– Куда?
– Я должен помочь им… должен спасти…
– Молодой сагиб должен сидеть тихо! – отрезала она. – Молодой сагиб никому не сможет помочь, он только найдет свою смерть. Арунья не хочет, чтобы он нашел смерть, у Аруньи и молодого сагиба одна жизнь, одна судьба!
– Замолчи! – крикнул я в гневе. – Твои люди – разбойники, убийцы! Не удерживай меня!
Девушка как будто смирилась с моим решением, покорно опустила взгляд, но как только я попытался слезть с дерева, она внезапно ударила меня сложенной ладонью в какую-то точку на шее.
На мгновение в глазах у меня померкло, а затем мною овладело странное безразличие. Я все же попытался слезть с дерева, но ни руки, ни ноги меня не слушались, я не мог пошевелить даже пальцем. Я словно превратился в бессильного паралитика, который может лишь наблюдать за жизнью, но не в силах вмешаться в нее.
Тем временем внизу трагедия подходила к концу. Появившиеся из джунглей тхуги и танцоры домми довершали свою ужасную работу, убивая последних уцелевших путников. Среди них был и мой отец. Он попытался бежать в джунгли, но двое смуглых тхугов перехватили его.
В этот ужасный миг отец поднял голову, и мне показалось, что наши глаза встретились. В его взгляде были ужас и отчаяние, в моем – отчаяние и беспомощность: я ничем не мог помочь ему!
Один из тхугов держал отца за руки, второй набросил на шею свой ужасный платок и резким движением затянул его.
Отец упал на тропу бездыханным.
Я вскрикнул от отчаяния… точнее, только хотел вскрикнуть, поскольку мой голос не слушался меня так же, как руки и ноги. Вместо крика только жалкий хрип вырвался из моего горла да две слезинки покатились по щекам – слезы боли и бессилия.
Тут милосердное небо смилостивилось надо мной, и я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, солнце уже садилось.
Я по-прежнему лежал в развилке дерева, и Арунья сидела рядом со мной. Увидев, что я открыл глаза, она поднесла к моим губам половинку кокосового ореха, наполненную водой.
– Молодой сагиб был как мертвый, – проговорила она озабоченно. – Молодому сагибу нужно выпить воды.
– Оставь меня! – выкрикнул я в гневе. – Ты – исчадье ада!
Я ударил по ее руке, выбив из нее кокос с водой. Арунья ничуть не рассердилась, она провела рукой по моему лицу и прошептала:
– Молодой сагиб расстроен… это пройдет. Арунья принесет еще воды.
Почувствовав, что руки и ноги снова меня слушаются, я приподнялся на локте и бросил ей в лицо:
– Мне ничего от тебя не нужно! Ты – убийца и дочь убийцы!
– Устами молодого сагиба говорит гнев! – возразила Арунья. – Молодой сагиб несправедлив. Молодой сагиб не понимает, что Арунья спасла его, потому что у нас – общая судьба!
– Мне не нужна такая судьба! Я не хочу иметь ничего общего с убийцей!
Проговорив эти гневные слова, я перевел дыхание и посмотрел вниз, на тропу, где совсем недавно разыгралась кровавая трагедия. Точнее, бескровная – потому что смуглые убийцы расправились со своими жертвами, не пролив ни капли крови.
Теперь там не осталось ни следа от происшедшего. Ни одного человека, живого или мертвого, ни одного вьючного животного, ни одного тюка с поклажей…
Казалось, в джунглях царил вечный покой бессмертной природы.
– Куда они дели все трупы? – спросил я удивленно, хотя и не хотел разговаривать с Аруньей.
– Они похоронили их по всем правилам нашей веры, – ответила девушка, – Великая Черная Мать примет их и дарует им новую жизнь в новом, лучшем обличье.
– Это зверство! – процедил я.
– У тебя своя вера, у нас – своя, – возразила девушка. – Я слышала, что вы, белые, собираетесь в своей церкви и поедаете своего бога, пьете его кровь. Разве это лучше того, что делают наши люди?
– Не говори глупостей! – возмущенно перебил ее я. – Мы лишь символически вкушаем тело и кровь Иисуса Христа, вы же лишаете жизни живых, ни в чем не повинных людей!
– Такова наша вера! – воскликнула Арунья. – Таков наш обычай! Так мы служим Великой Черной Матери – Кали!
– Это – ужасная вера! – проговорил я без прежнего гнева, только с печалью и усталостью.
– Пусть эта вера кажется ужасной, – вздохнула девушка. – Но это – вера моих отцов. Этой вере сотни, тысячи лет. И сейчас поздно говорить об этом. Арунья уже совершила великий грех, она отступила от своей веры, она спасла молодого сагиба, спасла его жизнь, чтобы соединить с ним свою судьбу.
– Ты спасла мою жизнь, – признал я. – Но не жизнь моего отца!
– Это правда… молодой сагиб потерял своего отца, но и Арунья потеряла своего. После того что случилось, для Аруньи нет пути обратно к ее племени, нет пути обратно к ее отцу. Теперь мы – одно целое… должно быть, такова была воля Великой Черной Матери! Станем же одним целым! Станем одним высшим существом!
С этими словами девушка прильнула ко мне.
Казалось, после того, что случилось несколько часов назад, я не смогу без ненависти и гнева смотреть на Арунью, не то что прикоснуться к ней, – но тут меня захлестнула темная волна страсти. Мы и вправду слились в одно существо, в существо с одной душой и одним сердцем. Я слился в урагане страсти не только с Аруньей, но с ее диким и удивительным миром, миром тысяч богов и миллионов демонов. В моей груди билось могучее сердце этого мира.
Время перестало существовать, свет померк, небеса и земля слились в одно. В какой-то миг мне показалось, что в моих объятиях содрогается не Арунья, а страшная женщина с синей кожей и четырьмя руками… я задохнулся от ужаса – и пришел в себя.
Обессиленные, опустошенные, перерожденные, мы с Аруньей лежали в развилке дерева.
В джунглях наступали сумерки.
Арунья подняла голову, взглянула на меня и проговорила низким, хрипловатым голосом:
– Великая Черная Мать соединила наши тела, соединила наши судьбы. Теперь мы – одно целое. Теперь я – твоя верная слуга, твоя рабыня. Я сделаю все, что ты прикажешь, молодой сагиб!
– Не называй меня молодым сагибом, – поморщился я. – Меня зовут Генри, Генри Чезвик.
– Я рада, что ты назвал мне свое священное имя. Теперь прикажи, что мне делать, – и Арунья сделает все. Если ты хочешь, чтобы я умерла, – я умру, чтобы возродиться в другой жизни, но и в новой жизни я буду служить тебе.
– Я вовсе не хочу, чтобы ты умирала. Скоро наступит ночь, время, когда джунгли принадлежат диким зверям. Нам нужно подумать, как пережить эту ночь, а потом выйти к населенным местам, выйти к владениям раджи Вашьяруни.
– Ты можешь не бояться ночи, – заверила меня Арунья. – Джунгли – мой дом, и мне здесь ничто не грозит. И тебе ничто не грозит, когда ты со мной. А пока позволь мне принести тебе воды и пищи.
Я и впрямь почувствовал, что очень проголодался после наших бурных ласк.
Арунья сползла с дерева и куда-то исчезла.
Я не был уверен, что она вернется.
Быть может, думал я, ее красивые слова – всего лишь очередная ложь, выдумка для отвода глаз. Ведь она – из племени, которое промышляет ложью и обманом, чтобы завести своих жертв в дикие места и там расправиться с ними.
Впрочем, если бы Арунья хотела убить меня – для этого у нее было достаточно времени, пока я лежал без сознания, пока я был в полной ее власти.
Я не успел додумать эти мысли, когда Арунья бесшумно появилась рядом со мной. В одной руке она держала половинку кокоса, наполненную водой, в другой – связку спелых бананов.
Я жадно напился, затем съел несколько бананов. Арунья дождалась, пока я утолю свой голод, и доела оставшиеся бананы.
Тем временем вокруг нас совсем стемнело.
Я подумал, что впервые окажусь в ночных джунглях совершенно беззащитным. То есть мне не раз приходилось ночевать в джунглях во время нашего похода, но всегда рядом со мной были вооруженные люди и яркое пламя костра разгоняло ночную тьму и держало на расстоянии хищников. Теперь же я был практически один, безоружный, и даже не мог развести костер, чтобы не приманить к нашему убежищу самых опасных хищников – двуногих.
Как всегда в тропиках, ночь наступила резко и оглушительно, как будто жестокие индийские боги выплеснули на нас бадью густой черной тьмы.
И в ту же секунду джунгли вокруг нас наполнились тысячами звуков тропической ночи.
Шипение и свист, щелканье и скрежет, рычание и вой раздавались со всех сторон. Где-то совсем близко послышался жалкий, жалобный крик какого-то существа – и тут же этот крик захлебнулся и сменился жутким, отвратительным хрустом.
Как всегда в тропиках, ночь наступила резко и оглушительно, как будто жестокие индийские боги выплеснули на нас бадью густой черной тьмы.
И в ту же секунду джунгли вокруг нас наполнились тысячами звуков тропической ночи.
Шипение и свист, щелканье и скрежет, рычание и вой раздавались со всех сторон. Где-то совсем близко послышался жалкий, жалобный крик какого-то существа – и тут же этот крик захлебнулся и сменился жутким, отвратительным хрустом.
– Что это? – спросил я шепотом.
– Не бойся, – ответила мне Арунья. – Это жизнь, жизнь ночи. Но тебя никто не тронет, я буду оберегать твой сон.
С этими словами она ласково прикоснулась рукой к моим глазам – и я, словно по волшебству, заснул, не обращая внимания на страшные и волнующие голоса ночных джунглей.
Женя отпросилась сегодня с работы пораньше, потому что разболелась голова, просто раскалывалась. Степаныч только рукой махнул – иди уж, все равно никакой работы сегодня не будет. Все бегают, суетятся, сторожу звонили – лежит в лежку. Ой, беда…
Многострадальные шкафчики из розового индийского дерева в подсобке ожидали реставратора.
По дороге Женя сумела взять себя в руки и вышла из маршрутки на остановку раньше, чтобы зайти в супермаркет. Накупила еды, едва сумку дотащила, поругивая Кристину, – могла бы и помочь.
Дома ее непутевой сестренки не было, что, в общем, не так плохо, можно отдохнуть в тишине. Женя выпила чаю с ромашкой, голова прошла, но есть не хотелось. И готовить тоже не хотелось.
Женя достала из пакета красивую кормушку для птиц, которую купила в супермаркете, там к весне выставили товары для дачи. Она укрепила кормушку на подоконнике, с трудом просунув ее по частям сквозь решетку, высыпала туда специально купленных семечек и позвала: «Гули-гули-гули…»
Голубь не появлялся. Женя позвала снова, потом обиделась и тут же рассердилась на себя – хватит маяться дурью, нужно заняться делом. Нужно наконец выяснить, что находилось в тайниках. Что открывает ключик? И что написано в записке? Сейчас как раз есть свободное время, ей никто не помешает.
Женя достала листок пергамента, найденный в тайнике индийского шкафчика, еще раз внимательно перечитала написанную на нем бессмысленную фразу.
«Разнообразие долга приятный первостепенный отводить здоровую подкладку вычеркивать извещение».
Что за ерунда?
Глупый розыгрыш, как она подумала вначале? Игра в секреты какой-нибудь романтической гимназистки позапрошлого века?
Да нет, не может быть!
Какой-то человек проник к ним в магазин, отключил сигнализацию и оглушил сторожа только для того, чтобы вскрыть тайные отделения индийских шкафчиков, в одном из которых хранился ключ, а в другом – эта записка. Значит, и ключ, и записка для кого-то очень важны… значит, в этой записке есть какой-то смысл…
Вот только как докопаться до этого смысла?
Может быть, это какой-то шифр? Но как к нему подступиться? Есть целая наука о шифрах, но Женя никогда ею не занималась, ей хватает восточного искусства.
Женя разгладила листок на колене и снова перечитала его.
При этом она привычно расстроилась – в ее комнатушке нет даже рабочего стола… все это из-за Кристинки, чтоб ее черти взяли!
И тут в дверь комнаты деликатно постучали.
Должно быть, Кристина вернулась, а она и не слышала. И теперь каким-то шестым чувством поняла, что Женя о ней думает.
– Что тебе? – недовольно проворчала Женя, ей никого не хотелось видеть, а уж тем более шумную родственницу.
Дверь тут же приоткрылась, и в нее просунулась виноватая и хитрая физиономия Кристины.
– Сестренка! – протянула она жалостным голосом. – Ну, что ты на меня дуешься? Ну, я же тебе все объяснила! Он ко мне пристал хуже пиявки! Он же меня чуть не изнасиловал! Хорошо, ты вовремя пришла, а то я не знаю, что бы случилось…
– Ничего я не дуюсь, – отмахнулась Женя. – Мне вообще до него дела нет… плевала я на него… давно пройденный этап.
– Вот это правильно! – оживилась Кристина. – Вот это верно! Вообще нечего из-за этих мужиков расстраиваться! Они того не стоят! Давай лучше куда-нибудь сходим, мы с тобой, вдвоем! Мы же с тобой сестры, правда? Хоть и двоюродные! Или троюродные! А то что мы сидим тут, как две мыши в одной норке!
– Куда еще? – Женя удивленно покосилась на Кристину.
– Ну, в ресторанчик какой-нибудь! – не унималась та. – Давай пройдемся, хоть на людей поглядим! Съедим что-нибудь вкусное! Выпьем, опять же…
– Да не хочу я никуда идти! – отмахнулась Женя, но Кристина уже ввалилась к ней в комнату, силой подняла на ноги и закружила:
– Пойдем, пойдем, не сиди здесь сычом! Пойдем, а то ты скоро заплесневеешь!
– Да не хочу я никуда идти! Оставь меня в покое!
– Пойдем, пойдем, и не спорь! У тебя хоть есть что надеть?
Женя поняла, что не сможет отбиться, что Кристина из тех, с кем легче переспать, чем объяснить, что не хочешь. Кроме того, ей вдруг и правда захотелось выйти куда-нибудь, уж больно надоело сидеть в своей узкой и тесной, как пенал, комнатенке.
Она достала из шкафа синее платье, которое ей когда-то очень нравилось, и с грустью вспомнила, что не надевала его больше года. А пожалуй, что и больше двух…
– Мрачное какое-то, – неодобрительно протянула Кристина. – А у тебя нет чего-нибудь повеселее? Если у тебя ничего нет, я подберу что-нибудь из своего.
– Или в этом, или никуда не пойду! – отрезала Женя.
– Ну ладно, твое дело, – с сомнением протянула Кристина. – Ладно, я скоро…
И действительно, буквально через пять минут она появилась.
Она снова была в том расшитом золотом жилете, похожем на парадную попону циркового слона. Или любимого слона индийского раджи, если вспомнить, в каком магазине работает Женя. В том самом жилете, в котором она произвела фурор в Эрмитаже.
– Кристина! – выпалила Женя, попятившись. – Только не в этом! В этом жилете я с тобой никуда не пойду! Хоть убей!
Она думала, что Кристина будет спорить и упираться, но та неожиданно легко согласилась.
– Ладно, ладно, в этой жилетке я уже ходила… и вообще ты права – в ней ты на моем фоне будешь теряться… ладно, я переоденусь, а ты пока набросай что-нибудь на лицо.
Она исчезла и еще через пару минут появилась в розовом пиджачке с золотыми пуговицами. Тоже не фонтан, но все же лучше расписной попоны.
– Ну, ты готова? – проговорила Кристина, повертевшись перед сестрой. – Пошли, уже машина подъехала!
– Машина? – удивленно переспросила Женя. – Какая машина?
– Я вызвала такси. А что же, две такие классные девушки поедут в ресторан на общественном транспорте? Что мы, не можем себе этого позволить?
Женя пожала плечами, взглянула на себя в зеркало.
А что, не так уж плохо… платье подходит к глазам… действительно, надо хотя бы иногда выходить в люди, а то что в самом деле за жизнь: работа – дом – работа… Конечно, жаль, что она не сходила в парикмахерскую, но и так ничего…
Такси действительно ждало их возле подъезда.
Кристина плюхнулась на заднее сиденье и скомандовала с интонацией вдовствующей герцогини:
– Ресторан «Розовый фламинго»!
«Надо же, – подумала Женя, покосившись на двоюродную сестру, – только что приехала в наш город и уже знает рестораны… А я тут живу столько лет и ничего не знаю…»
Через полчаса машина остановилась перед входом в ресторан.
Кристина выпорхнула на тротуар, и Жене ничего не осталось, как расплатиться с водителем.
Ресторан был популярный, и почти все столики были заняты. Но Кристина, оказывается, уже заказала стол по телефону.
Надо же, как она основательно подготовилась! Выходит, заранее все спланировала, а Женя думала, что это был экспромт!
На стене против входа светилось изображение фламинго, выложенное из розовых неоновых трубок. На большом экране непрерывно показывали огромную стаю фламинго, то бродящую по мелководью, то перелетающую на новое место.
Девушки разместились за столом, рядом с ними появился официант, спросил, что они будут пить.
– Ваш фирменный коктейль – «Розовый фламинго»! – заявила Кристина и повернулась к Жене: – И тебе советую, очень вкусно!
– И когда, интересно, ты здесь успела побывать? – поинтересовалась Женя.
– Ну, долго ли! – Кристина приняла загадочный вид. – Жизнь так коротка, нужно пользоваться каждой секундой!
Официант очень быстро принес два бокала с красивой розовой жидкостью.
Женя пригубила.
Это действительно было очень вкусно, а самое главное – у нее сразу поднялось настроение. Музыка заиграла громче, люди за соседними столиками показались куда привлекательнее, даже Кристина не выглядела такой вульгарной, как обычно.
В самом деле, почему она позволяет жизни проходить мимо? В ней столько приятных моментов… Может быть, Кристина права, нужно относиться ко всему легче? Развлекаться хоть изредка, на людях показываться, познакомиться с кем-нибудь…