- Артур?
- Я здесь, друг мой, - отозвался король. Моргейна в жизни не слышала, чтобы голос его звучал так ласково и мягко.
- Твой конь... в порядке?
- С конем все хорошо. Черт его задери, - вспылил Артур. - Если бы ты погиб, на что мне конь? - Он едва сдерживал слезы.
- Как все... вышло?
- Да гусь треклятый взлетел. Мальчишка-гусятник прячется. Знает небось, что с паршивца шкуру живьем спустят!
- Не надо, - выдохнул Ланселет. - Он же всего-навсего скудоумный бедолага, что он смыслит? Его ли вина, что гуси похитрее его будут и один отбился от стада? Обещай мне, Гвидион, - Моргейна потрясенно осознала, что Ланселет обращается к королю, называя прежнее его имя. Артур пожал ему руку, наклонился, поцеловал раненого в щеку, стараясь не задеть синяка.
- Обещаю, Галахад. А теперь спи.
Ланселет до боли стиснул его руку.
- Я едва не испортил тебе брачную ночь, так? - проговорил он, и в словах этих Моргейна распознала собственную жестокую иронию.
- Испортил, да еще как - моя молодая жена так рыдала над тобою, что уж и не знаю, что она содеет, если однажды я проломлю себе голову, - со смехом отозвался Артур.
- Артур, ты, конечно, король, но раненому необходим покой! - гневно оборвала его Моргейна.
- Ты права. - Артур выпрямился. - Завтра я пришлю к нему мерлина; однако ж на ночь оставлять его одного не стоит...
- Я с ним побуду, - яростно заверила Моргейна.
- Ну, если ты уверена...
- Да возвращайся же к Гвенвифар! Тебя новобрачная ждет!
Артур обреченно вздохнул. И, помолчав минуту, признался:
- Я не знаю, что ей сказать. И что делать, тоже не знаю.
"Что за нелепость - он, никак, ждет, я стану наставлять его - или, может, его жену?" Под взглядом Артура молодая женщина опустила глаза. И мягко проговорила:
- Артур, это очень просто. Делай то, что подскажет тебе Богиня.
Он все глядел на Моргейну, точно побитый ребенок. И, наконец, хрипло выговорил, с трудом подбирая слова:
- Она... она никакая не Богиня. Просто девушка, и она... она напугана. - И, помолчав мгновение, выпалил: - Моргейна, неужто ты не видишь, что я до сих пор...
Молодая женщина поняла, что это выше ее сил.
- Нет! - исступленно воскликнула она и воздела руку, властно призывая к молчанию. - Артур, запомни одно. Для нее ты всегда будешь богом. Так приди к ней, как Увенчанный Рогами...
Артур вздрогнул и поспешно осенил себя крестом.
- Господь меня прости; это - моя кара... - прошептал он наконец и надолго умолк. Так стояли они, глядя друг на друга и не в силах выговорить ни слова. Наконец Артур произнес:
- Моргейна, я не имею права... ты поцелуешь меня? Один-единственный раз?
- Брат мой... - Вздохнув, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. И пальцем начертила на его челе знак Богини. - Будь благословлен, прошептала она. - Артур, ступай к ней, ступай к своей жене. Обещаю тебе, обещаю от имени Богини все будет хорошо, я клянусь тебе.
Артур сглотнул; мышцы его шеи напряглись и задвигались. Наконец, он отвернулся, избегая ее взгляда, и прошептал:
- Благослови тебя Господь, сестра.
И исчез за дверью.
Моргейна рухнула на стул и застыла недвижно, глядя на спящего Ланселета, истерзанная встающими в сознании образами. Лицо Ланселета... он улыбается ей в солнечных лучах на Холме. Гвенвифар, насквозь промокшая, цепляется за руку Ланселета; юбки ее волочатся по воде. Увенчанный Рогами бог, с лицом, перепачканным оленьей кровью, отдергивает полог пещеры. Губы Ланселета исступленно ласкают ей грудь - неужто это было лишь несколько часов назад?
- По крайней мере, - яростно прошептала она вслух, - в брачную ночь Артура он не будет грезить о Гвенвифар. - Молодая женщина прилегла на край кровати, осторожно прижалась всем телом к раненому и замерла - молча, даже не плача, во власти беспросветного отчаяния, против которого не помогут даже слезы. В ту ночь она не сомкнула глаз, борясь со Зрением, борясь со снами, борясь за безмолвие и оцепенелую отрешенность мыслей, - этому ее учили на Авалоне.
А вдали от нее, в самом крайнем крыле замка, Гвенвифар лежала, не в силах заснуть, и во власти вины и нежности глядела на Артура: волосы его переливались и мерцали в лунном свете, грудь мерно вздымалась и опадала; дышал он почти беззвучно. По щекам молодой женщины медленно текли слезы.
"Мне так хочется полюбить его", - подумала она и принялась молиться:
- Ох, Господи, пресвятая Дева Мария, помоги мне полюбить его так, как велит долг, он - мой король и лорд мой, и он так добр, так великодушен, он заслуживает жены, что любила бы его больше, чем в силах полюбить я. Повсюду вокруг нее ночь дышала печалью и отчаянием.
"Но отчего же? - гадала Гвенвифар. - Ведь Артур счастлив. Ему не в чем упрекнуть меня. Так отчего же самый воздух словно пропитан горем?"
Глава 7
Как-то раз на исходе лета королева Гвенвифар с несколькими своими дамами расположились в зале Каэрлеона. День выдался жаркий; полдень уже миновал; большинство дам делали вид, что прядут или чешут остатки весенней шерсти, но веретенца вращались вяло, и даже королева, лучшая рукодельница из всех, уже давно не добавляла ни стежка к роскошному алтарному покрову, что вышивала для епископа.
Вздохнув, Моргейна отложила в сторону расчесанную для прядения шерсть. В это время года она всегда скучала по дому, тосковала по туманам, наползающим с моря на тинтагельские скалы... последний раз она любовалась ими совсем маленькой девочкой.
Артур и его соратники во главе Каэрлеонского легиона отправились на южное побережье осмотреть новую крепость, возведенную там союзными саксами. Этим летом набегов не случалось; очень может быть, что саксы, за исключением тех, что подписали с Артуром договор и мирно жили себе в области Кент, отказались от Британии навсегда. За два года существования Артурова конного легиона война против саксов свелась к случайным летним стычкам; однако Артур воспользовался предоставленной ему передышкой для того, чтобы укрепить береговую оборону.
- Опять пить хочется, - пожаловалась Элейна, дочь Пелинора. - Госпожа, можно, я схожу попрошу прислать еще кувшинов с водой?
- Позови Кэя, пусть он распорядится, - отвечала Гвенвифар.
"Как она повзрослела: из робкой, перепуганной девочки превратилась в настоящую королеву", - подумала про себя Моргейна.
- Надо было тебе послушаться короля и выйти замуж за Кэя, леди Моргейна, - заметила Элейна, возвращаясь и усаживаясь на скамейку рядом с молодой женщиной. - Он - единственный мужчина в замке, которому нет еще шестидесяти, и жене его никогда не придется спать одной по полгода.
- Так бери его себе, коли хочешь, - любезно ответствовала Моргейна.
- Я вот все дивлюсь твоему отказу, - промолвила Гвенвифар, точно былое разочарование не давало ей покоя и по сей день. - Вы так подходите друг другу: Кэй, приемный брат короля, взысканный его милостью, и ты, сестра Артура и герцогиня Корнуольская в своем праве, теперь, когда леди Игрейна обители уже не покидает!
Друзилла, дочка одного из герцогов восточных краев, прыснула себе под нос.
- Послушайте, если сестра короля выходит замуж за королевского брата, что это такое, как не кровосмешение?
- Сводная сестра и приемный брат, глупышка, - отозвалась Элейна. - Но признайся, леди Моргейна, уж не шрамы ли его и хромота тебя отпугивают? Кэй, конечно, не красавец, зато мужем станет хорошим.
- Вы меня не обманете, - отшутилась Моргейна с напускным благодушием, при том, что внутри у нее все кипело, - неужто все эти женщины ни о чем, кроме сватовства, думать просто не способны? - Мое семейное счастье с Кэем вас нисколько не заботит; вам лишь бы свадьбу сыграть, чтобы развеять летнюю скуку! Но нечего жадничать, нечего! Не далее как весной сэр Грифлет женился на Мелеас, вот и хватит вам свадеб до поры до времени! - Молодая женщина скользнула взглядом по Мелеас: у той под платьем уже обозначился округлившийся живот. - К следующему году, глядишь, и младенчик появится, будет вам над кем ворковать и суетиться!
- Но уж больно долго ты засиделась в девушках, леди Моргейна, заметила Альенор Галльская. - И вряд ли ты можешь рассчитывать на партию более выгодную, нежели приемный брат самого короля!
- Замуж я не тороплюсь, а Кэй заглядывается на меня не больше, чем я на него.
- И верно, - хихикнула Гвенвифар. - Язык у него столь же ядовитый, как и у тебя, да и нрав не сахар - жене его терпения потребуется больше, чем святой Бригитте, а у тебя, Моргейна, колкий ответ всегда наготове!
- Кроме того, если Моргейна выйдет замуж, придется ей прясть на весь дом, - отозвалась Мелеас. - А Моргейна, как обычно, прялки чурается! Мелеас вновь крутнула веретено, и прясло медленно опустилось к полу.
- Это верно, мне больше нравится шерсть чесать, да только уже ни клочка не осталось, - пожала плечами Моргейна, неохотно берясь за веретено.
- А ведь ты - лучшая пряха среди нас всех, - заметила Гвенвифар. Нитка у тебя получается безупречно ровная да крепкая. А на мою посмотришь, так она уже и рвется.
- А ведь ты - лучшая пряха среди нас всех, - заметила Гвенвифар. Нитка у тебя получается безупречно ровная да крепкая. А на мою посмотришь, так она уже и рвется.
- Это верно, руки у меня ловкие. Может статься, я просто устала от веретена; ведь мать научила меня прясть еще совсем маленькой, - согласилась Моргейна и нехотя принялась скручивать нить в пальцах.
Это верно - прясть она терпеть не могла и от этого занятия по возможности уклонялась... крутишь-вертишь нить в пальцах, принуждаешь свое тело к полной неподвижности, одни только пальцы работают, прясло вращается, вращается, опускаясь все ниже и ниже, к самому полу, вниз, а потом вверх, сучится нить, скользит между ладоней... - так просто при этом впасть в транс. А дамы между тем со вкусом сплетничали о всяческих пустяках дня: о Мелеас и ее утренних недомоганиях, или вот еще от двора Лота приехала некая женщина и привезла целый ворох скандальных историй о Лотовом распутстве... "Да уж, я бы многое могла им порассказать, кабы захотела; даже племянница жены едва избежала его похотливых объятий... Мне потребовалась вся моя сообразительность и острый язык в придачу, чтобы не угодить к нему в постель; девица или замужняя женщина, герцогиня или скотница, Лоту все равно, он за каждой юбкой ухлестывает..." Сучится, скручивается нить, вертится, вращается веретено. А ведь Гвидион, надо думать, уже совсем большой мальчик, ему целых три года исполнилось, самое время перейти от ручных котят и бабок к игрушечному мечу и деревянным рыцарям, вроде тех, что она вырезала для Гарета. Моргейне отчего-то вспомнилось, как она качала на коленях Артура - еще совсем маленькой девочкой в Каэрлеоне, при дворе Утера; то-то он был тяжелым! До чего удачно, что Гвидион ничуть не похож на отца; маленькая копия Артура при Лотовом дворе - то-то раздолье было бы болтливым языкам. А рано или поздно кто-нибудь сложил бы воедино веретено и прясло и спрял бы нить к верному ответу... Моргейна сердито вскинула голову. Да, за прялкой впасть в транс ничего не стоит, но ей должно выполнить свою часть работы, к зиме нужна пряжа, дамы станут ткать вовсю в преддверии празднеств... А Кэй - вовсе и не единственный мужчина в замке моложе пятидесяти; есть еще Кевин, что привез вести из Летней страны... как же медленно опускается к полу прясло... сучится, скручивается нить, пальцы словно живут своей жизнью, помимо ее воли... даже на Авалоне она терпеть не могла прясть... на Авалоне среди жриц она старалась взять на себя большую часть работы с красителями, лишь бы избежать ненавистной прялки: пальцы двигаются, а мысли бродят где попало... нить крутится, вращается, точно в спиральном танце на Холме, все кругом и кругом... вот так и мир вращается вокруг солнца в небе, хотя невежественные простецы считают, будто все происходит наоборот... Видимость порою обманчива, очень может быть, что веретено крутится вокруг нити, а нить вращается вокруг себя самой, снова и снова, извивается, точно змея... точно дракон в небесах... ах, будь она мужчиной, она бы уехала прочь с Каэрлеонским легионом, ей бы не пришлось тогда сидеть здесь и прясть, прясть, прясть до одурения, до бесконечности... но даже Каэрлеонский легион кружит вокруг саксов, а саксы кружат вокруг него, все кругом и кругом, вот так и кровь совершает круговой путь у них в венах, алая кровь течет, течет... заливает очаг...
Моргейна услышала свой собственный пронзительный крик лишь после того, как он сотряс безмолвие зала. Веретено выпало из ее рук, покатилось в расползающуюся алую лужу крови, кровь растекалась, била струей, заливая очаг...
- Моргейна! Сестрица, ты, никак, о веретено укололась? Что с тобой?
- Очаг в крови... - с трудом выговорила Моргейна. - Глядите: вот, вот, прямо перед троном Верховного короля, в луже крови, жертва зарезана, точно овца, на глазах короля...
Элейна встряхнула ее за плечи; Моргейна огрешенно провела рукой по глазам. Никакой крови в помине не было; лишь отсвет полуденного солнца медленно скользил по полу.
- Сестрица, что ты такое увидела? - мягко спросила Гвенвифар.
"Матерь-Богиня! Опять!" Моргейна попыталась выровнять дыхание.
- Ничего, ничего... Наверное, я задремала и мне пригрезился сон...
- Ну, хоть что-то ты видела? - Калла, дородная жена эконома, так и ела Моргейну взглядом. Моргейна вспомнила, как последний раз, более года назад, она впала в транс, сидя за прялкой, и предрекла, что любимый скакун Кэя сломает ногу в конюшнях и ему придется перерезать глотку.
- Да нет же, просто сон, - досадливо отозвалась она. - Прошлой ночью мне снилось, будто я ем гусятину, а я ее с Пасхи в рот не брала! Неужто в каждом сне так уж нужно усматривать знамение?
- Моргейна, если ты и впрямь возьмешься пророчествовать, так будь добра, предскажи что-нибудь разумное, - поддразнила Элейна. - Например, когда мужчины вернутся домой, чтобы мы успели согреть вина, или для кого Мелеас шьет свивальники - для мальчика или девочки, или когда королева наконец забеременеет!
- Замолчи, негодница! - цыкнула на нее Калла, ибо глаза Гвенвифар тут же наполнились слезами. Голова у Моргейны раскалывалась - сказывались последствия нежданно накатившего транса, - перед глазами плясали крохотные искорки, бледные, мерцающие цветные змейки разрастались, затмевали взгляд. Молодая женщина понимала: надо бы пропустить шутку девушки мимо ушей, но, даже сознавая это, не сумела сдержаться:
- Как мне надоела эта затасканная острота! Я вам не деревенская ведунья какая-нибудь, чтобы возиться с талисманами на зачатие, приворотными зельями, гаданиями и наговорами! Я жрица, а не колдунья!
- Да полно тебе, полно, - примирительно промолвила Мелеас. - Оставьте Моргейну в покое. На такой жаре чего только не привидится; даже если она и впрямь видела кровь, разлитую перед очагом, так, чего доброго, какой-нибудь дурень-слуга опрокинет на пол недожаренную лопатку и разольет кроваво-красную подливку! Не хочешь ли попить, леди? - Она подошла к ведру, зачерпнула воды, подала ковш Моргейне; та жадно припала к нему. - Насколько я знаю, большинство пророчеств так и не сбываются: с таким же успехом можно спросить у нее, когда же отец Элейны наконец-то настигнет и сразит дракона, за которым гоняется и зимою, и летом!
Как и следовало ожидать, уловка сработала.
- Если, конечно, дракон и впрямь существует... - пошутила Калла. - А то, сдается мне, король просто изыскивает предлог уехать в странствие всякий раз, когда домашний очаг ему опостылит.
- Будь я мужем Пелиноровой супруги, - откликнулась Альенор, - я бы и впрямь предпочитала общество неуловимого дракона дракону в собственной постели.
- Элейна, а скажи-ка, дракон и вправду существует, или твой отец гоняется за ним лишь потому, что это - проще, нежели толком позаботиться о стаде? - полюбопытствовала Мелеас. - В военное время мужчинам сидеть и прясть не приходится, но в мирные дни, сдается мне, среди птичьих дворов и пастбищ им ничего не стоит соскучиться.
- Сама я дракона не встречала, - промолвила Элейна, - сохрани Господь. Но некое чудище и впрямь то и дело похищает скотину; а однажды я видела огромный слизистый след через поля; над ним поднимался смрад, и тут же лежал остов обглоданной коровы, покрытый вонючей липкой жижей. Здесь не волк потрудился и даже не росомаха.
- Подумаешь, скотина пропадает, - фыркнула Калла. - Народ фэйри, сдается мне, не такие уж добрые христиане; отчего бы им и не украсть корову-другую, ежели олени не попадаются.
- Говоря о коровах, - решительно объявила Гвенвифар, - пожалуй, спрошу-ка я Кэя, не забить ли овцу или, может, козленка. Нам нужно мясо. Вот вернутся мужчины нынче вечером или, скажем, завтра, не кормить же их всех овсянкой и хлебом с маслом! Да и масло по такой жаре того и гляди испортится. Моргейна, ступай со мной; хорошо бы, Зрение подсказало тебе, как скоро пойдет дождь! А вы все приберите со скамей пряжу и шерсть и разложите по местам. Элейна, дитя, отнеси мое вышивание ко мне в покой, да смотри, не замарай ненароком.
На полпути к дверям Гвенвифар тихо осведомилась:
- Моргейна, а ты вправду видела кровь?
- Мне все приснилось, - упрямо отозвалась молодая женщина.
Гвенвифар проницательно поглядела на собеседницу, но настаивать не стала: порою между ними вспыхивала искренняя приязнь.
- А если все-таки видела, дай Боже, чтобы то оказалась кровь саксов, пролитая вдали от сего очага. Пойдем, спросим Кэя, что там у нас со скотиной на убой. Для охоты время ныне неподходящее, и не хотелось бы мне, чтобы мужчины, едва приехав, тут же принялись носиться по окрестностям, загоняя зверя. - Королева зевнула. - И когда только закончится эта жара. Может, хоть гроза разразится... нынче утром даже молоко скисло. Надо сказать служанкам, чтобы остатки на творог пустили: не свиньям же выливать, в самом деле!
- Рачительная ты хозяйка, Гвенвифар, - криво улыбнулась Моргейна. Мне бы это и в голову не пришло; по мне, с глаз его долой, и чем скорее, тем лучше. Кроме того, теперь маслодельни будут кислым молоком благоухать! Право же, пусть лучше свиньи жиреют.