Катя с восхищением смотрела на подругу. Просто поразительно, до чего у нее блестяще мозги работают, и как только ей в голову такая уйма идей приходит? Вот Катя кроме как о том, чтобы руки опустить и судьбе покориться, ни о чем не подумала. Здорово все же, что она Амалию тогда возле метро встретила. Просто Провидение Господне, иначе не скажешь. Или ангел-хранитель потрудился. Катя от избытка чувств обхватила худое предплечье Амалии двумя руками и прижалась к подруге, стараясь вложить в это объятие все переполнявшие ее эмоции.
– Тебе чего, плохо? – уперла в нее свой остренький носик Амалия.
– Нет, хорошо, – сладко вздохнула Катя.
– Ну так отцепись тогда, а то вся рука потом в синяках будет. У меня сосуды слабые, – не проникнувшись лиричностью момента, велела Змеюкина, выбираясь из Катиных страстных объятий. Еще и острым локтем в бок пихнула.
Но Катя все равно не обиделась.
– На тебя что, свежий воздух так подействовал? – не отставала от нее Амалия. – Соберись. У нас рабочий день еще не закончился. Мы расследование ведем. Позвони Лениной маме, узнай, как у них дела, когда можно будет пострадавшую допросить?
– Амаль, ну как ты можешь? Пострадавшая. Она, между прочим, моя подруга. И мне действительно надо позвонить и справиться о ее здоровье, – с упреком проговорила Катя, доставая трубку.
– Вот и звони. И спорить со мной нечего. Я специалист, мне виднее, – распорядилась Амалия, вытащила из сумки журнал «Адвокатская практика» и демонстративно в него уткнулась.
Лене, к счастью, стало лучше. Навестить ее пока было нельзя, но завтра, в крайнем случае послезавтра, девушку должны были перевести из реанимации в обычную палату.
– Ну, вот. Завтра и навестим. Ближе к вечеру, – удовлетворенно кивнула Амалия.
Заскочив по пути в магазин и купив продуктов по дедулиному списку, Катя с Амалией наконец-то отправились домой и, выйдя из вагона на родной «Елизаровской», услышали за спиной громкий зычный окрик.
– Катя! Плотникова!
Катя сразу сжалась и вцепилась в плечо идущей рядом Амалии.
– Ну вот. Его только не хватало, – недовольно поджала узкие губки Амалия, разворачиваясь на голос.
– Привет, девчонки! – бодро поздоровался Сидоров. – Ну, как дела, все живы? Хулиганы, насильники и киллеры не досаждают? – пошутил он, чтобы разрядить обстановку, поскольку на лицах подруг особой радости от встречи не отразилось.
– А тебе-то что? – вызывающе уперев руки в бока, поинтересовалась Амалия.
– О Кате волнуюсь, – язвительно ответил Сидоров и демонстративно отвернулся от Змеюкиной. – Все в порядке, Кать? В подъезде посторонние не появлялись?
Амалия интенсивно замотала головой, и Катя подчинилась.
– Нет, спасибо. Все в порядке.
– Ну вот, а ты волновалась. А что ты завтра вечером делаешь? – неожиданно для себя спросил Володя и повнимательнее всмотрелся в Плотникову. – Может, в кино сходим? Я слышал, сейчас несколько хороших фильмов в прокат вышло.
Катя выглядела вполне мило. Стройненькая, но не тощая, а как раз в его вкусе. Носик маленький, кнопочкой, большие серые глаза, темно-русые волосы до плеч. Очень симпатичная девушка. Особенно на фоне похожей на гвоздь Змеюкиной. И характер приятный. Про характер Володя додумать не успел, потому как в его мысли встрял, буквально ввинтился неприятный, высокий до визгливости голос Амалии.
– Некогда нам. Мы завтра заняты. И послезавтра, кстати, тоже.
– А ты-то тут при чем? – насмешливо спросил Володя, не спеша оборачиваясь к стоящей у него за спиной Змеюкиной. – Я Катю приглашал, а не тебя.
Пока Амалия, зло прищурившись, собиралась с мыслями, Сидоров вновь повернулся к Кате.
– Ну, так как, Кать, пойдем в кино?
В кино ей ужасно хотелось. Володя был парень симпатичный, ему явно ничего не было от нее надо, в отличие от подлого отоларинголога, но обидеть Амалию она просто не могла.
– Извини, Володя, завтра действительно не получится. Может, на следующей неделе? – жалобно проговорила Катя, в душе сильно надеясь, что ее отказ не отобьет у Сидорова желания пригласить ее еще раз.
– Договорились. У тебя мой телефон есть? – покладисто согласился Сидоров.
– Нет, – обрадовалась Катя, поскольку в свете их с Амалией разыскной деятельности телефон сотрудника полиции может им сильно пригодиться.
– Записывай. – И Володя продиктовал Кате номер своего мобильника. – А теперь набери меня, я твой номер тоже зафиксирую.
Амалия все это время стояла за спиной у Сидорова, сморщив от злости маленькое, конопатое личико. Конопушки у Амалии были не яркие, а какие-то невразумительные, бледные, они густо усыпали ее вертлявый, любопытный нос и не проходили ни зимой, ни летом. Амалию они совсем не красили, но ей, кажется, было наплевать, потому как барышня не прилагала никаких усилий, чтобы как-то скрыть их. Сейчас Амалия напоминала злющую дворовую кошку. Тощую и облезлую. Особенно это сходство подчеркивалось присутствием большого, спокойного, какого-то округлого за счет объемного пуховика Сидорова.
– Ой, Кать, у тебя, наверное, сумка тяжелая? – спохватился тем временем Володя, видя, как Катя, кряхтя, перевешивает на запястье левой руки авоську с продуктами, чтобы набрать на телефоне его номер. – Давай подержу.
– Спохватился! Джентльмен из ментовки, – не упустила случая уколоть его Амалия.
– Помолчала бы, адвокатша из яслей! – не остался в долгу Сидоров. – Ну что, Кать, давай до дома провожу.
– А она, между прочим, ко мне идет, – не смолчала и тут Амалия в надежде отпугнуть прилипчивого Сидорова.
Не вышло.
– Жаль, конечно, – наигранно вздохнул Володя. – Да что делать? Придется вас обеих проводить. Пошли, адвокатша. Хватит дуться.
Володя взял у Кати сумку, демонстративно оттопырил крендельками оба локтя, чтобы барышни могли взять его под руки. И они втроем двинулись к эскалатору.
Глава 19
Маргарита Игоревна Берретти шла на работу в скверном настроении. Она выспалась, привела себя в порядок, позавтракала, заставляя себя не спешить, поскольку мерзкий гаденыш появится не раньше часа, и все же прибыла в клинику ровно в десять.
Обычно вид собственной вотчины ее несказанно радовал и бодрил. Она с удовлетворением отмечала мраморную плитку пола, который влетел ей в копеечку, но зато создавал необходимый визуальный эффект. Все же клиника была не из дешевых. Беглым взглядом окидывала автоматы для выдачи бахил. Заправлены ли они, и вычищены ли урны в холле. Хозяйским взглядом Маргарита отмечала мельчайшие капли грязи на стеклянных входных дверях и дверях лифта. Сдвинутую с мест мебель, небрежно разбросанные на столах журналы. В ее клинике не было мелочей. Персонал это знал, дорожил рабочими местами и потому в медицинском центре царил полнейший, безупречный порядок. Маргарита всегда считала, что невозможно добиться успеха в крупном, если пренебрегаешь мелочами. Ведь первыми разбалтываются, как правило, низшие чины, потому как начальству традиционно больше всех надо. Тот, кто ближе к начальству, чаще получает нахлобучки, а вот уборщицы, санитарки и прочие «маленькие» люди частенько рассуждают так: «с какой стати я за такие деньги ломаться буду?», или «мне что, больше всех надо?», или «им надо, пусть и делают».
Но Маргарита рассуждала иначе. Ты поступил на работу? У тебя есть служебные обязанности? Изволь исполнять их на «отлично», а если не устраивают условия труда, увольняйся, пока не уволили. К тому же Маргарита платила своим сотрудникам хорошо, считая, что каждый труд должен достойно вознаграждаться. А потому сотрудники своими местами дорожили, а в клинике царили строгий порядок и дисциплина. А уж при появлении Маргариты Игоревны весь персонал вытягивался по стойке «смирно», как солдаты на смотре. Халаты накрахмалены, все пуговицы застегнуты, обувь белая форменная. Чтобы каблуками не цокали и на верхних этажах черных полос на плитке не оставляли. Маргарита даже за прическами и макияжем строго следила.
Пройдя через холл к лифтам, она сделала несколько мелких замечаний тихим едва слышным, а оттого более страшным голосом и поднялась к себе. Настя, секретарша, уже была на месте. Предыдущая секретарша Маргариты Игоревны, Дина, однажды позволила себе прийти на две минуты позже начальства и тут же потеряла работу. Эту историю хорошо запомнили все сотрудники, и опоздание в «Medicine of future» было делом немыслимым.
Маргарита по-царски скинула на руки секретарше шубу, и девушка побежала следом за начальством в кабинет, чтобы повесить ее в шкаф. Подобные жесты были слабостью Маргариты. Она понимала всю их убогость и недостойность, но ничего не могла с собой поделать. Так выходила наружу стервозность ее натуры, требовавшая какой-то реализации. И Маргарита предпочитала такие мелкие, бессмысленные демонстрации своей власти и превосходства над окружающими неконтролируемым всплескам темных сторон своей натуры в стрессовых ситуациях, когда сохранение собственного лица – уже половина победы.
– Настя, позвоните в регистратуру, предупредите, как только появится Александр Вадимович, пусть немедленно поднимется ко мне, – распорядилась Маргарита, отпуская Настю, и уселась за рабочий стол.
Сейчас самым лучшим выходом для бурлящего негодования была работа. И Маргарита, пододвинув к себе ежедневник, просмотрела список первоочередных дел. Потом открыла ящик стола, вытащила из него дежурную пачку девяностодевятипроцентного шоколада «Lindt» и, отломив кусочек от плитки, положила его в рот. Горький, лишенный всякой сладости вкус шоколада целительно подействовал на Маргаритины нервы. Многие из ее знакомых часто удивлялись, как она может лакомиться подобной дрянью. Но Маргарите шоколад нравился. Именно такой, горький, лишенный всяких прикрас. Покончив с шоколадом, Маргарита взялась за телефон и следующие три часа самозабвенно руководила, договаривалась, торговалась, состыковывала, льстила, угрожала и выясняла. А без десяти час Настя сообщила, что появился Александр Вадимович.
– Но у него через десять минут начало приема, – набравшись храбрости, добавила Настя, которая безотчетно, как и все женщины клиники, симпатизировала остеопату и искренне считала, что Маргарита его недостойна.
Маргарита последнее замечание комментировать не стала, а лишь, выпрямившись в кресле, не сулящим ничего хорошего взглядом уперлась в дверь.
Александр Вадимович прибыл на работу хмурый, но, привыкнув держать лицо, сделал над собой усилие и, изобразив привычную безмятежную улыбку, вошел в родные пенаты.
– Александр Вадимович! – тут же порхнула к нему из-за стойки регистратуры хорошенькая блондинка, то ли Лена, то ли Лера. – А вас Маргарита Игоревна просила зайти.
Остеопат согласно кивнул и направился к лифтам. Если ему об этом сообщают уже в вестибюле, значит, разговор будет не из приятных. Но с другой стороны, Вику он отправил в Таиланд. Никто об этом еще не знает, медсестру на замену ему не прислали. Значит, и оставить сообщение Маргарита могла только внизу.
Да, но она могла позвонить непосредственно ему, размышлял Александр Вадимович, поднимаясь на четвертый этаж. Не позвонила. Почему? Ответ только один. Не хотела разговаривать по телефону. Не хотела встречных вопросов. А хотела застать врасплох.
Александр Вадимович вышел из лифта и остановился, не спеша войти в просторную, отделанную в серо-голубых тонах приемную невесты и директора. Вчера, когда Маргарита, уходя с работы, предупредила его о встрече с Муравченко, их отношения были безоблачны.
Значит, причина в нем. Никаких других встреч, звонков и разговоров Маргарита до прихода в клинику себе позволить не могла. Уж он-то это точно знает. А раз так, то объяснение может быть лишь одно. Она узнала об их с Муравченко делах. А главное – о деньгах, которые Муравченко в него вложил. А там, где речь идет о деньгах, Маргарита шутить не станет. Простым разговор не будет. А Александру Вадимовичу лучше, чтобы он вообще не состоялся. Он не готов к нему. Остеопат прошелся по пустому коридору четвертого этажа. Здесь помимо кабинета директора располагались кабинет главного инженера, комната программистов, конференц-зал, архив и кабинет юриста. Все обитатели этих кабинетов, учитывая соседство начальства, предпочитали без нужды по коридорам не шастать, а курение в клинике было строжайше запрещено. Поэтому Александр Вадимович сбросил свое дорогое кашемировое пальто на одну из стоящих в коридоре банкеток и, взглянув на часы, задумался.
– Здравствуй, Маргарита. – Александр вошел в кабинет решительным деловым шагом. – Что-то стряслось? У меня прием через пять минут, а мне еще вопрос с медсестрой решить надо.
– С какой сестрой? – тут же клюнула на наживку Маргарита, любая мелочь, связанная с клиникой, была важна для нее.
– Я Вику вчера в отпуск отправил, вот ее заявление, – достал он из кармана сложенный вчетверо листок.
– С каких пор ты решаешь подобные вопросы? Может, ты его и подписал заодно? – возмущенно потрясла заявлением Маргарита.
– Во-первых, она работает только со мной, во-вторых, девушка давно не была в отпуске, в-третьих, ей вчера поздно вечером предложили горящую путевку по очень выгодной цене, – миролюбиво объяснил остеопат. – Я подумал, что никакой трагедии не случится, если девочка съездит отдохнуть. Меня устроит любая замена.
Маргарита сверлила жениха тяжелым взглядом. Ей очень хотелось дожать тему с отпуском, но она боялась, как бы эта мелочь не увела ее в сторону от главной проблемы. Александр же самым нахальным образом уселся на край ее стола, сложив пальто на коленях и озабоченно поглядывая на часы.
– Марго, если это все, то мне надо бежать. У меня, как обычно, полная запись, и нет Вики, чтобы ублажать этих мегер, пока мы с тобой беседуем.
Маргарита уже готова была проявить слабость и собиралась отпустить остеопата, но тут перед ней всплыло лицо Муравченко, спрашивающего, как дела у ее жениха. Воспоминание освежило ее гнев и подстегнуло к действию.
– Ничего, подождут. Ты их потом утешишь, – жестко и даже грубо бросила Маргарита. – Слезь со стола и сядь нормально. Предстоит беседа. – Слово «беседа» было произнесено таким выразительным тоном, словно речь шла о линчевании.
Александр Вадимович спокойно, без всякого выражения на лице пересел на стул и закинул ногу на ногу, продолжая держать пальто на коленях, словно напоминание об ограниченном времени, которым он располагает.
Александр Вадимович не умел блефовать, и роль сильной личности никогда ему не удавалась. Он предпочитал играть в другом регистре. Жалость, капризы, эмоциональный шантаж, и Маргарита это прекрасно знала, а потому его новое амплуа настораживало и сбивало с толку.
– Что за дела у тебя с Муравченко, зачем ты брал деньги? – Особенно важно было выяснить, сколько он брал, но Маргарита отдавала себе отчет в том, что сейчас главное преувеличить свою осведомленность, выбить признание в самом факте займа, а потом дожать Александра будет несложно.
– Почему это тебя интересует? – спросил Александр Вадимович, глядя куда-то в сторону.
– Ты что, издеваешься? – неожиданно для себя взорвалась Маргарита, не привыкшая к подобной реакции. Она рассчитывала быстренько вывести мерзавца на чистую воду, вытрясти из него всю правду, вернуть сколько можно денег или, вникнув в суть затеянной им безнадежной аферы, а в безнадежности затеи этого изнеженного евпатрида она не сомневалась, попытаться вытянуть ситуацию.
Но этот негодяй вместо того, чтобы покаянно разрыдаться, вздумал строить из себя крутого мужика! Это превысило запас терпения, отпущенный от природы Маргарите Игоревне, и она с безобразным грубым матом и не менее безобразным бабьим визгом кинулась через стол на остеопата.
– Успокойся, – донесся до нее холодный ровный голос, а потом Маргарите в лицо плеснули водой.
Затем раздался звук громкой хлесткой пощечины. Это Маргарита, опомнившись, поставила наглеца на место.
Но дальше все пошло совсем не так, как она планировала. Вместо скандала, взаимных обвинений и оправданий Александра вместе со слезными мольбами о прощении он вдруг заключил ее в крепкие хозяйские объятия и впился в ее губы требовательным, жестким поцелуем.
В отношениях с остеопатом Маргарите всегда не хватало чего-то. Слишком они были пресными. Он был галантен, внимателен, романтичен, но при этом предсказуем, податлив, по-бабски капризен, обидчив и слишком уступчив. Ей было комфортно помыкать им, он был управляем, зависим, с ним она чувствовала себя сильной, властной, умной и, разумеется, ведущей. Но оказывается, ей ужасно хотелось почувствовать себя слабой и ведомой. Вот уж глупость, возмутилась некая здравомыслящая часть ее сознания, поддаваясь, уступая, теряя контроль.
Когда Александр Вадимович покидал директорский кабинет, Маргарита все еще лежала на диване. Растерзанная, раскрасневшаяся, с сытым, по-кошачьи довольным выражением на лице. Только что не мурлыкала.
Ни о каких деньгах разговор больше не заходил. А если и зайдет, он просто велит ей не лезть не в свое дело, самодовольно усмехнулся Александр Вадимович, с недоумением и сожалением размышляя, почему вел себя до сих пор как тряпка, строя из себя кисейную барышню.
Глава 20
– И это все? Негусто, – скептически приподнял брови майор Капустин, глядя на своего тут же разобидевшегося коллегу. – А ты что ожидал? Похвалы и восторгов? Нет, голубчик. Помимо Аванесова, ты должен был еще узнать схему запуска новых лекарств в производство. И сделать запрос по российским фармацевтическим предприятиям. Чтобы нам было с чем сегодня работать. А такими темпами мы будем с этим делом до весны возиться.
Лейтенант Сидоров сидел за своим столом и, засунув руки в карманы брюк, исподлобья смотрел на начальство. Хорошо ему рассуждать, начальству этому. Это же не Капустин, а он вчера весь день по морозу на голодный желудок бегал, а запросы посылать каждый может, не выходя из теплого прокуренного кабинета.