Пацан привел их к двери, открыл ее. За дверью стояла пыль… много пыли. Пахло горелым. Пацан показал рукой, куда надо идти
Кажется, есть…
– Ташаккор, рафик Аслан. Хейли мамнуун[34]
Это было еще одно здание. Похоже на гараж или что-то в этом роде – большие, широкие двери, рассчитанные на тяжелую грузовую машину. Они собрались рядом со зданием, прорвавшись по улице…
– Марка – три, мы входим в адрес, подтвердите. Местный информатор указал на это здание, как на приоритетную цель.
– Бык один, подтверждаю, вы у цели.
Лютый выдвинулся вперед, в руке у него был цилиндр светошоковой. Цилиндр полетел в разбитую дверь.
– Бойся!
Вспышка – иссиня белая, режущая глаза даже через веки, суматошное стакатто автоматов, три или четыре враз. Следом дна за другой летят две гранаты, гремит взрыв, за ним – еще один взрыв.
– Пошел!
Теперь первыми идут Тера и Брат – он и в самом деле брат Теры, потому его так и называют. Брат, подскочив к оконному проему, дает пулеметную очередь, Тера, держа автомат наизготовку, протискивается в оконный проем с давно выбитым окном – здесь хорошо, оконные проемы очень низко от земли, строят почти без фундамента. Второй парой идут Лютый и Слон, теперь светошумовая летит уже в коридор, и следом за ней – шквал пулеметного огня, Прорвавшийся в коридор Брат бьет короткими, но непрерывно, создавая шквал огня. Кто-то, рискнувший высунуть в коридор автомат на вытянутых руках, чтобы выстрелить из за угла, с криком отшатывается – автомат пулями вырывает из рук. Следом – за тот же угол летит РГД. Пули обезумевшими светлячками летают по коридору, спецназовцы получают трассирующие пули без ограничений, по требованию и снаряжают магазины не как пехота – один трассер на пять обычных, а по принципу – один простой, один бронебойный, один трассер. Так оружие греется при стрельбе сильнее, но это если лупить длинными очередями, и если у тебя оружие не специального заказа. Оружие спецзаказа делают на особой линии, на ствол идет сталь той же марки, которая идет на стволы автоматических пушек. Вот почему спецы берегут свое оружие, и вот почему спецы могут отстрелять десять стандартных магазинов непрерывным огнем и автомат не начинает "плеваться". Стрельба трассерами, тем более в тесных помещениях психологически подавляет противника, тем более что спецназ хорошо умеет работать с рикошетом, рикошетирующие светляки пуль еще сильнее бьют по нервам.
Террористы не успевают занять оборону у лестницы – и наверх забрасывают РГН, которая взрывается моментально, от удара о твердую поверхность. РГН – мало того, что большой дефицит – ее лучше не носить, находясь в Персии – сразу понятно, откуда гости. Граната летит вверх – и крик Аллах Акбар! сменяется криками боли.
Воистину Акбар…
Снова "смена лидера" – Лютый и Слон вырываются вперед, Лютый стреляет одиночными, на рикошет, пока Слон поднимается по лестнице со своим пулеметом. Если бы кто-то увидел такую стрельбу во время тренировок, поседел бы, но жизнь – это не тренировки. Наверху – двое, один из моджахедов ранен, в разорванном горле клокочет кровь, он уже на пути к Аллаху – но руки упорно пытаются вырвать чеку из гранаты, чтобы забрать с собой и неверных. Короткая пулеметная очередь – и бандит затихает, еще она бьет уже мертвое тело.
Наверх поднимаются Тера с Братом.
– Где?
Лютый молча кивает на дверь.
– Оставайтесь здесь. Держите лестницу. Тера, по команде.
– Есть.
Брат достает светошумовую – последнюю, с ними тоже проблема, хотя по заявке заранее привезут – занимает исходную. Лютый тоже занимает исходные позиции – рядом с дверью, но прикрываясь стеной. Тера прицеливается в дверь из автомата.
– Бойся!
За дверью вполне может быть и растяжка. Тера двумя одиночными сшибает замок, Лютый стволом автомата толкает дверь – и Брат кидает в проем светошумовую. Еще одна вспышка, громовой взрыв, серебристый перезвон падающих стекол…
Темная комната – но вещей много, обставлена богато – совсем не так, как в тех домах, через которые они прошли. Ковер на полу, ковры на стенах, подушки, застеленное возвышение для достархана – здесь достархан накрывают для самых почетных гостей, для самых серьезных переговоров, так в этом доме питаются совсем в других комнатах, отдельно мужчины и отдельно женщины как положено. Первым в комнате оказывается Араб, наверное, самый опытный из всех, выживший в десятках перестрелок и не намеревающийся подохнуть здесь, в нищем приграничном афганском городке. Кажется почему-то, что в этой комнате никто не живет уже десятки и десятки лет.
Глаза улавливают что-то на достархане…
– Аллах всемогущий…
Это Брат, он тоже в комнате. Лазерные лучи, скрещиваются на богатом медном блюде для плова, стоящем посреди достархана. На блюде – отрезанная по подбородок голова. Рядом лежит сабля… по-видимому, одна из тех, которые в изобилии висят на стенах. Афганцы не признают декоративное оружие, у них оружие выполняет только одну функцию, ту самую, ради которой его и делают – убивает. Похоже, в данном случае сабля убила своего хозяина. Чуть подальше на ковре – безголовое тело, и рядом еще одно, с головой. Не заметно, чтобы были признаки жизни. Два трупа и пустышка – вот что они здесь получили.
Лучи инфракрасных фонарей шарит по комнате, в приборе ночного видения он все равно, что луч обычного света, видимый невооруженным глазом.
– Ничего не трогать…
Лютый не понимал местных, он знал, как с ними надо обращаться – но не понимал. Он был родом из казаков, и то, что он родился на Ближнем Востоке, только закалило его характер. Он знал, что нельзя сдаваться. Над нами нет никого кроме Господа нашего. Сражаться всегда нужно до конца…
Он не понимал людей, которые могут встать на колени, и чтобы им палач отрубил голову. Он не мог понять некоторых нравов, которые как оказалось, царили в Персии – исполнение приговора преступникам в некоторых случаях поручали не родственникам жертвы, а родственникам осужденного! Он не только никогда не смог бы исполнить подобный приговор – но забыл бы о долге, вступив в беспощадную, кровавую борьбу с теми, кто этот приговор вынес. А здесь – жили по-другому…
Сукины дети
Да уж…
Слон подошел ближе. Проверил сначала – нет ли растяжки, не надет ли пояс шахида – только потом проверил пульс.
– Он жив! Второй жив, он жив!
Брат прошел к окну, взглянул – и тут же бросился назад, к двери…
– Ложи-и-ись!
Они едва успели упасть – а Брат одним прыжком выскочил из комнаты и рухнул на пол в коридоре. Выстрел гранатомета, прочертив в ночной тьме дымную полосу, пробил стекло, врезался в крышу и взорвался, осыпая комнату осколками…
– Черт, держать лестницу! Связь с Быком… мать!
– Все целы…
– Связь…
– Черт… Слон, прижми их если можешь! Займитесь раненым!
– Я займусь!
– Дверь держите, дверь!
На улице – знакомый рокот тридцатимиллиметровой пушки, грохот разрывов, пыль и гарь, летящие в комнату через разбитые окна.
– Бык два, здесь Лютый, выйди на связь. Марка три… черт… кто-нибудь нас слышит?
– Лютый, спокойно не психуй. Мы с Битком на запад от вас, занимаем позиции в дукане. Подошли вертолеты, сейчас они расчистят нам дорогу. Просто удерживайте позиции, и все будет хорошо, как поняли?
– Бык два мы вошли в адрес. Адрес взят, повторяю адрес – взят. У нас здесь один труп без башки и один с башкой, пока еще живой, и мы под обстрелом из РПГ. Что, черт возьми, происходит на улице, вы можете нам сказать, прием?
– Лютый, вокруг вас черти что творится, но вертолеты расчистят нам коридор. Держитесь и ждите. Вопрос – где цель, вы взяли цель?
– Бык два, отрицательно, цель ушла. Я не вижу ни одного компа, ни одного носителя информации, только одного дохлого и одного полудохлого уродов. Мы вытащили пустышку, твою же мать…
– Бык два, здесь Марка три. Наблюдаю конвой, три внедорожника, один пикап, идут на северо-запад на большой скорости. Судя по всему, идут из вашего района. Признаков враждебности нет. Вопрос – это ваша цель, прием?!
– Марка три, здесь Бык два, накройте их, повторяю – накройте их, цель уничтожить.
– Бык два, вопрос – вы уверены? Цель не проявляет признаков враждебности, у нас нет никаких данных о том, кто находится в конвое, как поняли.
– Марка три, повторно запрашиваю уничтожение цели, идущей в конвое, направляющейся на северо-запад. По нашим данным – в конвое следует особо важная цель, упустить ее мы не имеем права, как поняли?
– Бык два, понял, беспилотник отработает по ним и уйдет на дозаправку
– Марка три, это Бык два. Пока вертолеты здесь, над нами – просим пробить коридор, за оставшееся время это возможно? Пробить всем, что есть.
– Бык два, сделаем все, что в наших силах. К вам направляется спасательная команда ВВС, она вытащит вас из этого дерьма. Попытайтесь собраться и удерживайте периметр. Держитесь и ждите нас, прием…
– Марка три, это Бык два. Пока вертолеты здесь, над нами – просим пробить коридор, за оставшееся время это возможно? Пробить всем, что есть.
– Бык два, сделаем все, что в наших силах. К вам направляется спасательная команда ВВС, она вытащит вас из этого дерьма. Попытайтесь собраться и удерживайте периметр. Держитесь и ждите нас, прием…
– Марка три, понял вас…
Крыша.
Плоская, как и большинство крыш на Востоке, без ограждения, но – хвала Аллаху, самая высокая в этом месте. Правее – массивный блок кондиционера и спутниковая тарелка – при шахиншахе принимать любые передачи кроме государственного телевидения было запрещено, но все у кого были деньги покупали спутниковую тарелку, платили полицейскому и смотрели что хотели. За него – они положили завернутого в ковер перса, случайно оставленного боевиками в живых.
Давно перейдя на одиночные, они держали оборону из последних сил. Боевики в городе были, их было полно, та чушь, что город чист – все это плевка не стоит. Единственно, что было хорошо – из гранатомета их было не достать, а минометов – у махдистов не было…
Лютый – держал оборону справа, в его поле зрения попадали часть улицы и соседние виллы с участками, отделенные заборами. В нечастых промежутках, когда он не видел целей – он набивал магазины. Каждый из них – имел по сто двадцать патронов в обоймах, неприкосновенный запас. Они давно уже перешли на него…
Один из боевиков – попытался перебежать улицу, чтобы прикрывшись забором, продвинуться ближе к дому. Лютый снял его двумя выстрелами – первый прошел правее, после второго боевик споткнулся и упал. Остальные даже не попытались его вытащить. Верят, что кто погиб на джихаде – станет шахидом, и ему рай.
Какой шахид?! Какой рай!? Эти уроды вообще хоть представляют – как может выглядеть рай?! Они же в жизни ничего не видели.
– Доложить по боеприпасам! – раздался крик командира
По боеприпасам. Ну… два полных еще есть, и один автомат кормит. Пока жить можно. Еще и пистолет – на самый, самый край.
– Семьдесят! – выкрикнул Лютый, когда пришла его очередь, но его голос потонул в грохоте. Как будто землетрясение началось.
Здание вздрогнуло под ними. Но не развалилось. Обернувшись, он увидел, что один угол обвалился, там дым…
Мать их… из безоткатки садят. Еще пара выстрелов – и здание просто рухнет!
– Противник…
И в этот момент – появились вертолеты…
Там, где было безоткатное орудие – через минуту не было ничего, только пыль и дым в проулке, куда оно откатилось для перезарядки. Ракета Вихрь с термобарической головной частью, пущенная с предельной, двенадцатикилометровой дистанции – попала точно в цель.
– Дым. Давай дым!
Шашка с зеленым дымом – запрыгала на посыпанной гильзами крыше.
Вертолет – спасательный Сикорский-89 – не найдя посадочной площадки – был вынужден просто зависнуть над зданиями, сбросив вниз приспособление, среди авиаторов именуемое корзиной. Это что-то типа зонтика наоборот, предназначено для прохождения толстой кроны леса, поэтому низ заостренный и очень тяжелый как у копья. Пробив крону, он раскрывается и может поднять на вертолет до полутонны груза – или сбитого летчика со спасателями…
Чтобы убраться отсюда быстрее – с вертолета сбросили сразу две лестницы, и эту самую корзину, в которую они погрузили завернутого в ковер раненого. Удивительно – но они остались относительно целы, после такого безумного боя. Конечно, бронежилеты отработали свое на все сто – но одной защитой это было не объяснить. Правильно говорят – неожиданная, заставшая противника врасплох атака – дает меньше потерь, чем оборона.
Лестница – дрожала под ногами. Рядом с ней – хвостовой пулеметчик вел прикрывающий огонь и гильзы – летели вниз одна за одной, сыпались как град. Одна попала на кожу – но он и боли не почувствовал. С хвоста – он забирался единственный, хвостовой пулеметчик протянул ему руку и втащил на аппарель. Потом – повернулся и показал кому то известный еще со времен римлян знак победы – большой палец вверх.
Вертолет начал подниматься…
Неужели все?
Он поднялся и побрел вглубь вертолета. Там, над захваченным живым персом – колдовал врач, который всегда есть в экипаже спасательного вертолета.
– Ну, что? – спросил его командир группы. Он сохранял спокойствие – как будто они только что не прошли через сущий ад, не потерли людей.
– Состояние тяжелое – ответил врач – пятьдесят на пятьдесят.
– Точка – два! – заорали от кабины.
Им надо было забрать еще одну группу.
– Он сможет говорить?
Врач сделал отрицательный жест.
– Не сегодня. Состояние очень тяжелое.
Командир группы достал из нагрудного кармана что-то вроде портсигара, стальной, блестящий, судя по чистоте обработки поверхностей – дорогая, качественная штука. Достал шприц-тюбик с красным наконечником, протянул врачу
– Вколите ему это…
– Это невозможно – запротестовал врач – он не выдержит допроса. Сердце не выдержит.
– Колите. Это приказ. Он владеет информацией по персидскому ядерному оружию.
Надо было знать Россию и русских, чтобы понять, что произойдет потом. Да, русская армия, как и любая армия – строилась на том, что приказ – это как глас Бога с неба, и требует добуквенного исполнения. Но еще – у русских была и честь. Это слово – не было абстракцией, и русские офицеры говорили "честь имею" не просто так. Честь – нечто неосязаемое, но единое, делающее русское офицерство единым целым. Кастой. Кланом. Русский офицер мог застрелиться от бесчестья, или для того, чтобы не выполнять бесчестный приказ. В североамериканской армии этого не было. В британской не было. В германской не было. А в русской было. И ничего, даже ядерные взрывы и гибель десятков тысяч людей – не могла это изменить.
А русский офицер – врач, помимо чести был связан еще и клятвой Гиппократа. Которая тоже была не простыми словами.
И потому врач поднялся с колен, презрительно кривя губы.
– Если желаете, можете сами заняться допросом, господин офицер. Честь имею…
Командир группы выругался про себя. Он знал, что этого врача не заставишь даже под дулом пистолета, и пытаясь, он только потеряет время…
И он сам – присел на колени перед раненым…
– Это оно?
Командир группы – поднес к глазам бинокль.
– Возможно… снижайтесь, посмотрим…
На дороге – стояли три сгоревших машины, точнее – остовы машин, то что от них осталось. Еще одной не было видно – вместо нее был только кратер, образовавшийся от прямого попадания ракеты…
– Снижаемся. Группе прикрытия готовность. Звезда один, пошел на снижение, ориентир – колонна…
– Звезда два, вас понял, прикрываю…
Сикорский – восемьдесят девять, переоснащенный для спасательных операций – резко пошел на снижение. Прикрывавший его В-80 – описывал в воздухе большие круги как овчарка возле пастушьего стада…
– Есть посадочная! Справа чисто! Слева чисто!
– Двадцать метров! Десять метров! Пять метров! Три метра! Касание!
Поднимая огромными лопастями облака пыли, вертолет жестко, на грани падения – плюхнулся на разровненную бульдозерами строительную площадку, которая случилась совсем рядом от места боя. Наверное, торговый центр строили – Шахиншах в последние три года их настроил во множестве: ему донесли, что на базарах концентрируются недовольные и заражают недовольством других. Теперь – неизвестно, когда построят. Примерно двести метров до расстрелянной колонны – но сегодня и здесь их можно идти целые сутки…
– Двинулись! Пошли, пошли, пошли!
Первыми – из вертолета выскочили парашютисты, обеспечивающие безопасность посадочной площадки. Отчаянные ребята, не раз и не два случалось так, что они оставались рядом со сбитым вертолетом до конца, так и погибали. Четверо – и четыре пулемета, на все стороны света, плюс три бортовых, которые в отличие от североамериканских Миниганов – отлично обходятся без электропитания и пробивают стены. Даже совершивший посадку вертолет – очень опасен…
– Так, двинулись! Пошли! Слон, идешь в хвосте! Лютый первый, дальше как обычно.
Перебежками – они двинулись к забору. Даже изнутри – он исписан исламскими лозунгами, хотя тут то их никто не увидит…
Идиоты… собственную страну разгромить – это же додуматься надо…
– Чисто!
– Давай!
У двери – они сменились. Биток – открыл дверь – дальше была улица. Чужая улица, без машин, с грудами мусора. Вдалеке справа – дымилось какое-то строение, не горело – а именно дымилось, как дымится, когда сгорело все, что можно. Это была самая окраина города…
А слева – были остатки колонны, они уже не дымились. У самого поворота. Оператор вероятно подгадал, когда они будут снижать скорость, чтобы увеличить точность попадания…
– Слон, секешь на шесть. Позиция здесь. Остальные – за мной, к колонне.