Антрополог всегда надеется на некий прорыв, на момент, когда он сможет воскликнуть: «Я же говорил!» Но этот момент все не наступал – ни через год, ни через два. В 1994 году Уайт опубликовал небольшую статью о своей находке. Это была скорее попытка застолбить территорию, нежели отчет о научном открытии[5]. К этому времени ничего еще не было сделано. Не были получены ответы на самые важные вопросы: кому принадлежали останки, чем это существо питалось, как оно передвигалась и, в более широком смысле, как оно жило. Уайт и его коллеги стояли перед необходимостью собрать из костных фрагментов полный скелет. Только после этого можно будет ответить на поставленные вопросы, сравнив скелет с более поздними находками и, конечно, со скелетами самих исследователей. Уайт и его соратники хотели увидеть разницу. Некоторые части скелета в этом аспекте были важнее других: размер черепа мог помочь определить размер мозга, по строению тазобедренных суставов можно будет сказать о том, как передвигалась ископаемая женщина. Очень важно в этом отношении и строение стоп. (Можно сказать, что стопа – это пунктик биологической антропологии: по строению пальцев можно сказать, приспособлены ли они для того, чтобы цепляться за ветки деревьев, или для того, чтобы бегать по земле.) Но сложные кости – это далеко не все, что искали Уайт и его сотрудники. Они собирали и другие ископаемые останки, находившиеся поблизости от женского скелета, – кости других животных и даже остатки растений. Ученые хотели воссоздать мир древнего существа во всей возможной полноте. Джейми Шрив, издатель журнала National Geographic, говорил, что Уайт своим упрямством и худосочным телосложением напоминает ему шакала[6]. Мне, правда, кажется, что Уайт больше похож на гиену, которая, раздробив зубами кость, пытается высосать из нее все возможное.
Уайт и его коллеги практически никому не рассказывали о том, чем они занимались. Никто, за исключением членов группы, не знал, что именно они нашли. Год за годом подробности работы просачивались в прессу, но очень скудно, и сообщения подчас противоречили друг другу. Складывалось впечатление, что ученые намеренно распространяют ложную информацию. Между тем сам Уайт начал считать, что Арди, как он любовно назвал найденную в песках женщину, является самым ранним сохранившимся целиком скелетом человеческого предка[7].Если бы это оказалось правдой, то ее скелет стал бы самым важным из всех найденных на тот момент останков ископаемого человека. Поэтому пыл, с которым работал Уайт, вполне понятен. Впрочем, слово «пыл» кажется мне слишком бледным.
По мере того как Уайт и его сотрудники «монтировали» из костных фрагментов скелет, им становилось ясно, что он во многих отношениях сильно напоминает скелет человека. Можно сказать, что по меркам эволюции находка Уайта и его коллег очень мало отличалась от костей скелета современного человека. Да, найденной девушке было уже почти четыре с половиной миллиона лет, но своим строением она напоминала скелет человеческого ребенка. То же самое можно было бы сказать о внутренних органах и клетках, если бы они сохранились. Эта девочка была похожа на нас по той простой причине, что основные черты нашего тела были заложены намного раньше, чем на Земле появились самые первые предки человека и даже самые первые приматы. Для того чтобы обнаружить животных, скелеты которых радикально отличались бы от наших, надо зарыться в землю значительно глубже. К тому времени, когда родилась Арди, мы уже практически приобрели свой современный облик, не считая некоторых аксессуаров, а именно орудий труда и слов осмысленной речи.
Большинство наших частей тела появилось в контексте, отличающемся не только от современного, но и от того, в котором обитала женщина, чьи останки обнаружил Уайт. У человека и шимпанзе практически одинаковый набор генов, более того, Тим Уайт был готов спорить, что наш геном мало чем отличается от генома Арди. Однако наш геном во многом схож и с геномом дрозофилы – плодовой мушки, которой генетика обязана своими самыми впечатляющими достижениями. Также во всех наших клетках много генов, которые можно обнаружить у бактерий.
Слой, в котором Тим Уайт обнаружил кости ископаемой женщины, находился на глубине около двух футов от поверхности песка и осадочных пород. Два фута, которые образовались в течение четырех миллионов четырехсот тысяч лет, – песчинка за песчинкой. Слои пород, сохранившие в себе древние останки и историю, возникали неравномерно; в противном случае слой, в котором зародилась жизнь, находился бы на глубине полумили. Под этой гигантской толщей песка можно было бы обнаружить следы зарождения первых живых клеток. Эти клетки уже были немного похожи на нас и обладали генами, которые определяют жизненно важные функции клеток и которые есть и у нас. Где-то в промежутке между этими первыми клетками и рождением Арди у клеток появились митохондрии, крошечные электростанции, добывающие энергию из инертных веществ; в клетках появились первые ядра, затем возникли и первые многоклеточные организмы, а потом и первые позвоночные. Наконец где-то на глубине тридцати футов – это глубина среднего колодца – появляются первые приматы. Они были еще малы, неуклюжи, беззащитны и недостаточно умны, но и тогда их геном был практически идентичен нашему. Они имели те же черты, что и наши предки. Некоторые из них лучше видели, другие были более умны и, возможно, более социальны. От того момента, когда появилась первая обезьяна – предок современных приматов, нас отделяет всего лишь горстка генов.
К тому времени, когда родилась обнаруженная Уайтом Арди, у нас уже бились сердца, иммунная система сражалась с непрошеными гостями, суставы скрипели и щелкали. Все эти органы, как и многие другие, были уже опробованы другими позвоночными в борьбе с окружающей средой на протяжении нескольких сотен миллионов лет. За это немыслимо долгое время не раз устанавливался и менялся климат, континенты дрейфовали, сталкиваясь друг с другом. Но некоторые вещи в этой круговерти между небом и землей оставались неизменными. Всходило и заходило Солнце. Гравитационные силы притягивали к Земле тела, находящиеся в движении и покое. К животным липли паразиты, не щадя никого. Всюду рыскали хищники – от них тоже не было спасения никому. Вероятно, существовали и патогенные микробы, вызывавшие болезни, хотя их существование нельзя предположить с той же уверенностью, с какой мы предполагаем существование паразитов и хищников. Каждый биологический вид существовал в тесной взаимосвязи с другими видами, и взаимодействие это возникло одновременно с зарождением самой жизни. Ни один вид не являлся островом, изолированным от материка жизни. Ни один вид не существовал в одиночестве.
Все это верно не только для того периода, когда жила Арди, и не только для эпохи появления и развития приматов. Нет, все это верно и для тех времен, когда появились первые живые клетки и одна из них «осознала», что может поживиться за счет других клеток. Взаимодействие видов обусловлено их взаимным притяжением, значительным и предсказуемым. Начиная с того слоя пород, в котором производил свои раскопки Тим Уайт, а может быть, и немного раньше, это взаимодействие начало меняться. Впервые за всю историю жизни наши предки начали отдаляться от других видов, от которых до этого они целиком и полностью зависели. В конечном итоге эти изменения и сделали нас людьми. Мы не были первым на Земле биологическим видом, обладавшим большим мозгом и применявшим орудия труда. Мы не являемся даже первым видом, начавшим пользоваться членораздельной речью. Но как только мы стали обладателями большого мозга, языка, культуры и орудий труда, мы стали первым видом, который принялся систематически (и осознанно – по крайней мере отчасти) изменять окружавший его биологический мир. Мы отдавали предпочтение одним биологическим видам перед другими и поступали так в любом месте, где строили свои дома и засевали поля. Антропологи в течение сотен лет спорят о том, что сделало человека человеком, хотя однозначный ответ лежит буквально на поверхности. Мы стали людьми, потому что попытались покорить природу. Мы стали людьми, когда стали смотреть на Землю и все, что ее населяет, как на материал для лепки, когда наши сильные мускулистые руки стали похожи на совершенные орудия труда.
Между тем с момента обнаружения скелета прошло пять лет, но Тим Уайт не опубликовал никаких новых исследований. Пошли слухи о том, что ученый немного повредился рассудком. При желании каждый может представить себе вероятный сценарий. Собрав тысячи мелких фрагментов, как кусочки головоломки, Уайт стал одержим идеей вернуться назад и снова покопаться в песке, чтобы найти недостающие обломки. Уайт мог рыть и рыть бесконечно – и провести остаток жизни в песчаной яме. Но в 2009 году Уайт выбрался из ямы и отправил в престижный журнал Science в общей сложности одиннадцать статей, которые были опубликованы. В этих статьях Уайт и его коллеги представили обществу юную даму Арди, принадлежавшую к виду Ardipithecus ramidus, а также другие найденные кости. Уайт чувствовал себя так, словно сам лично сотворил Арди и всех ее родственников. Ростом Арди была около четырех футов. У нее был плоский нос, а взгляд – как показала реконструкция – был направлен вперед. Ее пальцы были длинными, а большой палец ноги был противопоставлен остальным пальцам, как большой палец руки у людей. Арди была далеко не красавицей, но Уайту она казалось очаровательной.
Между тем с момента обнаружения скелета прошло пять лет, но Тим Уайт не опубликовал никаких новых исследований. Пошли слухи о том, что ученый немного повредился рассудком. При желании каждый может представить себе вероятный сценарий. Собрав тысячи мелких фрагментов, как кусочки головоломки, Уайт стал одержим идеей вернуться назад и снова покопаться в песке, чтобы найти недостающие обломки. Уайт мог рыть и рыть бесконечно – и провести остаток жизни в песчаной яме. Но в 2009 году Уайт выбрался из ямы и отправил в престижный журнал Science в общей сложности одиннадцать статей, которые были опубликованы. В этих статьях Уайт и его коллеги представили обществу юную даму Арди, принадлежавшую к виду Ardipithecus ramidus, а также другие найденные кости. Уайт чувствовал себя так, словно сам лично сотворил Арди и всех ее родственников. Ростом Арди была около четырех футов. У нее был плоский нос, а взгляд – как показала реконструкция – был направлен вперед. Ее пальцы были длинными, а большой палец ноги был противопоставлен остальным пальцам, как большой палец руки у людей. Арди была далеко не красавицей, но Уайту она казалось очаровательной.
После публикации результатов работы экспедиции фотографии Арди обошли все газеты и журналы мира. На всех снимках красовалось неведомое существо с широко раскрытыми, будто бы от удивления, глазами. Трудно сказать, обессмертило ли это открытие имя Уайта, но Арди однозначно вошла в историю. National Geographic подготовил целую серию статей о ней, сопровождавшуюся огромными цветными фотографиями. Арди стала новой Люси, только гораздо старше и, по мнению Уайта, гораздо значительней. Тело Арди было похоже на тело наших предков или очень близких родственников; к тому же скелет Арди был непохож на другие найденные до тех пор скелеты. Предположительно она обладала способностью передвигаться на четырех конечностях среди деревьев и на двух – по открытой местности. Правда, эта способность представляется в большей степени теоретической. Однако бесспорным является тот факт, что скелет Арди – это наиболее полная реконструкция скелета раннего человекообразного существа.
Не подлежит сомнению и экология среды, в которой обитала Арди и ее сородичи. Ее кости были найдены среди костей других животных, и все данные недвусмысленно указывают на то, что и она, и ее род жили во влажном тропическом лесу, а не в пустыне. Судя по найденным останкам, в той местности водились антилопы, обезьяны и росли пальмы. Строение костей Арди показывает, что она питалась фигами, другими плодами и орехами, однако не чуралась и мяса – насекомых и, возможно, позвоночных. Наверное, когда-нибудь она стояла на толстой ветке и лакомилась фигами, попутно размышляя о том месте, где жила[8]. Арди пользовалась палками, чтобы добывать фиги, но она не знала ни огня, ни каменных орудий труда. Она еще не пыталась покорять природу. Арди была очень похожа на остальных животных – она была дика, покрыта микробами и червями и имела больше шансов погибнуть в пасти большой дикой кошки, чем умереть от старости.
После публикации Уайта Арди в мгновение ока превратилась из никому не известного существа во всемирную знаменитость. Непонятно, как окончат свои дни вновь соединенные в скелет кости Арди. Если все пойдет по предписанному порядку, то они займут свое место в родословной человека, которая начинается с микроба или рыбы, а заканчивается человеком, печатающим на компьютере. В этой классификации Арди будет представлена как особь, чей взор был направлен прямо вперед. Даже учитывая, что ее нашли в виде разбросанных костей, мы можем – правильно или ошибочно – предположить, что она венчала свою (а может быть, отчасти и нашу) историю и смотрит теперь на нас с высоты своего положения. Она вглядывается в тонкий слой песка, которым были покрыты ее останки. В эти несколько футов вмещается вся людская история. По мере своего развития человечество стало избавляться от докучливого присутствия паразитов, болезнетворных бактерий, хищников и симбионтов. Но при жизни Арди этот процесс только начинался.
Поначалу слои осадочных пород и костей, накапливавшихся над телом Арди, не претерпевали никаких изменений по сравнению с теми временами, когда она родилась, жила и умерла. В течение жизни множества поколений зеленели те же леса, изобиловавшие обезьянами и пальмами. На крупные перемены потребовалось около двух миллионов лет. К тому времени, как тело Арди покрылось двенадцатидюймовым слоем песка и камней, наши предки – и ее потомки – изобрели первые орудия труда. Эти орудия были грубыми – дробленые или заостренные камни, скребки и копалки, – но они были полезны, и люди успешно их применяли. Арди родилась примерно за миллион лет до того, как началась следующая стадия развития. На этой стадии одни человекообразные – такие как Homo erectus, применявшие грубые орудия труда, – уступили место другим, использовавшим ручные рубила, острым режущим краем которых разрубали туши животных. Правда, для охоты эти орудия, видимо, пока не использовались. Удивительно, но до следующих реальных изменений прошло еще пятьсот тысяч лет – и наслоилось еще шесть дюймов песка. В течение этого полумиллиона лет каменные топоры делали сотни тысяч раз во многих местах практически одним и тем же способом.
Двести тысяч лет назад, в эпоху, отделенную от нашего времени всего лишь дюймом песка, неандертальцы и ранние люди стали привязывать каменные лезвия к деревянным палкам. Это было блистательное изобретение, по крайней мере с точки зрения нашей способности убивать животных. Если вы попробуете напасть на льва и убить его каменным топором, то шансы на успех будут не слишком велики. Но если каменное лезвие привязать к длинной палке, то вероятность успеха пусть и ненамного, но увеличится. Можно себе представить, что, когда нашим далеким предкам пришла в голову мысль привязывать заостренные камни к палкам, на них сразу возник большой спрос. Эти орудия были довольно неуклюжи, но свои функции выполняли исправно. С помощью этих примитивных топоров мы начали убивать животных, много животных. Их кости кучами громоздились в пещерах наших предков, но такая охота не приводила к вымиранию и исчезновению видов. В то время мы все еще были лишь одним видом среди прочих, хотя уже начали занимать определенную позицию и видели возможность достичь большего.
Двадцать восемь тысяч лет назад наступила эпоха, отделенная от нас пластом осадочных пород не толще слоя сахарной пудры, которой посыпают пончики. За это время произошло все, что превратило нас: вас, меня, все остальное человечество – в современных людей. Если мы хотим понять, что именно отличает нас от прочих животных, нам надо внимательно присмотреться именно к этому тончайшему слою, в период образования которого вымерли неандертальцы – последний оплот множества видов человекообразных. Двадцать восемь тысяч лет назад мы обрели религию. На стоянках первобытных людей и в местах захоронений появились каменные четки. Повсюду в невероятном количестве возникли каменные изваяния женщин с широкими бедрами и большой грудью, что говорит о существовавшей тогда – а может быть, и теперь – тенденции предпочитать здоровых продолжательниц рода. У нас появилась более изощренная культура, и с момента ее появления мы начали покорять землю. Событием, сделавшим нас людьми, стало не изобретение языка и богов и даже не способность ваять из камня рубенсовских женщин. Мы стали людьми в тот момент, когда, увидев вбежавшего в пещеру леопарда, погнались за ним, чтобы его убить. Когда мы решили убить животное не ради пропитания и не в целях самозащиты, а потому, что стали решать, кому жить около нас, а кому нет, – именно в этот момент мы стали законченными, настоящими людьми.
Масштаб, в котором мы изменили лицо Земли за сравнительно недолгое время нашего существования, поражает воображение, но, вероятно, это изменение явилось неизбежным следствием всего лишь нашей попытки выжить – пусть даже хаотичной и неорганизованной. Нас изменила способность убивать животных заостренными камнями и палками – так же как изменил нас и огонь. Мы жгли костры, чтобы готовить пищу. Мы жестоко и грубо спалили миллионы акров леса. Мы без особого разбора жгли леса и травы. Мы жгли все, что горело, просто чтобы доставить себе удовольствие. Способность строить жилища, убивать крупных животных и с помощью огня видоизменять ландшафты в сочетании с неугасимой жаждой странствий изменила не только какие-то районы тропической Африки и Азии, но и весь мир. Люди прибыли в Австралию около пятидесяти тысяч лет назад, и вскоре после этого на континенте исчезли все самые крупные животные. Люди освоили Новый Свет тринадцать – двадцать тысяч лет назад, и с их появлением вымерли мастодонты, мамонты, свирепые волки, саблезубые тигры и еще более семидесяти видов других крупных млекопитающих.