– Который передал его мне. И я прилетел сюда, чтобы сказать тебе, что упомянутые запросы имеют отношение к той проблеме относительно Хусепе Салазара, которую мы с тобой обсуждали.
Шесть месяцев назад со звонка Дэвиса началось расследование отрядом «Магеллан» дела Салазара. Белому дому нужно было полное досье, включая все финансовые, деловые и политические связи этого человека. От колыбели до сегодняшнего дня. У Салазара были датский и испанский паспорта благодаря его родителям, которые являлись подданными двух разных стран. Половину года он жил в Испании, вторую половину – в Дании. Салазар был крупным международным предпринимателем. Наблюдение за деятельностью своих многочисленных предприятий, общий капитал которых достигал нескольких миллиардов евро, он передал помощникам, а сам все время посвящал исполнению обязанностей старейшины мормонской церкви. Во всех свидетельствах окружавших его людей он представал набожным и благочестивым человеком, ведущим образцовую, высоконравственную жизнь и не замешанным ни в каких преступлениях. То, что такой человек мог привлечь к себе особое внимание Белого дома, вызывало у Стефани массу вопросов. Но, будучи ответственным и опытным сотрудником, вслух она их не задавала. Что было, по-видимому, ошибкой с ее стороны. Нелл поняла это только три дня назад, когда агент, которого она направила в Европу для сбора досье на Салазара, внезапно исчез.
– Мой агент, работавший по делу о Салазаре, куда-то пропал, – сказала она. – Несколько моих людей сейчас заняты его поисками… Во что ты меня втянул, Эдвин?
– Я ничего не знаю об этом. А что случилось?
– Ситуация внезапно осложнилась. Один из сотрудников Салазара, человек по имени Барри Кирк, связался с моим агентом. У него якобы имелась важная внутренняя информация, и он даже утверждал, что его начальник, возможно, кого-то убил. Мы не могли оставить без внимания подобную информацию. В настоящее время Кирк находится у нас под охраной, но во время его перевозки были убиты два человека Салазара. Их застрелил Коттон.
– Как тебе удалось его привлечь к этому делу?
В свое время Дэвису приходилось несколько раз пересекаться с Малоуном.
– Он оказался недалеко от места событий, и пропажа агента ему тоже очень не понравилась.
– Хусепе Салазар связан с сенатором Таддеусом Роуэном.
– И ты только сейчас говоришь мне об этом?
Роуэн был председателем Комитета Сената США по ассигнованиям. На всех шести запросах стояла его подпись.
– Я скрывал это от тебя отнюдь не по своей инициативе.
Стефани поняла, что он имеет в виду. Только один человек мог своим приказом помешать руководителю администрации Белого дома передать ей информацию.
– Президент должен понимать, что ты не можешь ожидать от меня эффективного выполнения работы, скрывая столь важную информацию, – недовольно заметила Стефани. – Результатом происшедшего стала недопустимая ситуация, при которой, возможно, погиб один из наших людей.
Дэвис понимающе кивнул.
– Я разделяю твои чувства.
Но было и кое-что еще.
Да, делом Салазара в настоящее время занимались двое ее агентов: Люк и тот, которого она считала пропавшим. Теперь к ним еще присоединился и Коттон Малоун – по крайней мере, на сегодняшнюю ночь. С ним вместе их стало трое.
Но был еще и четвертый.
Тот, о ком она ничего не сказала Малоуну.
Глава 6
Калуннборг, Дания
20.50
Салазар улыбнулся, войдя в ресторан и заметив свою сегодняшнюю гостью. Он опоздал, но успел позвонить и передать свои извинения, попросив официантов угостить ее бокалом любого вина, которое она пожелает испробовать.
– Мне очень жаль, – сказал он, обращаясь к Кассиопее Витт, – но меня задержали очень важные дела.
Они были друзьями детства. Хусепе был на два года старше ее. Их родители были деловыми партнерами. В молодости они стали еще ближе друг другу, встречались в течение пяти лет, но неожиданно Кассиопея почувствовала, что их взаимное притяжение гораздо полезнее их родителям, чем ей самой.
По крайней мере, именно в таких словах она все объяснила Хусепе.
Однако ему, в отличие от нее, была известна истинная причина ее охлаждения.
Между ними пролегла гораздо более глубокая пропасть, чем она полагала.
Хусепе родился в семье, принадлежавшей к Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней. Она – тоже. Для него принадлежность к Церкви была главным основанием, краеугольным камнем жизни, для нее же практически ничего не значила.
Прошло одиннадцать лет с их последнего свидания. Нет, они никогда не порывали отношений полностью, время от времени встречаясь на различных мероприятиях и банкетах. Хусепе было известно, что Кассиопея переехала во Францию, где начала строительство замка, используя материалы и технологии исключительно XIII века. Строительство, естественно, продвигалось очень медленно. Он видел фотографии и строящегося замка, и ее загородного особняка. И тот и другой были оригинальны и живописны.
Как и их владелица.
– Ничего страшного, – ответила Кассиопея на его извинения, – у меня было время полюбоваться потрясающим видом.
Калуннборг возник некогда как поселение викингов на западном побережье Зеландии и до сих пор остается одним из древнейших городов Дании. Его выложенную брусчаткой площадь украшала уникальная церковь Девы Марии, архитектурный шедевр XII века с пятью восьмиугольными башнями. Кафе тоже располагалось на площади и было до отказа заполнено посетителями, сидевшими за столиками, озаренными огоньками свечей. Им с Кассиопеей, по просьбе Хусепе, отвели столик у окна, выходившего на площадь, из которого открывался великолепный при ночном освещении вид на церковь.
– Я целый день с нетерпением ждал этого ужина, – сказал ей Хусепе. – Мне здесь очень нравится. Я рад, что ты наконец смогла приехать ко мне.
Его мать была неразговорчивой, крайне замкнутой датчанкой, преданной своему мужу и шестерым детям, из которых он был самым младшим. Когда мормонские миссионеры прибыли в конце XIX века в Данию, ее семья одной из первых вступила в Церковь Святых Последних Дней. Его дед с материнской стороны помог организовать первый приход церкви мормонов в Скандинавии, за которым последовали и другие многочисленные приходы. Со временем приходы объединялись в епархии. То же самое происходило и в Испании, где проживала семья отца Салазара. По истечении определенного времени оба его деда возглавили крупные епархии. Хусепе унаследовал датскую недвижимость матери в Калуннборге и жил здесь каждый год с мая по октябрь, спасаясь от испанской жары.
Появился официант, и Хусепе заказал стакан минеральной воды. Кассиопея, со своей стороны, последовала его примеру. Им предложили меню, и они оба углубились в его изучение.
– Ты все-таки завтра уезжаешь? – поинтересовалась она.
– К сожалению, да. У меня есть одно дело, которое требует серьезного внимания.
– Как жаль… Мы ведь только-только возобновили наше знакомство.
– Но ты была как-то уж чрезмерно скрытна. И пока я не возражал. Однако пора ответить на кое-какие вопросы. Почему ты вернулась? И почему ты все-таки решила приехать сюда?
В первый раз после долгого перерыва Кассиопея позвонила ему пять месяцев назад. За этим звонком последовало еще несколько, а также электронные письма. Результатом очередного телефонного разговора на прошлой неделе стало его приглашение приехать в Данию.
Она приняла приглашение.
– Я подумала, что, возможно, во многом ошибалась.
Ее слова заинтриговали его. Он отложил меню в сторону.
– Становясь старше, я начала понимать, что вера моих родителей вовсе не была такой уж глупостью.
Хусепе было прекрасно известно, что, подобно ему, Кассиопее с ранних лет читали Книгу Мормона, ее учили Доктрине и Заветам и рекомендовали читать «Драгоценную Жемчужину». Читая ее, Кассиопея познакомилась с откровениями пророков, возглавлявших Церковь, и приобрела понимание ее истории. Каждый «святой» должен был изучать эти писания.
Однако Хусепе было известно, что Кассиопея взбунтовалась. И отвергла свое наследие.
К счастью, ее родители к тому моменту уже умерли, иначе ее измена стала бы для них страшной трагедией.
– Мне так долго пришлось ждать этих твоих слов, Кассиопея! – воскликнул Хусепе. – Ведь твое отрицательное отношение к Церкви было основной причиной нашего разрыва.
– Я помню. Тогда ты только собирался возглавить приход. Теперь же ты член Первого Кворума Семидесяти и всего в одном шаге от того, чтобы стать членом Кворума Двенадцати Апостолов. Наверное, ты первый испанец, удостоившийся такой высокой чести.
Салазар чувствовал, что в ее голосе звучит искренняя гордость за него.
Руководство Церковью осуществляет Первое Президентство, в которое входит Пророк и два избираемых советника. Им подчинен Кворум Двенадцати Апостолов, члены которого пребывают в нем пожизненно и помогают Пророку формировать политику Церкви.
Салазар чувствовал, что в ее голосе звучит искренняя гордость за него.
Руководство Церковью осуществляет Первое Президентство, в которое входит Пророк и два избираемых советника. Им подчинен Кворум Двенадцати Апостолов, члены которого пребывают в нем пожизненно и помогают Пророку формировать политику Церкви.
Затем шли различные Кворумы Семидесяти, каждый член которых являлся уважаемым старейшиной с подчиненными ему организационными и административными структурами. Считалось, что члены Кворумов Семидесяти наделены апостольским авторитетом как особые свидетели Христа. Многие апостолы вышли из рядов Семидесяти, а все Пророки должны были пройти этап апостолов.
– Я хочу заново открыть то, что когда-то утратила, – призналась Кассиопея.
Появился официант с минеральной водой.
Салазар протянул руку и слегка сжал запястье своей собеседницы. Но казалось, его жест совершенно не удивил ее.
– Я буду очень счастлив, если сумею помочь тебе в новом обретении веры. Это будет для меня великой честью.
– Поэтому я и нашла тебя.
Хусепе улыбнулся. Он продолжал держать ее за руку. Истинные Святые Последних Дней считают секс вне брака грехом, поэтому у него с Кассиопей никогда не было физических отношений.
Но было истинное чувство.
Причем настолько сильное, что оно пережило все перипетии последних одиннадцати лет.
– Я голоден, – сказал Хусепе, пристально глядя на нее. – Давай по-настоящему поужинаем. А потом я тебе кое-что покажу. До́ма.
– Буду ждать с нетерпением, – улыбнулась Кассиопея.
Глава 7
Атланта, Джорджия
Стефани была карьерным адвокатом. Сразу по окончании юридической школы она начала работать в Госдепе, затем перешла в Министерство юстиции, где поднялась до заместителя генерального прокурора. В конечном итоге ей ничего не стоило получить высокий пост в администрации президента страны, однако отряд «Магеллан» радикально изменил ее жизнь. Возникла идея создать специальную следственную группу вне рамок ФБР, ЦРУ и военной разведки, напрямую подотчетную исполнительной власти, агенты которой были бы спецами как по части шпионажа, так и юриспруденции.
Независимую. Передовую. Незаметную.
Так было в идеале.
Но замысел все-таки сработал.
Нет, Стефани была в курсе политических интриг. Она служила президентам и генеральным прокурорам, как из числа республиканцев, так и демократов. Хотя Дэнни Дэниелс дважды получил президентское кресло, обещая стране сотрудничество обеих партий, последние семь с половиной лет он провел, сражаясь на фронтах свирепой политической войны. Имели место случаи предательства, как со стороны вице-президента, так и одного генерального прокурора, а также бывшего помощника секретаря национальной безопасности. Была даже попытка покушения. Эти кризисы и была призвана разруливать Стефани и отряд «Магеллан». И вот она снова в деле. В самой гуще чего-то чрезвычайно важного.
– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что будешь делать, когда тебе придется отсюда уйти? – спросил ее Дэвис.
Они сидели в том же кафетерии, пустом в этот послеполуденный час.
– Я собираюсь работать вечно.
– Мы с тобой оба могли бы писать разоблачительные книжонки. Или дать откровенные интервью телевидению. Каналам Си-эн-эн, или Си-эн-би-си, или «Фокс». Стать для них внештатными экспертами. Разоблачать некомпетентность нынешней администрации. Согласись, «диванным стратегом» быть всегда легче, чем тянуть настоящую лямку.
Стефани задумалась о фатализме Дэвиса. Похоже, это типичная хандра служаки, у которого истекает срок полномочий. Такое ей случалось видеть и раньше. Во время первого срока Дэниелса возникла ситуация, когда ее могли убрать с поста и заменить кем-то другим, но дальше интриг дело не пошло. Почему? Потому, что такая работа никому не нужна. Что привлекательного сидеть в тихом офисе в Джорджии? Это вам не округ Колумбия.
Карьеру сплетают из куда более толстых нитей. Однако одно было ясно – Эдвин Дэвис абсолютно лоялен своему боссу. Так же, как и она. И еще кое-что. Практически никто в Министерстве юстиции, Конгрессе США или в Белом доме даже не вспоминал о существовании «Магеллана». Тогда почему ее скромная персона вдруг возникла на экране радара сенатора от штата Юта?
– Что нужно от меня этому Роуэну?
– Он ищет нечто такое, что когда-то было принято считать мифом, – ответил Дэвис.
В его тоне Стефани уловила некую тревогу.
– Я должен рассказать тебе одну историю…
Первого января 1863 года Авраам Линкольн принял Прокламацию об освобождении рабов. В истории этот документ считается судьбоносным. Но на самом деле все было несколько иначе. Прокламация не являлась законом. Конгресс не одобрил ее, ни один штат ее не принял. Линкольн принял ее на основании своей личной власти в качестве верховного главнокомандующего. Но Прокламация так никого и не освободила, потому что касалась лишь рабов в десяти мятежных штатов. Она не поставила рабство вне закона и не даровала гражданства тем, кто уже стал свободным. В тех частях Юга, которые оставались верны Союзу – а это часть Теннесси и Вирджинии, где негры действительно могли быть освобождены и стать полноценными гражданами, – эта Прокламация не действовала.
То же самое касалось Мэриленда и Кентукки, а также части Луизианы. Короче говоря, Прокламация об освобождении рабов была не более чем политическим трюком. Она освобождала чернокожих невольников только там, где Линкольн не имел власти. Уильям Сьюард, госсекретарь администрации Линкольна, выразил это наилучшим образом: «Мы поддерживаем рабство, освобождая рабов там, где мы не в состоянии дотянуться до них, и держа их в кабале там, где можем их освободить».
Линкольн публично провозгласил Прокламацию «военной мерой», однако в частном общении откровенно признавал ее никчемность. В конце концов, рабство было закреплено в самой конституции. Во 2-м разделе 1-й статьи особо оговаривалось, что в вопросах представительства в Конгрессе и налогов голос раба считается как три пятых голоса свободного гражданина. Во 2-м разделе 4-й статьи содержалось требование возвращать беглых рабов из свободных штатов их хозяевам. Многие делегаты Конституционного конвента сами владели рабами. Так что ничего удивительного в том, что в основной закон не включили ни одного слова, которое посягало бы на эти права.
В то время перевес в Гражданской войне был на стороне южан. Поэтому единственный практический эффект Прокламации, который она могла бы иметь, – вдохновить рабов на восстание на территории противника; восстание, которое нанесет южанам урон. Мятежа рабов определенно опасались – боеспособные мужчины находились вдали от дома, сражаясь на стороне Конфедерации. В их отсутствие за фермами и плантациями присматривали их жены и престарелые отцы.
Но никакого восстания не произошло. Зато эффект Прокламации на Севере был ощутим.
Причем не самым лучшим образом.
Большинство северян пребывали в растерянности. Лишь немногие связывали войну с отменой рабства. Белые северяне в целом презирали чернокожих, их «черные кодексы» ничего не предлагали в смысле равенства для освободившихся рабов, которые уже там жили. Дискриминация пустила глубокие корни. Газеты северян громогласно заявляли о своем несогласии с отменой рабства. Неудивительно, что после Прокламации Линкольна насилие в отношении негров в северных штатах резко усилилось.
Равно как и дезертирство.
Из армии северян бежали примерно двести тысяч человек. Еще двенадцать тысяч избежали призыва. Девяносто тысяч скрылись в Канаде. Стремительно сократилось число желающих поступить на военную службу. Перестали продаваться военные облигации.
Север затеял войну вовсе не из-за рабства.
– О чем ты говоришь? – удивилась Стефани.
– Авраам Линкольн не был освободителем рабов, – ответил Дэвис. – До тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года он даже не заикнулся об отмене рабства; более того, публично выступал против политического или социального равенства для белых и черных. Он поддержал Закон о беглых рабах, который позволял рабовладельцам требовать возвращения их собственности на территории свободных штатов. В бытность свою адвокатом он не защитил ни одного беглого раба.
Зато Линкольн защищал рабовладельцев. А также поощрял колонизацию, возвращение освободившихся рабов в Африку, на Гаити, в Британскую Гвиану, в Голландскую Вест-Индию. Куда угодно, кроме Соединенных Штатов. Его администрация активно разрабатывала план депортации негров по окончании Гражданской войны. Однако в ту пору в Америке насчитывалось четыре миллиона рабов. Для депортации такого числа людей у страны не было ни финансовых, ни логистических возможностей.
Стефани знала о Линкольне многое. Он давно стал мифической личностью, героем разного рода преданий и мифов из бесчисленных книг, кинофильмов и телепередач.