Вышила и, радуясь, отнесла в церковь, возле которой похоронен старший брат Александра Федор, для нее начинала вышивать свекровь. Сердце радовалось, точно и она внесла свою лепту в победы мужа. Оказалось, что и ей есть чем заняться, вместо того чтобы сидеть, изнывая от безделья, и вздыхать.
А князь с дружиной были уже далеко. И снова Александр смог обмануть немцев. Сначала казалось, что пойдут прямо на Псков, но они уверенно забирали южнее. Все решили – первым будет Изборск, а потом, видно, сразу Юрьев. И верно, вспоминали бывалые воины, отец князя Ярослав Всеволодович также ходил и немцев на Эмбахе бил. Однажды принялись даже спорить, на самой реке или на льду Чудского озера, где она впадает. Сошлись на том, что на берегу, но загнал‑таки их Всеволодович на речную заводь, там немцы и провалились под лед! А сам князь Александр тоже в том походе был, знать, вспомнил, вот и решил повторить.
Так думали не только новгородцы, но и сами немцы, они тоже решили, что Ярославич идет бить орден по примеру своего отца. Вице-магистр ордена Андреас фон Вельвен смеялся:
– Дитя неразумное этот полководец! Неужели он думает, что я позволю обмануть себя и разбить свои войска так же глупо, как он побил Биргера? Пусть идет, мы приготовим хорошую встречу!
И вдруг князь повернул свои дружины на Псков! Этого не ожидал никто, даже сами псковичи, и немцы тоже. Одним броском новгородцы и пришедшие с ними дружины оказались под Псковом. Немцы едва успели закрыться в Кроме, ворота же самого города жители новгородцам открыли. Хорошо стоит Псков, его детинец Кром на крутом берегу у слияния двух рек, там где Пскова впадает в Великую. С двух сторон окружают стены крепости воды рек, никакого рва не надо, а с третьей он защищен огромной стеной Першей. Мощные башни, точно бессменные стражи, стоят по углам. Князь смотрел на псковский Кром и не понимал, как можно было сдать город? Его же никакой осадой не возьмешь! Но раздумывать было некогда, новгородские войска с поддержкой самих псковичей, хорошо знавших особенности своей крепости, сумели выбить из детинца закрывшихся немцев. В бою погибли больше семидесяти знатных орденских рыцарей, шестерых ливонских начальников взяли в плен и после казнили. Обоих немецких наместников в цепях отправили в Новгород. Всех предателей из псковитян князь Александр тоже приказал казнить, он никому не прощал измены.
Вот теперь пора было спешить в Изборск. Но Изборск рыцари и защищать не стали, попросту бросили все и бежали. Дружинники князя хохотали до слез, найдя массу брошенных удиравшими вояками вещей. Не всегда их назначение простым новгородцам было и понятно.
К князю Александру подошел брат Андрей:
– Ну что, Саша, победил? Можно по домам? И зачем тебе мы нужны были, сам мог справиться.
– Как по домам? Все еще и не начиналось!
– Да ты же уже прогнал немцев с русской земли? – удивился брат, хорошо помня рассуждения князя о том, что не надо захватывать чужие земли.
– Стоит нам уйти – и они вернутся. Нет, немцев надо бить до конца, так, чтоб долго зады чесались от розог. Может, тогда запомнят, что к нам ходить не стоит?
Князь Андрей улыбнулся:
– Хочешь как отец сделать?
Александр покачал головой:
– Нет, там опытные воины, они не дадут повторить. Но на Юрьев все одно пойдем. А уж биться станем где придется.
От Изборска повернули в сторону Юрьева, князь и воеводы хорошо понимали, что войска ордена уже где‑то недалеко, потому постоянно высылали вперед разведку. Передовые отряды возвращались, раз за разом отвечая, что пока немцев не видно. Пока шли своими землями, еду покупали у жителей встречавшихся весей, те продавали с охотой, воеводы платили не обижая, денег Новгород выделил на поход немало. Но теперь уже земли были ливонские, и никто ничего продавать не собирался. Князь разрешил идти зажитнем – попросту добывать себе, кто что найдет, только не грабить зря, иначе против встанет народ, тогда отбиваться будет тяжело.
По сторонам дороги стоял молчаливый лес. Зима уже доживала последние дни, на солнце деревья плакали с веток капелью, но по ночам еще хорошо морозило, потому снег пока лежал. А под темными елями таять и не собирался. Дорогу тоже еще не развезло, наст держался на удивление твердо. Кербет приподнял руку, делая знак своей стороже. Шли чужими землями, потому надо внимательней.
Передовой отряд русов остановился на пригорке, оглядывая видневшуюся вдали весь. Через нее шла дорога на Юрьев, двигаться удобно, но только нужно очень осторожно. Беспокоило то, что немцев так и не видно, не сидят же они в Юрьеве, дожидаясь, пока город осадит князь Александр?
Рачко с Мужилой довольно переглянулись – небедная весь, здесь будет чем разжиться на ужин. Передовые сторожи тоже могли брать на ливонских землях пропитание, и не только.
Кербет с Домашем остановились впереди остальных, переговариваясь. Твердиславич знаком подозвал к себе эста:
– Что за весь?
– Хаммаст, – с привычной расстановкой произнес тот.
– Народу много?
– Т-та… нет-т…
– Так да или нет?
– Немног-го, – помотал головой эст.
Кербет поморщился:
– Осторожней надо, чует мое сердце, не зря так тихо.
И впрямь из веси не доносилось почти ни звука. Еще постояли, послушали. Нет, спокойно, слишком спокойно. Но другого пути все равно не было, дорога одна, а лезть в заснеженный лес ни к чему, так не то что не разведаешь, а и сам завязнешь.
– Там что? – Кербет показал эсту на другой конец вытянувшегося ряда домов, образовывавших улицу.
– Мо-ост.
– Что?
– Мо-ост через рек-ку…
Наконец Домаш Твердиславич вздохнул и показал на весь:
– Пройти быстро и сразу собраться на другом конце. Стоять нельзя, не для того князь нас отправил вперед.
Это хорошо понимали все, но уж больно хотелось добыть ужин. Кербет чуть задержал ратников.
– При любой беде тебе, тебе и тебе, – он показал на Рачко, Васила и Корбея, – все бросить и стрелой лететь к князю с предупреждением.
Ратникам стало от такого приказа не по себе. Кербет сотник не из трусливых, на врага шел смело, если уж что‑то чувствует, то не зря. Им бы постоять, посмотреть или попросту обойти, но близился вечер, и Домаш Твердиславич махнул рукой:
– Пора.
Сторожа рассыпалась по первым домам веси быстро. Сразу послышись крики, визг, забегали бабы и детишки, зашлись злобным лаем псы, закудахтали куры, отчаянно завизжал пойманный кем‑то поросенок, точно его уже свежевали к ужину. Рачко с Мужилой заскочили в третий от края двор, первые уже были заняты, а скакать до следующих не хотелось. К чему, если и здесь вон визжит будущий ужин, истекает злобной слюной лохматый страж ворот и мечутся возле дома очумевшие от страха куры и петух. Успокоить пса хватило мгновенья. Старая собака ростом с теленка покатилась в сторону, из скотного двора показалась голова перепуганной холопки и тут же спряталась. Мужило бросился туда, поросячий визг не обманет, Рачко за ним. Кони остались стоять возле двора. В сарае и впрямь важно хрюкали три свиньи, в отдельном углу здоровенный хряк, а в другом загоне возле лежащей на боку свиньи суетились четверо поросят, еще не настолько больших, чтобы их отделить от матери, но уже достаточно крупных, чтоб накормить ужином нескольких человек. Мужило обрадованно хмыкнул:
– Это хорошо, хватай одного – и поехали. Остальные пусть живут.
Рачко согласился и бросился вылавливать поросенка. Несмотря на тесноту загона, сделать это удалось не сразу. Пока друг гонялся за шустрым поросенком, никак не желавшим идти на ужин новгородцам, Мужило выглянул во двор, привлеченный совсем не поросячьим визгом, и сразу бросился обратно:
– Рыцари!
Случилось то, чего так боялся Кербет. Ливонцы устроили русской стороже засаду, эсты издали заметили приближение русских и предупредили стоявших лагерем совсем неподалеку ливонцев. Когда новгородцы уже разбрелись по дворам, из крайних на дорогу вдруг стали выезжать хорошо вооруженные всадники. Сторожа оказалась в кольце врагов. Кони почти у всех возле ворот, вскочить на них почти никому не дали, завязался неравный бой. Кербет кричал, надеясь, что его услышат те трое, кому давеча наказывал:
– Бежать! Рачко, Васил, Кор…
Договорить не успел, стрела нашла его горло раньше.
Домаш Твердиславич бился сразу с двумя наседавшими рыцарями, ругая сам себя на чем свет стоит:
– Загубил сторожу! Загубил!
Он справился с одним, потом с другим, уже хорошо понимая, что живым не уйдет, и стараясь забрать с собой как можно больше рыцарей. Бой был тяжелым и неравным.
Мужило с Рачком снова выглянули на двор, их коней уже захватили. Вот дурьи головы, разве можно было оставлять их вот так, на улице?! Мужило велел другу:
– Уходи! Тебе сотник приказывал уходить!
– На чем?! – огрызнулся тот. – Ползком? – И почти застонал. Захвачен боевой конь, с которым прошел Неву и Копорье, Псков и Изборск.
– Уходи! Тебе сотник приказывал уходить!
– На чем?! – огрызнулся тот. – Ползком? – И почти застонал. Захвачен боевой конь, с которым прошел Неву и Копорье, Псков и Изборск.
Тут к ним вдруг подошла та самая холопка, что все это время стояла, прижавшись к стене, и таращила широко раскрытые глаза. Рука ее вытянулась в сторону второй двери:
– Туда.
– Чего туда? – не понял Рачко.
– Туда беги, там ручей. А коня этого возьми, – она показала на хозяйскую лошадь, мирно жующую сено в дальнем углу.
– Ты… – задохнулся от благодарности Рачко, – ты молодец!
– Я русская, – вдруг тихо сказала женщина. – Беги по ручью, он вдоль дороги идет, потом за холмом на дорогу выберешься.
Мужило кивнул другу:
– Беги, тебе Ярославича предупредить надо. – Оглянулся на женщину: – Рыцарей много?
Та кивнула:
– Оч-чень…
Все же годы, проведенные в эстонской веси, дали о себе знать.
Рачко выскочил через заднюю дверь, ведя коня в поводу и стараясь не шуметь. Уговаривал не ржать и коня. Но тот попался спокойный, голоса не подал, шел, едва перебирая ногами и дожевывая на ходу свое сено. Рачко с ужасом подумал, что если лошадь и по дороге пойдет так же резво, то, пожалуй, быстрее выйдет пешим.
А Мужило, напротив, бросился во двор, надо было отвлечь рыцарей от удиравшего друга. Неподалеку бился Домаш Твердиславич, он не стал гоняться за скотиной, потому с лошади не слезал и бился за троих. Но силы были неравны. Обычно сторожи, встречая большие силы неприятеля, в схватки не ввязывались, спешили отойти и предупредить своих. За тем и отправлялись на разведку, а вот тут так глупо попались! Против Мужилы тоже оказался конный рыцарь. Биться пешему с конным всегда тяжело, тем более если тот закован в железо, а при тебе ни щита, ни копья, один только меч, без которого воин и спать не ложится. Но просто так Мужило не дался, первому рыцарю с ним сладить не удалось, новгородец бился выхваченным из невысокого тына колом. Конечно, кол слабое оружие против крепкого рыцарского меча, но если им размахивать ловко, то становится хорошим помощником твоему собственному мечу. Резкий выпад колом по глазам лошади, незащищенным броней, и та встала на дыбы, всадник едва удержался в седле, потерял время, успокаивая кобылу, опуская ее. А Мужило уже отскочил за большой стожок в стороне двора. Рыцарь метнулся за ним, но стожок разом полетел под ноги лошади: как мечут стога, Мужило хорошо знал, знал и как его легко повалить. Силушки хватило, как и смекалки. Запнувшись на сене, запутавшись в нем ногами, кобыла снова едва не сбросила всадника.
– Ага! – довольно заорал Мужило, швыряя в рыцаря подвернувшуюся под руку кадушку. Следом в голову лошади полетела лохань с разведенным для скотины пойлом. Кобыла мотнула головой, шарахнулась, стараясь уберечься, и всадник, наконец, вылетел из седла.
– Ага! – снова завопил Мужило, добивая упавшего рыцаря колом по ведру на голове. Понятно, что не убил, но зато оглушил надолго. Но на него уже наседали двое. Тяжелый бой продолжался. Во всех дворах, на улице русские, погибая, старались отдать свои жизни подороже. Уже пал Кербет, порубили рыцари и Домаша Твердиславича, попадали убитыми многие, а освободившиеся от схватки рыцари спешили на помощь своим добивать остальных.
Рачко выбрался к ручью быстро и теперь спешил по льду, раздумывая, стоит ли вести за собой лошадь и не будет ли скорее без нее. Ручей действительно вился вдоль дороги. За поворотом Рачко решил попытать счастья и осторожно выбрался из кустов. Тихо, то есть не тихо, слышно, что в веси идет бой, но на дороге никого.
– Ну, пойдем, – потянул он коня. Тот послушно засеменил следом, даже не пытаясь вырваться или сопротивляться. Ну что за лошадка! На ней бы детей малых катать!
Но бежать и тащить за собой коня нелепо, Рачко все же взобрался на спину лошади и чуть пришпорил ее бока, решив не обижать послушного коника. Тот вдруг шустро засеменил.
– Э, да ты еще и бегать умеешь? – изумился Рачко. – Ну, тогда давай быстрее.
Он тут же убедился, что спокойный конь умеет не просто бегать, а нестись галопом. Едва удержался на спине без седла. Ай да конь!
В стан безоружным, с одним мечом у пояса, на чужой лошади без седла только с поводьями примчался Рачко. С ходу, едва успев остановиться возле воеводы, закричал:
– Рыцари! Много!
Из шатра выскочил и князь, на ходу прилаживая кольчугу.
– Где?!
– В деревне Хаммаст. Наши там почти все полегли. Засада. А немцы лагерем чуть дальше стоят.
Князь кивнул воеводе:
– Сторожу вперед!
Через некоторое время в лагерь примчались еще трое, чудом спасшихся. Слова Рачка подтвердили, немцы стоят огромным лагерем, в бою погибла почти вся сторожа, Домаш Твердиславич тоже пал.
Князь спешно собрал совет. Хмуро оглядел воевод и тысяцких.
– Твердил сторожам, чтоб в бой не ввязывались и себя не выдавали, не устереглись. Теперь надо думать, где бой принимать будем.
– Так ведь, княже, враг близко, скоро и встретим.
– Здесь не годится, лес вокруг. Куда они идут? Почему пошли вокруг озера?
Снялись с места быстро, разведка уже донесла, что немцы, перебив русскую сторожу, из лагеря пока не ушли, так и стоят, но тоже готовятся выступать.
– Они должны нас заметить и пойти за нами. Подразните, чтобы поняли, куда мы идем.
– А если немец вдруг в обход Псковского озера двинется?
– Нет, там Псков, и Изборск за спиной не оставит, не его уже. Пусть решат, что мы их испугались. Нам на озеро надо, только сначала посмотреть, где биться будем.
Это означало, что князь поверил Вятичу, твердившему, что битва должна произойти на льду Чудского озера, там удобней всего. С точки зрения остальных, тащиться на уже начавший подтаивать лед откровенная глупость, потому что вражин лучше бить прямо у леса на большом поле. И чего князя на озеро тянет?
Чудское озеро
К озеру, как ни спешили, подъехали только к вечеру. Несмотря на это, князь Александр отправился сам смотреть места.
Вятич сделал мне знак и последовал за Невским. Наверное, это выглядело нелепо, но сотник действительно мотался за Невским, а я следом, как привязанная. Куда ж без меня‑то? Князь не возражал.
Место, выбранное Невским для боя, удивило многих, лед уже покрыт водой, скользко, чего бы не встать вон на поляне или вообще ближе к Пскову, а то и за его стенами, так надежней, и Псков враг за спиной ни за что не оставит. Но у князя были свои соображения, и никто не посмел возразить.
А теперь вот Ярославич поехал на ночь глядя знакомиться с окрестностями. К чему?
Берега у озера довольно крутые, заснеженные и даже обледенелые. Но лед держал хорошо, а я точно помнила, что он должен быть слабым и провалиться. Князь, видно, тоже помнил:
– Нужно поискать такое место, может, и найдем…
Из меня поперло боевое вдохновение:
– Конечно! Там есть какая‑то Узмень.
Невский знаком подозвал к себе стоявшего чуть поодаль дружинника, несколько слов, тот кивнул и метнулся прочь.
– Сейчас приведет человека, который тут все знает.
Человек пришел основательный, кряжистый, словно дуб, борода лопатой, тулуп расстегнут, шея голая.
– Тебя как кличут‑то?
– Дак Еремеем.
– Еремей, озеро и округу хорошо знаешь?
– Знаю, как не знать.
– Есть на нем места со слабым льдом?
Мужик поскреб не как все затылок, а шею под бородой лопатой, крякнул:
– Есть одно место, только оно больно близко у нашего берега.
– Где?
– На Узмени.
Я чуть не заорала:
– Ну вот же!
Князь был спокойней:
– Покажи.
– Это можно, только там осторожней надо, место больно гиблое по весне. Сиговицей зовут.
Что‑то знакомое, но что именно, я не поняла.
– Чем?
– Речка там Желча в озеро впадает, речка больно быстрая, льдом сверху затянуто, но лед тонкий, ежели чуть потеплеет, так и проломиться может.
Немного погодя мы уже скакали по направлению к Узмени. Узменью оказалось просто узкое горло озера.
Вятич догнал нас почти у места:
– Ну?
– То что надо, и речка подо льдом, и сам лед непрочный.
– Думаешь, получится?
– А как же?!
Но все оказалось не так просто…
Когда Еремей мотнул головой в сторону скалы неподалеку от берега: «Вот он, Вороний камень», – я замерла. Ей-богу, своими глазами видеть то, что потом войдет в историю, дорогого стоит. Не пирамиды или собор Василия Блаженного, а вот этот Вороний камень, возле которого будут разбиты ливонские рыцари. Приглядеться стоило.
Вороний камень оказался не камнем, а небольшой скалой, над которой и впрямь гнездилось несметное количество ворон. Я пыталась вспомнить, улетают ли вороны на зиму в теплые края, и, видно, так задумалась, что Вятич даже обеспокоенно вгляделся в мое лицо:
– Чего?
– Слушай, а вороны в теплые края улетают?
– Ты что, сдурела? Ворону на снегу никогда не видела, что ли?
Мне самой стало смешно, представив себе ворону, отчаянно машущую крыльями где‑нибудь над Африкой, я хрюкнула в кулак. Хорошо, что этого не заметили остальные. Всех отвлекли те самые вороны, их черные стаи при нашем приближении взмыли вверх, с карканьем кружа над озером.