Обычно я шел домой и представлял, что Вика рядом, что она говорит, как на меня смотрит, как держит за руку. Я понимал, что такая игра в виртуальный мир, где мы с бывшей девушкой все еще вместе, лишь усугубляет мое состояние тоски, но не мог заставить себя избавиться от этого наваждения. Иногда я так углублялся в «игру», что казалось, будто реально слышу ее нежный голос. И я вслух отвечал ей, пугая прохожих. И сейчас присутствие Лу лишало меня возможности быть в компании с виртуальной Викой. И это раздражало все сильнее.
– Макс! Да ты меня совсем не слушаешь! – с обидой проговорила Лу.
– Что ты! Я тут! – глупо ответил я и снова начал напрягаться.
– Я говорю, что красивой девушке удобно иметь рядом некрасивую подружку, чтобы как можно выгоднее смотреться на ее фоне. Вот и вся подоплека так называемой женской дружбы! – выпалила Лу и остановилась.
Она поправила беретик, сползший ей на одно ухо, и кокетливо на меня посмотрела. И я напрягся еще сильнее. Не в том я находился состоянии, чтобы выслушивать хоть какие-то признания. Но мы практически подошли к метро, хотелось ускорить шаг и нырнуть в тоннель. И оставить Лу на улице.
– Не будем говорить о женской дружбе, – тихо произнесла Лу и начала поправлять мой шарф. – Макс, я знаю, что ты расстался с девушкой!
Мне стало тоскливо, уж что-что, а обсуждать свою личную жизнь я не намерен ни с кем, кроме Дани. И я не выдержал.
– Тебя это не касается! – резко проговорил я и убрал ее руки, держащие концы моего шарфа. – И вообще отстань ты от меня! Отвали! – грубо выкрикнул я и быстро пошел к метро.
Было противно от собственной несдержанности, но и извиняться сейчас не имело смысла. Я хотел остаться один и только один. И почти бежал.
Кто-то дернул меня за воротник сзади. Я развернулся. Луиза стояла передо мной, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
– Что? Больно?! – зло спросила она. – Будешь знать, что это такое – боль от несчастной любви! Будешь знать! – нервно повторила она.
И вдруг слезы побежали по ее щекам. Все мое раздражение мгновенно исчезло, жалость затопила душу. Я понимал ее, но разве мог помочь? Боковым зрением я заметил на красной вывеске белым «Кофемания», взял Лу под локоть и повел в кафе. Я уселся за столик возле окна, а она отправилась в туалетную комнату. Когда Лу вернулась, уже принесли заказ. Я взял две чашки капучино. Она уселась напротив меня, я заметил, что ее глаза все еще красные.
«Надо положить этому конец раз и навсегда! – подбадривал я себя для решительного разговора. – Надо сказать ей… Но что? Я уже столько раз объяснял, что между нами ничего быть не может!»
– Пей, – предложил я и пододвинул к ней чашку. – Может, заказать десерт? Ты голодна?
– Нет-нет, спасибо, – прошептала она и слизнула пенку.
И была в этот момент разительно похожа на маленького обиженного котенка. Жалость снова перехватила горло. Я будто очнулся и вышел из своего обычного заторможенного и угнетенного в последнее время состояния. И наконец, смог встать на место Лу. Я ведь тоже не мог пока выбросить Вику из головы, хотя между нами все кончено. А мы встречались, если это можно так назвать, всего-то три месяца. А Лу любила меня чуть ли не с пятого класса. Каково было ей? И все-таки я понимал, что жалость сейчас не лучший советчик. Мне необходимо быть твердым.
– Послушай, Луиза, – начал я.
– Я знаю все, что ты мне скажешь! – перебила она и отпила кофе. – Не стоит повторяться, Макс! Я люблю тебя, и это не изменить словами, уговорами и объяснениями. Я люблю тебя и буду любить всегда! И если честно, не живет у меня здесь никакая одногруппница… я… уже не в первый раз подкарауливаю тебя после лекций! – быстро добавила она и сильно покраснела.
Я буквально потерял дар речи.
– Мне невыносимо жить совсем тебя не видя! – продолжила она. – Ты отказываешься просто погулять или посидеть в кафе… сколько раз я звонила и предлагала… и даже звала вас вдвоем с Данькой! Но и он отказывается! Никому я не нужна! После школы так все изменилось… Я осталась без подруг. В универе есть хорошие ребята, но я очень сложно схожусь с новыми людьми, мне…
Она замолчала на полуслове, с ужасом я увидел, что ее глаза снова наполняются слезами.
– Успокойся, солнышко, – ласково проговорил я и накрыл ладонью ее руку.
Ее пальцы задрожали, Лу вскинула на меня взгляд, большие черные глаза жгли меня, слезы все-таки потекли. Я подал ей салфетку. Лу кивнула и вытерла глаза.
– Прости, – прошептала она. – Я стала чрезмерно нервной последнее время.
– Если ты поджидала меня после занятий, чего ж не подошла ни разу? – спросил я, стараясь говорить спокойно.
– Стыдно было, что я опустилась до такого, – призналась она. – Будто я тебя выслеживаю!
– А все потому, что ты никак не можешь принять только мою дружбу! – ответил я. – Разве с другом ты бы так себя вела? Представляю, что я выслеживаю Даньку возле универа, прячусь, чтобы он меня не увидел… Бред! – я попытался улыбнуться.
– Я хотела подойти! И не раз! – сказала Лу. – Но… ты так изменился! Ты бы видел себя со стороны! Угрюмый, погруженный в свои мысли, всегда с каким-то несчастным выражением лица… Макс! Да ты не видишь никого! Один раз ты прошел в двух шагах от меня и даже не заметил! Понимаю, что ты в таком состоянии из-за разрыва с девушкой. Но мне невыносимо видеть это!
– И однако я не преследую ее, не пишу, не звоню и уж тем более не караулю возле подъезда! – не выдержал я, снова начиная раздражаться из-за ее желания залезть ко мне в душу. – Я уважаю выбор Вики! К тому же всегда казалось дикой фраза: «Я все равно добьюсь!» Чего можно добиться, если человек конкретно сказал тебе, что не любит и не полюбит никогда?! Вот ты, Луиза, – перешел я в нападение, – ты снова призналась мне в любви! А зачем?
Она моргнула и залилась краской.
– Знаешь, лучше всегда оставаться… гордой, что ли, – тише продолжил я. – Человек отказал тебе во взаимности, так сделай все, чтобы забыть его! Нельзя унижаться и вымаливать у него любовь. Ее все равно нет! А моя жалость тебя только унизит, понимаешь?
Луиза при моих последних словах вздрогнула и побледнела. Но мне уже было все равно. Я ощутил какую-то усталость, навалившуюся внезапно. И потом сколько можно уговаривать, убеждать, объяснять? Если Лу не понимает очевидных вещей, то это только ее проблемы.
– Я не люблю тебя! – твердо проговорил я. – Усвой это уже, наконец!
Она вскочила и быстро вышла из кафе. Но я остался на месте. Разговор вышел тяжелым, но я сказал все, что хотел. Надеюсь, Лу все поняла и больше преследовать меня не будет.
Я допил остывший кофе и вышел на улицу. В метро не стал спускаться, а отправился домой пешком. И по пути мое состояние снова резко ухудшилось. После встряски наступила реакция, я впал в невыносимое отчаяние, сменившееся приступом затяжной тоски.
...Вытащил меня из этого состояния мой верный друг Даниэль. Первое время он не лез ко мне в душу, давал возможность оставаться в одиночестве. Роман с Викой развивался на его глазах, он был в курсе всего, что происходило с нами. Но Даня был сразу против того, чтобы я завязывал серьезные с ней отношения. Вика казалась ему хоть и миленькой приятной девчушкой, но простушкой. А Даня любит «особенных» девушек. В это понятие входит не обязательно идеальная красота, а прежде всего яркая индивидуальность, свой стиль, воспитание и определенный шарм. И мое увлечение Викой Даня совсем не понимал. И хотя я доказывал ему, что простодушный вид – это еще не показатель глупости, а неуклюжие манеры – невоспитанности, Даня был непреклонен. «Эта девушка не для тебя! – постоянно твердил он. – Все равно ничего не выйдет. Вы слишком разные! И чем раньше это оба поймете, тем безболезненнее будет расставание».
И когда я сообщил, что все кончено, мой друг, хоть я и видел, что сочувствует, не смог скрыть улыбку радости.
– Держись, дружище! – сказал Даня. – Все в этом мире к лучшему!
И я благодарен, что он проявил тактичность и не стал сразу наседать на меня с предложениями «затусить в какой-нибудь клуб и там оторваться по полной». Но когда я вторую неделю подряд отказывался даже просто прогуляться по району после занятий, Даня решил действовать.
В субботу вечером я пришел домой нервный и сильно уставший и мечтал лишь об одном: продолжить собирать макет Исаакиевского собора, символа Санкт-Петербурга. Детали изготовлены из пластика с применением технологий лазерной стереолитографии и лазерной фрезеровки, и это позволяет воссоздать здание очень точно в уменьшенной копии. Я уже давно собираю макеты известных архитектурных сооружений. Особенно привлекают готические соборы. Именно это занятие полностью меня расслабляет, помогает снять стресс. И в сложные периоды мое увлечение – отдушина. Я стараюсь посвящать ему все свободное время, чтобы черные мысли не завладели мной полностью. Когда загудел мой смартфон, я даже поморщился, так не хотелось отвлекаться на звонки. Смартфон замолчал. Я пожал плечами и снова начал собирать макет. Время перестало существовать, я полностью погрузился в любимое занятие, и когда открылась дверь в мою комнату, то даже не обернулся. Мало того, ощутил приступ раздражения, что мне кто-то мешает.
– Так-так! – раздалось за моей спиной. – Совсем ты офигел, дружище! Спрятался в своей раковине, на звонки не отвечаешь, на друзей забил!
– Данька! Как ты тут оказался? – спросил я, разворачиваясь.
– Если подзабыл, то спешу сообщить, что живу в соседнем доме, – ехидно ответил мой друг. – И меня бесит, что ты не только не ответил, но и не перезвонил! Пришлось пересечь двор и заявиться к тебе без приглашения. Но, Макс, с каких это пор нам с тобой требуются приглашения, а?! Что-то не вижу особой радости на твоем лице. А ведь я тут! Пришел помочь тебе. Мне надоело наблюдать, как ты страдаешь. Может, хватит уже?
– Я? Страдаю? С чего ты взял? Просто домашку стали задавать все более сложную…
– То-то ты над домашкой сейчас трудишься! – усмехнулся он и взял в руки часть купола. – Макс, может, хватит в игрушки играть? Ты уже взрослый! А все свои конструкторы собираешь! А жизнь? Она-то мимо проходит!
– С ума сошел?! – взвился я. – Ничего мимо не проходит! Я учусь, я…
Даня смотрел с насмешкой и ждал продолжения фразы. Но что я мог сказать? После расставания с Викой я и правда лишь учился, а все остальное проходило мимо меня. Я не встречался с другом, никуда не ходил, даже в Сети не сидел. Наполнение моей жизни: универ, макеты, мысли о бывшей… и эта муторная тоска, которая уже полностью мной завладела.
– Одевайся! – сказал Даня. – У нас сеанс психотерапии.
– Чего? – не поверил я.
– Чего слышал! Мне надоело наблюдать, как ты все глубже погружаешься в депрессию. А это лечится, уверяю тебя. Я уже договорился с нашим семейным доктором, он нас ждет через час. Так что поторопись!
И Даня уселся на диван. Его вид не предвещал ничего хорошего. Я знал, что, несмотря на легкомысленную натуру, мой друг мог быть очень твердым, и если что-то решил, то спорить с ним бесполезно. Все семейство Броньяр пользовалось услугами психотерапевта, это было у них что-то типа традиции. Даня относился к этому вполне серьезно и часто говорил, что наша стрессовая современность вынуждает периодически «чистить мозги» у специалиста. Я стоял, смотрел на него и не знал, на что решиться. Все происходящее казалось полным бредом. Еще не хватало, чтобы мой друг отвел меня к врачу!
– Андрей Евгеньевич ждать не будет, – сухо проговорил Даня, глядя мне в глаза. – Он востребован, половина нашего шоубиза у него наблюдается, его время расписано. А для тебя выделен целый час! И уже скоро отсчет пойдет. И чего стоим?
Но на меня будто ступор нашел. Не хотелось никуда идти, никого слушать. Да и что мне мог сказать врач? Я и сам все знал, так мне казалось в тот момент. Я был болен расставанием, должно пройти время, и мои раны заживут. И зачем мне психотерапевт? Я мало верил в целебное действие болтовни, пусть и по теме.
– Ясно! – сказал Даня, встал, открыл мой шкаф и вытащил первый попавшийся свитер. – Будем одевать тебя силой!
Эти слова вызвали невольную улыбку. Даня отличался худощавым телосложением, хоть и занимался с детства фехтованием. Но мышцы не нарастил. Я был выше его и точно сильнее. Смешно было даже представить, как мой друг «применит силу».
– Улыбаться потом будем, – строго произнес он и кинул мне свитер. – И я не шучу! Мы немедленно идем на прием!
И я решился. Даня был мне не просто другом, мы всегда находились на одной волне и были словно половинки… нет, неверное слово, так обычно говорят о влюбленных… были словно недостающие части друг друга.
Андрей Евгеньевич оказался полноватым холеным блондином и большой симпатии у меня не вызвал. Я беспомощно глянул на Даню, хотелось отказаться от консультации и уйти. Но он сдвинул брови и глянул на меня грозно.
– Даниэль, попрошу нас оставить, – сказал доктор.
Мой друг ободряюще мне улыбнулся, похлопал по плечу и покинул кабинет.
– Присаживайтесь, – вежливо предложил Андрей Евгеньевич. – Чай? Кофе?
– Спасибо, нет, – ответил я и устроился в мягком кресле.
Доктор выключил верхний свет, мы оказались в приятном полумраке, это помогло немного расслабиться. Да и кабинет мало походил на врачебный: никакого белого цвета и медицинской мебели, все в пастельно-приятных тонах, мягкие кресла, между ними столик, на нем ваза с цветами, пушистый ковер на полу, на стенах – пейзажи.
– Рассказывайте, – мягко предложил врач.
Он устроился в кресле напротив, машинально я отметил, что он принял позу, идентичную моей. Я люблю читать книги по психологии и знаю, что такой метод расположения к себе собеседника называется «отзеркаливание». Его суть в том, что ваш визави копирует позу, в которой вы находитесь в момент общения, ваш мозг машинально это отмечает, и на интуитивном уровне вы понимаете, что этот человек из «вашей стаи», и начинаете неосознанно доверять ему. Я читал, что опытные мужчины пользуются таким способом, чтобы мгновенно расположить к себе женщину. Сам я никогда не пробовал, но пока и причины не возникало! И вот сейчас увидел, как психотерапевт пользуется своими знаниями. Но у меня это вызвало лишь раздражение. И я молчал. Тогда Андрей Евгеньевич начал задавать вопросы. Отвечал я вяло и в основном односложно: «да», «нет», «наверное».
И примерно через полчаса он решил закончить прием. Я вздохнул с облегчением.
– Можно идти? – спросил я и встал.
– Конечно, – спокойно ответил врач.
– Говорил же Дане, что со мной все в порядке! Только потратили ваше время!
– Нет, молодой человек, – ответил Андрей Евгеньевич, – с вами не все в порядке. Я не буду употреблять специальные медицинские термины, скажу лишь, что вы в угнетенном подавленном состоянии. Как я понял, не первый день и даже неделю. А это нельзя назвать нормой.
– Говорите прямо. У меня депрессия? – хмуро поинтересовался я.
– Да, – просто сказал он. – У меня большой опыт, а депрессия в наше время очень распространенное состояние психики. Особенно в крупных городах. Да и некоторые тестовые вопросы…
– Понятно! – перебил я его. – Вы тут меня еще и протестировали! А я думал, мы просто разговариваем. Хотя в основном говорили вы.
– Вот что, Максим, – Андрей Евгеньевич встал и подошел ко мне, – предлагаю вам еще один сеанс. Думаю, это вам поможет.
– Н-не знаю, – растерялся я.
Я понимал, что все еще тоскую по Вике, но ведь времени после разрыва прошло не так и много. И я был уверен, что подобное состояние вполне естественно и оно само по себе пройдет.
– Само это не пройдет! – сказал Андрей Евгеньевич.
Он словно прочитал мои мысли, и я вздрогнул.
– Лучше не затягивать! – продолжил он. – Думаю, мазохистские наклонности у вас отсутствуют, поэтому вы не стремитесь продлить это болезненное состояние. И почему бы от него не избавиться?
– Так пройдет, – пробормотал я.
Но тут же представил, как сейчас вернусь домой, снова начну думать о Вике, вспоминать ее, без конца анализировать, что было не так и как нужно было поступить в таком-то случае, затем лягу спать, но буду всю ночь ворочаться с боку на бок и снова думать о Вике. А утром проснусь вялый, хмурый, без желания что-либо делать и куда-то идти.
– Хорошо, – решился я. – Но я не хочу ходить к вам постоянно, я ведь не больной!
– Хватит и одного раза, – загадочно ответил Андрей Евгеньевич и улыбнулся.
Но такого оригинального метода вывода из депрессии я и представить не мог. Мы встретились на следующий день рано утром. Я с трудом встал, было темно, не хотелось выбираться из-под теплого одеяла и уж тем более куда-то ехать в воскресное утро. Но я не мог нарушить обещание, тем более доктор забирал меня прямо возле подъезда. Когда я вышел на улицу, то увидел, что густой туман окутывает все вокруг. Было даже плохо видно качели на детской площадке. Начало светать, и туман казался синевато-серым дымом, сквозь который тускло просвечивали огни города. Андрей Евгеньевич только что подъехал, он высунулся из машины и махнул мне рукой. Я быстро забрался в салон, поеживаясь от пробирающей сырости.
– Доброе утро! – жизнерадостно поздоровался он.
– Доброе, – вяло ответил я. – И куда мы в такую рань?
– Все увидишь, – сказал он.
Я не стал больше задавать вопросы, отвернулся в окно, но даже не отслеживал, куда мы держим путь. Привычная тоска снова навалилась. Туманная картинка этому лишь способствовала. Я уже жалел, что согласился на этот странный сеанс, и не верил в успех. Хуже всего, что мне было даже неинтересно, куда меня везет доктор.
Мы остановились в каком-то переулке. Когда вышли из машины, я огляделся. Впереди были раскрытые ворота, в туманном серо-сиреневом свете я увидел очертания церковных куполов, ветви высоких деревьев.
«Это церковь, – подумал я. – Неоригинально привезти меня в такую рань в какой-то монастырь! Надеюсь, доктор не собирается заточить меня в келью мужского монастыря!»
Но это оказалось Калитниковское кладбище. Когда мы пошли по узкой дорожке между могилами, меня начал пробирать не только сырой холод, но и инстинктивный страх. Зрелище было не из приятных. Влажные блестящие ограды, разномастные кресты и надгробья, цветные пятна искусственных букетов, овалы венков – я уже старался отводить глаза и не видеть всего этого похоронного антуража. На душе становилось все более муторно, меня даже начало подташнивать, и казалось, что от земли исходит какой-то мерзкий запашок. Но Андрей Евгеньевич молча и уверенно шел вперед, мне ничего не оставалось делать, как следовать за ним. И вдруг черные тени пронеслись над нашими головами, я вскрикнул и закрыл лицо руками. И даже карканье не привело меня в чувство. Я дрожал от невыносимого страха.