Убийство в пятом варианте - Наталья Солнцева 2 стр.

– Ошибаетесь. Мы не нуждаемся в подобных вещах.

– Тогда как же…

– Давайте опустим детали. Мы не обязаны раскрывать суть нашего новаторского метода. Вас заботит результат или способ его достижения?

– Результат. И еще… конфиденциальность. Второе даже важнее! Я не хочу, чтобы хоть крупица того, что я намерен обсудить с вами, вышла за пределы… этого помещения.

Бушинский вспотел и полез в карман за платком.

– Душно тут у вас…

– Август, – подтвердил Ренат. – Но здесь сохраняется прохлада.

– Да, да… просто у меня нервы разыгрались…

Мужчина промокнул платком лоб и вытер ладони. От него пахло хорошей парфюмерией и… страхом. Если бы не страх, он бы не пришел. Говорить о сокровенном с незнакомыми людьми было не в его правилах.

– Я не привык посвящать посторонних в свою личную жизнь, – подтвердил он догадки Рената. – Я бы хотел знать, что вы предпримете. Будете моделировать мою ситуацию на компьютере?

– Это лишнее, – улыбнулась Лариса.

Посетитель чувствовал себя неуютно и злился. Какого черта он повелся на дурацкое объявление и притащился в эту дыру? Сдается, раньше тут был спортивный зал. «Боже! До чего я дошел!» – подумал он. Но отступать было некуда.

– Может, я что-то неправильно понял? Вы занимаетесь виртуальным анализом?

– Именно так.

Бушинский молчал. Он не хотел выглядеть идиотом, но почему-то ощущал именно это. Над ним смеются. Его выставляют дураком!

– Но…

– Что вас беспокоит? – не выдержал Ренат. – Мы, кажется, договорились. Вы рассказываете, в чем проблема, а мы пытаемся ее проанализировать… что практически означает решить. Мы разберем проблему на составляющие, и – хоп! – неприятностей как не бывало.

– Вы сами в это верите?

– Тут не церковь, господин Бушинский, а я – не батюшка. По вопросам веры вам следует обращаться туда. Моя помощница вас проводит.

Ренат демонстративно отвернулся к окну, а посетитель нервно заерзал на стуле. Казалось, он каким-то образом оказался участником глупой и пошлой пьесы, причем ему отвели в ней главную роль.

– Позвольте… по-моему, вы мне грубите…

– Я всегда так делаю, когда кто-то зря отнимает мое время, – отрезал Ренат, стоя к нему спиной. – До свидания!

Лариса прятала усмешку. Дурной пример заразителен. Сейчас Ренат явно подражает резкой и бесцеремонной манере Вернера. На членов клуба это действовало безотказно. Подействовало и на Бушинского. Он раскис и готов был сдаться.

– Я не могу вот так сразу… взять и выложить вам свою историю… – промямлил он. – Вы должны понять…

– Вас никто сюда не звал, и мы вам ничего не должны. Лара, проводи этого господина!

– Идемте, Самсон. Если мы не заслуживаем доверия, поищите кого-нибудь другого, кто выслушает вас и ничему не удивится.

Бушинский медлил. Он опустил глаза и судорожно мял в руках борсетку.

– Я погорячился. Войдите в мое положение…

– Даю вам ровно минуту. Рассказывайте или проваливайте!

Посетитель посмотрел на Ларису и пожаловался:

– Ваш главный консультант давит на меня.

– Минута истекает! – напомнил Ренат.

– Хорошо!.. Хорошо. Я попробую изложить суть того, что меня волнует… А вы проанализируете и… сделаете свой вывод. Обработаете данные на компьютере, запустите программу. Извольте! Я… сейчас…

Он был так напряжен, что вот-вот мог сорваться. Лариса сочла нужным внести легкую разрядку в наэлектризованную атмосферу зала.

– Вы давно издаете свой журнал?

Бушинский опешил. При чем тут журнал? Впрочем, какая разница? Он обрадовался возможности оттянуть момент своих признаний.

– Третий год. Это не основной мой бизнес. Вообще-то я занимаюсь торговлей. Продаю продукты питания. Дело прибыльное, но…

– Надоело?

– Вроде того. В юности я писал рассказы, – смутился он. – И вот, когда заработал достаточно денег, потянуло к перу. Захотелось печататься. Собственный журнал никогда не откажет мне в размещении моих литературных опытов. Словом, я осуществил давнюю мечту.

– Журнал женский? – осведомилась Лариса.

– Да. Это коммерчески выгодно: женщины больше читают. Журнал называется «Бальзаковский возраст». Тираж небольшой, но я надеюсь его увеличить. В общем, это не важно. Для прибыли у меня есть торговая фирма, а журнал – для души. По диплому я журналист, но статьями много не заработаешь. Пришлось менять профессию.

– Вы женаты?

Бушинский, словно его уличили в чем-то предосудительном, бросил быстрый взгляд на свое обручальное кольцо. Он покраснел, как подросток. Видимо, его проблема крылась в любовной истории. И героиней этой истории была отнюдь не законная супруга…

Глава 4

Бьёрну захотелось хлебнуть рома, когда он спустился на нижнюю палубу и увидел команду «Септимуса». Все койки в кубрике были заняты… мертвецами. Они лежали в разных позах, как живые. Холод сохранил их тела от разложения.

Китобои онемели. Они словно очутились на том свете. Это был мертвый корабль, населенный покойниками.

Впервые боцман вместо чертей помянул Господа и в ужасе попятился. Остальные молча застыли за его спиной.

– Так… – процедил капитан сквозь зубы.

Он не понимал, что все это значит. Почему люди замерзли, и как этот торговый парусник попал во льды?

– Это англичане, – определил боцман, когда к нему вернулся дар речи. – Я ходил на таком судне из Ливерпуля в Китай. Надо бы заглянуть в трюм.

– Отсюда ничего нельзя брать, – подал голос один из матросов и суеверно сплюнул.

«Он прав», – подумал капитан Бьёрн и вспомнил свою жену. Если белокурая Ингрид не дождется его из плаванья, то выскочит замуж будущим летом. Он тряхнул головой, отгоняя ревнивые мысли.

– Надо убираться, – прохрипел боцман. – У меня поджилки трясутся!

Бьёрн, подчиняясь чувству долга, отправился в каюту капитана. Ему пришлось нагнуться, чтобы попасть внутрь. В тесное помещение падал рассеянный серый свет. Хозяин сидел за столом, склонившись над открытым судовым журналом. У стены на койке лежала мертвая женщина. На полу сидел моряк, который так и не успел разжечь огонь. Кремень и щепки валялись у его ног, обутых в сапоги.

Боцман не решился переступить порог каюты и топтался за дверью.

Бьёрн невольно засмотрелся на женщину. Она была молода и красива. Тонкое лицо, черные волосы, плащ, подбитый мехом. На пальцах блестели кольца с камнями.

– Баба на борту приносит несчастье, – заметил боцман, который все-таки отважился присоединиться к капитану.

Они едва помещались в каюте, полной мертвецов. Боцмана передернуло. Бьёрн же не мог оторваться от женщины. Она совсем не похожа на его скуластую, крепко сбитую Ингрид. Из-за таких красоток мужчины запросто сходят с ума! Кем она была капитану?.. Женой? Любовницей? Пассажиркой?.. По виду она – знатная дама. Ее изящные пальцы не знали работы, а кольца на них стоят уйму деньжищ.

– Эй, капитан, – заволновался боцман. – Нам тут делать нечего.

– Что с ними случилось? Как их занесло сюда?

– Они не расскажут. Разве что в журнале есть какие-то записи.

– Надо проверить камбуз и кладовые. Бери матросов и выполняй! – приказал капитан.

– А трюм?

– К черту их груз, даже если там слитки золота…

Бьёрн не отдавал себе отчета в том, что хочет остаться в каюте один с мертвыми обитателями. Казалось, что-то притягивает его к себе.

Когда боцман вышел, он склонился над судовым журналом. Бьёрн не знал языка, на котором покойник вел записи, и решил захватить журнал с собой. Хрупкие от мороза листы разламывались в его руках…

На камбузе и в кладовых не нашлось ни крошки провизии. Боцман доложил об этом капитану. Тот будто не слышал. Он шагал к боту как пьяный и часто оглядывался. Маленькое суденышко двинулось обратно к «Харальду». Матросы налегали на весла. Мерно поскрипывали уключины, плескалась ледяная вода.

– Ветер стих! – разразился проклятиями боцман. – Тысяча чертей! Теперь нам придется торчать рядом с этим плавучим гробом!

Он кивнул в сторону «Септимуса» и оскалил желтые зубы, прореженные в портовых драках. Покинув корабль мертвецов, боцман осмелел и сыпал привычной бранью.

Еще целые стуки «Харальд» дрейфовал рядом со страшным соседом. Ночью на борту никто не спал. Бьёрн лежал на своей койке и думал о женщине, которая осталась в каюте «Септимуса». Она как будто уснула, укутавшись в меховой плащ. Ее глаза были закрыты, и казалось, что темные ресницы вот-вот дрогнут…

С этими мыслями капитан задремал. Через час его разбудили крики на палубе. Вахтенный поднял переполох, утверждая, что в иллюминаторах «Септимуса» мелькает свет. Боцман до утра ворочался на койке, несмотря на изрядную порцию рома. Ему мерещился тоскливый собачий вой, который раздавался с палубы морского странника.

Утром он пугал китобоев баснями про покойников на заблудившемся паруснике. А вахтенный клялся, что видел, как по палубе «Септимуса» бродила фигура с фонарем.

Утром он пугал китобоев баснями про покойников на заблудившемся паруснике. А вахтенный клялся, что видел, как по палубе «Септимуса» бродила фигура с фонарем.

К полудню подул ветер. Корабль с мертвой командой, поскрипывая реями, проплыл мимо «Харальда» и скрылся в тумане…

История Самсона Бушинского звучала почти весело. В сущности, ничего страшного в ней не было. Кроме эмоций, которые захлестывали бизнесмена. В какой-то момент он даже прослезился.

– Теперь вы понимаете, почему я пришел к вам? Сам я не в силах разобраться в том, что происходит. Мне нужен кто-то нейтральный! Человек со стороны, хладнокровный и рассудительный. Я запутался! В семье начались скандалы. Жена замечает перемены в моем отношении. А я не силах скрывать, что… что…

– Полюбили другую? – высказала Лариса то, что крутилось у него на языке.

– Думаете, это любовь? Разве можно любить женщину, которую ни разу не видел?

– Вы создали ее образ в своем воображении. Вы писатель. У вас это получается лучше, чем у кого бы то ни было. Вы создаете собственный мир, где ваши герои живут, любят и умирают.

– Писатель – громко сказано! Я сочиняю рассказы о человеческих страстях, хотя сам не испытывал ничего подобного. Мне казалось, я не способен переживать то, о чем пишу. Я лишен этого в жизни. Но год назад все изменилось! С тех пор, как Джейн прислала в мой журнал свою рукопись. Я допускаю, что это может быть вымысел, но…

– Она хотела, чтобы вы напечатали ее откровения? – уточнил Ренат.

– Да, да! Частями. Большие отрывки утомляют читательниц. Поэтому мы с редактором решили разбить текст на кусочки. Признаюсь, я был потрясен. Талант Джейн произвел на меня неизгладимое впечатление. Я увлекся этой женщиной…

– Литературной героиней? Или самой Джейн?

– Я их не разделяю. Хотя вы правы. Надо провести черту, границу между Джейн и женщиной, которую она описывает. Но я не в силах! Не в силах… Как вы собираетесь помочь мне? Проведете компьютерный анализ текста? Он у меня с собой…

Бушинский достал из борсетки флешку, поискал глазами, куда бы ее положить, и протянул Ренату.

– Возьмите. Понятия не имею, как вы намерены действовать. Кстати, сколько стоят ваши услуги?

Ренат назвал цифру. Лариса отвела глаза, а клиент покачал головой.

– Ого! Немало для начинающих специалистов. Судя по обстановке, вы еще толком не обустроились.

– Это не должно влиять на цену.

– Наш главный инструмент – здесь! – добавила Лариса и постучала пальцем по своему лбу.

– Да?..

Ее слова и особенно жест смутили коммерсанта. Однако он не высказал своих сомнений. Он был не в том состоянии, чтобы мыслить здраво.

– Какого результата вы ждете? – осведомился Ренат.

– Я хочу узнать Джейн поближе. Кто она, чем дышит, какой у нее характер?

– Разве все это не изложено в рукописи?

– Изложено… Но Джейн от этого не становится ближе и понятнее. Она прислала рукопись по Интернету, и общаемся мы исключительно по электронной почте. Я умолял ее выйти в скайп, но она ответила отказом. Я бы хотел понять, она пишет о себе или…

– Джейн – ее настоящее имя или псевдоним?

– Я могу только гадать, – развел руками Бушинский. – Она англичанка по отцу, а по матери – русская. Джейн Рейли. Сейчас она в Москве, работает над продолжением повести.

– Откуда вам известно, что она в Москве?

– С ее слов…

– Что вы думаете о ней?

– Она очень умна и красива…

– Разве вы ее видели?

– Не знаю. Джейн наотрез отказывается от личной встречи, но… однажды она позволила мне увидеть ее. Это было в театре. Понимаете, она замужем. Ее муж – торговый представитель британской фирмы.

– Он не одобрит флирта жены с российским бизнесменом.

– Между нами нет флирта! – вспыхнул Бушинский. – Клянусь вам! Джейн не такая. Она не дает мне повода для ухаживаний. Я и не заметил, как влюбился в нее. Это случилось внезапно. Сначала мной двигало любопытство, а потом…

– Вы увидели ее в театре и потеряли голову? Дама в красном шелковом платье поразила вас своей красотой и изяществом?

Коммерсант поднял удивленные глаза на Ларису и кивнул.

– Именно так все и было… Как вы догадались?

– Это секретная составляющая нашего метода.

– Джейн сказала, что будет сидеть в партере, и я узнаю ее по красному платью. Она запретила мне подходить к ней и, если я ослушаюсь, пригрозила полным разрывом…

Глава 5

Татьяна обставила свой маленький кабинет на собственные средства. Вернее, она взяла деньги у мужа. Удобный диван с мягкой обивкой служил ей ложем любви. С таким расчетом она его и покупала.

Она приподнялась на локте и с умилением смотрела на голый торс и красивое лицо любовника. Ямочка на его подбородке вызвала у нее прилив нежности.

– Я опаздываю на репетицию, – сказал он.

Движение его губ пробудило в Татьяне новую волну желания. Сегодня она не получила удовлетворения. Ее зрелая чувственность требовала долгих ласк, которые утомляли парня. Но он не смел в этом признаться.

– Останься еще на минутку, – прошептала она, любуясь выпуклыми мышцами на его груди.

– Сюда могут прийти!

– Я закрыла дверь изнутри. А ключ только у меня!

– Как же уборщица наводит здесь порядок?

– В моей двери – два замка. Один для меня, другой для всех остальных. Когда я ухожу, запираю на верхний, а когда хочу, чтобы никто не вошел, – на нижний.

– Никто этого не замечает?

– Люди жутко ненаблюдательны.

Она потянулась к любовнику, но тот отстранился и сел, натягивая джинсы. Не мешало бы помыться перед тем, как выйти на сцену. На первом этаже есть маленькая душевая. Правда, он уже не успеет привести себя в порядок.

Татьяна продолжала лежать, с сожалением глядя, как он одевается и приглаживает волосы перед зеркалом. То, что они встречаются днем и рискуют попасться, возбуждало ее.

– Ты трусишка, Гена…

– Не хочу получить нагоняй от главного.

Он имел в виду режиссера, которого боялись все, кроме Татьяны. Ей что? У нее богатый муж. Зачем она работает, вообще непонятно. Он бы на ее месте наслаждался свободой и тратил дармовые денежки.

– Ты меня любишь?

– Конечно! – Он небрежно поцеловал ее в щеку.

Татьяна положила глаз на молодого актера Геннадия Беспалого, как только тот появился в театре. Парень приехал из провинции и попал в труппу по протекции своей тетки. Та занимала какую-то важную должность в министерстве культуры. Директор театра, существующего на государственные дотации, не смог отказать влиятельной чиновнице.

Жена Бушинского работала в театре бухгалтером. Супруг посмеивался над ней и не раз предлагал более прибыльное место.

– Что тебя держит в этом вертепе? – удивлялся он. – Платят копейки, и никакой карьеры.

Татьяна устала ему объяснять, что вертеп – это ящик с марионетками для рождественских представлений. Самсон всегда отвечал одно и то же:

– Я думал, это притон разврата. Впрочем, верно и первое, и второе.

Бушинский не уважал артистов. Он считал их фиглярами, недостойными быть принятыми в приличном обществе. Разубедить его в этом жена не сумела. В первые годы брака Самсон изводил ее ревностью, потом остыл, а потом притерпелся. Его едкий сарказм перешел в ироническое подтрунивание. Татьяна привыкла и не обижалась. Раньше у нее и в мыслях не было завести себе любовника. Когда муж перестал ее ревновать, она закрутила служебный роман.

Геннадий поразил ее киношной внешностью и приятными манерами. Этот провинциал казался совершенно беспомощным в огромном городе. Татьяна взялась его опекать. Он снимал квартиру, ему не хватало денег на самое необходимое. Она предложила на первых порах оплачивать его проживание. Дальше – больше. Татьяна покупала ему одежду, продукты и даже посоветовала найти себе москвичку, чтобы решить квартирный вопрос.

Однажды она увидела, как Беспалый заигрывает с партнершей по спектаклю, и ее осенило: она влюблена! Ей ничего не стоило соблазнить актера, который делал первые шаги на сцене и нуждался в покровительстве. Тетка устроила Геннадия в столичный театр и умыла руки. О том, чтобы он поселился у нее, не могло быть и речи. «Раскрутки» она ему тоже не обещала.

«Я не собираюсь позориться и выпрашивать для тебя роли, – отрубила чиновница. – Не пробьешься самостоятельно – грош тебе цена!»

Геннадий затаил обиду и решил доказать родственнице, что не лыком шит. Это оказалось сложнее, чем он полагал.

«Твоя внешность, парень, идеально подходит для стриптиза, – заявил режиссер. – Может, тебе обратиться в ночной клуб?»

Словом, в театре его встретили в штыки. Труппа роптала, режиссер давал ничтожные роли. Геннадий почти созрел для того, чтобы подрабатывать стриптизом.

– Я не могу себя проявить, – жаловался он бухгалтерше. – Мой талант чахнет. Что мне делать? Сниматься за гроши в массовке?