— Тотем?
— Ну да. Мой тотем и большая сова, они дали Джо рыбу.
— Рассказывай!
— Ну, – отвечал Джо, – Если хочешь что добыть, вставай рано. Индейский охотник встаёт затемно. Вот я встаю, а ты свернулся в клубок и храпишь, как сурок. Тогда я иду к воде. В высокой траве вижу — что-то двигается. Я тогда двигаюсь очень, очень тихо. Большой филин — он стоит в траве возле реки. Он знает — утром форель у берега. Он выслеживает форель. Я выслеживаю его. Старик филин, он хватает кого-то из воды. Плюх, хлоп, филин, он дёргает, рыба прыгает, филин сжимает когти, тянет, тащит, крыльями хлопает, и вот садится в траву с форелью в когтях. Теперь я бегу и кричу, машу руками, а старик филин, он мне дарит форель. Говорит, «Бери эту рыбу домой, съешь, может, кусочек хвостика отдай сонному сурку».
И точно, на широкой, в алых крапинках спинке форели видны были четыре глубоких дырки от стальных совиных когтей.
— Ну, Джо, ты просто супер! — только и сказал Уилл.
Джо не ответил; он побежал по тропе, как будто что-то разыскивая. Вдруг он увидел то, что искал. Неподалёку от места, где тропа спускалась к самой воде, росла высокая туя[32]. Джо вручил форель Уиллу, а сам надорвал сухую наружную кору. Потом подобранным на берегу ручья острым осколком кремня он сделал неровные параллельные разрезы с ярд длиной[33], и оторвал полоски прочного, гибкого лыка. Их он разрезал на куски одинаковой длины и переплёл, так что через несколько минут у него в руках оказался плотная и гладкая бечева.
Затем Джо принялся нагнувшись бродить вдоль речки, высматривая что-то; наконец он нашёл ещё один кусок кремня с острой кромкой. Используя два увесистых булыжника как молот и наковальню, Джо принялся обкалывать найденный кремень, и наконец добился того, что получилось грубое рубило с широким краем, за который его можно было держать. Над ручьём росла высокая бальзамическая пихта, один из корней которой вылез из берегового обрыва и засох. Джо ухватился за него, потянул изо всех сил и сумел отломать длинную и плоскую щепу. Своим кремнёвым рубилом он проделал в деревяшке углубление в полдюйма шириной и в три четверти дюйма глубиной[34]. На конце этой канавки, под углом, он с некоторым трудом при помощи первого осколка кремня, которым он надрезал кору, проковырял дырку; затем, вновь пользуясь рубилом, отделил от сухого корня новую щепу — в полтора фута длиной и чуть меньше дюйма толщиной[35]. Эту деревяшку Джо строгал, тёр и выглаживал своими грубыми инструментами, пока на обоих её концах не получилось что-то вроде длинных карандашей. Это было сверло для добывания огня. Теперь один конец этого приспособления Джо вставил в проделанное в деревяшке отверстия, а второй — в маленький кусок дерева с углублением. После этого Джо сломал сухую, но прочную ветку, согнул её в короткий, не более двух футов, лук, и, сделав зарубки по оба его конца, привязал, со слабиной, плетёную лыковую тетиву. Уилл в это время, следуя указаниям Джо, собирал хворост. Отрезав кое-как несколько довольно крупных, сухих туевых щепок, он колотил их камнем на камне, пока не вышла куча тонких, ломаных лучинок. Часть их он завернул в кусок сухой туевой коры. После этого он оторвал кусок берёсты, которая, как известно, горит не хуже промасленной бумаги, и осторожно изорвал её в мелкие, тонкие клочки. Когда всё было готово, Джо обернул лыковой тетивой зажигательное сверло, выбрав всю слабину, поставил ногу на нижнюю деревяшку, а левую руку — на верхнюю, плотно прижал зажигательное сверло к углублению в нижней и принялся размеренными сильными движениями двигать лук вперёд и назад на всю длину. Сверло, вращаясь поочерёдно вправо и влево, постепенно углублялось в деревяшку. Джо постепенно увеличивал скорость движений, не теряя, однако, ритма и не позволяя сверлу останавливаться ни на секунду. По мере того, как твёрдое сверло крутилось туда-сюда, бурая древесная пыль сыпалась в углубление вокруг сверла. Сверло вращалось всё быстрее и быстрее; труха постепенно чернела, и от неё начал подниматься дымок. Ещё несколько быстрых движений — и Джо вдруг нагнулся и подул на курящуюся кучку трухи. Тот час же в почерневшей кучке показался тлеющий огонёк. Юный индеец взял у Уилла щепоть тоненьких, как нитки, лучинок, поднёс к искорке и снова принялся старательно дуть — и наконец сухие древесные волокна вспыхнули. На этот, пока ещё слабый огонёк Джо положил кусочки берёсты, затем сухие веточки горного лавра[36], устроив что-то вроде крохотного шалаша — и вскоре Огонь, древнейший друг человека, встал между мальчиками и древнейшими людскими врагами — холодом и тьмой. На склоне рос белый ясень[37], несколько толстых нижних сучьев были мёртвыми и высохшими. Уилл, повиснув на них и раскачиваясь, сумел их сломать, а потом при помощи камня разделил на поленья. Ещё пять минут — и жаркое, ясное пламя с гулом поднялось на добрых три фута. Уиллу казалось, что его промёрзшее тело никогда не сможет насытиться этим восхитительным теплом. Оставив товарища поджаривать у костра по очереди то один бок, то другой, Джо прошёлся вдоль берега, и вскоре вернулся с кучей мягкой серой глины. Этой глиной он старательно обмазал добытую рыбину так, что получился плотный серый кокон, на каждом конце которого он веточкой проковырял отверстия для пара. Затем он разгрёб угли и вырыл под ними ямку, куда и уложил свой глиняный «пирог»; затем он насыпал сверху шестидюймовый[38] слой углей, а сверху добавил ещё дров.
Уилл заинтересованно наблюдал за этими приготовлениями.
— Чем займёмся, пока она печётся? — с голодным блеском в глазах спросил он.
— Есть, – коротко ответил Джо, вставая и направляясь к видневшейся невдалеке полянке.
— Да? — Уилл вскочил и поспешил следом — Ну, покажи только, что тут можно есть, а уж остальное я беру на себя!
Джо привёл на старое пожарище. Среди груд мёртвых стволов, валежника и хвороста росли тысячи тысяч ягод, которые всегда появляются на месте старых лесных пожаров. Там росла голубика, ягоды которой, о шести косточках, хрустели на зубах, и черника — её мелкие косточки почти даже и незаметны. Здесь были и другие разновидности — тёмная черника, блестящие чёрные безвкусные шарики, крохотная карликовая приторно-сладкая черника с острыми листиками и высокорослая черника — её кустики, от шести до пятнадцати футов[39], с гроздьями иссиня-чёрных ягод. Из всех самой лучшей и крупной была ароматная, сочная горная черника, чьи грозди свисали с концов длинных гибких побегов, её ягоды были с некрупную вишню размером. Впрочем, эта классификация была озвучена позже — Уилл демонстрировал, за что заслужил значок «Знание леса». Пока что мальчики предпочли есть ягоды, а не классифицировать их. Они обрушились на первые же кустики как смерч, набивая горстями крупных сладких ягод свои голодные животы.
Через несколько минут Уилл, оторвавшись от ягод, воскликнул:
— Джо, я могу есть их всю жизнь! — но рот Джо был слишком занят для ответа. Мальчики уплетали чернику, пока где-то около кварты[40] ягод не заглушили голод. За их спиной, насколько видел глаз, простирался бесконечный густой подлесок.
— Даже если ничего другого не найдём — на этом можно протянуть несколько месяцев! — воскликнул Уилл, принимаясь за новый островок ягод
Собирая ягоды, мальчик постепенно приближался к невысокому продолговатому холму; вдруг на мягкой земле он увидал свежий глубокий отпечаток. Такой мог бы оставить довольно маленький босой мальчишка, если бы только он весил сотни две фунтов[41]. Странный след озадачил Уилла — он даже прекратил жевать, рассматривая отпечаток. Ветер дул в его сторону оттуда, куда пошёл хозяин следа, а босые ноги мальчика не производили шума. И когда он добрался до вершины холма, то увидел, что прямо перед ним сидит в густом черничнике и обеими лапами сгребает в клыкастую пасть сочные ягоды зверь с чёрной лоснящейся шкурой — от неожиданности животное показалось Уиллу размером с хорошую корову. Тут у него под ступнёй сломалась сухая веточка — этого оказалось достаточно.
— Ффух! Ффух! — воскликнул мистер Медведь — и в следующий миг он уже улепётывал, ломая ветки и отбрасывая когтистыми лапами фонтаны земли, камушков и листьев. Зверь бежал раскачивающимся, косолапым, но необыкновенно быстрым галопом. На вершине следующего холма в облаке пыли и опавшей листвы мелькнули морщинистые чёрные подошвы, и медведь исчез (к большому облегчению бойскаута).
— Ну, – философски сказал Уилл, возвращаясь к Джо, – не могу сказать, что я не рад тому, что медведь побежал не к нам, а от нас.
— Большой медведь, – прокомментировал Джо, изучив следы. — Из шкуры можно делать хорошее одеяло.
Возвращаясь в лагерь, мальчики, из опасения наткнуться на других мохнатых любителей черники, смотрели в оба. Когда они добрались до шалаша, то увидали, что костёр совсем прогорел, и глиняный ком в его середине был покрыт слоем мерцающих угольев. Джо палкой разгрёб угли и принюхался. Аппетитный аромат, перебивающий запах дымка, заставил рты товарищей наполниться слюной.
— Готов, – коротко резюмировал Джо, выкатывая палкой спёкшийся, дымящийся ком. Расколов глиняную корку, он явил голодным глазам превосходно запечённую форель. Ребята набросились на пищу как голодные коршуны — впрочем, они цивилизованно пользовались тарелками (которые им заменили широкие и толстые дубовые листья), и вилки с ножами (вместо которых они приспособили небольшие палочки). Тонкая, лишённая чешуи рыбья шкура сходила золотисто-коричневыми лоскутами, открывая нежное и ароматное мясо. Они разбирали рыбу очень аккуратно, вынув внутренности, не повредив их, и осталось только превосходное кушанье. Не прошло и четверти часа, а от четырёхфунтовой рыбины остались только косточки. Джо тщательно собрал те из них, что были покрупнее и поострее — чтобы позже использовать их как булавки и иголки; Уилл меж тем с помощью кремнёвого лезвия Джо занялся календарём. Много времени это не отняло: календарь Уилла был просто палкой из мягкой сосновой древесины. На ней Уилл собирался каждое утро делать зарубку; тридцать зарубок будут означать, что можно возвращаться в Корнуолл, к цивилизации. Покончив с изготовлением календаря, Уилл принялся размышлять о будущем, демонстрируя разницу между индейцем и белым. В течение многих поколений предки Уилла учились жить не только сегодняшним днём, но и для будущего. А вот отцы и пращуры Джо мёрзли и голодали потому только, что не усвоили первейшего урока цивилизации: будущее само по себе не строится. Никто лучше Джо не мог бы встретить проблемы дня сегодняшнего. Но никто и не думал о будущем меньше него. Поэтому Джо было не так-то легко добиться внимания индейца к своим планам. Стоял один из жарких, безветренных августовских дней — макушка лета, время перед самым началом его конца. Как и обещал Джо, кожа Уилла уже начала привыкать к отсутствию одежды, и он чувствовал себя отлично без неё. Но он прекрасно понимал, что впереди их ждут холодные дни, а может, и заморозки, и обзаведение одеждой наметил на ближайшие дни. Но первым делом мальчики обследовали наспех сложенный накануне ночью шалаш. Надо сказать, ищи они хоть целый месяц — лучшего места для лагеря, чем в дождливом сумраке выбрал вчера Джо, сыскать было бы невозможно. Небольшая сосновая рощица, в которой они поставили шалаш, стояла на пригорке, плавно спускавшемся к горному ручью несколькими ярдами ниже. Совсем рядом чистая холодная вода собиралась в просторной каменистой яме, образовывавшей природный бассейн для купания. Да и шалаш, несмотря на спешку, оказался довольно крепким; тем не менее мальчики после завтрака целый час укрепляли и подправляли его тут и там, заменяя, где возможно, свежими упругими ветками сухие, которые использовали ночью. Наконец шалаш был готов — уютный и удобный, закрытый от ветра, приятно пахнущий свежей сосной.
Когда со строительными работами было покончено, Уилл предложил раздобыть ещё провизии. Джо обучил Уилла одному из простейших приёмов рыбной ловли. Они пошли берегом речки вверх по течению, и скоро нашли впадавший в него меньший ручей — где-то неподалёку, видимо, бил родник. Теперь мальчики пошли по ручью, и форель сверкала в воде — чёрная с алым и золотым в неглубокой прозрачной воде. Дойдя до сравнительно узкого места, ребята перегородили ручей камнями, после чего принялись наполнять булыжниками получившийся прудик и при этом надстраивая его края, так что те возвышались теперь на фут над водой, а сам прудик сделался совсем мелким, в несколько дюймов. После этого они прошли ещё выше — футов на пятьдесят[42], – вошли в воду и шумно, быстро зашлёпали по ручью вниз к ловушке, при этом они, держа в каждой руке по палке, изо всех сил били по воде, загоняя рыбу по течению. И когда они вернулись к запруде-ловушке, та, как корзина торговца, была набита некрупной, от четырёх до шести дюймов[43], пытающейся выпрыгнуть из плена форелью. Рыбы тут набилось столько, что мальчикам оставалось доставать её из воды прямо руками. В три захода они выловили больше сотни рыб, которые насадили на куканы из гибких ивовых веток, пропустив их через жабры. К полудню они вернулись в лагерь с добычей. Джо показал Уиллу, как можно использовать плоские камни, уложенные в костёр, вместо сковородок. Часть рыбы они зажарили на вертеле, взяв для этого молодые, зелёные ветки; дело кончилось настоящим пиром из форели с черничным десертом. Остаток дня ушёл на сооружение каменной коптильни — это была, в сущности, дымовая труба в три-четыре фута[44] высотой, с отверстием внизу — очагом. Внутри трубы были устроены решётчатые полки из зелёных веток, на которые ребята разложили выпотрошенную, распластованную рыбу. Внизу разожгли несильный огонь и набросали сверху полоски зелёной коры тсуги и сырой ивовой щепы, которые дали густой дым. Таким нехитрым образом мальчики вскоре наловили и закоптили уйму рыбы, которую аккуратно сложили в берестяные туеса; последние они развесили на соснах на достаточно безопасной высоте, выбрав местечко посуше. Джо объяснил Уиллу, что, поскольку туеса подвешены на свитых из молодой коры верёвках так, что могут свободно раскачиваться, никто из лесного народа на них не позарится из опасения, что это ловушка.
На другой день ребята отправились к большой берёзе, белевшей меж двух скал на склоне горы. Острыми кремнёвыми осколками они сделали на её коре надрезы, после чего оторвали несколько двух-трёхфутовых кусков этого превосходного материала. Наружная сторона берёсты была сухая и жёсткая, белая, как мел, зато внутренняя представляла собой слои мягкого луба нежного жёлто-розового цвета. Из этого материала свернули пару больших кулей, напоминавших классическое изображение рога изобилия, отправились на старую гарь и наполнили эти берестяные кули ягодами разных видов черники и голубики (Уилл классифицировал их на ходу) — вышел почти бушель[45]. Разложив ягоды на полосах берёсты на хорошо прогретой солнцем скале, ребята вскоре смогли получить отличные сушёные ягоды, которые они убрали в туеса так же, как сделали с копчёной рыбой.
ГЛАВА IV СМЕРТЕЛЬНАЯ ЛОВУШКА
— Вставай! — воскликнул Уилл, поднимая голову с заменявшей подушку горки хвои. Краешек солнца только-только показался над Чёрной горой.
— Вставай, говорю! — вновь потребовал он, сопровождая для убедительности слова лёгким пинком в рёбра Джо, прямо под слоем хвои.
— Зачем? — фыркнул сквозь сон индеец.
— А затем, – объяснил Уилл, – что сегодня величайший день в году, и я не хочу, чтобы ты упустил хоть минуту. Потому что, Джо, это мой день рождения!
— Хмм, – пробормотал Джо, – плохой день, очень плохой. Я буду спать и постараюсь забыть про это. Не буди меня, – и Джо свернулся в клубок, при этом ловко подгребая под свою голову бóльшую часть Уилловой кучки сосновых иголок.
— Ах, плохой! — возмутился Уилл. — Я тебе покажу плохой день! Я тебя сейчас разбужу! — и он мощным рывком выдернул Джо из хвойной постели, и покатил его прямо к речке. Индеец брыкался и вопил, но Уилл не отставал от него — докатил до берега и, сильно подтолкнув напоследок, отправил товарища по мягкому глинистому склону прямо в воду. Джо плюхнулся в реку с громким плеском и ещё более громким криком.
— Это тебя научит с уважением относиться к одной из величайших дат в американской истории! — сказал Уилл, возвышаясь над берегом. Он ждал, когда Джо вынырнет. Однако с момента, когда последний плюхнулся в воду, он больше не показывался. И сколько Уилл ни вглядывался в тёмную, пенистую воду, он не мог разглядеть товарища. Через полминуты Джо уже начал всерьёз беспокоиться за Джо. Он наклонился, готовясь нырнуть, и вдруг его крепко схватили сзади. Джо проплыл под водой до переката у нижней части запруды, там, не всплывая, обогнул валун и бесшумно выбрался на берег. Затем он обошёл запруду кругом и, подкравшись, атаковал зазевавшегося приятеля.
— Плохой день, очень плохой, – фыркнул Джо. — Это тебя научит толкать сонного старину Джо в воду! — и мощным толчком он швырнул Уилла далеко в реку. Причём всякий раз, когда Уилл пытался выйти на берег, Джо так плескал в него водой, что Уиллу приходилось отступать. Наконец, почти захлебнувшись, Уилл сумел всё-таки прорваться через поднимаемые Джо фонтаны; он вылетел на берег и вцепился в Джо. Мальчики боролись на траве до тех пор, пока совершенно не обессилели от смеха; заодно они высохли и, наконец, сочли себя готовыми к завтраку. Как обычно, последний состоял из форели и черники.