Все, надо возвращаться, — подумал он, у меня мероприятие по сам… мин… дефекации… Подозвал официанта и опрокинул еще грамм пятьдесят бренди. И почему-то не ушел, а опять стал играть на цвета на основном поле — игра шла массовая. Вокруг сопели, теснились… Под локтем у Яши оказалась тарелка с креветками и пальцами он машицально взял одну, закинул в рот… Девушка-дилер вращала колесо однообразным механическим движением. Яша пытался понять — насколько зависит попадание шарика в ячейку от скорости вращения колеса, помноженной на скорость движения шарика, он хотел установить связь между точкой запускания шарика и ячейкой, в которую тот попадет. Словом, несколько раз подряд он безнадежно проигрывал. В зале стало очень душно, гудели голоса, дым от сигарет поднимался к потолку. Однообразно вертелась рулетка…
— Папа, — проговорил над его ухом голос Надьки, — по-моему, тебя крутят…
— Почему так думаешь, душа моя?.. — спросил он, не оборачиваясь.
— Ты заглотал наживку, тебя прикормили. Теперь будут крутить до полного опускания…
Он резко развернулся и уставился в ее веснушчатую физиономию беспризорника.
Испытывая непреодолимое желание прибить на месте ненаглядное дитя, он прошипел: — Что?! Здесь?! Здесь, в этой клоаке?! Паразитки! Паразитки проклятые, нас вышлют из-за ваших фокусов!.. — но она уже вильнула хвостом, как рыбка в аквариуме, уже высвистела из другого конца зала Янку и обе, как в синхронном плавании, проникая сквозь толщу толпы, выскользнули из зала… В ярости проследив их заплыв, Яша обернулся и вдруг увидел за столом напротив раскрасневшуюся, с огромным декольте в бордовом концертном платье, Фиру Ватник. Она напряженно вглядывалась в игру через плечо бледного Джеки Чаплина, Главного бухгалтера Синдиката.
— Джеки! — воскликнул Яша, забыв обо всем. Впоследствии он не раз пытался припомнить, — почему более всего в тот вечер его поразило присутствие в зале не Фиры Ватник, не собственных паршивок, а этого славного парня с дружественной улыбкой…
Джеки Чаплин вздрогнул и уставился на Яшу.
— Что ты тут делаешь?! — крикнул ему Яша на иврите через стол, через головы людей. Тот смешался, заулыбался и в гуле голосов неразборчиво пробормотал что-то, выбираясь из толпы…
Яша бросился почему-то за ним, словно это именно Джеки вытащил у него из кармана триста долларов за вечер… Но когда продрался сквозь толпу, то увидел только промельк серого пиджака в пролете лестницы, среди золоченых перил.
— Я-а-аков, Я-а-аков… — Яша дернулся, обернулся. За ним стоял благодушный Клещатик, улыбался пергаментными ямочками. — Что-то вы… — сказал Ной Рувимыч… — не отдыхаете… А ведь тут неплохое местечко… Хотя есть и получше…
— А вы здесь что — завсегдатай? — спросил Яша, как ему показалось, грубо.
Он вернулся в первый зал, где Изя, навалившись грудью на стол, меланхолично следил за происходящим на сцене.
— Ну что? — спросил Изя тяжело дышащего Яшу. — По-моему все неплохо, а? Слыхал, как тут Фира с Клещатиком пели дуэтом? Ну, это карти-и-инка, сынок… Садись, стриптиз объявили…
Яша рухнул на стул, пребывая отчего-то в жутком расстройстве. Решительно все в этом заведении ему уже не нравилось.
Под модный шлягер «Ты целуй меня везде» на сцену потянулась цепочка узкобедрых девочек. Они двигались голыми спинами к зрителям, покачивая лоскутками юбчонок. Достигнув середины сцены, все пятеро круговым движением бедер освободились от лоскутков, и перед зрителями предстал ряд довольно округлых ягодиц, изукрашенных чем-то голубым…
— О, Господи! — закричал Яша в отчаянии, — Изя, смотри, что у них на задницах!!!
…Да, надо признать, что Серега, главный менеджер этого почтенного заведения, проследил, чтобы наглядные пособия Синдиката были использованы вполне: на сцене, на виляющих попках девочек красовался знак этой славной организации. И кстати, выглядел вполне уместно: две руки поддерживали вихляющие ягодицы, как бы не давая им расползтись в стороны.
— Это разве стриптиз! — заметил Изя заплетающимся языком. — Вот я в Лондоне видел, так там, знаешь, сынок, выходят девочки с бутылками кока-колы, выпивают их в процессе об-на-же-ния… затем начинается такое цирковое, я скажу тебе, действие!.. А эти здесь что!.. самоучки самобытные. За Западом пытаются угнаться… И ни черта у них не…
В этот миг все пятеро девочек разом подпрыгнули, крутанулись и… и Яша почувствовал, что теряет сознание. Ну, девочки там, ну со знаком Синдиката под юбками, это ж полбеды! — беда, что девочки-то оказались вовсе не девочками! Пятеро омерзительных козлов под куплеты выделывали на сцене такое, что черти бы плюнули!
— Изя, Изя!!! — завопил Яша. — Все кончено, мы погибли!!!
— Я ни хера не хочу… — меланхолично сказал поддатый Изя. — Ни хе-ра. Вот такая моя ментальность.
И громко стал подпевать:
Ошарашенный, оскорбленный, взбешенный, Яша оглянулся окрест и увидел, и понял, наконец, то, что выпирало перед ним, идиотом, весь вечер. Он понял — в какую компанию попал, в каком таком элитарном клубе проходит это поистине великое мероприятие по национальной само-де… ди… ин… тен… Короче, он увидел, что вокруг все, ну, повально все…
— Пидера кругом!!! — заорал он.
И разом перевернул стол вместе со всем, что на нем стояло. Изя тоже рухнул, не имея на что опереться грудью. Наклоняясь за бутылками, Яша принялся метать их на сцену, стараясь попасть в того, коренного, что посередке, и выделывается ядренее других.
И сразу засвистело, заверещали совсем не женские голоса, на него навалились сзади, но он лягнул, увернулся и пошел молотить уже без разбору, с ненавистью такого накала, что не чувствовал ударов и не видел — кого лупит. Драться он любил, умел и искал — всегда. К тому же в юности отдал дань модному в те годы карате… Может, поэтому его не сразу удалось скрутить серьезным ребятам в охране. Затем драка вывалилась в фойе к пингвинам, ради свободы которых Яша попытался разбить стулом стекло темницы… И зря: время потерял, темп, отвлекся от круговой защиты… Помнил только, что когда тащили его вниз по роскошной, с золочеными перилами, лестнице…
…менеджер Серега, который, сука, еще увидит небо в алмазах, бежал рядом и повторял: я ж сказал — казино-ревью, я их по-честному предупреждал…
Очнулся он в наручниках, в милицейской машине, рядом с Изей, тоже — порядком изукрашенным… Вспомнил пингвинов и — заплакал…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из «Базы данных обращений в Синдикат».
Департамент Фенечек-Тусовок.
Обращение №2.254:
Деловой женский голос:
— А вы все законы Израиля знаете? А вот, скажите, можно мне за мужчиной поехать в качестве второй жены? Нет, я имею в виду — единовременно второй… Ну, что непонятного?.. Разве у вас там не многоженство? Не-ет? А мне говорили, восточное государство… (гудки )
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
глава шестнадцатая. В поисках потерянных колен
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл moskva
«…главная тягота и радость моей нынешней жизни — обилие новых и старых лиц, обрушившихся на меня настоящей селевой лавиной. Среди новых — Аркаша Вязнин, помощник атташе по культуре американского посольства.
Это человек, к которому необходимо предисловие.
Неприкаянный, странный, старый холостяк, он производит впечатление двоякое. Одновременно: очень откровенен, очень себе на уме.
На всех дипломатических приемах и встречах, на всех концертах, торжественных вечерах, конгрессах и банкетах Аркашу видно издалека: это высокий, лысый, румяный и улыбающийся человек в очках. Слегка заикается.
В прошлом — акробат. Может сделать сальто прямо на улице, с места. У меня где-то есть фотография: он идет по Питеру на руках, рубашка вывалилась из брюк и занавесила лицо, в центре обзора — голый впалый живот и волочащийся по земле галстук, на который он наступил рукою.
Мы познакомились на одной из культурных посиделок у Моти Гармидера, в уютном помещении щадистов в Безбожном переулке.
Разговорились. Аркаша, оказалось, читал меня давным-давно, в школе, еще в популярном советском журнале, когда и сама я была ученицей десятого класса… Наша общая юность подмигнула нам и увела чувака и чувиху на свежий воздух… Мы распрощались с Мотиными подопечными, вышли на улицу и долго шли, буквально с первых же минут разговора обнаружив с десяток общих знакомых и друзей в разных странах. Потом зашли в какую-то кондитерскую, заказали кофе, и Аркаша стал рассказывать, как, уехав в семидесятых годах из Ленинграда в Америку и вернувшись в Россию в конце 90-х в дипломатическом чине, он испытал странное и острое счастье: стал разыскивать людей, с которыми когда-то была связана его жизнь и с которыми он давно расстался. И находил, и связывал какие-то разорванные узелки…
С того дня мы не то что подружились, но постоянно держим друг друга в поле видимости. Иногда он звонит и приглашает на какое-нибудь действо. И я иду, не только потому, что мне интересно это действо, но чтобы хоть немного отвлечься от чиновных дрязг и бреда, от толкотни и дури Синдиката.
Вот, сегодня оказалась в «Гнезде Глухаря», на концерте известного барда, который явился со своим гитаристом Сережей.
Высокий, нелепый и изящный одновременно, гитарист сразу приковывает к себе внимание разборчивого глаза. У него странная мимика: во время игры лицо становится одновременно равнодушным, даже сонным, — и напряженным. Напряжение, усилие, совсем незаметное в руках и технике игры, выражается в том, что он жует. Подбородок, губы ходят ходуном. Небольшие припухшие глаза в это время чуть ли не спят. И этот разлад между верхней и нижней половиной лица придает всему облику гитариста дополнительное, слегка удивленное выражение. Кроме того, непринужденная, угловатая пластика движений сообщает всей игре особенное обаяние. И грацию. В игре он так органичен, так чертовски музыкален, что вроде бы скучает, играя. И даже отворачивает от грифа в сторону лицо, как бы делая вид, что не имеет к этим выделывающим кругаля рукам никакого отношения.
Впрочем, иногда вдруг подпевает чистым слабым тенорком.
Он совершенно свободен — от музыки, от публики, от песен, даже от себя.
Чего нельзя сказать о самом барде…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сразу после того как департамент Бдительности выкупил Яшу с Изей из КПЗ, и по возвращении Клавдия из Иерусалима — куда начальство срочно вызвало его на разбирательство по поводу скандала в «Голубой мантии» (и где, по слухам, он грудью стал на защиту двух своих лучших синдиков), Клавдий собрал всех нас на перекличку. Долго и мрачно молчал, обводя каждого взглядом. Яша сидел бледный и трепещущий, как в задушевной песне Фиры Ватник, Изя — багровый, с мобильником в руках. Он держится за мобильный телефон, как за спасательный круг.
Деликатный наш добряк дал сначала выскандалить свою порцию бабе Нюте, — не было ни одной переклички синдиков, на которой старая танцорка не затеяла бы свару сразу со всеми главами департаментов: так гроссмейстер дает сеанс одновременной игры на двадцати четырех досках.
— В этот» час позора, — сказала она, — не хочу отвлекать тебя, Клавдий, от справедливого суда над двумя этими проходимцами, один из которых — маньяк, а другой — алкоголик и идиот. Но даже эта бездельница (длинный палец с сиреневым ногтем в мою сторону), со своим департаментом хамов и снобов, даже Панчер, со своим департаментом развращенных ублюдков, не позволяют то, что позволил себе этот лысый кретин Шая…
Далее, собственно, шла жалоба на Шаю, — тот из соображений бдительности запретил Овадии, несчастному рабу бабы Нюты, командировку куда-то там в район Хабаровска, где только что громили синагогу…
Короткий и сильный скандал — ввиду более грозной бури — пронесся, как весенняя гроза над лесом: все вместе кричали, громче всех визжала баба Нюта; по взмаху Клавиной руки все разом смолкли. Не поднимая головы, Клавдий принял очередную бодрую рапортичку от Миши Панчера (численность его Базы данных возрастала не по дням, а по часам: ребята жаждали попасть в молодежные лагеря Синдиката), остановил его поднятой ладонью; терпеливо и отстраненно выслушал мой отчет о конференции переводчиков с иврита на русский…
Наконец проговорил с горечью:
— Ну… а ты, Изя? Ты, Яаков? Расскажите-ка, что новенького подают на десерт в казино у пидеров?
Яша опустил голову еще ниже, а Изя вскинул руку с мобильником, словно тот мог защитить его, оправдать…
— Что вы там забыли?! — загремел Клава сорванным голосом боевого полковника. — Что вы там забыли, мужики?! Вы искали приключений на свои задницы!? Мы работаем в тяжелое время абсолютного неблагоприятствования Восхождению, — с горечью продолжал он. — В прошлом году за этот период взошло вдвое большее число людей. И что мы делаем в этих обстоятельствах? Мы бьемся до конца за каждую душу из Базы данных? Мы организовываем кружки по изучению традиций, мы убеждаем, мы зажигаем их своим примером? Нет, мы развлекаемся в гнусных притонах этого города! Мы устраиваем пьяный дебош, избиваем солистов ансамбля «Русская затея» — мне уже представила счет эта пиявка в бархате, Эсфирь Диамант!.. Так почему, — тут его голос опять взлетел на высоты воззваний, — мы не задумаемся над тем — что нам делать, как быть, как работать дальше с людьми!!!
Тут Изя встрепенулся, судорожно набрал что-то на мобильнике и стал совать его Клаве под нос:
— Что, что!? — чуть ли не брезгливо отшатнулся Клава, — что ты мне суешь свой вонючий вибратор?
— Корабль, я же предлагал проект, — заволновался Изя. — Вот, смотри — я выяснил по Интернету все условия найма судна… Плавание, недели две, на корабле, по Волге: Самара, Саратов, Кострома, то, се… Лекции, игры, артисты-журналисты, короче: привозим их тепленьких, убежденных в самин-сикации, готовеньких к Восхождению…
— Будь здоров, — сказал Клава, изучающее рассматривая Изю. — Твои масштабы всем нам просто смешны.
— Почему? — обескуражено спросил Изя, все еще показывая что-то в своем мобильнике.
— Почему?! — вскричал Клава, переходя на русский, то есть выражая Изе свое презрение. — По той же причина, что у Папа Римский есть яйца! Я не знаю — почему! Он ими не пользуется…
Баба Нюта захохотала, далеко закидывая голову. Клава внимательно посмотрел на нее и сказал, нахмурясь:
— Хочу ознакомить вас еще с одним приказом из Иерусалима: через две недели Анат Крачковски покинет наконец наши ряды. Замбура!
Старая ведьма оборвала смех, с поразительной быстротой сложила по две дули на обеих руках и раскинула их широким танцевальным жестом в обе стороны: всем.
— Вот! — сказала она. — Вот, что будет со всеми вашими приказами…
…Далее по ходу совещания Клава сообщил, что для борьбы с упавшими показателями сюда приезжает еще один человек на ставку, которая вот только что изобретена в Центральном Синдикате. Называется ставка — «Генератор идей».
— Где его посадить? — устало спросил нас Клава. — Куда воткнуть этого генератора, в какую задницу? Миша, ты подвинешься? У тебя там, в Юной страже Сиона, кажется, есть еще закуток.
— О чем ты говоришь?! — ласково спросил Миша, подпрыгнув и без конца перекидывая левую ногу на правую и правую — на левую. — У меня, да? Плюнуть негде, да? Я свой стол выкинул, стою, качаюсь на ветру, как рябина, да?
Выяснилось, что сажать генератора негде, ну, буквально нет ни сантиметра в садике, ни уголка, ни стульчика, ни подоконника свободного…
— Сортир… — вдруг сказал Яша, не поднимая головы.
— Он еще острит, позор нашего народа! — выкрикнула баба Нюта.
— Я не острю! Правый туалет на первом этаже. Там все равно часто засор. Все равно мы с бухгалтерией бегаем на второй этаж…
— Гениально, да? — встрял Панчер. — Если выкинуть сантехнику, там встанет стол…
Выяснилось, что — да, идея плодотворная. И столик со стулом поместится, да и тумбочка…
Все вздохнули свободней, разговорились, стали обсуждать какие-то планы на ближайшие недели… Заискивающе смотрели на шефа. Тот молчал, выкуривая бог знает какую по счету сигарету. Наконец показал рукой, что перекличка закончена.
Все поднялись. Он остался сидеть, задумчиво глядя перед собой. Через минуту за столом сидели только он, Яша и Изя. Я тоже вернулась от двери, так как, неизвестно почему, чувствовала себя виноватой в случившемся. С минуту Клава молчал, выдыхая дым и покашливая. Наконец проговорил с горечью:
— Вам хорошо… Вам хорошо, замбура! А знаете — почему? Потому что за вашими спинами есть я… А мне плохо. Плохо мне! Потому что за моей спиной есть только моя толстая задница…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл sindikat
«…бедный Яша подавлен случившимся, что не мешает ему продолжать рисовать свои комиксы на всем, что под руку подвернется. Вчера забежал ко мне минут на пять — посплетничать о корабельных планах начальства, — и после того уже, как он умчался, я обнаружила у себя на столе свой собственный отчет, только что отпечатанный Машей, на котором этот правдолюбец набросал новый шедевр на тему казино-ревью: Эсфирь Диамант, раззевая невероятный зубастый рот щуки, в попытке проглотить микрофон, изрыгает облако перегара, с пляшущими буковками внутри: „скажи мне конкретное слово, у мамы — душевный запой…“
Яша говорит — ты обратила внимание, как они любят идею плавания? Мореходы, бля! Неужели они позволят Клещатику так раскрутить Синдикат, переживает он.