– Извини, Юля. Сбегай, пожалуйста, за пацанами.
Вот это для Юльки была неожиданная просьба. Быстро повернувшись, она пошла к двери. Антон окликнул ее:
– Пистолет.
– Что? – Она обернулась.
– Оставь пистолет.
– Не-а. – Она засунула тяжелую штуковину за пояс джинсов и прикрыла сверху майкой.
Образцов, войдя в комнату, бесстрастно посмотрел на связанного хозяина. Примус, увидев эту картину, застрял в дверях; на него напирали сзади, и он чуть не упал. «Что за херня?» – думал он, глядя то на Антона, то на офицера в кресле, то на вооруженную пистолетом Юльку. Образцов молча обошел комнату, заглянул на кухню, снова вернулся. Антон думал, что тот хотя бы спросит, что тут происходит, но Сергей казался следователем, осматривающим место преступления. Наконец он закончил осмотр и остановился возле связанного капитана. Тот едва поднял голову, глядя на подошедшего мутным взглядом.
– Надо бы ему рот заткнуть, – предложил Образцов. – А то еще закричит.
Антон покачал головой.
– Нет, кричать он не будет.
– Пацаны, – разлепил губы Примус, глядя на Антона, – если он убьет его, это будет пятый.
«Пятый…» – Антон окинул взглядом свежевыбеленные потолки и блестящий от недавней покраски пол.
Первый… второй… третий.
Четвертый.
Пятый…
* * *Он только что заступил на пост и почти сразу же увидел приближающихся к складу двух человек; он узнал их, но, как и положено, спросил, кто идет. Ответил Шлях:
– Помощник начальника караула прапорщик Шлях и зампотех майор Ярин.
Антон позволил им подойти к складу. Ярин заменил замки на двери склада. И все. Даже не зашел внутрь, оставив пломбу нетронутой. Когда он упаковывал старые замки в газету, Антон заметил, что руки майора подрагивают. Шлях насмешливо смотрел на караульного.
– Жалко мне тебя, Никишин, стоишь тут, а за забором девчонки трусами машут. Не хочешь махнуть через забор?
Антон не ответил. Что-то шевельнулось внутри, но он быстро пришел в норму: он играл. Шлях, что и говорить, был сволочью, но, однако, сам он не должен поддаваться эмоциям. Антон мысленно благодарил капитана Романова, который «лепил» из него настоящего разведчика. Вот если бы только чуть пораньше они сошлись с капитаном, тогда бы не было разговора с Сергеем Малышевым в душевой спортзала; об этом разговоре Антон вспоминал с досадой – эмоции. Зато теперь, когда Романов, не щадя себя, выложил перед ним опыт своих ошибок, подобного не повторится. Не далее как вчера Шлях на тренировке по рукопашному бою в непростой для себя ситуации, используя прием на удержание, немало удивился: Антон был в безвыходном положении, однако вместо того, чтобы терпеть, как обычно, он два раза стукнул ладонью по полу: сдаюсь. Он становился настоящим профи. Шлях от неожиданности ослабил хватку – он все-таки прибрал крысеныша, и тут же пожалел об этом. Антон, легко освободив руку, рубанул Шляха по шее. Тот клацнул зубами и тут же получил еще один удар. Прапорщик пришел в ярость, Антон был спокоен, он делал Шляха на глазах у двух десятков бойцов спецназа; делал лучшего бойца, швыряя его, как тренировочную куклу. И сержанту, наверное, хотелось взять автомат и расстрелять сучонка. Поднимаясь, он с остервенением шел на него, Антон, где надо, имитировал удары, где надо, бил откровенно сильно… Шлях стоял, шатаясь, готовый упасть к ногам Антона; сам бы он провел эффектный прием, добив противника сильным ударом, но Антон просто положил на его плечо руку и сильно надавил. Шлях грохнулся на колени.
Антон нашел глазами капитана Романова. Тот показал большой палец. «Спасибо тебе, Дима», – мысленно поблагодарил нового друга Антон и пошел в душевую. Его провожали глазами так, как не провожали Шляха. Сергей Малышев громко свистнул; сначала ответил кто-то один, потом еще и еще – сегодня лучшим был Антон.
– Не хочешь махнуть через забор?
– Нет, товарищ прапорщик.
– А глазки-то врут. Хочешь. Я часто буду наведываться сюда. – Шлях посмотрел на неважно выглядящего майора. – Все у тебя?
Антон приподнял бровь: Шлях разговаривал с офицером старшего состава на «ты». В принципе удивительного тут ничего не было, Шлях сверхсрочник, имел офицерскую должность, они с Яриным могли запросто сойтись, и наверняка это было так. Тем не менее Ярин, кивая Шляху, бросил быстрый взгляд на караульного.
Антон включился в игру, отмечая бледный вид майора, его бегающие глаза, суетливые руки; приметил шутливый тон сержанта, отложил в памяти сверток с замками, панибратское обращение и забор. «А глазки-то врут». Глаза Шляха врали, их холодность не шла к сказанному.
«Время, – говорил Романов, – всегда старайся запомнить время, когда что-то насторожило тебя».
Антон красил полы, капитан, изрядно выпив, возился с плинтусом.
«Во сколько я вернулся сегодня?»
«Не заметил».
«Очень плохо. Ты сегодня все утро здесь, соседи слева все дома, ты машинально, по звукам, голосам должен был определить, сколько человек живут в квартире».
«Живут четыре человека, муж с женой и сыном и… свекровь».
«Мать, – поправил его Романов. – Просто у них такие «орущие» отношения с дочерью. Четыре с минусом».
«Полтора балла за свекровь это не много?»
«Это мало. Стены очень хорошо проводят звук, и ты мог отметить, что мужчина ни разу не назвал женщину мамой, а его жена, надрывая голос, постоянно называет ее так. Так что свекровь отпадает».
«У тебя преимущество, ты не один год знаешь своих соседей. Мне кажется, ты необъективен. К тому же я не вслушивался специально».
«А ты и не должен специально вслушиваться, для этого уши не нужны. Скоро я брошу тебя учить, дам тебе расслабиться, однако ты поймешь, что уже не сможешь без этого. Проснувшись ночью в туалет, ты будешь смотреть на часы; когда начнется какая-нибудь программа по телевизору, отметишь, что передачу задержали на полторы минуты. Это будет происходить подсознательно. Ты хорошо держишь язык за зубами, я спокоен за тебя и… за себя, мои уроки не прошли даром. Вот тебе вводная, Антон: я отвлекаю твое внимание от чего-то существенного; оно рядом, но пока ты не отбросишь в сторону одну важную деталь, этой задачи тебе не решить. Принимаешь игру?»
«Честно говоря, я не знаю правил».
«Не хочу показаться тебе самонадеянным, но правила этой игры знаю только я. Ты даже не представляешь, сколько мне дало общение с тобой. Я втянулся в игру, что-то вспоминаю, что-то придумываю сам, мне это дорого. И если однажды ты придешь ко мне и скажешь: «Я понял эту существенную деталь – это та вещь, которую ты мне предложил, эта вещь противоестественна, она многое объясняет», то я, несмотря ни на что… В общем, с одной стороны, мне хочется, чтобы ты удивил меня».
«Ты уже запустил эту вещь в работу?»
«Да. Смотри и думай. Я практически все выложил перед тобой, но этого так много, что ты не скоро разберешься с ним. Боюсь, что мне придется самому развязать язык».
«Можно наводящий вопрос? На какую букву начинается это слово?»
«На букву «д». В этом слове шесть букв. Веришь или нет, Антон, но вот сейчас, дав тебе вводную, я даже задрожал от возбуждения, никогда ничего подобного не испытывал. Это не водка, ты не думай, это грань, это край, бездна… Ну, как тебе моя задача?»
«Даже не знаю, с какой стороны подступиться к ней… Ты придумал ее специально для меня?»
«Да, я придумал ее только для тебя. Я даже установил сроки. Запомни, Антон, это игра для взрослых, игра на выживание».
«Если я не решу ее к назначенному сроку, сколько ты баллов снизишь мне?»
«Все».
* * *Антон посмотрел на часы – 21.18. Шлях и майор отошли уже на несколько метров. Он поправил автомат и пошел вдоль склада; через равные промежутки на стене, под фонарями с защитными решетками висели предупредительные таблички: «СТОЙ! ОХРАНЯЕМЫЙ ОБЪЕКТ. СТРЕЛЯЮ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ!» Антон шел, решая кроссворд с одним словом.
«Дарвин, датчик, дачник, двести, движок, двойка, девочка… Нет, в этом слове семь букв. Дельта, десант. Десант? При чем тут десант? Нет, десант тут ни при чем. Если вставить это слово, то по Романову получится: «Десант, который ты мне предложил, противоестествен». Что же он все-таки мне предложил?»
«Дизель, доцент, дракон…»
Антон дошел до края здания, заглянул за угол и пошел назад. Предупреждающие флюоресцентные надписи немного отвлекали его. Он подумал, что можно было бы написать проще, современнее, чем по уставу караульной службы: «СТОЙ! ПОСТОРОННИЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ!» Представив себе табличку с подобной надписью, улыбнулся.
«Драхма, дренаж, дрогис. Интересно, есть такое слово?»
Антон уже сомневался, сказал ли ему правду Романов или просто пошутил. Он уже который день перебирает все слова, начинающиеся на букву «д», и пока ничего. Нет, как говорится, насильно мил не будешь. К черту эти слова, а то можно спятить.
«Дрожжи, дротик, дубина…»
Захотелось курить, но сигареты и спички он сдал, прежде чем идти на пост. На всякий случай похлопав себя по карману, Антон остановился возле дверей склада.
Захотелось курить, но сигареты и спички он сдал, прежде чем идти на пост. На всякий случай похлопав себя по карману, Антон остановился возле дверей склада.
Для чего понадобилось майору менять замки? Похоже, Антон с тех пор, как завел дружбу с Романовым, стал чересчур подозрительным, даже Малышев заметил это. Они, конечно, остались друзьями, хотя дружба…
Антон вставил это слово: «Дружба, которую ты мне предложил, противоестественна».
Черт! Подходит. А если сначала? «Я понял эту существенную деталь – дружба, которую ты мне предложил, противоестественна». Вот оно: противоестественна дружба с Романовым. Противоестественно обращение Шляха к майору. «Антон, я отвлекаю тебя от чего-то существенного». Нужно отбросить в сторону одну важную деталь, сказал Романов. Выходит, нужно отбросить дружбу. Значит… он отвлекает меня своей дружбой. Что должно стоять за этим? От чего он отвлекает меня?
Антон почувствовал, что его слегка залихорадило. «Веришь или нет, Антон, но я даже задрожал от возбуждения».
Черт! Черт! Черт! Антон чувствовал, что он где-то рядом, понимание «серьезной игры на выживание» вот-вот дастся в руки, и все же Романов продолжал оставаться другом – он «лепит» его, помогает.
Антон попытался представить себе злые глаза Романова, но капитан всегда смотрел на него открыто, по-доброму, как старший брат или отец.
Почему?
Потому что играл или говорил правду?
В глазах не было фальши – он играл в открытую, иначе Антон заметил бы это.
Может, дело в ремонте? Я помогаю ему как бы по дружбе, а выходит, что нет. Он не дружит с соседями. Соседи тут ни при чем. Так, что было до ремонта? Романов «сделал» мне увольнительную, вписав паспортные данные двух чеченцев в журнал. «Ты никому не говорил?.. Полетаев у тебя спрашивал?» – «Как договорились, капитан». Договорились. Мы договорились, я знаю о подставных знакомых, но молчу, и Романов усугубляет это дружбой, усыпляет внимание, уводит в сторону постоянной работой – «запоминай, прокручивай ситуацию… для тебя это не просто группа лиц, это боевая единица». Ко мне, если судить по записи в журнале на КПП, приезжали чеченцы. Вот, наверное, в чем состоит главное. Меня подводят под чеченцев, что-то должно произойти. «Да, эту задачу я придумал только для тебя… игра на выживание… Я даже установил сроки».
Неужели Романов? Неужели это не игра, где было все, включая и горчичники под носки, для температуры? Антон ради Романова, по его же просьбе «косил» под больного.
Так, думать быстрее.
Антон даже ускорил шаг. Сроки. Он установил сроки. Когда и как? Нужно вспомнить все подозрительное, он сам учил меня этому. А подозрительное… Антон снова остановился. Подозрительным был майор Ярин, его дрожащие руки, замки. Замки… Какую роль могут играть замки? Что можно сделать с замками? «Начинай от самого простого до самого, казалось бы, невероятного». Спасибо за совет, Дима. Итак, замки. Начнем с самого простого. Замок можно открыть, закрыть, повесить, снять, полить маслом, чтобы не заржавел, капнуть «тормозухи», чтобы не замерз, выкинуть, если сломался. А если он не открывается? Спилить. Что еще? Грубо взломать, взорвать, использовать как холодное оружие, если замок тяжелый, – это уже из области невероятного. С замками ничего не выходит.
А что Шлях говорил насчет забора? Ты, говорит, не хочешь через забор? Что на уме, то и на языке? Через забор, замки, чеченцы, дрожащие руки, дружба, орущая свекровь… Полный бардак.
А если начать с чеченцев и тоже начать с простого? Что им нужно? Коротко это звучит так: суверенитет, деньги, оружие, счастья – и крови, что тоже относится к разряду маловероятного, крови не хочет никто. Выбор небольшой. Теперь придется гадать парами: чеченцы – суверенитет: замок открыт, закрыт, полит маслом, смазан тормозной жидкостью, спилен, взорван… Не подходит. Другая пара: чеченцы – деньги: замок открыт, закрыт, смазан, полит, спилен, взорван. Снова не то. Чеченцы – оружие: замок открыт, закрыт, полит, спилен… Спилен. Замок спилен на складе. Теперь все на месте: склад – замок спилен – оружие – чеченцы – через забор – Антон Никишин – часовой, к которому на свидание приезжали чеченцы. А вот замки-то на месте. Хотя нет, на месте совсем другие, а те… У тех сейчас спиливают дужки полотном, которое я купил в хозяйственном магазине. Потом… А как же я?
Меня застрелят где-нибудь возле забора. Очень хорошо.
Значит, их как минимум пятеро: два чеченца, Шлях, Романов и майор Ярин. И что мне делать? Пенять на собственное воображение или поднять тревогу? Если сюда подойдет Шлях или Романов, обязательно подниму.
Антон услышал в стороне от склада шаги. Он повернулся, взяв автомат на изготовку. Прожектор высветил группу из четырех человек: двоих караульных, разводящего и прапорщика Шляха. Взглянув на караульных, Антон успокоился и снял палец со спускового крючка: караульными были Михаил Каргин и Игорь Полетаев, разводящий – Саша Пахомов. Каргин и Полетаев никак не могут быть заодно с Романовым, потому что именно от них и предостерегал капитан Антона. Он еще спрашивал, что сказал дежуривший на КПП Полетаев, потом – что сказал Каргин.
Ф-фу… Значит, время еще есть. Я успел, товарищ Дима, успел. Через несколько минут я скажу тебе это слово: ты отвлекаешь меня своей дружбой, капитан.
Странно, но увидев в компании Шляха своих товарищей, Антон вдруг понял, что он что-то уж много нагородил, неестественно. Может, это от больного воображения, которое привил ему Романов? Детская игра для взрослых? Или наоборот? Мозга коснулось наивное в этой ситуации слово «проверка». Проверка кого? Суперразведчика Антона Никишина? Конечно! Посредством заместителя командира части, командира роты и командира взвода. Ни о какой проверке не может быть и речи. Тогда что, игра? Игра продолжается? А кто же тогда в ней Каргин и Полетаев? Если они здесь и игра продолжается, то они – участники.
Антон дал им пройти еще немного и громко спросил:
– Стой, кто идет!
– Помощник начальника караула, разводящий с караульными.
Слава тебе…
Антон почувствовал, как сердце перестает надсадно щемить. Теперь все, что бы это ни было, закончилось, он успел в любом случае; спасся он или не спасся, перегрузил ли воображение, но спасение от наваждения пришло в виде двух караульных – Полетаева и Каргина и разводящего Сашки Пахомова.
Вот это нагрузку дал ему Романов, вот это психо! Так навсегда можно остаться с трясущимися руками молотобойца.
Антона отпускало, он подмигнул Полетаеву. Как только он сообщит о «дружбе» Романову, сразу же за этим попросит отпуск: увидит мать, родственников, сходит к подруге…
Вдруг Антона сковало холодом, точно такие же слова ему говорил Романов, только по-другому – не ты увидишь, а тебя увидит мать, тебя увидят родственники… Вот сейчас Антон испугался – не Романова, а психического давления, которое тот оказывал на него. Как будто капитан просчитал и взвесил все свои слова, распределил их так, чтобы Антон оказался в таком положении – боялся не людей, а собственного мозга и нервных окончаний. Неужели расчет может быть таким точным?
Антону стало страшно, был только один человек, который или добьет его, или, наоборот, снимет все вопросы. Он должен увидеть его немедленно. Сроки вышли, капитан. Полетаев толкнул в бок Каргина, и они оба уставились на белое лицо Антона.
А тот смотрел на приближающуюся с другой стороны фигуру, и вид у него был такой, словно он пытался вырваться из кошмарного сна.
«Стой, кто идет!.. Стой, кто идет!..»
Кто-то семафорил Антону со стороны: «Командир роты, Антон! Спроси, кто идет».
– А?.. – Он сумасшедшими глазами посмотрел на Полетаева.
– Романов! – громко шептал тот. – Ротный. Спроси, кто идет.
Однако Шлях опередил его, задав этот вопрос.
Романов на ходу ответил:
– Начальник караула капитан Романов. – Он быстро подошел к Антону, встав от него в пяти шагах. Подозвав Полетаева и Каргина, отчеканил: – Рядовой Никишин, вы арестованы.
Шлях быстро вскинул автомат и, беря Антона под прицел, встал на одно колено.
– Сдайте оружие, – потребовал Романов. – Положите автомат к ногам, сделайте три шага назад и опуститесь на колени. – Видя, что Антон не реагирует, он кивнул Пахомову: – Возьмите его под прицел, сержант. Стрелять только по моей команде и только по конечностям.
Пахомов немедленно опустился на одно колено, сняв автомат с предохранителя. Каргин и Полетаев стояли не шелохнувшись.
Антон, как во сне, медленно потянул ремень автомата и свесил его вдоль туловища. Разжав пальцы, он отпустил оружие.
– Три шага назад, – скомандовал Романов.
Антон механически отошел.
– На колени. Руки за голову.
Ну, вот и все, пронеслось в голове Антона. Вот и все.
Он стоял на коленях вполоборота к группе, от которой откололся только Шлях. По приказу Романова он приблизился и поднял рукой в шерстяной перчатке автомат Антона.