- Те взрослые вскоре умерли, причем все нехорошей смертью, - обменявшись с Леной понимающим взглядом, продолжал Стас. – А отец Тихон, тогда еще Вася Голубев, тяжело заболел ангиной.
- Ну, что было дальше, мы уже слышали! – подтвердил больной мужчина и с интересом взглянул на Стаса: - А здесь, после того, как вы, говорите, нашли его, что было?
- Ой! Долго рассказывать! – махнула рукой Лена и принялась загибать пальцы: - Храм с его помощью восстановили. Крест новый поставили. Вон, видите, как сияет? Ника от наркомании спас! Гроза всей округи Макс, ой, теперь уже отец Михаил, при нем так изменился, что стал иеромонахом-священником! Нинку, когда та уже с собою покончила, воскресил! Нам все про Бога рассказал! Да еще он папку моего тоже из тюрьмы возвратил!
- А меня вообще крестил, и можно сказать, я его духовное чадо, то есть сын! – с трудом дождавшись своей очереди, с гордостью заявил Стас.
- И я, хоть и раньше крестилась, все равно тоже его духовная дочка! – не осталась в долгу Лена. - Я его всегда папой Тихоном звала, а он меня каждый раз целовал в головку!
- А последние слова его, знаете, какие были? – не унимался Стас. - Святая – святым!
В этот самый момент солнце вышло из-за белого облака, и его луч лег прямо на фотографию отца Тихона.
- Смотрите, смотрите, он же ведь улыбается нам! – ахнул больной мужчина, показывая пальцем на фото.
- Где? Где? – заволновались люди.
- И правда, улыбается! – раздались их восторженные голоса.
- Честное слово!!!
Все, как один, паломники бросились к кресту…
Воспользовавшись этим, женщина вышла из угла, подошла к Лене и, крепко притянув к себе, поцеловала голову. Затем – в щеку Стаса и быстрыми шагами пошла по аллее. Вдали послышались ее громкие рыдания.
- Что это с ней? – встревожились люди.
- Тоже чем-то неизлечимо больна?
- Да мало ли что у кого… Тут все со своей болью! Расскажите нам лучше что-нибудь еще об отце Тихоне!
Стас переглянулся с Леной и, не сговариваясь, они в один голос сказали:
- Да некогда нам – дела…
- Ну, тогда ступайте с Богом домой! – послышались благодарные, приветливые голоса.
- А вы как же? – выйдя из ограды, спохватилась Лена. – Поезда ведь сегодня больше не будет…
- А мы, как и все, кто приезжает сюда! – ответила за всех старушка. – Побудем еще немного здесь, а потом на вокзал. Там переночуем и назавтра обратно домой.
- А знаете что? – неожиданно для самого себя вдруг предложил Стас. – Пойдемте-ка все лучше ко мне! У меня свой дом. Отдохнете с дороги... Как следует выспитесь!
- Удобно ли? Нас ведь вон сколько… - засомневался мужчина.
Но Стас был непреклонен:
- Места всем хватит! – решительно заявил он. – И еда есть. Ленка мне сегодня столько принесла, что еще и останется!
Лена посмотрела на Стаса восторженным взглядом, пообещала наутро принести завтрак, и все вместе, провожаемые удивленными жителями Покровки, они прошли по селу. На последнем повороте Лене было в другую сторону.
- Правда, здорово было сегодня, Стасик? – почему-то немного смущаясь, спросила она.
- Здорово, Ленка!
- Значит, тогда до завтра? – протянула ладошку Лена.
- До завтра! - бережно пожимая ее, весело отозвался Стас.
3
- А в чем дело? – послышались встревоженные голоса.
Но встретились они еще сегодня.
Произошло это так…
Медленно остывая, сначала потерял яркие краски, а затем и погас летний день. Наступил синий, настоянный на вечерней прохладе вечер. В окнах дома напротив зажегся свет. Увидев его, Стас сразу вспомнил о просьбе Григория Ивановича зайти сегодня и сообщить о своем решении. Но, так как решения он еще не принял, и разговоры с гостями постоянно отвлекали его, он прибежал к соседу, когда все сторонники спасения Покровки были уже в сборе.
Они расположились за большим столом и вдоль стен большой комнаты. Большинство из них были местные жители, хотя виднелись лица и из соседних деревень. В самом дальнем углу сидел сторож Виктор. На этот раз он мастерил четки.
В центре стола стояла ваза с георгинами. Свободное место было только рядом с Леной, на роскошном кожаном диване, которая словно для него сберегла его и теперь призывно махала рукой: сюда, Стасик, скорее сюда!
Сам Григорий Иванович уже поднялся с похожего на председательское кресла, и стоял, начальственно опираясь о стол пальцами.
- Значит, так, уважаемые това… - привычно начал он, но осекся, потом чуть было не сказал «господа», но снова вовремя оборвал себя на полуслове и сказал: - Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Добрый вечер не говорю, потому что сегодня у меня нет ничего доброго.
- Привет, сестричка! – шепнул Стас, садясь рядом с Леной.
- Виделись! – с видимой неохотой ответила та, взглядом и тоном не соглашаясь на обращение к ней, как к сестре. Пусть даже духовной...
- Что Ванька?
- Ищет! Весь сарай уже кверху дном перевернул!
- Жаль, если так и не найдет…
Стас уселся удобнее на приятно поскрипывающем дорогой кожей диване и огляделся.
Первым его ощущением было, что он попал в древний рыцарский замок. И виной тому была мебель. Вся она была массивная, темно-бордового цвета, из настоящего дорогого дерева. На каждом стуле с высокой спинкой – красовался герб в виде льва, выходящего из крепостных ворот. На буфете – резные изображения рыцарей и прекрасных дам. Около отделанного зеленым мрамором камина стояла фигура в железных доспехах. Пол был из до блеска отполированного паркета.
- А говоришь, монахом живет! – с упреком заметил он Лене. - Самая что ни на есть антикварная мебель! Знаешь, сколько все это стоит?
- Ты еще его кельи не видел, где он, считай, все время проводит! И спит только на голом полу! – остановила его та. - И вообще он все, что всю жизнь собирал и копил, для нужд храма продал! Стенки, хрусталь, ковры… Только это и осталось. И то только для важных и нужных гостей! Чтоб уговорить их спасти Покровку!
Тем временем Григорий Иванович, кивком поздоровавшись с каждым из гостей, опустился в свое кресло и жестом призвал всех к тишине.
- Начну с совета: покупайте электроплитки! – первым же делом заявил он.
- А в чем дело? – послышались встревоженные голоса.
- Что произошло?
- Поясняю, - спокойно ответил Григорий Иванович. - Оказывается, часть связывающего нас с районом газопровода проложена по частной земле. Хозяин планирует построить там дом, ферму и еще что-то, без чего он не может жить, и требует немедленно очистить его участок.
- А вы в районной администрации были? Пытались им что-нибудь объяснить?
- Не только в районе, но и в области успел побывать.
- И что же?
- То же, что и всегда: пришел, увидел и ушел. Кстати, о Юрие Цезаревиче. Школу нашу тоже не удалось отстоять. Теперь будем отправлять наших ребят в Починки.
На этот раз раздалось уже возмущенное:
- Да что же это за беспредел такой? Возить детей за тридевять земель, когда есть своя школа!
- Уже и газа лишают!
- Там, глядишь, и правда,на примусы перейдем!
- Ничего, нас этим не запугать!
- Нас – да, - согласился Григорий Иванович. – Но благодаря этому противная нам сторона приобретет немало новых сторонников. Одно дело оставлять газифицированные, то есть, можно сказать, со всеми удобствами дома, и совсем другое – без них!
Собравшиеся промолчали. Трудно было что-нибудь возразить на это.
- Ну, а теперь послушаем сообщения с мест, – продолжил совещание Григорий Иванович. - Наталья Васильевна! Как там у нас твоя соседка Мироновна?
- А никак! - поднялась женщина, которая утром спорила у колодца с соседкой. – Буду, говорит, ждать, пока цены еще вырастут. А мне кажется, нам давно уже пора поставить напротив ее дома минус!
- А почему не крестик? Ведь всегда говорят: поставить на чем-то потерянном крест и дело с концом! – шепнул Лене Стас.
- Мы тоже сначала хотели отмечать крестиками тех, кто уступил Будтобычацкому свои дома, – кивнула в ответ та. - Но Григорий Иванович сказал: крест – дело святое! Не стоит его о всякое грязное дело марать!
Стас, соглашаясь, кивнул и принялся слушать вторую женщину, поднявшуюся из-за стола:
- Я обошла пять домов, - доложила она. – И везде до меня уже побывал этот Молчацкий. Четверых уговорил. Один Андрей Семенович несгибаемым оказался. И то потому, что ни его, ни меня не стал слушать!
- Хоть за это дяде Андрею спасибо! – с усмешкой заметила Лена.
- Сергеевы тоже предупредили Молчацкого, что спустят на него собак, если он хоть раз еще к ним сунется! – сказал сидевший у стены пожилой мужчина.
- Ну хоть одна хорошая весть! – с одобрением заметил Григорий Иванович.
- Почему одна? - подала голос седая женщина в зеленых очках. - Мишины ко мне подходили. Говорят, тоже не будут до последнего дом продавать. А вообще Григорий Иванович, я хоть и слепая почти, а вижу, что не только сама Покровка, но и люди уже в домах разделяться стали. Совсем, как в Евангелии… Два против трех и три против двух. Ладно, когда еще большинство. А если равенство, то тут все в ход идет: и лесть, и уговоры, и даже насилие!
- Какое насилие? – тут же послышался голос старшины Зацепина, и только сейчас Стас заметил, что и он присутствует на совещании, превращая его видом своей формы в подобие штаба.
- Да это я так… Для примера! - махнула рукой женщина. – У Стороженко жена вон уже три дня своего мужика не кормит! Да все равно без толку! Деньги ведь от Молчацкого он уже получил и теперь усмехается только. Водка-то – калорийная! И на закуску еще хватает…
Григорий Иванович выждал, когда стихнет недружный смех, и без тени улыбки спросил:
- Какие еще новости?
- Кто-то скупил Поцелуево! Все пять домов одним разом! – сказала сидевшая рядом со Стасом и Леной на диване женщина.
- Ах, какой недочет в нашей работе! – с огорчением покачал головой Григорий Иванович. – Так проморгать близлежащие деревеньки… Как же мы сами до этого не догадались? Кто скупил, неизвестно?
- Почему неизвестно? В селе ведь живем! – отозвалась Наталья Васильевна и кивнула на большое окно, за которым виднелись далекие огоньки коттеджей. - Жена Градова!
- Вот… Гадова!.. - процедила сквозь зубы Лена.
- Еще что? – продолжал Григорий Иванович.
- Цаплино тоже скупили на корню.
- Молодцы! И его проморгали… А ведь оно тоже попадает в предполагаемую зону затопления. И хоть все эти деревеньки давно считаются вымершими, и их даже на карте нет, но все же нашла как-то эта Градова бывших хозяев или наследников! Надо срочно заняться всем тем, что еще осталось.
- Поздно, Григорий Иванович, их тоже уже скупили…
- Молчацкий?
- Нет, тоже она…
Григорий Иванович недовольно покачал головой и заметил:
- Хоть голоса деревень можно оспорить и не включить в окончательный документ схода, но все равно это портит и без того грустную нашу статистику. Так что у нас не 50 на 50 теперь, дорогие братья и сестры… - он вопросительно посмотрел на Стаса, но тот отвел взгляд и продолжил: - А как минимум 44 на 56. Не в нашу пользу. Есть еще какие-нибудь новости?
- Вроде бы нет… - раздались неуверенные голоса.
- Тогда, так… - Григорий Иванович снова поднялся с кресла и уперся пальцами в свой массивный стол. - Одного не могу понять: что движет этими, с позволения сказать, людьми? Прямо какой-то бандитский набег на нашу Покровку. И до чего странный… Ни на какие переговоры и тем более уговоры, ни на какие объяснения не идут. Один у них разговор: получайте деньги и выметайтесь!
Григорий Иванович оглядел ждущих от него хотя бы одного слова надежды, шедших до последнего с ним людей - суровые рыцари со щитами и копьями также молча взирали на него, словно говоря, что они тоже, в случае чего, готовы прийти на помощь – и сказал:
- Ну и самое последнее. Так сказать, главная новость. Общий сход, когда будет решаться судьба Покровки, назначен на двадцать восьмое августа. Молчацкий сам на этой дате настоял. Знает, видать, какой в этот день праздник. Говорит, сам Градов лично прибудет.
Григорий Иванович обвел глазами притихших людей и усмехнулся:
- Они думают, Успение Пресвятой Богородицы будет символизировать смерть Покровки. Но мы-то православные, знаем, что Ее успение это не смерть, а только начало жизни! На этой оптимистической ноте давайте и закончим сегодняшнее совещание!..
4
Стас с подозрением покосился на парня…
Домой Стас вернулся, когда уже наступила ночь.
Комнату родителей слегка освещала затепленная на столе лампадка, и сразу стало видно, что вся она заполнена лежащими людьми. Все уже спали. Только с родительской кровати, где Стас разместил старушку с пожилой женщиной, слышался шепот:
- Я говорю ей, ну что тебе стоит хоть раз вместо того, чтобы все утро валяться в постели, в церковь сходить!
- А она?
- Только на другой бок повернется и дальше спит. Я и так, говорит, всю неделю, как проклятая, вкалываю на работе, дай хоть в воскресенье как следует выспаться! Говорю ей: Надя, родная, ну крестик хотя бы надень!..
- А она?
- Что она… Вот, говорит, что я ношу вместо крестика! И амулет со страшным таким скорпионом показывает.
- Да… есть такой знак зодиака. Прости меня, Господи, в астрологии…
- А ее дочка, моя внучка, знаешь, что на это сказала? Кто носит крест, с тем Бог, а кто амулет – с тем дьявол…
- Поистине говорится, устами младенца глаголет истина!
Старательно обходя лежавших на полу, застеленным матрасами и старой одеждой, людей, Стас поравнялся с папиным диваном. На нем спал мужчина, которому во сне велел к нему ехать отец Тихон, и невольно улыбнулся.
Звуки, который издавал тот, уже больше походили на здоровый мужской храп, чем на хрип безнадежно больного человека.
«Слава Богу!» - радуясь за него, подумал Стас.
Стараясь ступать как можно тише, он дошел до своей комнаты. Здесь, как это бывает ночью в деревне, было совсем темно. Зажигать общий свет, чтобы не разбудить спавших в родительской комнате, не хотелось. Хорошо, перед уходом он забыл выключить портативный компьютер, и теперь в углу были видны две колючие синие точки. Ориентируясь по ним, он прошел к столу, включил настольную лампу и увидел сидящего на стуле, похожего на художника, парня.
- А ты что не спишь? – шепотом удивился Стас. - Я же тебе сказал, чтобы ты на мою кровать лег!
- А ты тогда где будешь спать? – вопросом на вопрос ответил тот и вздохнул: - Да и не спится что-то. Хорошо тут у вас. Красиво… Вот думаю, а не купить ли у вас дом, чтобы остаться в нем навсегда? Может, присоветуешь мне какой? Только чтоб подешевле!
Стас с подозрением покосился на парня: а не подсыл ли он, как говорили в Древней Руси, от Молчацкого? Или тоже, как Ваня, решил заработать? Но нет, говорит так, что нельзя не поверить. И он, подумав, честно сказал:
- Вряд ли я чем могу тебе здесь помочь. Цены у нас – непомерные!
- Жаль! – с видимым сожалением вздохнул парень. - Все деньги, что я нажил праведно и неправедно – разве теперь отделишь пшеницу от плевел – я отдал своему храму и направил свои стопы в монастырь. Значит, не судьба мне у вас навсегда оставаться. Но хотя бы еще завтра хотелось здесь побыть. Не возражаешь, если я у тебя завтра еще поживу?
- Нет, конечно! – пожал плечами Стас. – Живи, сколько хочешь! И вообще, можешь привести с собой еще тех, кого увидишь завтра на могилке отца Тихона…
- Вот спасибо! – обрадовался парень. - Места у вас тут особенные… Гармония чувствуется. Во всем. Не считая, конечно, этих коттеджей, дамбы, водохранилища… А гармония - штука редкая: она ведь – веками, тысячелетиями складывается. И ее сразу же можно увидеть. И любоваться, не уставая… Это я тебе, как художник, скажу!
- А ты что, и правда, художник?
- Как бы тебе сказать… - почему-то сразу замялся парень. - По профессии – да… Суриковское окончил. Но, что касается рода деятельности… - он замолчал и после долгой паузы признался: - Если бы ты знал, чем я совсем недавно на жизнь зарабатывал, ты не только бы меня одного в своей комнате не оставил, но и вообще в ваш дом не пустил!
Стас помолчал: надо – сам скажет, а не скажет – и знать-то зачем?
Парень по-своему оценил его молчание, видно, знал разницу между словами «любознательность» и «любопытство» и сам продолжил:
- Подделками я занимался. Слава Богу, хоть не икон… Знаешь, это когда целой бригадой под видом музейных работников по деревням разъезжают. Возьмут у старушки, якобы для изучения, ценную икону, быстро перерисуют, искусно состарят – и возвратят подделку. И я то же самое делал – только с картинами. Конечно, не великих мастеров, чтобы в тюрьму, не дай Бог, попасть… Но – тоже не Божье дело… Понял это однажды, покаялся, раз и навсегда оставил свое мастерство и - в обитель. Только чемоданчик рабочий да мольберт прихватил – вдруг меня там в иконописцы пожалуют?.. Краски и всякие химикаты уж очень ведь дорогие…