Ларри отвернулся от окна, ощущая тупую головную боль. Ричардсон пытался нащупать пульс матушки Абигайль. Лори возилась с капельницей. Дик Эллис стоял рядом. Люси, сидя у двери, смотрела ни Ларри.
— Как она? — спросил Ларри Джорджа.
— Все так же, — ответил Ричардсон.
— Она переживет эту ночь?
— Не могу сказать, Ларри.
Женщина, лежавшая на кровати, выглядела как скелет, обтянутый тончайшей пепельно-серой кожей. Сразу трудно было определить ее пол. У нее выпали почти все волосы; грудь усохла; из полуоткрытого рта вырывалось хриплое дыхание. Ларри она напомнила виденные им фотографии юкатанских мумий — не разложившихся, но усохших.
Да, вот чем она была теперь: не матушкой, а мумией. Остался только хриплый звук ее дыхания, как легкое дуновение ветерка, шуршащего в сухой траве. И в чем только держится ее жизнь? Ларри удивлялся… и через это провел ее Бог? И зачем? Должно быть, это проделки космического шутника. Джордж сказал, что он слышал о таких случаях, но ни один из них не был настолько экстремальным, к тому же он никак не ожидал, что сам столкнется с чем-то подобным. Она как-то… съедала сама себя. Ее тело продолжало функционировать, когда оно уже давным-давно должно было бы умереть от недоедания. От истощения она поломала те кости, которые вообще невозможно было сломать. Люси, которая укладывала ее в кровать, сказала Ларри тихим удивленным голосом, что матушка весит не больше детского воздушного змея — вещицы, которая только и ждала дуновения ветра, чтобы навсегда унестись в неведомые дали.
И теперь из своего угла у двери, удивив всех, Люси заговорила:
— Ей нужно что-то сообщить вам.
Лори неуверенно произнесла:
— Она в глубокой коме, Люси… шанс, что она когда-нибудь придет в сознание…
— Она вернулась, чтобы что-то сообщить нам. И Господь не позволит ей уйти без этого.
— Но что бы это могло быть, Люси? — спросил ее Дик.
— Не знаю, — ответила Люси, — но я боюсь услышать это. Это я знаю. Со смертями не покончено. Это только начало. Вот чего я боюсь.
Воцарившуюся продолжительную тишину нарушил Джордж Ричардсон:
— Мне нужно в больницу. Лори, Дик, вы оба понадобитесь мне.
«Вы ведь не собираетесь оставить нас один на один с этой мумией?» — чуть было не спросил Ларри, но вовремя прикусил язык.
Троица подошла к двери, и Люси подала им их пальто. Вечером похолодало до шести градусов — не слишком уютно было разъезжать на мотоциклах в одних рубашках.
— Мы можем чем-нибудь помочь ей? — тихо спросил Ларри.
— Люси знает, как пользоваться капельницей, — ответил Джордж. — Больше ничего. Ты же видишь… — Он замолчал. Конечно, они все видели. Это лежало на кровати.
— Спокойной ночи, Ларри, Люси, — попрощался Дик.
Они вышли. Ларри вернулся к окну. На улице все встали. Она жива? Умерла? Умирает? А может, исцелена Божественной силой? Она что-нибудь сказала? Люси обняла Ларри за талию.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Он прильнул к ней, опустив голову, и беспомощно затрясся.
— Я люблю тебя, — спокойно повторила она. — Все хорошо. Выпусти из себя это, Ларри. Пусть оно уйдет.
Он плакал. Слезы были горячи и тяжелы, как пули.
— Люси…
— Ш-ш-ш. — Ее руки на его спине; ее успокаивающие руки.
— О, Люси, Боже мой, что же это такое? — шептал он в ее шею, а она что есть силы прижимала его к себе, ничего еще не зная, а позади них тяжело дышала матушка Абигайль, продолжая оставаться на самом дне комы.
Джордж ехал по улице со скоростью пешехода, то и дело отвечая на немые вопросы: Да, все еще жива. Прогнозы плохи. Нет, она ничего не сказала, да и вряд ли что-нибудь скажет. Расходитесь по домам. Если что-нибудь произойдет, вам сообщат.
Завернув за угол, они прибавили скорость и направились в больницу. Выхлопы их мотоциклов отдавались эхом, оно ударялось и отскакивало от зданий, а затем таяло в пустоте.
Но люди не расходились по домам. Они продолжали стоять, теперь обсуждая каждое произнесенное Джорджем слово. Прогнозы — что бы это значило? Кома. Смерть мозга. Мозг ее мертв. С таким же успехом можно ожидать, что заговорит банка с консервированными грушами, как и человек с мертвым мозгом. Что ж, возможно, так бы оно и было, если бы это была естественная ситуация, но теперь ведь все так неестественно изменилось.
Люди снова сели. Стемнело, В окнах дома, в котором лежала умирающая, зажегся свет газовых ламп. Позже люди разойдутся по домам и проведут ночь без сна.
Разговоры постепенно стали касаться темного человека.
— Если матушка Абигайль умрет, не будет ли это означать, что он сильнее?
— Что ты имеешь в виду под «не обязательно»?
— Я настаиваю, что он просто Сатана.
— Антихрист, так бы я сказал. Мы переживаем Армагеддон… в этом нет никаких сомнений. «И обрушился гаев…» Мне это напоминает о супергриппе.
— Говорят, что Гитлер быт Антихристом.
— Если эти сны вернутся, я покончу с собой.
— Во сне я видел себя на станции метро, а он был контролером, только я не мог увидеть его лицо. Я был испуган. Я вбежал в туннель метро. И потом я услышал его, он гнался за мной. И догонял.
— А мне снилось, что я опускаюсь в погреб за консервированным арбузом и замечаю, что кто-то стоит у печи… какая-то тень. И я понимаю, что это он.
Затянули свою песню цикады. На небе появились звезды. Стало прохладнее. Напитки были выпиты. Огоньки трубок и сигарет мерцали в темноте.
— Я слышал, что люди с электростанции продолжают выключать электроприборы.
— Вот и хорошо. Если вскоре не появятся свет и отопление, у нас возникнет множество проблем.
Тихий шепот, теперь уже безликий в темноте.
— Я думаю, что этой зимой нам ничего не грозит. Наверняка. Для него все дороги закрыты. Слишком много машин и снега. Но весной…
— Думаете, у него есть атомные бомбы?
— Да черт с ними, с этими атомными, что, если у него есть парочка нейтронных?
— Или самолеты?
— Что же делать?
— Не знаю.
— Будь я проклят, если знаю.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Вырыть яму, прыгнуть в нее и закрыть крышку.
Около десяти часов к толпе подошли Стью Редмен, Глен Бейтмен и Ральф Брентнер и стали раздавать листовки, прося оповестить всех отсутствующих. Глен слегка прихрамывал, потому что удар выброшенной взрывом кухонной плиты лишил его куска плоти с правой икры. В листовке было сказано: «СОБРАНИЕ СВОБОДНОЙ ЗОНЫ. ЗАЛ «МАНЗИНГЕР». 4 СЕНТЯБРЯ, 20.00».
Казалось, это послужило сигналом. Люди молча растворялись в темноте. Большинство уносили листовки с собой. Люди отправлялись по домам, чтобы хоть немного поспать. Если смогут.
Зал был набит до отказа, но в нем стояла гробовая тишина, когда на следующий вечер Стью открыл собрание. Позади него сидели Ларри, Ральф и Глен. Франни попыталась встать, но боль в спине не позволила ей сделать это. Мрачная ирония судьбы, но все это время Ральф держал ее в курсе событий с помощью такой же портативной рации.
— Нам необходимо обсудить некоторые проблемы, — спокойно и уверенно произнес Стью заученную фразу. Его голос звучал во всех уголках замершей аудитории. — Думаю, здесь нет ни одного человека, который бы не знал о взрыве, унесшем жизни Ника, Сью и других, и о возвращении матушки Абигайль. Нам необходимо поговорить о случившемся, но сначала я хотел бы сообщить вам несколько приятных новостей. Послушаем Брэда Китчнера. Брэд?
Брэд поднялся на сцену, уже не так сильно нервничая, как в прошлый раз, и был встречен вялыми аплодисментами. Повернувшись лицом к залу, он взялся за микрофон обеими руками и сказал просто:
— Завтра собираемся включить.
На этот раз аплодисменты прозвучали громче. Брэд поднял руки, но аплодисменты накатывались на него волнами не менее тридцати секунд. Позже Стью сказал Франни, что если бы не события двух последних дней, то Брэда подхватили бы на руки и пронесли по залу, как игрока, забившего решающий гол в последние тридцать секунд матча на чемпионате мира. Конец лета была настолько близок, что, по сути, Брэд и был таким игроком.
Наконец аплодисменты стихли.
— Мы включим электричество в полдень, и мне бы хотелось, чтобы все находились дома и были готовы. Готовы к чему? Ко всякому. А теперь послушайте, это важно. Во-первых, выключите все выключатели и все электроприборы в своих домах. Во-вторых, сделайте то же самое в пустующих соседних домах. В-третьих, если вы обнаружите запах газа, найдите источник запаха и перекройте его. В-четвертых, если вы услышите сирену пожарной машины, то отправляйтесь за ней… но никакой спешки, поступайте обдуманно. Нам не нужны лишние жертвы. А теперь — есть вопросы?
Вопросов было несколько, в основном уточнение сказанного Брэдом. Он терпеливо отвечал на каждый, но все же нервно мял в руках свой блокнот.
Вопросов было несколько, в основном уточнение сказанного Брэдом. Он терпеливо отвечал на каждый, но все же нервно мял в руках свой блокнот.
Когда вопросы иссякли, Брэд сказал:
— Мне хотелось бы поблагодарить всех, кто не покладая рук трудился на станции. И хочу напомнить членам Комитета по электричеству, что он продолжает функционировать. Нужно проверить линии, утечку электроэнергии, необходимо привезти горючее из Денвера. Надеюсь, мы справимся. Мистер Глен Бейтмен утверждает, что нас будет десять тысяч человек к тому времени, когда полетят белые мухи, и намного больше к весне. К концу следующего года нужно будет подключить к сети электростанции в Денвере и Лонгмонте…
— Только в том случае, если удастся справиться с тем ублюдком! — хрипло выкрикнул кто-то из задних рядов.
Воцарилась гробовая тишина. Брэд стоял, сжимая побелевшими пальцами свой блокнот, лицо его было мертвенно-бледным. «Он не сможет закончить», — подумал Стью, но тут Брэд удивительно ровным голосом продолжил свою речь:
— Мое дело — электричество. Но я считаю, что мы еще долго будем жить здесь после того, как тот другой парень умрет и исчезнет с лица земли. Если бы я думал иначе, то собирал бы моторы на его стороне. Но я бы на него не ставил.
Кто-то из зала крикнул: — Ты абсолютно прав!
На этот раз аплодисменты были громкими и продолжительными, почти безумными, но было в этом нечто, что не понравилось Стью. Ему долго пришлось стучать своим молоточком, чтобы успокоить собравшихся.
— Следующий вопрос повестки дня…
— Плевать на твою повестку! — резко выкрикнула молодая женщина. — Поговорим о темном человеке! Поговорим о Флегге! Уже давно пора!
Рев одобрения. Выкрики неодобрения выбором слов, употребленных молодой женщиной. Стук сидений.
Стью с такой силой грохнул молоточком, что у того слетела головка.
— Здесь все-таки собрание! — крикнул он. — У вас будет возможность поговорить о том, о чем вы хотите, но пока председатель здесь я, я хочу… требую… ПОРЯДКА! — Он прокричал последнее слова настолько громко, что оно бумерангом пролетело по залу, и люди, наконец, успокоились. — А теперь, — голос Стью был предельно тихим и спокойным, — отчет о том, что произошло в доме Ральфа вечером второго сентября, и думаю, что сделать это предстоит мне, поскольку я избран для поддержания правопорядка.
Снова наступила тишина, но, как и аплодисменты, приветствовавшие последнюю фразу Брэда, Стью не нравилась эта тишина. Люди напряженно подались вперед, на лицах застыло жадное выражение. Он был неприятно поражен, как будто за последние сорок восемь часов жители Свободной Зоны радикально изменились, и теперь он не понимал, что же это такое. У него возникло то же чувство, что и в Центре вирусологии в Стовингтоне, когда он пытался отыскать выход, — ощущение себя мухой, запутавшейся в паутине. Вокруг было так много незнакомых лиц… Но сейчас не было времени для размышлений. Он кратко описал события, предшествовавшие взрыву, опуская предчувствия Франни; для этого настроение у собравшихся было неподходящим.
— Вчера утром я, Брэд и Ральф, обследовали руины близлежащих трех домов и обнаружили, что причиной взрыва стал динамит, присоединенный к приемному устройству. Бомба была подложена во встроенный в гостиной шкаф. Билл Скенлон и Тед Фремптон нашли еще одну такую же рацию в горах, на Плато Восходящего Солнца, и мы предполагаем, что бомбу взорвали сигналом именно оттуда. Это…
— Предполагаем! — выкрикнул из третьего ряда Тед Фремптон. — Это сделал ублюдок Лаудер и его проститутка!
Встревоженный гул пронесся по залу.
«И это отличные парни? Да им же наплевать на Ника, Сью, Чеда и остальных. Они же настоящие линчеватели! Они хотят только одного: схватить Гарольда и Надин и растерзать их… чем оке это лучше позиции темного человека?»
Стью поймал взгляд Глена: тот предложил ему незаметное, весьма циничное пожатие плечами.
— Если с места раздастся еще хоть один выкрик, я объявлю собрание закрытым, а вы сможете поговорить друг с другом, — сказал Стью. — Это же не ярмарка. Если мы не будем придерживаться порядка, то к чему придем? — Тед Фремптон зло смотрел на него, Стью выдержал его пронизывающий взгляд. Через пару секунд Тед опустил глаза.
— Мы подозреваем Гарольда Лаудера и Надин Кросс. У нас есть на то веские причины. Несколько косвенных улик. Но пока против них нет ни одной прямой улики, и я надеюсь, что вы будете помнить об этом. — Переждав волну приглушенного шепотка, он продолжал: — Я предупредил вас. Если они случайно забредут обратно в Боулдер, я прошу привести их ко мне. Я закрою их в камере, а Эл Банделл проведет расследование… они получат возможность законной защиты. Мы… мы должны жить здесь честно. Предполагается, что здесь собрались хорошие люди. Думаю, вы знаете местонахождение плохих. А быть хорошими означает вести себя цивилизованно во всех отношениях.
Стью с надеждой посмотрел в зал, но увидел только смущенное негодование. Стью Редмен, говорили эти глаза, видел, как двое его лучших друзей отправились в ад, а теперь защищает повинных в случившемся.
— Клянусь, что считаю их виновными, — произнес он. — Но все необходимо делать законно. И я заявляю вам, что так оно и будет.
Взгляды пронзали его насквозь. Больше тысячи пар глаз, и за каждой из них стояла мысль: «Что за чушь ты несешь? Они ушли. Ушли на запад. А ты поступаешь так, будто они отправились в двухдневный поход».
Стью налил в стакан воды и отпил немного, стараясь не обращать внимание на ее кипяченый привкус.
— В любом случае мы стоим на этом, — хрипло произнес он. — Теперь нам предстоит следующее: необходимо дополнить численность Комитета до семи человек. Мы не станем делать этого сегодня, но вы должны подумать над возможными кандидатурами… — Заметив поднявшуюся руку, Стью сказал: — Говорите. Только представляйтесь.
— Шелдон Джонс, — представился огромный мужчина в шерстяной рубашке. — Почему бы нам не избрать недостающих двоих сегодня же? Я предлагаю Теда Фремптона.
— Я поддерживаю! — выкрикнул Билл Скенлон. — Прекрасное предложение!
Тед Фремптон вскинул руки и сжал их над головой, вызывая аплодисменты, и Стью снова ощутил непонятное чувство отчаяния и растерянности. Они собирались заменить Ника Андроса Тедом Фремптоном? Это было как дурная шутка. Тед попробовал свои силы в Комитете по электричеству, но ему показалось, что там нужно слишком много работать. Он перешел в Похоронный комитет, там ему понравилось немного больше, но Чед Норрис как-то заметил Стюарту, что Тед один из тех парней, которые превращают перекур в обед, а обед в выходной день. Он поторопился присоединиться к поискам Гарольда и Надин, возможно, потому, что это давало ему шанс. Он и Билл Скенлон наткнулись на рацию в горах по счастливой случайности (и, надо отдать должное Теду, он подчеркнул это), но с тех пор он вел себя дерзко и самоуверенно, а Стью это не нравилось.
Стью снова поймал взгляд Глена и почти прочитал циничную мысль в его глазах: «Может быть, нам попросить Гарольда избавиться и от этого приятеля?»
Слово, использованное Никсоном, неожиданно пришло ему на ум, и Стью ухватился за него, внезапно понимая источник своего отчаяния и чувства дезориентации. Слово это было «мандат». Их мандат исчез. Он погребен два дня назад в огне и грохоте.
Стью сказал:
— Ты можешь и знать, кого ты хочешь, Шелдон, но я думаю, что есть и другие люди, которые хотят обдумать эту проблему. Давайте проголосуем. Те, кто хочет избрать двоих кандидатов в Комитет сегодня же, скажите «да».
Раздалось несколько голосов.
— Те, кто хочет поразмыслить, скажите «нет».
«Нет» прозвучало громче, но не намного. Большинство молчало, как будто эта проблема их не касалась.
— Ладно, — произнес Стью. — Мы планируем провести собрание в зале «Манзингер» через неделю, 11 сентября, и избрать двух недостающих членов Комитета.
«Ужасная эпитафия. Ник. Извини». — А теперь доктор Ричардсон расскажет вам о матушке Абигайль и о здоровье остальных пострадавших во время взрыва. Док?
Ричардсон сорвал солидный куш аплодисментов, вставая и протирая очки. Он сообщил, что в результате взрыва погибло девять человек, трое до сих пор в критическом состоянии, у двоих положение довольно серьезное, восемь в удовлетворительном, состоянии.
— Учитывая силу взрыва, считаю, что удача с нами. А теперь что касается матушки Абигайль.
Люди подались вперед.
— Считаю, что достаточно будет прошлого утверждения: я ничего не могу сделать для нее.
Шепоток, пробежав по рядам, замер. Стью увидел печаль, но не удивление.
— Жители Зоны, прибывшие сюда раньше меня, сказали, что этой даме больше ста восьми лет. Я не могу ручаться за это, но она самый старый человек, которого я когда-либо встречал или лечил. Мне сказали, что она отсутствовала более двух недель, и мое мнение — нет, мое утверждение — таково, что за этот период ее диета вообще не включала в себя приготовленную пищу. Похоже, она питалась корешками, травами и тому подобным. — Он помолчал. — Со времени своего возвращения у нее лишь однажды был стул, он содержал травинки и веточки.