— А — а-а! — как‑то вяло протянул Сирано, — Некоторые говорят, что помогает. Правда в нете постоянный холивар на эту тему. Одни говорят, что качают навыки таким образом, другие говорят, что больше геморроя, нежели реальной помощи. Уж больно много надо соблюдать условностей. А какие именно условности внесены в это дело, админы сообщать отказываются.
— А может просто надо правильно делать упражнения?
— Может и так. Кстати, многие действительно прокачивают силу, таская тяжёлые каменюки, а выносливость — бегая с ними. Но это не наш путь, уж больно он затратный и долгий. Вот представляешь сколько надо приложить усилий, чтобы прокачать выносливость хотя бы до сотни? А уж после и вовсе, надо пролить несколько вёдер пота, чтобы получить заветную единичку. А после двух сотен, так и вовсе — бассейн надо наполнить. А у меня мои основные характеристики далеко за двести ускакали. Мне как‑то привычнее уровни прокачать, да свободные очки раскидать.
— А почему профессиями не прокачиваешь нужные навыки?
— А потому что это еще более геморройно. Вот сейчас ты, повар, наш незаменимый на каком уровне?
— А что? — вопросом на вопрос поинтересовался я в ответ.
— Ха! — воскликнул, присоединяясь к нашей беседе Бармаклей, — Парнишка‑то учится потихоньку. Правильно, доверять стоит только в разумных пределах, и выкладывать свои характеристики на блюдечке уж точно не стоит, даже друзьям. Друзья, если они настоящие друзья, и камня за пазухой не держат, ничего плохого делать не будут. Но! — гном поднял толстый палец, — Как говорят немцы: "Виссен цвай — виссен швайн", что означает, знают двое — знает и свинья. То есть, никогда не знаешь, когда твой друг может сболтнуть лишнего. Пусть он сделает это не специально, по злобе, а случайно, но тебе от этого легче не будет. Отсюда вывод: твой билд — самый главный твой секрет, который надо хранить как зеницу ока.
— Но как так можно жить? Когда нельзя никому довериться?
— Почему нельзя? Довериться можно, можно и доверять. Но все свои тайны выкладывать не надо. Ведь у тебя есть свои какие‑то мелкие неприятные секреты родом из детства, которые ты никому не рассказывал? — не дожидаясь моего ответа, Бармаклей ответил сам, — Конечно есть, у каждого они есть. И ты про них никому не рассказываешь, просто потому, что знать это никому и не надо. Вот также и с персонажем. Твой персонаж — это твоя самая важная тайна, про которую просто нельзя говорить. Ни с кем!
— А если нужно посоветоваться? Узнать что‑то?
— Лучше узнавать всё самому. И долгов меньше и знаний больше.
— Бармаклей прав, Лесовик, — задумчиво протянул Сирано, — Твои навыки это только твоё дело, если не хочешь говорить — не говори. Нет, даже не так. Не говори. Мне твои навыки и даром не нужны. А для примера, ну в продолжение нашей беседы, я просто предположу. Так вот, предположим ты имеешь какую‑то профессию на уровне мастера, например кулинарию. Чтобы прокачать её на единичку нужно готовить, куда‑то приготовленное девать, чтобы развитие не было в убыток. Причём готовить нужно много и разные рецепты. Рецепты опять же надо либо где‑то брать, либо изобретать самому. Но тут есть ещё один нюанс: не всё изобретенное может пойти в плюс. Может быть, что просто продукты зря переведёшь, а приготовишь что‑то несъедобное, тогда и прогресса никакого не будет, только растрата. А теперь представь, что творится на следующем уровне мастерства? Там прокачка ещё сложнее и дольше, а на следующем? А каждая профессия денег стоит и порой денег не малых. Да и ещё надо мастеров найти, готовых обучить тебя этому делу, повысить репутацию с ним… Так что это не такое уж и простое дело.
— А почему самому не выучить профессии?
— Ха! Если бы это было так просто! Чтобы изучить профессию, даже ту, которую прекрасно знаешь, надо последовательно делать самые простые вещи из этой профессии своими руками, причем довольно долго и не отвлекаясь на другие вещи. А много ты знаешь людей, которые сейчас могут что‑то делать своими руками? Можно конечно почитать всякие гайды по профессиям, но где гарантия, что ты поймёшь и сделаешь всё правильно, а не потратишь время впустую? А ведь пока ты тратишь время, враг качается…
— Но ведь потом это знание можно будет продать? Так почему же тогда здесь ещё нет кучи чудаков, которые могут научить тебя всему, за какую‑то символическую плату?
— Так потому и нет, что никто не хочет усиливать кого‑то другого, — разжёвывал мне очевидные ля него вещи Бармаклей, — Ну, продашь ты какое‑то знание за деньгу, купивший усилится, а ты‑то нет. Но теперь ведь и он может продавать это знание и может сбивать твою цену. Ну и какой тогда смысл? Ты же его остановить не сможешь, ведь ты слабее. Так как он обладает и твоими знаниями и своими, а ты только своими. Ну и какая вырисовывается картина?
— Неприятная. Но ведь можно наверное заключить какой‑то договор, что этот игрок не имеет право разглашать полученное от тебя знание.
— Можно, — кивнул Бармаклей, — Но крючкотворство игроки не любят, ведь сюда приходят играть, а не заниматься юридическими тонкостями. Поэтому обычно такие договора игроки заключают со своим кланом. А там очень, ну просто очень много подводных камней в договорах прячут.
— Так ведь можно создать один типовой договор, а потом давать его тем, кто будет у тебя приобретать знания. Только и надо будет, что имя клиента в договоре поменять.
— Так‑то оно так, но ведь клиенты тоже не хотят подписываться под незнакомой бумажкой, а читать эти договоры, вникать в эти самые юридические тонкости им не хочется. Потому и спрос довольно редкий, хотя, как правило, такие вот товарищи довольно быстро обосновываются в каком‑нибудь клане. И если данный товарищ толковый, то довольно скоро может оказаться в роли казначея или ещё какого‑нибудь зама.
— Всё равно не понимаю. Почему человеку лень прочитать какую‑то бумагу, если благодаря её изучению и какой‑то сумме денег может научиться чему‑то новому? Ведь это же даёт усиление персонажа и порой очень не слабое.
— Ну что ж ты трудный‑то такой! — к нашей беседе подключился Грум Бараш, а Бармаклей, наоборот пошёл куда‑то в лес, — Народ здесь делится на несколько категорий. Первая: те, кто здесь для фана, то бишь простой игры и развлечения, они уж точно не будут все эти бумажки изучать. Вторая: клановики — хомяки, которые прут всё в клан, соответственно, как только находят такого товарища, так тут же пытаются заманить его в клан; как правило, им это удаётся. Третья: наёмники — играют, чтобы заработать, они стараются не связываться ни с кем кроме своих клиентов, так как это не приносит денег. Есть ещё четвёртая: мировые властелины. Эти товарищи стремятся захватить мировое господство. Поэтому изучают всё, до чего могут дотянуться. Но рано или поздно они понимают, что в одиночку мировым господином не станешь, и превращаются в клановиков — хомяков. Есть ещё много мелких категорий, но они нагрузки не несут, так как они очень мелкие и несущественные по сравнению с первыми четырьмя, даже тремя. Четвёртая ведь промежуточная и, по сути, тоже не важная.
— А почему наёмникам неинтересно изучать навыки? Ведь это усиление персонажа, а усиление это только лучше.
— Усиление это ещё и растрата денег, а наёмники стараются избегать лишних трат. Они деньги в игре зарабатывают, а не тратят.
— Ага, кроме того, есть риск получить какую‑то другую хрень, вместо ожидаемого, — голос Сирано был обиженным, чувствую, не шибко ему по душе пришлась "шишкобоязнь".
— Сирано, Шишка справа! — раздался весёлый голос Бармаклея, и вслед прилетела шишка. Сирано на автомате отбил её кулаком.
— Да вашу ж мать! Всю руку отбил. Словно не шишка, а кокос. Ты‑то откуда в курсе уже?
— Есть добрые люди, готовые поделиться интересными событиями.
— Эстрагон, иди сюда, говорливый ты мой, я тебе язык подровняю до необходимой длины.
Вместо Эстрагона появился Лицо.
— Слышь, подравниватель, не кричи на весь лес, а то неприятностей не оберешься! И вообще‑то давно в путь пора, так что погнали.
И мы опять побежали. Друзья Сирано, присоединившиеся к нам, спокойно держали заданный эльфами темп. Немного вначале удивлялись летящему в нас мусору, но в целом отнеслись нормально.
Во всём прочем же эти два дня были до боли похожи на предыдущие. Бег и уворот от летящего мусора, готовка еды, разминка позволяющая приспособиться к упражнениям в реале. А ещё эльфы начали бросаться в нас мусором даже на привале, и что меня совершенно возмутило, во время процесса приготовления пищи. На моё возмущение Лицо спокойно ответил, что враги не будут ждать, пока я закончу готовить, а могут напасть в любой момент, так что к нападению я должен быть готов всегда. Никаких разумных возражений на эти слова я найти не сумел, так что теперь приходилось уворачиваться постоянно. Примечательно, что в Сирано теперь эльфы кидались только шишками, тот сквозь зубы матерился и периодически кидал недобрые взгляды на Эстрагона, но никаких враждебных действий не предпринимал. Возможно, это было связано с тем, что Эстрагон оказался весьма разумным малым и старался расположиться так, чтобы между ним и Сирано всегда оказывался Хрюша и ещё кто‑нибудь, благо, что все остальные готовы его были защитить от возмущенного шишкофоба. Кстати, не знаю уж, насколько правдиво для других, но мне тренировки в виртуале явно помогали. По крайней мере, те тормоза, которые, по словам Игоря, мозг накладывал на тело, сдавались даже быстрее, чем ожидал мой наставник. Я даже смог полностью сесть на шпагат уже на третий день тренировок. В виртуале тренировки мне тоже помогали — росла гибкость, ловкость и самую малость уклонение. Кроме того всё это ещё росло и при беге, плюс выносливость, атлетика и предвидение.
А однажды во время готовки произошёл курьёзный случай. В меня летела шишка, а рядом с котлом особо не поуклоняешься, потому я наловчился шишки отбивать. И с очередной отбитой шишкой мне дали навык блокирование. Но курьёз состоял отнюдь не в этом. Шишка отлетела аккуратно в зевающего Сирано, попав точно в рот. После чего я получил два пункта к травмированию и даже с чего‑то вдруг один пункт к искусству. Кроме этого я получил плюс десять к репутации с кланом тёмных эльфов "Безликие". Меня окружил дикий ржач. Смеялся Эстрагон, мастер Гронхельм, Лицо, кентавры так и вовсе ржали, как последние кони. Не смеялись только я, опешивший от того, что произошло, вечно спокойный как железобетонный столб Арсен Люмпен, оставшиеся тёмные эльфы (Интересно, что с ними не так? Почему у них нет никаких эмоций?) и Сирано, судорожно пытающийся вытащить шишку изо рта, чем ещё больше смешил окружающих. Наконец он справился со своей трудной задачей и проревел:
— Шкотина, ты мне жуб выбил! — ага, теперь понятно, почему травмирование выросло. Царящий вокруг смех усилился, хотя казалось, что это не возможно. Смех был настолько заразительным, что я сам невольно улыбнулся, глядя на щербатый рот Сирано, а вскоре тоже рассмеялся. Сирано же продолжил ругаться дальше, подливая масла в огонь хохота, — Мне иж — жа тебя вторую чашть шишкобояжни вшучили, шкотина ты мелкая!
Внезапно деловитый спокойный голос осведомился:
— Что даёт?
Это поинтересовался Арсен Люмпен. Я впервые услышал его голос. Сирано видимо тоже нечасто его слышал, так как честно ответил:
— В четыре ража повышенный урон от шишек, повреждение обуви при наштуплении на шишку и вероятношть подавиться кедровым орехом увеличена в пять раж.
— Не интересует, — сухо ответил эльф. А затихший на время этих переговоров смех возобновился с новой силой. Даже Сирано начал смеяться. И только Арсен Люмпен молча опустил голову и точил свой клинок. У меня от него какие‑то мурашки даже по коже пошли. Ледяной какой‑то товарищ. Такое ощущение, что и не человек он вовсе, а робот или действительно эльф, такой же холодный и высокомерный, какими были почти все эльфийские неписи в игре. Интересно, он просто ролеплейщик, чрезвычайно хорошо отыгрывающий свою роль, или он и в жизни такой? Как он вообще тогда друзьями смог обзавестись? Кстати, вот ещё один вопрос, связанный с ним: почему тёмные эльфы позволили ему пойти с нами? У них ведь такая вражда, что они на дух не переносят светлых, а тут на удивление спокойно приняли его в отряд, ни словом не возмутившись. Может, сказались особенности поведения? Ведь он почти точная копия всех тёмных нашего отряда, за исключением Лица.
— Надо будет усилить шишечный напор на нашего повара, — в хриплом голосе нашего предводителя прорезалась задумчивость пополам с азартом, — Кажется, я начинаю понимать, почему тебя спящие позвали.
— Не надо! — голос Сирано был полон отчаяния, — Дайте передышку! Я не хочу жаработать мгновенную шмерть от ударов шишки, а шудя по вщему, так и будет!
— Ну, что скажешь, шишкоблуд? — похоже у меня может появиться прозвище. Не могу сказать, что оно мне нравится, но оно очень даже соответствует моему имени и классу, — Будем продолжать или как?
— Будем, но без шишек. Не будем лишний раз нервировать нашего друга.
— Вот шпащибо, я теперь ещё и нервный к тому же!
— Не нервничай, наш шепелявый друг, твоя беззубость тебе очень к лицу. Придаёт элегантную черту твоему образу. Как улыбнёшься, все окружающие дамы — твои!
— Очень шмешно, Бармаклей. Дай мне лучше швиток снятия травмы. У тебя наверняка ешть.
— Ешть, ешть, — передразнил его тот, — Только где волшебное слово?
— Пожалуйшта! — прошипел Сирано.
Бармаклей зевнул, затягивая ответ, и с какой‑то ленцой уронил одно слово:
— Поздно…
— Что пождно?
— Поздно волшебное слово сказал, надо было сразу говорить, тогда бы дал, а так — извини. Ходи теперь щербатым, раз такой невежа.
— Не шмешно. Дай швиток!
— Ну ладно, держи, — Бармаклей протянул свиток пострадавшему, — Только не дуйся, а то остальные зубы повылетают от чрезмерного кровяного давления! А так на тебя никаких свитков не напасёшься.
— Три ха — ха! — отозвался уже подлечившийся Сирано, — Бармаклей, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не мучался, что шутки это не твоё? Они все у тебя плоские и несмешные. Ну бывает такое, не втоё это, не твоё. Вот бери пример с Лесовика, не умеет шутить, так ведь и не пытается.
— Зато шишки он очень метко отбивает, прямо в чересчур болтливые рты.
— Это да, получилось довольно весело. Даже несмотря на то, что всё это произошло со мной и оставило неприятный осадок и сомнительное достижение, не могу не отметить, что определённый юмор фортуны в этом прослеживается.
— Ладно, посмеялись и будет. От смеха мы ближе к нашей цели не становимся. Пора двигаться.
И мы опять бежали. Бежали, уворачивались, перепрыгивали, уклонялись. Иногда останавливались на привал и затем снова бежали. Этот бег стал уже настолько привычным, что даже в некотором роде родным. Порой меня одолевали мысли, что передвигаться можно как‑то иначе, но мысли тут же пропадали. Вся бы дорога слилась в одно сплошное пятно если бы не единственное обстоятельство: дорога шла через лес. Лес ведь никогда не бывает одинаковым. Он всегда разный, всегда прекрасный и интересный. В нём почти никогда не бывает глухой тишины, а всё потому, что лес — это сама жизнь. Жизнь в нём не прекращается ни на минуту. Для людей же лес всегда предстаёт по — разному: для кого‑то он страшный и пугающий, для кого‑то величественный и обстоятельный, а для меня — родной и домашний.
Но всё хорошее когда‑то кончается, кончился и лес. Теперь перед нами стояли горы, тоже поросшие деревьями, но всё же это было совершенно не то. Деревья ниже и размашистее, чем в лесу. Не стоят единым фронтом, сплочённые единой силой леса, а разбросаны то тут, то там. С трудом пробившись корнями сквозь горную породу, деревья стараются удержаться на маленьком пятачке земли, где им удалось поселиться. Но эти горные кручи вызывали уважение. Перед нами высился перевал с единственной тропой, ведущей через ущелье. Две горы его будто старались сжать с двух сторон. Возникало ощущение, что стоит тебе туда войти, как тебя тут же схлопнут этими двумя скалами. За этим перевалом высились горы еще больше, а за ними еще больше. Даже возникла мысль, будто горы хотят произвести особое впечатление на странников, открываясь постепенно, словно какой‑то неведомый дизайнер нарисовал их так, чтобы они постепенно раскрывали своё величие. Бр — р-р, чего‑то туплю… Я же в игре, конечно же нарисовали. И дизайнер у этих гор определенно был и, судя по всему, очень талантливый. Потому что горы внушали что‑то такое невероятное, какую‑то первозданную мощу, неукротимую временем.
— Красотища! — мы все глазели на горы и кто произёс это слово я не понял да, честно говоря, особо и не пытался.
Внезапно всем по лбу прилетело по небольшому камню. Причём залп был одновременный и слаженный, видно чтобы никто не смог сориентироваться. Перед нами откуда то сбоку появился Лицо.
— Ну, чего вылупились? Гор ни разу не видели? Вперёд пошли! Нам ещё пилить и пилить.
И бег продолжился опять, только уже по горной местности. Убежать далеко нам не удалось. Сразу за первым поворотом нас поджидали. Комитет по встрече состоял из целого стада кентавров. Наши кентавры подошли к встречающим и вскоре присоединились к ним, повернувшись к нам лицом. При этом рядом со мной неожиданно нарисовались три молчаливых тёмных эльфа, взяв меня в довольно тесную коробочку.
— Ну, Лицо, где наша доля? — причём этот вопрос задали один из наших кентавров, а не встречающих. Зато остальные демонстративно достали пращи, копья и луки.
— Вот обещанная плата, — Лицо протянул кентавру какой‑то мешок, не двигаясь с места.
Расстояние между нами и кентаврами было примерно метров пять, но за протянутым мешком никто приближаться не стал.
— Обещанная плата? Не смеши меня, Лицо! Вы с рейда подняли целую кучу аметистов удачи, поэтому разговор о плате считаю в корне неверным. Мы хотим долю.
— У нас был уговор. Снаряжение и снабжение отряда на нас. Вам также полагается фиксированная оплата за ваши услуги. Так с чего вдруг появилась какая‑то доля?
— Видишь ли, обстоятельства изменились. Ну, посуди сам, ты бы отдал так запросто такие камни? Вряд ли. А нас сейчас явно больше. До спящих еще далеко, и даже если победите, что маловероятно, до спящих дойти потом вам вряд ли удастся, а уж этого хмыря, — кивок в мою сторону, — провести точно не получится. Ну не зыркай ты так глазами, сам же прекрасно понимаешь, что я прав. А так ты людей своих сохранишь в целости. Ну и потом, мы заберём только камни, всё остальное — вам. В конце концов, мы же не звери. Всё равно поход окупился.