— На все про все — три часа сорок минут. Грязнов подтвердил:
— Все-таки умеем, когда захотим.
— Когда очень захотим, — уточнил Турецкий.
«Новая Россия»:
«Последняя сенсация века. Наш корреспондент открыл на Таймыре несметные запасы богатейшей никелевой руды... »
«Коммерсантъ дейли»:
«Нет ни малейших сомнений в подлинности документов, переданных в редакцию нашей газеты журналистом Б. Александровым. Важнейшее геологическое открытие, сделанное четверть века назад, означает сегодня полную революцию во всей никелевой промышленности России и кардинально меняет ситуацию на рынках цветных металлов во всем мире... »
«Экономический вестник»:
«Странный тендер — больше не тайна. Сенсационные архивные документы, публикуемые нами сегодня, позволяют с уверенностью предположить, что в конкурсную борьбу за лицензию на право разработки Имангдинского месторождения вступят крупнейшие банки и финансовые структуры не только России, но и всего мира... »
«Экономист»:
«Из аутсайдеров в лидеры всего за одну ночь. После публикации документов об Имангдинском месторождении медно-никелевых руд концерн «Норильский никель» превращается в один из флагманов российской промышленности. Кажется, это первый в истории постгорбачевской России случай, когда возрождение важнейшей отрасли цветной металлургии не потребует ни пенса из бюджета страны, но, напротив, станет стабильным и масштабным источником поступления в казну России столь необходимой ей твердой валюты... »
Из телеграммы агентства «Интерфакс»:
«Ажиотаж, который царил сегодня в операционных залах Московской товарной биржи с первых минут ее открытия, не имеет аналогов в истории финансов новой России. За первую половину дня курс акций концерна «Норильский никель» вырос в 94 раза, а к концу торговой сессии — более чем в 120 раз. Характер заключаемых фьючерсных сделок свидетельствует о том, что ведущие брокеры ожидают дальнейшего значительного повышения курса...
Как сообщили нам в Госкомимуществе, подано уже более двадцати заявок от крупнейших холдинговых компаний на участие в конкурсных торгах за право разработки Имангдинского месторождения никелевых руд. Максимальную стартовую цену предложил Народный банк — 600 миллионов долларов. Но чтобы выиграть тендер, Народному банку придется выдержать самую серьезную конкуренцию с «Менатепом», Альфабанком, Мост-банком и другими. Эксперты не исключают возможности, что лицензия на разработку Имангды будет продана не меньше чем за миллиард долларов... »
Глава девятая. ЧАС БЫКА
1
Весь следующий день Турецкий провел в кабинете директора «Глории», где вместе с его хозяином готовил для Генеральной прокуратуры доследственные материалы по делу Дорофеева: редактировали расшифровки переговоров, высеивая из них то, что не имело значения по существу дела, вставляли необходимые комментарии, проясняющие суть тех или иных документов. Немало времени занял у Турецкого его отчет о поездке в Норильск и изложение переговоров, которые он там вел. Нужно было побеспокоиться и о том, чтобы «Глорию» не обвинили в нарушении закона об оперативной деятельности и на основании этого не лишили бы лицензии. Для этого «наружку» переименовали в службу охраны клиента и доклады «наружки» о перемещениях и контактах Дорофеева изложили как случайные наблюдения, полученные сотрудниками «Глории» в процессе выполнения охранных мероприятий. Это, впрочем, входило в контракт «Глории» и Народного банка и законом не возбранялось. Сложнее было с «прослушкой». Но и тут нашли выход: часть информации представили как случайно услышанные разговоры, другую часть объяснили тем, что с помощью современной аппаратуры удалось поймать сигнал и расшифровать переговоры, которые транслировались из кабинета Дорофеева посредством подслушивающих устройств. Эти устройства были установлены в кабинете генерального директора Народного банка неизвестными лицами, которые лишь позже стали известны (бывший начальник аналитического отдела Б. Глузман). Ну а записи из 634-го номера гостиницы «Космос» упросили взять на себя Грязнова-старшего. У МУРа были на то законные основания в связи с оперативной разработкой по делам об убийствах Кузнецова и Гармаша: лже-Никитин оказался в сфере этой разработки. Грязнов-старший помялся, побурчал, но согласие взять это дело на себя все-таки дал.
Вместе с копиями буровых журналов и пояснительной запиской Смирнова документов набралось столько, что нечего было и думать впихнуть их в фирменную папку «Глории». Пришлось послать секретаршу в «Детский мир», откуда она принесла три объемистые папки. Их хватило, чтобы разместить все документы.
Немного они с Денисом поспорили из-за титула. «Дело Дорофеева» — это было по существу правильно, но охватывало лишь часть материалов. Решили, что более общее название — «Дело о концерне «Норильский никель» — будет верней.
Еще часа два ушло на то, чтобы сделать ксерокопии всех материалов из «прокурорской» папки.
Наконец закончили. Турецкий упаковал «прокурорскую» папку в плотную оберточную бумагу и попросил Дениса подбросить его домой к Косте Меркулову. Во-первых, время было уже позднее, и потом, тащиться с такими документами на метро и автобусе все же не стоило. Мало ли...
Меркулова Турецкий застал перед телевизором, что было само по себе необычным, но то, с каким вниманием и даже азартом он всматривался в экран, и вовсе поразило Турецкого. Костя никогда не был любителем ТВ, предпочитал газеты, а если выпадало свободное время — серьезные книги по истории России. Но тут он даже не оглянулся на друга, лишь кивнул и показал на кресло: садись и смотри.
— А что там? — поинтересовался Турецкий. — Какой-нибудь детектив?
— Он самый. Производства киностудии имени Александра Турецкого.
В программе новостей шел репортаж с биржи: молодые люди в расстегнутых пиджаках, со сбитыми на сторону галстуками суетились у стоек, судорожно совали друг другу бумаги, ставили свои подписи, перебегали от одной группы к другой. Время от времени на экране возникало демонстрационное табло. Цифры в графе «Норильский никель» мелькали, как на счетчике стремительно мчащегося такси.
«Таким был этот день на Московской товарной бирже», — произнес диктор заключительную фразу, и сюжет закончился.
Меркулов выключил телевизор.
— Давно не видел такого зрелища, — признался он. — Знаешь, на сколько вырос курс норильских акций?
— Слышал краем уха по радио — в сто десять или в сто пятнадцать раз.
— В сто двадцать четыре, — поправил Меркулов. — И как прямое следствие — курс доллара упал на девять пунктов. Поздравляю. Эдак ты станешь спасителем России!
— Ага, — кивнул Турецкий. — И памятник мне поставят. На Лубянке, вместо Дзержинского. Железный Шурик. И детишки будут спрашивать: а что это за дядя, весь помеченный птичками? Нет уж, спасибо. У нас спасителей России и без меня хватает.
— Ну, рассказывай!
Меркулов слушал, как всегда, внимательно, не перебивая, но Турецкому показалось, что детали операции по аресту Борзова-Никитина и передаче его американским властям не слишком-то его интересуют.
— За сколько, ты сказал, Дорофеев решил свои проблемы? — спросил Меркулов, когда Турецкий закончил.
— За час. Даже чуть меньше. Подсуетился — свою шкуру спасал. В общем, так или иначе, но главное сделано.
Костя с сомнением покачал головой.
— Нет, Саша. Боюсь, что это было не главное. Далеко не главное.
— А что же, по-твоему, главное?
Меркулов постучал пальцем по «прокурорской» папке.
— Вот это. Ладно, оставляй, буду вникать.
Придется сегодня недоспать. Завтра к девяти утра — ко мне. И Грязнову передай, чтобы тоже был. Я имею в виду рыжего полковника Грязнова, а не твоего юного рыжего друга Дениса.
— Зачем мы тебе? — не понял Турецкий.
— Передадите эти материалы лично генеральному прокурору.
— А сам ты не можешь это сделать?
— Это дело разрабатывали и тащили вы. От начала до конца. Оно ваше. А я выскажу свои соображения. Если они у меня к утру появятся.
— Можешь не сомневаться, появятся, — заверил его Турецкий.
— Да я, к сожалению, не сомневаюсь.
Турецкий внимательно посмотрел на своего друга.
— Что-то не нравится мне твое настроение.
Меркулов вздохнул.
— Мне тоже...
На следующее утро, ровно в 9.00 старший советник юстиции Турецкий и полковник милиции Грязнов вошли в просторный кабинет заместителя Генерального прокурора России. Меркулов уже сидел за своим необъятным письменным столом. Лицо у него было тяжелое, хмурое, под глазами темнели мешки — следы бессонной ночи. На столешнице перед ним не было ни единой бумаги — лишь толстая папка с надписью: «Дело о концерне «Норильский никель».
Меркулов молча пожал руку Турецкому и Грязнову.
— Посидите, я узнаю, когда он сможет нас принять. — И вышел из кабинета.
Минут через пять вернулся.
— Пошли...
Последний раз Турецкий видел генерального прокурора на следующий день после своего возвращения из Гармиша. Тогда генеральный даже не пытался сдерживать кипевшее в нем раздражение. Теперь это был другой человек — словно подменили — добродушно-приветливый, даже какой-то по-светски любезный. Он радушно поздоровался с пришедшими, приказал секретарше принести им кофе, а себе чаю и даже разрешил курить, поставив перед Турецким и Грязновым тяжелую хрустальную пепельницу. Но ни Гряз-нов, ни Турецкий не рискнули воспользоваться этим разрешением.
— Итак, чему я обязан удовольствию видеть вас? — спросил генеральный, когда секретарша поставила перед гостями керамические чашечки с черным кофе, а перед ним — внушительный фаянсовый бокал с густо заваренным чаем.
Меркулов положил перед ним папку. Объяснил:
— Эти документы подготовлены в результате совместной деятельности МУРа и детективного агентства «Глория», в котором Александр Борисович во время своего вынужденного отпуска выполнял роль консультанта.
— «Дело о концерне «Норильский никель», — прочитал генеральный прокурор надпись на папке. — Это как-то связано со вчерашним бумом на Московской товарной бирже?
— Самым непосредственным образом, — подтвердил Турецкий. — Мы сначала хотели назвать это делом Дорофеева, но потом решили, что это неоправданно сузило бы тему. За рамками такого названия остались бы многие важные составляющие этого дела.
Генеральный прокурор слегка нахмурился.
— Дорофеева? Какого Дорофеева вы имеете в виду?
— Генерального директора Народного банка.
Генеральный прокурор помрачнел еще больше. Он даже отставил в сторону свой бокал с чаем.
— Каковы же составляющие этого дела?
— Как минимум, три убийства. Диверсия в Мурманском порту. И целый букет масштабных финансовых афер.
Генеральный прокурор обратился к Меркулову:
— Вы ознакомились с документами?
— Ваше мнение?
— Это в высшей степени профессиональная и добросовестная работа.
— Я не сомневаюсь в профессиональности и добросовестности Александра Борисовича и Вячеслава Ивановича. Меня интересует ваше мнение о важности дела.
— Если дело будет принято к производству Генеральной прокуратурой, оно будет одним из самых значительных за последнее время. Разумеется, после дела о причинах возникновения войны в Чечне, — добавил Меркулов.
— Вы считаете, у нас есть основания принять это дело к своему производству? — спросил генеральный.
— Да. При всей разнородности материалов здесь есть объединяющий фактор. Но окончательное решение этого вопроса должны принять лично вы.
Генеральный прокурор задумался. Затем сказал:
— Я самым тщательным образом изучу все эти материалы и сообщу вам о своем решении. В любом случае, однако, благодарю вас, Александр Борисович, что вы провели эту работу в свое свободное, так сказать, время. А вас, Вячеслав
Иванович, за то, что вы сделали ее помимо ваших многочисленных и многосложных служебных обязанностей.
Он встал, давая понять, что аудиенция закончена.
— У меня есть просьба, — обратился к нему Турецкий.
— Буду счастлив ее удовлетворить. — Генеральный прокурор был снова сама любезность. — Какая просьба?
— Мы не смогли бы добиться никаких результатов в этом деле, если бы не помощь капитана Сергея Николаевича Воронина из Вятского УВД. Я знаю его уже много лет как чрезвычайно опытного и добросовестного работника...
— Я тоже, — вставил полковник Грязнов.
— На мой взгляд, — продолжил Турецкий, — ему неоправданно долго откладывается присвоение очередного звания. Я попросил бы вас выйти с соответствующим ходатайством к руководству МВД. Для этого сейчас есть все основания и хороший повод.
— Руководство МУРа поддержит просьбу Александра Борисовича? — обратился генеральный к Грязнову.
— Без всякого сомнения, — ответил Грязнов.
— Собственно говоря, МУР и сам может это сделать.
— Но с вашей поддержкой это будет гораздо эффективнее.
— Что ж, подготовьте соответствующие документы. Я с удовольствием поддержу это представление.
Аудиенция закончилась.
— Молодец, Сашка, — одобрил Грязнов, когда они вернулись в кабинет Меркулова и закурили, переваривая результаты встречи с генеральным прокурором. — Серега Воронин нам действительно здорово помог. А не забудет ваш шеф? По-моему, он из тех, про кого писатель Лесков сказал: «Русский человек дает обещания по расположению, а выполняет по обстоятельствам».
— Я ему напомню, — пообещал Меркулов.
— Славка, когда ты успеваешь читать? — изумился Турецкий. — Да кого — Лескова!
— Я не успеваю, — признался Грязнов. — Попалась случайно книга «Умные мысли». Из нее я и черпаю. Время от времени. Какое решение, по-вашему, примет генеральный по делу о «Норильском никеле»? — спросил он у Меркулова.
Тот лишь пожал плечами.
— Поживем — узнаем... Тебя гложут какие-то сомнения? — обратился он к Турецкому, заметив, что тот хмурится.
— Есть немного, — признался Турецкий. — У нас имеются еще две копии дела о «Норильском никеле». Одна остается в архивах «Глории», а вторую... Вторую я хотел бы отдать Дорофееву.
— Как — отдать? — не понял Грязнов. — Когда?
— Может быть, даже сегодня.
— Опупел? — поинтересовался Грязнов. — Он же немедленно свалит. И черта его потом найдешь. Это у тебя от нервных перегрузок. Попей пивка, выспись как следует — и пройдет. Все, господа, я исчез — до отпуска мне, к сожалению, еще далеко.
И полковник Грязнов покинул кабинет Меркулова.
— Ты тоже считаешь, что я опупел? — спросил Турецкий.
Костя ответил не сразу.
— Почему у тебя родилась такая мысль — отдать Дорофееву? — спросил он.
— Интуиция, — признался Турецкий. — Внутренний голос.
— Отчетливый?
— Не очень.
— Тогда подумай. А надумаешь... Внутренний голос — он иногда подсказывает ценные идеи.
— А если Дорофеев действительно свалит?
Меркулов улыбнулся и совершенно неожиданно для Турецкого заключил:
— Возможно, Саша, что это был бы самый оптимальный выход.
— Для кого? — не понял Турецкий.
— Для всех...
2
В прохладном кабинете директора «Глории» томился Денис, ожидая возвращения Турецкого. Когда тот появился, Денис жадно выслушал рассказ о встрече с генеральным прокурором и был явно разочарован.
— Что там думать-то? Дело ведь ясное. Будь я генеральным прокурором, — и минуты бы думать не стал.
— Вот поэтому генеральным прокурором ты никогда и не будешь, — ответил Турецкий.
— Да не очень-то и стремлюсь, — отмахнулся Денис. — Дядя Саша, я на вас обижен. Почему вы не рассказали, что ваш «жигуль» взорвали?
— А ты-то откуда знаешь?
— Ваша жена сказала. А дядя Слава подтвердил. А мне вы и словом не обмолвились.
— Ну, сказал бы. И что? Приехал бы тушить?
Так пожарники все равно раньше успели.
— Как вам самому-то удалось выскочить?
— Высокая прыгучесть, друг мой. Спортом нужно в юности заниматься, а не по бабам бегать.
— Вы занимались?
— Честно сказать — не очень, — признался Турецкий. — Может быть, лишь в институте.
— Ладно. Как бы там ни было, а дело мы сделали, — подвел итог Денис. — Вот ваш гонорар, — он протянул Турецкому плотный конверт.
Турецкий заглянул внутрь. Там зеленели стодолларовые купюры.
— А не слишком ли много ты мне отсыпал?
— Как договорились. По сотне в день. Плюс тридцать процентов премии. Как всем моим кадрам. И мне в их числе. Я считаю, что мы их честно отработали. Не поехать ли нам куда-нибудь пообедать по этому поводу? В ресторан Домжура, например?
— Только не в Домжур, — запротестовал Турецкий. — Боюсь, у меня исчезнет там аппетит.
— Тогда в «Узбекистан», — предложил Денис.
— Это можно, — согласился Турецкий. —
Только мы прихватим с собой одного человека.
— Кого?
— Увидишь. Тебе интересно будет с ним познакомиться. Тем более что мы должны ему передать кое-какие документы.
Он достал из сейфа оригиналы буровых журналов и объяснительную записку Смирнова.
В кабинет начальника конторы Норильскснаба они отправились вдвоем. По привычке Турецкий задержался возле стола с газетами. На нем лежал вчерашний номер «Заполярной правды», его еще даже не успели подшить. На первой полосе бросался в глаза жирный заголовок, набранный, судя по всему, самым крупным шрифтом, какой только был в типографии. Он гласил: «Мужики! Что происходит?!»
Под ним был короткий текст — телеграмма «Интерфакса» о буме на Московской товарной бирже.