— Кто звонил?
— Андрей Мешечко. Хороший парень, в прошлой жизни у меня в стажерах ходил. Большая умница, к слову. Его недавно зампоопером в новое подразделение поставили. По защите свидетелей. Так вот он интересовался: нет ли у меня на примете барышни какой толковой? У них там вакансия образовалась… Не хочешь присмотреться? Мне кажется, у тебя могло бы получиться. Опять же — смена обстановки. Да и оклады у них повыше.
— Даже не знаю, — пожала плечами Ольга. — Я, конечно, ныне девушка безмужняя, любой лишней копеечке рада.
— А что, Вовка твой совсем не помогает?
— На сына выделяет. Причем — немало и регулярно. Ну, а нам с мамой приходится самим крутиться. Это для меня, скажем так, вопрос принципиальный.
— Тогда тем более подумай, приниципиальная ты наша.
— Вообще, я про эту службу лишь краем уха что-то такое слышала. Только всё равно не очень понимаю: как устроен этот зверь и зачем он нужен? До сих пор мне казалось, что у нас защита свидетелей — дело рук самих свидетелей.
— Примерно так и было. Но в последнее время тема сделалась безумно модной. Мы ж, всё пыжимся европам соответствовать. Правда, пока все больше по Чехову получается: «Самолюбие и самомнение у нас европейские, а развитие и поступки — азиатские.»…
В этот момент дверь в кабинет распахнулась. В дверном проеме возникла давешняя дежурная прапорщица Татьяна и прогромыхала:
— Господа карманные! Уймите своих охламонов! Пока дело не дошло ни до греха, ни до руководства!
Весь находящийся в кабинете народ недоуменно повернул головы на сей странный призыв.
— Что стряслось?! — вопросил Золотов, выпуская из объятий Ольгу.
— На втором этаже, около мужского туалета дядя Стёпа трясет за грудки вашего нового начальника. Чую, с секунды на секунду начнется кровопролитие.
— Вот, о чем и толкую — азиатские! Скифы, бля!!!!
Всё мужское население кабинета с шумом-грохотом-ругательствами вслед за Золотовым выскочило из кабинета. Один лишь заморский Том Уэйтс, как ни в чем не бывало, продолжал спокойно хрипеть.
— Что и требовалось доказать, — обреченно прошептала Ольга. — Паноптикум негуманоидов!.. Ой, мамочки, и что я тут делаю?!
Она взяла со стола первый подвернувшийся под руку недопитый стакан и залпом выпила содержимое. «Ф-фу, водка с пивом! Га-адость!!!»
Санкт-Петербург,
4 июня 2009 года,
четверг, 10:04
В утренний час пик в салоне трамвая 14-го маршрута было не то чтоб под завязку, но многолюдно. Ольга работала: в данный момент, морщась от перегарного амбре повисшего на ручке-петле слева по борту мужика, она внимательно наблюдала за телодвижениями женщины южной национальности. Та ехала в вагоне с дочкой, которой сердобольная старушка с тяжелой сумкой уступила свое место. Девочка была совсем маленькая, а потому, не дотягиваясь до пола, смешно болтала в воздухе спичками-ножками в полосатых гольфиках. Заботливая «южанка» периодически наклонялась к девочке: то спросит о чем-то, то поправит сползающие гольфики, то проверит плотность застежки на туфельках в пол-золушкиного размера. Входящие-выходящие пассажиры поглядывали на эту парочку с умилением. Все — кроме Ольги. Ибо «южанка» эта проходила по отдельческим картотекам как знаменитая воровка Эсмеральда. А один из ее фирменных воровских приемов заключался в использовании собственных детей для отвода глаз. Поймать Эсмеральду всегда было делом архисложным, но сегодня у Ольги, похоже, клевало вовсю. Сейчас она отчетливо видела, как с каждым наклоном «южанка» все теснее прижималась к стоящей рядом той самой старушке. («Вот и делай людям после этого добро!») Очередной наклон — и Эсмеральда расстегнула замок сумки. Ольга начала пододвигаться ближе, но в этот момент у нее предательски запиликала мелодия мобильного. «Вот ведь нерпа глупая! Забыла выключить!» — пронеслось в мозгу раздраженно-досадливое. Она попыталась сделать вид, что не слышит звонка в надежде на то, что неведомый абонент окажется не столь назойливым и догадается включить сброс. Но мобильник, будто специально, звучал всё настойчивее. На Ольгу вовсю косились пассажиры, вот уже обернулась и сама Эсмеральда. Охотница и потенциальная жертва встретились глазами, и — естественно, та обо всем догадалась. «Сорвалось! Загрызла!» — досадливо констатировала Ольга.
Трамвай тем временем остановился, и Эсмеральда, шустро схватив девочку, выскочила из вагона. Ольга ринулась вдогонку, сметая и расталкивая уже входящих в трамвай новых пассажиров, и получив в лицо и в спину изрядную долю хамства, выкатилась на улицу. Вслед за ней, запоздало прочухавшись, на выход подорвался и перегарный мужик.
Ольга осмотрелась: трамвайные пути тянулись посередине проезжей части, и поток машин, затормозивший перед высадкой-посадкой «безлошадной» публики, нетерпеливо переминаясь с колеса на колесо, готовился стартовать. Рискуя не успеть, Эсмеральда, подхватила девочку на руки, но Ольга решительно кинулась к ним и цепко схватила воровку за плечо.
Далее события развивались стремительно и словно в детском калейдоскопе:
Р-раз! Оборот первый: откуда-то из-за спины вдруг возник перегарный мужик и… Ольга, вскрикнув от боли, выпустила Эсмеральду. Та пустилась наутек.
Оборот второй: Ольга удивленно скосила глаза на свою правую кисть и увидела неглубокий порез на рукаве летнего пиджака. Через него по льняной ткани цвета кофе с молоком безжалостно расползалось бурое кровавое пятно. Рядом что-то звякнуло, ударившись об асфальт. Это перегарный мужик отбросил скальпель, с помощью которого секундой раньше он даровал Эсмеральде возможность соскочить.
Оборот третий: разъяренная Ольга, только теперь сообразив, что мужик работал в связке с воровкой, обеспечивая ей «силовое прикрытие», набросилась на злодея. Обида и гнев переполняли её. Обида на то, что не сумела распознать в мужике подельника Эсмеральды, и гнев за испорченный, привезенный из Чухни пиджак.
Оборот четвертый: поток машин, взревел моторами, трогаясь с места.
Оборот пятый: мужик, в которого вцепилась было Ольга, легко и бесцеремонно отшвырнул ее в сторону. Оперуполномоченный Прилепина впечаталась в стоявшую на остановке женщину, и та, не удержавшись, вылетела на проезжую часть.
Оборот шестой: душераздирающий визг тормозов, сопровождаемый дружным выдохом зевак — это в последнюю долю секунды успел вильнуть в сторону водила «Жигулей», в результате чего удар по женщине — слава богу! — пришелся по касательной.
Оборот седьмой: мужик, демонстрируя удивительную для пост-похмельного состояния сноровку, перебежал дорогу, петляя между пришедшими в движениями машинами…
Всё, аттракцион завершился. С наихудшим для Ольги результатом…
Вокруг пострадавшей женщиной вовсю хлопотали сострадательные прохожие и белее белого водитель. Кто-то пытался дозваниваться до «Скорой», а мобильник Ольги, меж тем, продолжал, как ни в чем не бывало, надрываться. Ругнувшись, левой рукой (правая по-прежнему обильно кровоточила) она достала аппарат из сумочки и, всмотревшись в номер абонента, раздраженно ответила:
— Димка, какого черта?! Неужели трудно сообразить, что если я не ответила сразу, значит я работаю?! По твоей милости, меня только что загрызла Эсмеральда!
— Ну, извини!
— Слушай, ты часом не в конторе?
— В ней. Я тебе чего звоню-то…
— Димка, будь другом, спустись в дежурку, — не дала договорить коллеге Ольга. — Вызовите «Скорую» на Кондратьевский. А то, боюсь, по обычному телефону до них фиг дозвонишься… Пусть срочно выдвигаются к «Конти». Здесь по моей вине женщина под машину попала.
— Какая «Скорая»?!! Какая еще женщина?!! — изумлению Димы не было предела. — Давай, сама бери ноги в руки и срочно приезжай. В конторе объявлен общий сбор — первый за последний «-дцать» лет! Поэтому — бегом! Пока тебя не загрызли снова, но уже не по-детски.
— А что случилось?
— Господин Маклаков явился на Захарьевскую к 9-30 и был несказанно удивлен полным отсутствием личного состава в умытых кровью стенах. И если с утра он жаждал исключительно крови дяди Стёпы, то теперь намерен выпить ее у всех… Звероподобно объявлено, что тех, кто уложится в норматив и прибудет в контору в течение часа, ждет устный выговор. Соответственно, тех, кто опоздает хотя бы на минуту — выговор в приказе.
— Да пошел он! Пусть объявляет. Что я ему, девочка по вызову?
— Ну, как знаешь. А вот я для себя решил, что уж лучше буду мальчиком по вызову, чем мальчиком без квартальной премии. Бедность, конечно, не позор. Но и не большая честь. Меня и так после каждой получки Нинка грозится из дома выставить.
— Поступай как знаешь. Ты мне главное «Скорую» вызови. Слышишь?
Получив утвердительный ответ, Ольга отключила трубку и обреченно двинулась к народу, продолжавшему хлопотать вокруг безвинно пострадавшей женщины…
Получив утвердительный ответ, Ольга отключила трубку и обреченно двинулась к народу, продолжавшему хлопотать вокруг безвинно пострадавшей женщины…
* * * * *
Для экстренного разбора полетов новый начальник «карманного» отдела Антон Николаевич Маклаков арендовал малый актовый зал на пятьдесят посадочных мест. По древней как мир традиции большая часть рядового состава обосновалась на галёрке. В первом ряду вынужденно сидели трое: заместитель по личному составу Игорь, зам. по оперативной работе Петр Ильич (по прозвищу, естественно, «Чайковский») и секретчица отдела Ирина. Последняя была единственной из всех, собравшихся в этом зале, кто чувствовал себя сейчас вполне уверенно. Дело в том, что на службу Ирина всегда приходила в одно и тоже время, а потому в этот день невольно оказалась единственной «отличившейся». Закинув ногу на ногу, Ирина вела протокол и ее, притягивающие взор, сверкающие загорелые коленки мешали сосредоточиться в одиночестве восседающему на подиуме Маклакову.
— …Согласно действующих должностных инструкций, — казенно вещал Антон Николаевич, — рабочий день у сотрудников отдела, за исключением дежурной части, должен начинаться в 9-30.
— О как! — негромко прокомментировал из зала голос № 1.
— …Однако сегодня, в вышеозначенное время в отделе находилась одна лишь Ирина Борисовна.
— К ордену, однозначно! — предложил голос № 1 и его немедленно поддержал голос № 2:
— Ага, с закруткой на груди.
— Не на груди, а на грудях, — поправил № 1.
— Соответственно, лишь в 10–20 в отделе появился оперуполномоченный Чистов, — продолжил Маклаков, стоически игнорируя реплики с мест.
— Не велите казнить, братцы! Просто за гарнитурой заезжал! — немедленно попытался оправдаться Чистов.
— На орден всё одно не тянет, — рассудил голос № 1. — Максимум — на красные революционные шаровары.
— …наконец, без четверти одиннадцать соизволил появиться Игорь Анатольевич, — сидящий в первом ряду замполич изобразил на лице страдание, — которому я приказал объявить общий сбор личного состава. Так как доводы, которые он попытался привести, показались мне абсолютно несостоятельными. Тем страннее их было слышать от своего заместителя по работе с личным составом.
— Антон Николаевич, позвольте я…
— Игорь Анатольевич, я уже принял к сведению вашу позицию. А теперь хочу услышать объяснения от заместителя по оперативной работе. Петр Ильич, прошу. Только не с места, пожалуйста.
«Чайковский», кряхтя, поднялся, встав в пол-оборота к новому начальнику и к собравшимся.
— Видите ли, Антон Николаевич, специфика работы нашего подразделения заключается в том, что…
— Я, представьте себе, немного в курсе того: в чем заключается специфика работы НАШЕГО подразделения! — болезненно отреагировала на сей зачин «новая метла».
— Ключевое слово — «немного»! — отметил голос № 2.
— Поэтому давайте обойдемся без этих ваших словесных вывертов. Коротко — и по существу! Время идет. Между прочим, рабочее время.
— Ну, если коротко и по существу тогда так, — «Чайковский» прокашлялся. — «Карманному оперу» в кабинете делать нечего! И если бы я сам в 10–20 застал оперуполномоченного Чистова в кабинете, а еще и, упаси Господь, за компУтером, я бы задался единственным вопросом: какого хрена?! Мы — коты помойные. А в кабинетах пущай Старовойтову раскрывают. У меня всё. Доклад окончен, — и Петр Ильич уселся на место под аплодисменты галёрки.
— Прекратите балаган! — скривился Маклаков и укоризненно посмотрел на своего зама. — Уж от кого, от кого, но от вас, Петр Ильич, я столь дешевого фрондёрства не ожидал. — «Чайковский» как бы виновато пожал плечами. — Итак! Мною подготовлен проект приказа по отделу. Первое: с завтрашнего дня рабочий день в подразделении будет начинаться в 9-30 с обязательной поверки личного состава и проведения инструктажа перед выходом на линии. Неявка на поверку будет означать прогул. Второе…
— Вопросик можно? — поинтересовался голос № 2.
— Можно. Только встаньте и представьтесь как положено.
— Само собой, — ответил голос № 2 и, вытянувшись, материализовался в образе оперуполномоченного Димы Якивчука. — Оперуполномоченный Якивчук. Антон Николаевич, скажите: а вот лично вы сколько минут за троллейбусом удержитесь?
— Я не понял вопроса. Поясните.
— Спасибо. Я понял ответ! — подчеркнуто вежливо произнес Якивчук.
— …Второе! — раздраженно продолжил начальник.
В этот момент дверь тихонечко приоткрылась и в зал проскользнула Ольга. Рукава ее пиджака были закатаны до локтей, что, вкупе с перебинтованной правой рукой, придавало ей лихой, пацанский вид.
— Извините, Антон Николаевич. Можно?
— Проходите. Вы как раз вовремя, — саркастически улыбнулся Маклаков и Ольга быстренько уселась на свободное место. — Объявляется устный выговор оперуполномоченным Андрееву, Якивчуку, Семененко, Чистову, старшим оперуполномоченным Захарову, Грицалюку, Джанаеву, Сахно — за несоблюдение должностных инструкций, выразившемся в несвоевременном приходе на службу. Оперуполномоченным Штанько, Гербееву, Силину и Прилепиной…
Антон Николаевич подчеркнуто-выразительно посмотрел на Ольгу, но та в ответ изобразила полнейшее равнодушие.
— …и Прилепиной — выговор с занесением в личное дело…
— Трындец! Накрылась премия в квартал! — горько констатировал голос № 1, принадлежащий, как теперь стало понятно, пострадавшему от репрессий оперуполномоченному Гербееву.
— Ирина Борисовна! — обратился Маклаков к коленкам секретчицы. — Прошу вас проследить, чтобы завтра, после инструктажа каждый сотрудник расписался в книге приказов. Я потом лично проверю.
— Хорошо, Антон Николаевич.
— Смотри, Ирка, пойдешь по статье за пособничество оккупационном режиму, — предупредил отделавшийся малой кровью Якивчук.
— Дядя Степа, кажись тебе амнистия вышла, — искренне удивился Гербеев.
— На этом — пока всё. Идите, работайте, — подвел черту Маклаков и народ, шумно вставая, двинулся к выходу. — Я попрошу Петра Ильича, Игоря Сергеевича и оперуполномоченного Савкина пройти в мой кабинет.
— Амнистия отменяется! Дядя Степа, какой гроб заказывать будем? С глазетом или с кистями?
— Мне все равно, — мрачно отмахнулся Степан. — Главное, чтоб не цинковый.
— Иоланта Николаевна, задержитесь на минутку, — окликнул Ольгу с высоты подиума начальник. Та недоуменно притормозила и под сочувственные взгляды коллег, направилась к Маклакову
Что у вас с рукой? Вчера ведь этого не было? — вкрадчиво поинтересовался новый начальник, дождавшись, когда последний из сотрудников покинет актовый зал.
— Вы очень наблюдательны, Антон Николаевич. Это я сегодня утром порезалась. Неудачно консервы открывала.
— Да? Странно. А вот мне доложили несколько иную интерпретацию.
— Ну, докладчиков у нас здесь хватает.
— Иоланта Николаевна, вам известно, что согласно должностной инструкции сотрудникам подразделения строго запрещается производить задержания в одиночку? — сменил вкрадчивость на металл в голосе начальник.
— Правда? Не может быть! — оперуполномоченный Прилепина сделала удивленные глаза. — А номерочек не подскажете?
— Какой номерочек? — не понял Маклаков.
— Соответствующей инструкции.
— Вы что, глумитесь?!
— Ни в коем разе. А вам известно, Антон Николаевич, что карманный опер не признает инструкций?
— Это еще что за бред? Почему?
— Да хотя бы потому, что сами Инструкции никогда не признают его за своего.
— Вы мне эту софистику, она же словоблудие, бросьте! — поморщился Маклаков. — Мало того что вы грубейшим образом нарушили правила безопасности, предусмотренные соответствующими служебными документами. Мало того что вы упустили опасных преступников и по собственной безалаберности пострадали сами. Так еще и по вашей милости пострадал случайный человек. Ну, что вы молчите? Нечем
крыть?
— Это пусть бык кроет, — дерзко парировала Ольга. — А я просто внимательно слушаю. Ваше…словоблудие.
— Через час подробный рапорт мне на стол! — взвился шеф. — Со всеми обстоятельствами утреннего инцидента. И чтоб не врать мне! У прибывших на место происшествия сотрудников ДПС имеются свидетели!
— Хорошо. Будет вам рапорт. Только не через час, а вечером.
— А это еще почему?!
— Мне сейчас работать нужно, — устало вздохнула Ольга и, развернувшись, двинулась на выход. Давая понять, что разговор окончен. У Маклакова глаза на лоб полезли. Когда к нему вернулся дар речи, всё, что он сумел выдавить из себя — это хриплое и негодующее:
— Сто-ять! А ну немедленно вернитесь! Между прочим, я вас еще не отпускал!