— То есть, ты хочешь сказать, что русских специалистов нет совсем? А я тогда кто по — твоему?
— Вы, Амвросий Адамович, — вымирающий вид старой гвардии советской закалки. И вообще к чему этот постоянный спор? При каждой нашей встрече вы его затеваете и ещё ни разу чаша весов ни в чью сторону не склонилась, таки зачем эта бесполезная полемика?
— В споре рождается истина!
— В споре может родиться только драка! А я это бессмысленное рукомашество не уважаю совершенно. И потом, мы здесь собрались совершенно по другому поводу, — адвокат развернулся ко мне всем телом и продолжил, обращаясь ко мне, — Евгений Георгиевич, как я уже говорил ранее, у меня к вам есть очень серьёзный разговор. В общем, ЗАО "СИТК" выдвинуло против вас обвинение в краже имущества, добытого в игре.
— Постойте, но я же забрал у них только эссенцию, остальное они сами отдали.
— Да, речь идёт именно об эссенции жилы чёрной меди. Мало того, они оценили свой ущерб в два миллиона золотых по игровой валюте. В связи с этим у вас есть два варианта: первый — вернуть им эссенцию и тогда все обвинения с вас будут сняты, Разумеется, все ваши игровые издержки при этом также будут покрыты. Второй же вариант менее приятный — на вас налагается исполнительный лист. В результате, при каждом обналичивании игровой валюты, вы будете получать только половину, вторая же половина будет уходить на игровой счёт ЗАО "СИТК" и так будет продолжаться до полного погашения вашего долга. Мало того, все ваши доходы будут облагаться также пятидесятипроцентным сбором в пользу истца.
— Постойте, но ведь это обычный игровой момент. Это добытый мной предмет. Мною же может быть использован по моему усмотрению. Разве не так?
— Не так. Сразу видно, что вы плохо вникали в юридические тонкости своего пребывания в шахте. Всё, добытое на рудниках из жил, принадлежит владельцу рудника. Соответственно, и ваша эссенция тоже. А подкреплено это всё игровыми логами, которые подделать невозможно, так как все они подписаны электронной подписью игры. Единственное, чем я могу вам помочь во втором варианте, так это тем, что все ваши реальные доходы будут учитываться в двойном размере, будто выведенные из игры. Но это, к сожалению, всё, чем я смогу вам помочь.
— И что, нет никакого третьего варианта?
Адвокат, как мне показалось, виновато развёл руками. Впрочем, словно спохватившись, он нехотя добавил:
— Есть, как не быть. Но боюсь, что этот вариант — совсем не вариант, уж простите за каламбур. В этом случае вы опять попадаете в колонию, правда, уже к другому юридическому лицу. У вас на всю жизнь остаётся висеть статья о краже виртуального имущества. Кроме того, ваш личный счёт замораживается, и никаких операций вести по нему вы не сможете. То есть, обналичить выгоду от использования этой самой эссенции вы никак не сможете. Мало того вы ничего не сможете обналичить из игры.
— Неужели у всех воров такие ограничения?
— Нет, это только у тех, кому предлагается выбор. И если выбор оказался неправильным, то последствия могут быть более чем печальными.
— Подождите, но ведь не могут они совсем заморозить счёт такого человека.
— Конечно, не могут, счёт блокируется только до накопления на нём обозначенной суммы. После чего данная сумма перечисляется истцу, а счёт снова разблокируется.
— Постойте, а как человек в таком случае питается, совершает покупки?
— Ему это без надобности, он отбывает срок заключения в игре, пока не накопится достаточная сумма.
— Но ведь это, по сути, пожизненное заключение.
— Тут вы в какой‑то мере правы. Но справедливости ради могу сказать, что такие иднивиды всё же получают свою зарплату. Им перечисляется на счёт всё, что они заработают, за исключением себестоимости обеспечения их жизнедеятельности и пребывания в игре. Так что на таких заключениях колониям деньги делать не удаётся, но тут вступает в дело корпоративная взаимовыручка и программа государственной поддержки.
— Постойте, а если его зарплата меньше, чем содержание, он что, ещё больше вязнет в долгах?
— Нет, конечно, наше государство на такое не пойдёт. Тут как раз и включается в силу господдержка. Половину разницы в таком случае на себя берёт государство, а половину колония.
— Ох ты ж, Господи, какое пространство для манёвра! Сколько же тут можно наварить! Это же фактически непаханое поле откатов и бабла из воздуха, в смысле из государственного кармана… Это же просто мечта!
— Даже не надейтесь! Такое дело пресекается на корню, так как такие дела проходят под эгидой международного контроля, который курирует сама Организация Объединённых Наций.
— Ой, да что вы говорите! Будто там нет любителей вкусно покушать и любителей разной роскоши. Впрочем, замнём пока этот вопрос для ясности и понимания данной ситуации в целом, тем более что выходов на верхушку этой организации у меня сейчас почти не осталось, а у нашего юного друга их нет и подавно. И да, Женечка, послушай мой совет, как старого финансиста: если этот старый хитрющий еврей пробивал и даже пробил какие‑то дополнительные лазейки во втором варианте, то этот второй вариант наиболее выгоден в экономическом плане. Я слишком долго его знаю, чтобы заблуждаться на этот счёт.
— Кхм — кхм, — адвокат прокашлялся, — Я собственно тоже собирался вам предложить именно второй вариант. Так как реализовать данную эссенцию в игре можно гораздо выгоднее, чем озвученная цена. Готов поспорить, что руководство ЗАО "СИТК" сейчас грызут ногти от злобы и недовольства. Так как вынуждены выставить счёт по цене шахт эльфов. Если бы вы добыли эту эссенцию у гномов, цена была бы в два с половиной раза выше. Но это только в том случае, если вам удастся договориться на достаточно приемлемых условиях. Если же нет, то лучше выбрать первый вариант. Он во многом проще, ну и клеймо вора в игре с вас снимут.
— А почему мне вообще тогда дали это клеймо? Почему они посылали за мной наёмных убийц, чтобы выкрасть меня и оттащить обратно к эльфам? Зачем всё это было нужно, если они сразу могли обратиться к закону и подать на меня иск в суд?
— Евгений Георгиевич, я могу только предполагать, но думаю, что связано это с тем, что тогда они думали добраться до вас своими силами через игровой момент. Теперь же что‑то изменилось и вас они поймать почему‑то не могут.
— Понятно. Как срочно нужно моё решение?
— Сегодня, желательно сейчас. Продолжение слушания по этому делу завтра в десять утра и мне надо будет быть на месте с вашим решением.
— Постойте, а почему вообще вы в курсе, а я нет про это дело? Почему об обвинении меня в воровстве уведомили вас, а не меня?
— Это обычная практика. Если не смогли связаться с самим обвиняемым, то связываются с его адвокатом по последнему делу. Как правило, адвоката на ровном месте не меняют, и адвокат с предыдущего дела работает и по следующему. Ну а у адвоката должны иметься возможности связаться со своим клиентом.
— То есть, они пытались со мной связаться?
— Ну разумеется. Вам присылали письмо на вашу личную почту. Но, судя по вашей реакции, вы не часто проверяете свой персональный почтовый ящик.
— Блин, вот ещё раз аукнулся запрет деда на вход в личный ящик. Похоже, настала‑таки пора наплевать на этот запрет.
— Простите, — вкрадчиво поинтересовался адвокат, — а можно поподробнее об этом запрете?
— Дед мне запретил пользоваться личным ящиком до совершеннолетия. Объяснил, что при его распечатке, мои опекуны смогут добраться до его содержимого и проверять всю мою почту и быть в курсе всего, что меня касается.
— Хм, ваш дед был весьма мудрым человеком. Только после освобождения из колонии вы де — юре стали совершеннолетним. Так что можете распечатывать свой ящик, не опасаясь совершенно ничего. Опекун у вас может появиться только в случае признания вас недееспособным.
— Спасибо за консультацию, я подумаю над этим вопросом.
— Молодец, парень! Всё делает с рассудительностью. И это правильно, я хочу сказать.
— Это, конечно, прекрасно, но какое решение вы приняли Евгений Георгиевич? Я об иске.
— Пожалуй, я выберу всё‑таки второй вариант.
— Что ж, прекрасно. В таком случае прошу вас подписать здесь и здесь, — адвокат протянул мне лист с судебным решением. Внимательно его изучив, я подписал там, где мне было указано. Адвокат шустро убрал документы в папку, а ту уже в портфель и принялся собираться, — Что ж, на этом моя миссия закончена, откланиваюсь и оставляю вас наедине с вашими делами, тем более, что чай своя я уже выпил. Всего вам доброго, Евгений Георгиевич. Ну и вам, Амвросий Адамович, не хворать.
Последние слова адвокат договаривал, уже выходя из кабинета. Я едва успел выкрикнуть:
— Постойте! Оставьте мне ваш счёт, а то я даже не знаю, куда мне деньги отправлять‑то…
Последние слова адвокат договаривал, уже выходя из кабинета. Я едва успел выкрикнуть:
— Постойте! Оставьте мне ваш счёт, а то я даже не знаю, куда мне деньги отправлять‑то…
— Ох, действительно! — Он, протянул мне визитку, на которой были указаны его контактные данные и индивидуальный номер личного счёта, — Ну на этот раз, вроде бы, всё, так что до свиданья.
После ухода адвоката, я попытался было завести разговор, но был прерван поднятой рукой вверх.
— Допей сначала чай, потом уж о делах говорить будешь. Имей уважение к моему труду, прочувствуй вкус, насладись ароматом. А после уж поболтаем, не переживай, на этот раз я уж никуда не сбегу.
Некоторое время мы молча пили чай. Раздался стук, и в дверях нарисовался Толик. Увидев меня, он попытался сбежать, пробормотав что‑то вроде "я попозже зайду…", но успехом попытка не увенчалась. Она была прервана мною на корню.
— Толик иди сюда уже, хватит уже от меня бегать.
— И ничего я не бегаю.
— Толик, ты проходишь или всё‑таки убегаешь? — как‑то без интереса поинтересовался финансист, правда, при этом предложил, — Чаю?
— Чаю, да, пожалуй, да, — как‑то вяло, но всё‑таки решился Толик.
Амвросий Адамович налил Толику чая. Тот молча принялся за ароматный напиток, финансист же поинтересовался у меня:
— Ты не возражаешь, что про твой финансовый интерес узнают посторонние?
— Это вы про Толика? Нет, не возражаю. Амвросий Адамович, мне нужен аванс. Примерно половина моей месячной суммы. На общие нужды. Необходимо вернуть взятые у Бронислава Яковлевича деньги, кроме того, мне также нужно купить одежду, обувь, прочую мелочь.
— Хм, это понятное желание. Я удивлён, что ты так долго не появлялся. Но думаю, руководство возражать против этого не будет и уже завтра — послезавтра на твой счёт поступят деньги. Уведомление об этом поступит на твою почту. Ах да… — он хлопнул ладонью по столу, — Попрошу техника настроить пересылку уведомлений на твой игровой аккаунт. Так устроит?
— А что так можно? Это было бы идеально!
— Женечка, ну что ты как маленький, мы же работает в государственной корпорации, которая занимается игрой, за которую тебе платят. Так почему же нельзя прислать игроку уведомление о том, что ему переведена зарплата от корпорации? Ну и ты не забывай, что уже с завтрашнего дня будут действовать ограничения, озвученные Гугенштейном.
— Я это учёл. Изначально я хотел просить всего четверть.
— Умный мальчик! Ну что, твой вопрос мы закрыли. Ты можешь быть свободен.
— С вашего позволения, я хотел бы остаться.
— Тут тебе не моё позволенье требуется, а Толика. Толик ты имеешь возражения против присутствия Евгения?
Тот молча помотал головой. Потом добавил:
— Пусть сидит, он же от меня не таился, а так — пусть знает. Шила в мешке не утаишь.
Еще пару минут мы сидели молча. Толик допил свой чай и собравшись с духом, сказал:
— Амвросий Адамович, мне нужны деньги. Много денег!
— Мда, похоже, что‑то у тебя нехорошее произошло.
— Мои родители разбились на машине. На смерть. Оба, — с каждым словом его голос становился всё тише и тише, а под конец он сгорбился и смотрел куда‑то вниз, сквозь стол.
— Тогда тебе нужны не только деньги, тебе нужно ещё организовать похороны.
— Нет, это уже всё сделано. Осталось только это оплатить. Похороны в Москве — дело не дешёвое. Поэтому мне и нужны деньги. К тому же мне в ближайшее время потребуется наладить сдачу квартиры. Поэтому мне потребуется ещё один отгул.
— Что ж твои желания понятны и разумны. Сколько конкретно тебе нужно денег?
— Мне нужно пятьдесят тысяч. Евро.
— Толик, ты же понимаешь, что такую сумму тебе никто не даст. Твой контракт подразумевает в месяц всего полторы тысячи евро с небольшим. Контракт на год. При максимальном раскладе это получается восемнадцать тысяч. А у тебя к тому же половина контракта уже пройдена. И деньги были выданы. Есть возможность перейти на стопроцентную чувствительность, но при двенадцати часовом ритме это составит только две тысячи двести евро с небольшим, так что тоже не панацея. Можно ещё увеличить время. Скажем до двадцати одного часа. Это уже будет три девятьсот. За полгода это даст двадцать три с половиной тысячи. Плюс ты будешь сдавать квартиру, это тоже будет приносить свою прибыль. Со временем расплатишься. Впрочем, Наша корпорация может предоставить тебе запрашиваемую тобой сумму под залог квартиры на обычных банковских условиях с процентной ставкой всего двадцать один процент. Извини, но постоянного места работы у тебя нет и меньше процент сделать не получится. И да, ты можешь попытаться заработать в игре, а не бренчать на гитаре целый день в таверне и тупо болтать со всеми подряд.
— Откуда вы знаете? — как‑то вяло поинтересовался Толик, приподняв голову.
— Финансист должен знать много, очень много. И да, я сочувствую твоему горю, но кроме уже озвученного помочь тебе ничем не смогу. И ещё. Мой тебе совет: бери кредит в рублях. Сконвертировать сумму в евро особого труда не составит, но от всяких дебильных скачков на валютных рынках ты будешь застрахован. Да, я понимаю, что здесь ты получаешь оплату в евро. Но ведь за квартиру с тобой будут расплачиваться в рублях. А это уже — определённый риск. Нет, без сомнений, ты можешь договориться и на оплату в евро, но в таком случае жильцов тебе придётся искать гораздо дольше, а это не в твоих интересах.
— Согласен. На всё. Я так понял, три часа оставили мне на приёмы пищи?
— Разумеется. На двадцать четыре часа мы не имеем права заключать контракты. Да, кстати, при таком погружении в игру, тебе нельзя будет пропускать еду, капсулу техники настроят на автоматическое отключение. По поводу конкретного времени — договоришься с техниками сам. Так что придётся учитывать свой ритм виртуальной жизни с новыми реалиями реального мира. Тавтология получилась, но зато правда.
— И на том спасибо. Я пойду. Новый режим с завтрашнего дня?
— Разумеется. До свиданья, молодые люди.
— До свиданья, — вяло откликнулся выходящий Толик.
— До свиданья, — как эхо отозвался я.
Я вышел вместе с Толиком. Тот после закрытия двери, прислонился к стене и тихо произнёс:
— Не надо.
— Что? — не понял я.
— Не надо этих фальшивых сочувствий, тупых фраз, вроде "Я тебя понимаю!" или "Держись!". Меня от этого всего уже воротит. Наехала толпа родственников, знакомых. Все сочувствовали, на поминках гудели. И хоть бы кто помог с деньгами. Хрен там, только приживалки левые. Я организовал всё по лучшему разряду, договорился, а эти уроды денег оставили в общей сложности две тысячи. Две тысячи, представляешь? — он уже почти кричал, но останавливать его нельзя. Ему надо выговориться, — Родственников я не виню, что их обвинять, они все не местные, из Барнаула в основном, мамина сторона. Они на билеты только денег не малое количество истратили. Но друзья родителей! Какие это на хрен друзья? У меня родители умерли, а они мне свою подачку бросили, чтоб их черти в аду драли! Да лучше бы я тихо похоронил родителей без всех этих сборищ. По крайней мере, выясняется, что в Москве у человека друг может быть только один друг, а может и вообще не быть, — он шумно выдохнул, — Самое забавное знаешь что? Некоторые мне предложили обратиться за ссудой в их банк. В их банк! За ссудой! Они ещё на мне и навариться хотят, уроды…
— Я тоже недавно деда потерял…
— Сравнил… Бабку я тоже потерял, хотя она и была самым близким мне человеком, но всё же оставались предки. А теперь и их нет. Я совсем один на том свете. Ха, родственнички, кстати, тоже те ещё перцы. Хотели у меня на хате осесть и в Москве на работу устроиться. Тут же зарплата больше, а за жильё платить не надо будет. Их я тоже послал пешим интимным маршрутом.
— Дед у меня оставался последним. Родителей я почти не помню. Они тоже в автокатастрофе погибли.
— Не гонишь? — с прищуром поинтересовался Толик.
— Нет. Зачем?
— Ну не знаю. Утешить. Может ещё чего. Я теперь никому не верю. Знал бы, что друзья моих родителей такими гнилыми окажутся, ни за что бы не стал всё это затевать. Теперь в долгах, как в шелках. И выбраться из этого мне ещё долго не грозит.
— Толик, а почему ты сразу всё не сказал? Сказал только, что отец в аварию попал.
— А чтобы это изменило? Ты бы ещё раньше меня стал жалеть. Как же бедный, несчастный, сиротинушка. Меня это как‑то совершенно не прельщало. Вот ты как своего деда похоронил?
— Честно говоря, плохо. Его в крематории сожгли, а я долбочёс великовозрастный даже не удосужился поинтересоваться судьбой его праха. А теперь уже, наверное, и смысла нет. Месяц уже прошёл. Выбросили куда‑нибудь на помойку и всё. Поганый из меня внук, да?
— Если бы моих кремировали, мне бы тоже и в голову не пришло поинтересоваться судьбой их пепла. Да и потом, зачем вообще этот пепел нужен? Также как и с могилами. Здесь имеет место одно поганое правило. За могилами ухаживает только тот, кто помнит тех, кто лежит в этих могилах, ну может ещё одно поколение после. Редко какие люди даже назвать своих предков до четвёртого — пятого поколения могут. Хотя у нас после Великой Отечественной и войн‑то особо не было. Вся информация доступна. Ройся, ищи, интересуйся — будет тебе знание. Но нет, никому не нужно. Я вот эту простую мысль только сейчас понял. Я ведь даже не знаю, как звали моих прадедов и прабабок по имени — отчеству. Грустно, — Толик тяжко вздохнул и отлепился от стены, — Ладно, пошли что ли. Работать надо. Игра теперь моя работа. Слышал, мне теперь двадцать один час в игре проводить. И на сотне. Это же просто трындец. От одного плевка буду загибаться. На семидесяти‑то хреново было до жути, а на сотне — вообще жесть. Но ладно, справлюсь.