание. А ее слова и деланое равнодушие – это, скорее всего, свежая обида на недавнюю ссору, которая произошла прямо в аэропорту перед ее отлетом и была на удивление громкой. Игорь неприятно поразился, обнаружив, что Светлана умеет скандалить. Голос у нее был громкий, слова оскорбительные. Люди, стоявшие в очередь на посадку, все слышали. Одна из них даже оглянулась. Ее взгляд, разумеется, задержался на Игоре. Когда же пришло время прощаться, Светлана вдруг расплакалась. От этого Игорю и вовсе стало не по себе. Он обнял ее, стал что-то говорить, но почувствовал, как она вся напряглась. Игорь отстранился – его утешения ей не нужны. А плачет она по причине ему непонятной – то ли это обида, то ли злость.