– Извините, – сказал он.
– Да ладно. В любом случае вы были несколько заняты, если помните.
Инспектор понимал, что она имеет в виду его связь с их начальницей в Управлении. Он старался быть аккуратным, Изабелла тоже. Но Хейверс не была дурочкой, она не вчера родилась, и все ее чувства обострялись, когда дело касалось Линли.
– А, ну да. Но все уже кончено, Барбара.
– Я знаю.
– Вот и хорошо. Я так и думал.
Хейверс вертела чашку в руках. Линли заметил, что на чашке была карикатура на герцогиню Корнуэлльскую с прической горшком и квадратной улыбкой. Неосознанно Барбара прикрыла карикатуру руками, как будто извиняясь перед несчастной женщиной, и сказала:
– Я не знала, что сказать ему. Я пришла с работы и увидела его на ступеньках перед дверью. Я думаю, что он ждал меня много часов. Я отвела его назад в квартиру после того, как он все мне рассказал – что она забрала Хадию с собой, – и осмотрела квартиру. Клянусь, когда я увидела, что она всё вынесла, я не знала, что делать.
Томас обдумывал ситуацию. Она была очень непростой, и Хейверс понимала это – отсюда и ее шок.
– Отведите меня к нему, – сказал он, – оденьтесь и отведите меня к нему.
Барбара кивнула и подошла к шкафу в поисках одежды. Она что-то нашла и прижала к груди. Направилась в ванную, но вдруг остановилась и обернулась к нему:
– Спасибо, что не комментируете прическу.
Линли посмотрел на ее изуродованную голову.
– Ах да. Одевайтесь, сержант.
Чолк-Фарм, Лондон
Барбара Хейверс чувствовала себя теперь гораздо лучше, когда появился Линли. Она понимала, что должна была сделать что-то, чтобы взять ситуацию под контроль, но горе Ажара лишило ее всех возможностей действовать. Таймулла был очень скрытным человеком, и оставался таким все два года, что она знала его. Он так хорошо прятал свои секреты, что иногда казалось, что их у него просто нет. Видеть его абсолютно раздавленным тем, что сделала с ним его возлюбленная, и понимать, что сама она, Барбара, должна была бы почувствовать с первой встречи, что Анжелина Упман что-то замышляет, несмотря на все проявления дружбы с ее стороны… Всего этого Барбаре хватило, чтобы самой почувствовать себя раздавленной.
Как большинство людей, она видела в Анжелине только то, что хотела, и полностью игнорировала все настораживающие и тревожные знаки. А та за это время опять завлекла Ажара в свою постель, вызвала у дочери подобострастное обожание и заставила Барбару участвовать в каком-то глупом заговоре, заставив ее хранить молчание обо всем, что касалось самой Анжелины. И вот он, результат, – исчезновение Анжелины вместе с дочерью.
Барбара оделась в ванной. В зеркале она увидела, как ужасно выглядит, особенно ее голова. Волосы были выстрижены клоками, и лысые участки перемежались остатками того, что еще недавно было стильной и дорогой прической, сделанной в Найтсбридже. Оставшиеся волосы напоминали сорняки, ждущие, когда их выполют.
Единственным выходом было побриться наголо, но сейчас у нее не было на это времени. Барбара отыскала лыжную шапочку в одном из ящиков, надела ее и вместе с Линли вышла из дома.
В квартире Ажара ничего не изменилось. Просто вместо того, чтобы сидеть, уставившись в пустоту, ее хозяин бесцельно бродил по комнатам. Когда он запавшими глазами уставился на них, Барбара сказала:
– Ажар, я привела инспектора Линли из полиции Метрополии[12].
Таймулла только что вышел из спальни Хадии, прижимая к груди плюшевого жирафа девочки, и обратился к Линли:
– Она забрала ее.
– Барбара рассказала мне.
– Ничего нельзя сделать.
– Всегда что-то можно сделать, – горячо вмешалась Хейверс. – Мы найдем ее, Ажар.
Она почувствовала, как Линли бросил на нее быстрый взгляд. Это был сигнал остановиться и не давать обещаний, которые ни он, ни она не смогут выполнить. Однако Барбара видела ситуацию совсем по-другому. «Если они не смогут помочь этому человеку, – подумала она, – то какой смысл служить в полиции?»
– Можно мы присядем? – спросил Линли.
Ажар сказал: «Да, да, конечно», и они втроем направились в гостиную. В комнате пахло только что сделанным ремонтом. Теперь Барбара все видела так, как должна была видеть, когда Анжелина впервые показала ей новую отделку: как картинку из журнала, безукоризненную, но начисто лишенную всякой индивидуальности.
Когда они уселись, Ажар сказал:
– Я позвонил ее родителям, после того как вы ушли.
– А где они? – спросила Барбара.
– В Далгвиче. Конечно, они отказались со мной говорить. Я разрушил жизнь одного из их детей, и они не желают приложить ни малейшего усилия, чтобы помочь мне.
– Милые люди, – прокомментировала Барбара.
– И вы уверены, что они не помогут? – спросил Линли.
– Судя по тому, что они говорили, и зная их, я думаю, что нет. Они ничего не знают об Анжелине и не хотят знать. Они сказали, что она выбрала свой путь десять лет назад, и если ее теперь что-то не устраивает, это не их проблема.
– Но у них есть еще один ребенок? – спросил Томас.
Ажар выглядел сконфуженным, а Барбара переспросила: «Что?»
– Вы сказали что-то о разрушении жизни одного из их детей, – пояснил Линли. – А кто второй, и не может ли Анжелина быть у него?
– Это Батшеба, сестра Анжелины, – ответил Ажар. – Я знаю только ее имя, но никогда не видел.
– Могут ли Анжелина и Хадия прятаться у нее?
– По-моему, они не любят друг друга, насколько я в этом разбираюсь. Так что сомневаюсь.
– Это Анжелина так говорит? – спросила Барбара.
Значение вопроса было понятно и Линли, и Ажару.
– Понимаете, когда люди находятся в критической ситуации, – объяснил Томас, – когда они планируют нечто подобное – а это действительно надо было спланировать, – старые обиды часто отодвигаются в сторону. Так вы звонили сестре? У вас есть ее номер?
– Я знаю только ее имя – Батшеба Уард, больше ничего. К сожалению.
– Ну, это не проблема. Батшеба Уард – с этого можно начать. Это дает нам возможность… – заговорила Барбара.
– Барбара, вы очень добры, – сказал Ажар. – Так же, как и вы, – добавил он, поворачиваясь к Линли. – Приехать сюда среди ночи… Но я хорошо представляю себе свое положение.
– Я говорю, что мы найдем ее. Обязательно, – горячо повторила Барбара.
Ажар смотрел на нее спокойными темными глазами. Затем перевел взгляд на Томаса. Казалось, он внутренне уже согласился с тем, чего Барбара не хотела признать и от чего пыталась защитить его.
– Барбара говорит, что вы с Анжелиной не разведены, – сказал Линли.
– Мы ведь не женаты, поэтому и о разводе речи нет. И постольку, поскольку я не развелся со своей первой женой – то есть моей законной женой, – Анжелина не вписала меня в метрику как отца Хадии. Имела право. Я принял это как одно из последствий того, что не развелся с Нафизой.
– А где она сейчас?
– В Илфорде. Нафиза и дети живут с моими родителями.
– Анжелина не могла поехать к ним?
– Она не представляет, где они живут и как их зовут. Она вообще ничего о них не знает.
– А они не могли сюда приехать? Проследить за ней? Выманить ее отсюда?
– А для чего?
– Ну-у-у… чтобы причинить ей зло.
Барбара поняла, что подобное развитие сюжета было вполне реально.
– Ажар, это вполне вероятно, – сказала она, – ее могли захватить. Все может быть совсем не так, как выглядит на первый взгляд. Они могли прийти за ней и забрать Хадию с собой. Они могли все забрать и заставить позвонить мне…
– Ее тон на автоответчике не казался напряженным, как будто она говорила под давлением. А, Барбара? – спросил Линли.
Ну конечно, нет. Голос звучал совсем как обычно, то есть дружелюбно и открыто.
– Может быть, она притворялась? – сказала Хейверс, хотя прекрасно понимала, что это звучит совсем не убедительно. – Она же дурила меня многие месяцы. Она дурила Ажара. Она дурила свою собственную дочь. А может быть, и не дурила вовсе. Может быть, она и не собиралась исчезать. Может быть, на нее напали неожиданно и увезли, а когда она наговаривала на автоответчик, заставили ее…
– Может быть и так, и этак, – мягко сказал Томас.
– Он прав, – сказал Ажар. – Если ее заставили позвонить, если их увезли отсюда – ее и Хадию – против их воли, она бы что-то сказала по телефону. Подала бы какой-то знак. Что-то осталось бы, но ничего нет. Ничего. А то, что она оставила – школьная форма Хадии, ее жираф и компьютер, – это чтобы я понял, что они не собираются возвращаться. – Глаза его покраснели.
Барбара обернулась к Линли. Он был, она это давно знала, самым сострадательным полицейским в Управлении и даже, может быть, самым сострадательным человеком, которого она когда-либо встречала на своем веку. Но на его лице – помимо симпатии к Ажару – Хейверс видела осознание всей сложности происшедшего.
– Сэр, ну пожалуйста… – сказала она.
– Сэр, ну пожалуйста… – сказала она.
– Барбара, помимо проверки родственников… Она мать. Она не нарушила закон. Нет официального развода и решения суда, которое она бы нарушила.
– Ну что ж, в таком случае – частное расследование, – сказала Барбара. – Если мы не можем ничего сделать, то частный детектив – вполне.
– А где мне такого найти? – спросил Ажар.
– Им вполне могу быть и я, – ответила Барбара.
Ноябрь, 16-е
Виктория, Лондон
«Ни – за – что» – именно так отреагировала исполняющая обязанности суперинтенданта[13] Изабелла Ардери на просьбу Барбары предоставить ей отпуск. Сразу же после этого она потребовала объяснить ей, что это надето у Барбары на голове. «Это» было вязаной шапочкой, которые обычно носят лыжники. Шапочка венчалась помпоном. Оценка за элегантность – ноль. За соответствие занимаемой должности – глубокий минус. Дело в том, что до того, как все это случилась, Барбара сделала стрижку по настоятельной рекомендации исполняющей обязанности суперинтенданта – эта настойчивая рекомендация была завуалированной формой приказа. Таким образом, уничтожение прически было очень похоже на бунт на корабле, и именно так Изабелла Ардери рассматривала создавшуюся ситуацию.
– Снимите эту шапку, – потребовала Ардери.
– Что касается отпуска, ком…
– Должна напомнить вам, что вы недавно уже отдыхали, – рявкнула суперинтендант. – Напомните-ка мне, сколько дней вы находились в распоряжении инспектора Линли во время его небольшого путешествия в Камбрию?
С этим Барбара не могла спорить. Она только что закончила помогать Линли в некоем частном предприятии. Это было неофициальное и очень деликатное поручение сэра Дэвида Хильера, помощника комиссара. Все происходило на берегу озера Уиндермир, и когда Изабелла Ардери узнала, что Барбара тоже принимала в этом участие, она здорово взбесилась. Поэтому она решила во что бы то ни стало заменить отпуск сержанта Хейверс на внеочередное патрулирование, что последняя, несомненно, восприняла бы с энтузиазмом женщины, приглашенной на вальс дикобразом.
– Снимите эту шапку. Сейчас же, – повторила Изабелла.
Барбара знала, что это не принесет ничего хорошего.
– Командир, это очень срочно, по семейным обстоятельствам…
– И кого же из членов вашей семьи это касается, сержант? Если я правильно понимаю, ваша семья состоит из еще одного члена, который в настоящий момент находится в интернате для престарелых в Гринфорде. Не хотите же вы сказать, сержант, что вашей матушке вдруг потребовался ваш опыт полицейского? А?
– Это не интернат для престарелых, а частная клиника.
– Там есть сиделка? И нужен ли вашей матери уход?
– Что за глупые вопросы. Да, есть – и, конечно, нужен. И вы это прекрасно знаете.
– Ну и какие же ваши специфические знания понадобились вашей матушке?
– Ну, хорошо, – вздохнула Барбара, – это не касается моей матери.
– Но вы сказали – семейные обстоятельства?
– Ну хорошо. Это не семейные обстоятельства. Речь идет о моем друге, который попал в беду.
– Так же, как и вы, милочка. Так что, мне еще раз надо попросить вас снять эту нелепую шапку?
Делать было нечего – Барбара стянула шапку.
Изабелла уставилась на Барбару. Она подняла руку, как будто отмахиваясь от какого-то апокалипсического видения.
– И что, – сказала она напряженным голосом, – я должна думать? Ошибка парикмахера, приведшая к полной катастрофе, или зашифрованное послание вашему старшему офицеру? Старший офицер, как вы понимаете, это я.
– Командир, речь не об этом, я не за тем к вам пришла.
– Ну, хватит. А я хочу говорить именно об этом. Кстати, и о манере одеваться – тоже. Спрашиваю еще раз: что вы пытаетесь мне сказать, сержант? То, что я вижу, напрямую связано с вашей будущей карьерой регулировщика движения на Шетландских островах.
– Мне кажется, не стоит делать из этого прецедент, – возразила Барбара. – Моя одежда, мои волосы… Какое это имеет значение, если я выполняю свою работу?
– Ах, вот в чем дело, – удивилась Изабелла. – Если я выполняю свою работу. Чего, как оказалось, вы не делали уже в течение некоторого времени. И чего вы, входя сюда с вашей просьбой, хотели не делать еще несколько дней или недель. При этом, я полагаю, вы намереваетесь продолжать получать свое жалованье, дабы обеспечить единственному члену вашей семьи содержание в богадельне, куда он был помещен… Сержант, скажите честно, чего вы хотите? Вы хотите продолжать работать и получать вознаграждение или же предпочитаете мотаться по делам неизвестных членов вашей семьи? По делам, о которых вы, кстати, предпочитаете молчать?
Они сидели друг против друга на противоположных сторонах стола исполняющего обязанности суперинтенданта. За дверями кабинета раздавался обычный шум, сопровождавший деятельность офиса. Сотрудники проходили по коридору. Иногда шум затихал, и тогда Барбара понимала, что ее коллеги прислушиваются к ее спору с суперинтендантом Ардери. «Еще один повод для сплетен за чашечкой кофе», – подумала она. Сержант Хейверс поставила еще одну кляксу в свою тетрадь.
– Послушайте, командир, один из моих друзей лишился ребенка; ее увезла мать…
– В этом случае девочка не потерялась, не правда ли? А если девочку увезли в нарушение решения суда, то этот ваш друг должен позвонить своему адвокату или обратиться в местный полицейский участок, или кто там еще может прийти ему в голову. Это не ваше дело – мотаться по стране, помогая людям, попавшим в беду, до тех пор, пока это не прикажет вам ваш командир. Вы меня хорошо поняли, сержант Хейверс?
Барбара молчала, хотя внутри у нее все кипело. Мысленно она сочиняла монолог – нечто вроде «да кто же тебя за вымя кусает, чертова ты корова?». Но Хейверс хорошо понимала, куда это ее приведет. В этом случае Шетландские острова покажутся раем божьим. Поэтому она ответила коротко:
– Так точно.
– Отлично. Тогда возвращайтесь к работе. И сегодня она заключается во встрече с представителем Генеральной прокуратуры. Поговорите с Доротеей – она все организовывала.
Виктория, Лондон
Доротея Гарриман была не только секретарем отдела, но и той иконой стиля, на которую должна была быть похожа Барбара. Правда, с самого начала Хейверс не могла понять, как Ди Гарриман умудряется так выглядеть на какие-то жалкие 26 фунтов в неделю. Та, правда, говорила, что главное – это знать свои цвета, что бы это там ни значило, и уметь подбирать аксессуары. Кроме того, она рассказала Барбаре, что ведет свой список лучших универсальных магазинов Лондона. Любой может сделать это, детектив Хейверс. Все очень просто – я могу научить тебя, если хочешь.
Барбара не хотела. Она представляла себе, как Ди Гарриман проводит каждую свободную минуту в рысканье по центральным улицам столицы в поисках одежды. Кому, черт побери, может нравиться такая жизнь?
У Доротеи хватило ума не комментировать прическу и шапку Барбары, когда она увидела ее, направляющуюся в кабинет Изабеллы Ардери. Ей действительно очень нравилась стрижка и укладка, которую Барбаре сделали в Найтсбридже. Но после того, как она громко поприветствовала Барбару «сержант Хейверс!», что-то в лице последней подсказало ей, что дорога в ее, Ди Гарриман, персональный ад начнется с любого комментария, касающегося внешнего вида Барбары. Она смогла собрать все свои внутренние силы, чтобы смириться с видом коллеги, когда та подошла к ее столу. По-видимому, Ди слышала, что происходило в кабинете, потому что сразу же протянула Барбаре листок с информацией, о которой говорила Изабелла.
Гарриман объяснила, что Барбаре надо позвонить по указанному телефону. Это тот клерк из генпрокуратуры, с которым ты встречалась, когда помогала инспектору Линли в Камбрии, ты же его еще помнишь… Хочет вернуться к этому делу. Еще раз пройтись по показаниям. Сержант их, конечно, еще не забыла?
Барбара кивнула, потому что, конечно, она помнила. Обвинитель был Королевским адвокатом, с офисом в Миддл-Темпл. Она, сказала сержант, позвонит ему и сразу же займется этим делом.
– Фигово, – сказала Гарриман, понимающе покосившись на дверь кабинета Изабеллы. – Она сегодня с самого утра сама не своя. Непонятно почему.
Барбара все понимала. Одному богу известно, сколько времени длилась любовная связь между Томасом Линли и Изабеллой Ардери. Но всему рано или поздно приходит конец, и Барбара подозревала, что теперь Скотланд-Ярд ждали тяжелые времена.
Она подошла к своему столу и плюхнулась в кресло. Посмотрела на номер, который дала ей Ди Гарриман. Сняла трубку с аппарата и стала нажимать кнопки, когда услышала свое имя – короткое Барб – и, подняв голову, увидела своего сослуживца, детектива Уинстона Нкату, склонившегося над ее столом. Он поглаживал шрам на лице, шрам, который напоминал ему о давнем прошлом, когда он еще был членом одной из уличных банд в Брикстоне. Нката, как всегда, был безукоризненно одет – казалось, он покупает одежду под чутким руководством Гарриман. У Барбары создавалось впечатление, что Уинстон гладит свою сорочку каждые полчаса где-то на задворках офиса. Ни морщинки, ни пятнышка.