– Сейчас в колготки наложит! – неожиданно сказал красавец-граф, небрежно опираясь на крест у могилы.
Кисонька глубоко вздохнула – и еще затуманенным взглядом уставилась на молодого парня в черном с серебром трико и двух тяжело дышащих девочек в прозрачных платьях.
– Кумаров! – звонко и зло крикнула из зала Зоя Павловна, – Придержи язык!
– А чего я, Зой-Пална? – корча издевательско-невинную рожу, пробубнил благородный граф. – Да моему Альберу, чем на эту курицу-Жизель рассчитывать, проще Мирте в морду дать!
– Сейчас сам получишь, Кумарчик! – хрипловатым, как прокуренным, голосом сообщила грозная повелительница призраков и шагнула к «графу». Тот на всякий случай попятился, прячась за кулису. – Коз-зел! – презрительно процедила вдогонку Ритка-Мирта.
– Ритка! – сама становясь как королева вилис, рыкнула Зоя Павловна. Она повернулась к Насте и уже с вопросительной интонацией сказала: – Настя?
– Из… Извините, Зоя Павловна, – прошептала Настя. – Из… – и вдруг залилась слезами.
– Таки курица! – разглядывая Настю со злорадным удовлетворением фыркнула Ритка. – Бу! – И она замахнулась.
Настя вскрикнула и отшатнулась от Ритки, точно та кинулась на нее с ножом.
Ритка сипло захохотала.
– Рита! Настя! Что за истерика, Могилева! – Раздраженная Зоя Павловна вскочила.
– Она не может танцевать! – вдруг над самым ухом у Кисоньки прошептала Катька. – Она так боится Ритку, что ничего не соображает!
Кисонька молча кивнула – она еще не совсем вернулась, еще оставалась там, где две мертвые девушки схватились за жизнь одного мужчины, на старом немецком кладбище, залитом мерцающей ледяной луной…
Ей все еще не верилось, что эта дыра во времени была всего лишь танцем наглого мальчишки и двух девчонок – трусливой и скандальной!
На сцене взахлеб, с подвыванием рыдала Настя.
– Могилева, немедленно прекрати истерику! – кричала из зала Зоя Павловна.
– Декораций на «Лебединое озеро» не надо, Наська и так всю сцену слезами залила! – высовывая нос из-за кулисы, где он прятался от Ритки, ехидно проорал мальчишка-граф. Ритка хрипло захохотала в ответ.
Странно, а луна до сих пор вроде как мерцает – луч софита дергался и бессмысленно шарил по сцене.
Кисонька задрала голову к висящему над сценой порталу – длинному решетчатому сооружению, в ячейках которого крепились софиты.
– Вы с ума посходили? – заорал из зрительного зала балетмейстер. Красный от ярости, он привстал в кресле, его очки грозно сверкали. – Какое счастье, что агент на свой бизнес-ланч отправился – увидь он, кого мы вместо Матвейчук ставим, не видать нам гастролей в Англии как своих ушей!
– А почему ушей не видать – возьми зеркало да смотри! – с чисто научным интересом рассуждал «граф»-Кумарчик.
– А я говорила, я должна Жизель танцевать, а не эта плакса! – визжала Ритка.
– Слишком много о себе понимаешь! – выкрикнула Зоя Павловна.
Похоже, этой бури не выдержала даже сцена. Один из софитов наверху задергался, точно пытаясь выбраться, снова замер в сомнении, но все же решил и… прыгнул! Софит-самоубийца…
Под потолком сцены сверкнуло… Cофит, кувыркаясь, летел вниз.
Совсем не балетными, а скорее тигриными скачками на сцену вынеслась самая странная балерина, которую когда-либо приходилось видеть, – в белой шапочке с перышками, яркой блузке Dolce&Gabbana и джинсах, напяленных под пачку.
Раздался резкий отрывистый треск, и искристая электрическая радуга от лопнувшего провода зависла над сценой…
Странная балерина распласталась в длинном прыжке, взрезалась в Настю и смела ее в кулису. Вылетевший одновременно с ней мальчишка накрыл изумленно вякнувшую Ритку – и кубарем покатился вместе с ней по сцене!
– Почему посторон… – успел завопить балетмейстер…
С грохотом, от которого, казалось, содрогнулся театр, софит рухнул на сцену – у могильного креста, где только что металась испуганная Жизель и наступала на нее жаждущая крови королева вилис. Следом пронесся оборванный провод, оставляя за собой шлейф трескучих искр. Упавшая на спину Ритка истошно завизжала и отчаянно дернулась. Мальчишка навалился сверху, вжимая ее в доски сцены. Трескучий конец провода просвистел над ним, забился в воздухе и понесся обратно…
– Севка, сверху! – завопил пронзительный девчоночий голос. Из-за кулис вылетел белый гусь… грудью врезавшись в обезумевший провод, на краткий миг сбив его со смертоносного пути…
Мальчишка сгреб Ритку в охапку и откатился в сторону. На одну секунду они зависли над оркестровой ямой – и со сдвоенным воплем рухнули вниз! Провод качнулся в последний раз – и упал, точно на то место, где они только что лежали! Искрясь, забился в судорогах, как умирающая змея. Гусь шумно плюхнулся на сцену и пошел по ней на подгибающихся красных лапах, выписывая круги, как пьяный, и тряся головой на длинной шее.
С топотом и криками все рванули к оркестровой яме… но первой неслась девчонка с бесчисленными светлыми косичками-дредами.
– Севочка, миленький! – запричитала она, падая на колени у ямы и наклоняясь над краем.
На дне ямы валялись нотные пюпитры… Между ними, упираясь руками в пол и разбросав ноги, как кукла, сидела Ритка в сбившемся на сторону венце королевы вилис и ошалело глядела на с трудом поднимающегося на четвереньки мальчишку.
– Тебя как зовут? – наконец спросила она своим хриплым, точно прокуренным голосом.
– С… Сева. Всеволод, – ответил Сева.
– Это чего… Ты меня… вроде как спас? – точно сама не веря случившемуся, подозрительно поинтересовалась Ритка.
– Вроде как, – буркнул Сева. Цепляясь за стенки оркестровой ямы, он пытался встать на подламывающиеся ноги. Получалось плохо.
– Офигеть! – тихо выдохнула Ритка. – Это… подняться поможешь? – протягивая обе руки, попросила Ритка, поглядывая на него из-под ресниц.
Севка ухватил девчонку за запястья, дернул к себе.
Кокетливо пискнув, она почти упала ему на грудь, схватилась за плечи… и, опустив голову – Ритка оказалась выше Севы, – прошептала:
– Ка-акой ты… крутой!
Катька молча встала, круто повернулась на пятках и, злобно стуча каблуками по сцене, направилась к Евлампию Харлампиевичу.
– Эй! – вдруг выползая из кулисы, где он прятался, окликнул ее Альбер-Кумарчик. – А говорили, гусей в «Лебединое» введут… В «Жизели» он чего делает – кладбище домашних животных изображает?
И в наступившей после этих слов тишине стало отчетливо слышно, как где-то высоко наверху захлопнулось окошко – и портал с софитами колыхнулся от порыва ветра.
Глава 9 Над пропастью во тьме
– Смотри-ка! – Не хуже балетной вилисы материализовавшись из тьмы, Мурка возникла у Вадьки за спиной. – Катька не к обожаемому Харли первому рванула, а к Севке!
– Не туда смотришь! – процедил Вадька, резко вскидывая голову – и от огней софитов в его очках вспыхнули две сверкающие точки.
Мурка задрала голову…
Портал с софитами продолжал покачиваться, лишь на месте упавшего зияла дыра. И в этой дыре, как в раме, виднелись окошки на заднике сцены, у самого потолка. И в одно из них, быстро-быстро, как прячущееся жало скорпиона, втягивался длинный шест!
– Там кто-то есть! – судорожно хватая Вадьку за руку, выдохнула Мурка.
– Туда! – Вадька кинулся к ведущей наверх тонкой металлической лестнице.
– Нет! Пока добежим – смоется! За мной! – скомандовала Мурка.
Вадька кинулся следом.
– Провод искрит! Отключите свет, пока мы тут все не поджарились! – отчаянно орали за спиной.
– Хлоп! Хлоп! Хлоп! – софиты начали гаснуть один за другим – и тут же сцена погрузилась во тьму.
Мурка и Вадька промчались по темному коридору кулис. Гул испуганных возбужденных голосов остался за спиной, свет снова ударил по глазам, и они кубарем выкатились в ярко освещенный коридор. Прыгая разом через две ступеньки, Мурка погнала вверх по лестнице. Задыхающийся Вадька старался не отстать. Лестница свернула, они пронеслись еще один пролет – широкие бетонные ступеньки сменились наспех сколоченными деревянными. Старое дерево жалобно скрипело под ногами. Двумя скачками Мурка взлетела к упирающейся чуть не в потолок металлической дверце с ржавой облупившейся табличкой «Осветительская. Не входить!».
– Открывай! – тяжело дыша, скомандовала Мурка, тыча пальцем во внушительную скважину замка.
Вадька выхватил из кармана свою неизменную отмычку…
Дверь распахнулась сама собой. Рифленая металлическая створка отлетела в сторону…
– Че-ерт! – завопила Мурка… и крутанула сальто назад, уходя от удара деревянным шестом.
Приземляясь, промахнулась мимо ступеньки, с воплем скатилась вниз. Распахнувшаяся дверь с силой ударилась об стену и тут же понеслась назад. Но на один краткий миг Вадька успел увидеть в проеме темный силуэт.
Неизвестный шарахнулся назад… развернулся – и стремительно канул обратно, во тьму.
– Уходит! – заорал Вадька и, перепрыгнув через Мурку, кинулся в погоню.
– Бегу-бегу, уже бегу! – пробормотала Мурка, с трудом собирая отбитые об края деревянных ступенек руки-ноги.
Деревянный пол под ногами Вадьки едва ощутимо подрагивал – впереди, в кромешном мраке, мелко стучали шаги. Кто-то отчаянно мчался прочь. Вадька кинулся в погоню. Темнота ринулась навстречу – она точно распадалась надвое, пропуская бегущего мальчишку, чтобы тут же сомкнуться у него за спиной. Казалось, в ней тяжело двигаться, точно бежишь под одеялом. Только беглецу это не помеха – он стремительно улепетывал.
– Стой, хуже будет! – завопил Вадька.
– Будет… будет… буде… – гулко, как в пещере, откликнулось эхо – наверху, потом внизу, потом от стен…
– Не буде… – вдруг угрожающе рявкнул из мрака яростный бас. Вадька споткнулся, упал на колени, проехался по скользким доскам, обдирая ладони о плохо обструганную поверхность, ткнулся в пол носом, замер, ожидая атаки из темноты…
– Ми-ми… Соль… Ля-соль-ми… – уже вполне мирно пропел бас, а затем, могуче и раскатисто: – На заре ты меня не буди-и! – Голос отдалился и пропал совсем.
Вокруг царила все та же непроницаемая темнота… и тишина – топот замер. Вадька поднялся и, неслышно ступая, принялся поворачиваться на месте, напряженно вслушиваясь в окружающий мрак. Тишина… Тишина… Тишина… Он остановился – кажется ему или впрямь, чуть впереди… вот, левее… Вадька склонил голову – нет, он действительно слышал чье-то хрипловатое, как после бега, дыхание. Едва-едва слышное, иногда замирающее совсем, словно тот, кто прятался в темноте, старательно пытался его заглушить. Вадька шагнул в ту сторону.
Шур-шур-шур – мелкой мышиной побежкой кто-то проскочил мимо него… и снова замер, совсем неподалеку.
Та-ак… аккуратно, чтоб даже воздух вокруг не шелохнулся, Вадька перевел дух и, стараясь двигаться бесшумно, направился туда, где слышал шаги в последний раз.
Но у беглеца оказался отличный слух.
Шур-шур… – он снова сорвался с места – на сей раз настолько близко, что Вадьку обдало воздухом – точно темнота подула на него.
Вадька озадачился – этот… который там, во мраке… наверное, не понимает, насколько его преследователь беспомощен в царящей вокруг темноте. А может… и сам не знает, куда бежать?
Медленно и беззвучно Вадька поднял ногу – и гулко топнул в деревянные доски. В шаге от него темнота взорвалась движением. Вадька стремительно прянул вперед… Пальцы сомкнулись на чем-то гладком, скользком – точно на шелковистой материи… его с силой толкнули в грудь. Пальцы соскользнули, и Вадька плюхнулся на пол – шаги пронеслись мимо и замерли, не приближаясь и не удаляясь.
– Играешься, что ли? – окончательно свирепея, рявкнул Вадька.
– Да иду я уже, иду, – ответил из темноты обиженный Муркин голос. – Где ты там?
Вадька изумленно приоткрыл рот – это что, он с Муркой в догонялки в темноте играет? Вот фигня!
– Здесь я! – с кряхтением поднимаясь на ноги, пробурчал он. – Сейчас подсвечу! – вытащил из кармана мобилку и нажал кнопку. Экранчик вспыхнул слабым пятном, выхватывая из мрака край деревянного помоста под самыми носками Вадькиных ботинок. Край деревянного помоста над обрывающейся вниз черной бездной!
– А-ах! – Вадька замер, судорожно хватанув полную грудь воздуха…
– Фу-ух! – шумно, с облегчением выдохнул – свет от мобилки скользнул вдоль тянущихся по самому краю высоких, Вадьке по грудь, деревянных перилец. – Ну ничего себе! – пробормотал он, вытирая холодный пот со лба. Аккуратно шагнул назад, зашарил мобилкой вокруг – но в паре сантиметров от экрана слабенький свет терялся. – Эй, ну ты где там?
– Я здесь! – шелестнула темнота – и, вспоров мрак, длинный шест копьем ударил Вадьку в грудь.
Мальчишку швырнуло назад. Он врезался в перильца – перекладина спружинила под лопатками… Послышался отчетливый хруст дерева. За спиной у Вадьки стало пусто…
Отчаянно взмахнув руками, он полетел вниз.
Мир стал нереальным, завертелся вокруг, как во сне. Что-то плотное и жесткое ударило в ладони. Вадькины пальцы сомкнулись… Руки рвануло сумасшедшей болью.
– Блин! – вдруг загрохотало откуда-то снизу. – Чем это меня по голове стукнуло?
Сознание Вадьки вмиг прояснилось… Он понял, что висит, болтая ногами над залитой мраком пропастью, судорожно цепляясь за край деревянных мостков. Тяжесть собственного тела неудержимо тянет его вниз, а впившиеся в помост пальцы соскальзывают. Еще секунда, и он полетит в жадно поджидающую его тьму. Даже не потому, что нет сил держаться: разжать пальцы и все прекратить проще, чем выносить этот совершенно нестерпимый ужас…
Мельтешащее квадратное пятно света возникло у самого его лица… мобильник выпал из руки Мурки и, просвистев мимо Вадькиной щеки, канул во мрак. Девчонка плюхнулась на живот и обеими руками вцепилась Вадьке в запястья.
– Опять! Да кто там кидается! – снова завопили внизу. Кажется, там тоже замельтешило пятно света.
– Брось, Мурка, не удержишь! – чувствуя, как неумолимо продолжает сползать и тянет за собой девчонку, прохрипел Вадька.
– Лезь! – выгибаясь всем телом, простонала Мурка. – Карабкайся, трусло несчастное!
– Люди! – заорал глубоко внизу азартный голос. – Глядите все – мобилки с неба сыплются! Меня по голове только что две подряд долбанули – вон валяются!
– Кто там хулиганит? – требовательно вопросил снизу другой голос, авторитетный.
– Кидаться мобилками – странное хулиганство, они же вдребезги! Между прочим – дорогущие, я давно такую хотел! – В первом голосе появились страдальческие нотки.
– Что вообще происходит – немедленно включите свет!
– То выключи, то включи – сами не знаете, чего хотите! – откликнулся третий голос.
Призрачные голоса поднимались из бездны под болтающимися в воздухе Вадькиными ногами, голоса четкие и ясные, и мальчишке вдруг показалось, что если он сейчас разожмет пальцы, то просто… спрыгнет! Окажется на нормальном твердом полу, среди нормальных, занятых обычными делами людей…
– Если свалишься – останется от тебя кровавый блин с очками в серединке, ясно? – точно прочитав его мысли, очень твердо и спокойно сказала Мурка, и только по чуть замедленной речи можно было понять, как ей тяжело и страшно. – Лезь давай, ногу закидывай!
Подчиняясь приказному тону, Вадька засучил ногами, судорожно рванулся. Голова и плечи Мурки повисли над бездной, твердый деревянный край уперся в грудь. Она отчаянно закусила губу и только крепче вцепилась Вадьке в запястья.
– Не… могу! – простонал Вадька.
– Не… выпущу… Свалимся… вдвоем… Кисонька тебя… на том свете достанет… – сквозь закушенную губу промычала Мурка. – Лезь, убью на фиг! – и она изо всех сил дернула его вверх.
Край помоста оказался у Вадьки перед носом. С перепугу он попытался ухватиться за него зубами, клацнул челюстями по дереву, его рвануло еще, он стукнулся подбородком и тут почувствовал, как Муркина рука на его запястье исчезла… Мурка ухватила его за воротник.
– Подтягивайся, слабак, гений хлюпиковый, бегемот перекормленный!
И Вадька сделал то, чего ему никогда не удавалось на уроках физкультуры – нашарившие опору ладони уперлись в доски, локти судорожно распрямились, и ровно на одну секунду он поднял тело над помостом, успев понять, что дольше этой секунды точно не продержится и сейчас все равно полетит вниз… Его яростно дернули, и он грохнулся грудью и лицом о доски, взбрыкнул ногами над бездной и… откатился в сторону. И услышал, как рядом рухнула в изнеможении Мурка.
– Нате вам свет! – проворчали внизу, и пылающее солнце вспыхнуло перед Вадькой. Беспомощно моргая, как очутившаяся на дневном свету сова, Вадька приподнялся на локте, нашарил валяющиеся рядом очки и нацепил их на нос.
Он лежал на деревянном помосте, позади выстроившихся в ряд круглых прожекторов. В тонких деревянных перилах зияла дыра – разломанные края торчали, точно зубы в пасти чудовища. Вадька поднялся на четвереньки и, мелко дрожа, подполз к краю. Аккуратно глянул вниз. И тут же шарахнулся назад. Под ним, на высоте примерно третьего этажа, лежала сцена. Люди на ней, задрав голову, пытались понять – откуда на них сыплются мобильники.
А если б на них, кроме мобилок, еще и он… высыпался? Чувствуя, как мучительная тошнота подбирается к горлу, Вадька повернулся к Мурке:
– Сп… Спаси… Эй, ты куда?
Прячась в отбрасываемых прожекторами густых тенях и стараясь ступать совершенно бесшумно, Мурка кралась вдоль мостков… Вадька увидел, как девчонка обернулась – на лице у нее было досадливое выражение, после которого обычно следовал вопрос: «Гений наш, ты что – дурак?».